Собрание старост

А у Гермионы на глазах застыли слезы. Она уже который час сидит на ступенях в башне старост, захлебываясь болью. Вроде уже не маленькая девочка, а перестать рыдать никак не может. Еще и составлять расписание для всего факультета ей Макгонагалл поручила вместе с язвительным Малфоем. Та еще морока, над которой Гермионе придется пыхтеть несколько часов в компании не очень приятной личности. Еще и Гарри в лазарете валяется после травмы, полученной на квиддиче. Она бы хотела поговорить с ним о своих чувствах, но ему наверняка не до этого, да и к тому же, примет ли он её сторону? Они же с Роном лучшие друзья, о чем речь, конечно же Гарри не поймет… И это нужно было всё так совпасть, чтобы в один день столько проблем обрушилось на её плечи. Лицо уже пунцовое совсем, и она уже сама думает о том, откуда же столько слез, давно должны были кончиться, но нет, они продолжают литься с покрасневших глаз, а всхлипы продолжают срываться с искусанных губ. И книга, которую она взяла еще утром не кажется привлекательной, напротив, читать её ей совсем перехотелось, хотя еще пару часов назад интерес брал прямо на уроке зельеварения, и Грейнджер едва ли сдерживалась, чтобы не поддаться соблазну. Рон ушел из Хогвартса, ушел из её жизни, и, кажется, уже и из сердца ушел, оставив лишь неприятный осадок. Она перебирает все совместные воспоминания в голове. Он был отличным другом, надежным товарищем, но… Назвать его идеальным парнем нельзя было. Робкий, неуверенный, неуклюжий. Они целовались-то за год отношений раз шесть, не больше. Грейнджер, сама того не понимая, приходит к выводу, что плачет не по разбитому сердцу или ухода друга, а скорее от того, что она хотела верить в то, что кому-то нужна. И стоит задаться вопросом: «Зачем она тратила столько времени на того, кто для неё был не больше, чем друг?» А возможно, она сейчас просто себя накручивает. Гермиона от стольких родившихся мыслей в голове, уже не понимает где истина, а где её догадки и предположения. И стоит ей шмыгнуть носом, как на этой самой лестнице в башне появляется тот, кого уж видеть она не хотела. И это даже не Рон. Драко Малфой… И он сейчас видит как та, над которой он всё время насмехался, обняв колени и уронив на них лицо, рыдает как белуга. — Что это, Грейнджер сопли распустила? Ну да, её дружок убежал, — не обошелся без подколок слизеринец. — Ты всегда был таким, — поднимает голову Гермиона и глядит своими до ужаса красными глазами. В её голосе слышна дрожь, но агрессивный настрой даже на секунду пугает Драко, — Всегда злой на меня не понятно за что! — А после поджимает губы, зажмуривая глаза. Она сейчас не боится. Не боится, что он вновь обзовет её. Не боится, что посмеется. Не боится, что он увидит её слезы. — Эй, — на этот раз осторожно окликает шатенку парень. Кажется, он не хочет в этот раз шутить и подкалывать её, — Я присяду? — А после медленно и с опасением подходит к ней ближе. Гермиона явно не понимает, что с ним не так, но разбираться не особо желает. Он странный, впрочем, как всегда. — Ну же, давай, подкалывай, — сощуря глаза, вскрикнула Грейнджер. Её волосы растрёпаны, лицо опухшее, а взгляд пустой. Блондину от этого не по себе, но он рискует сесть рядом с этой ядовитой змеёй, решает, наверное, впервые за всю свою жизнь, спокойно поговорить с кем-то на полном серьёзе без всяких подколок и каких-либо умыслов. — Прекращай реветь, — неудачно начал он, на что девушка лишь сглотнула. И только ей стоит что-то захотеть сказать и открыть рот, как Драко тоже начинает что-то говорить. И они синхронно замолкают на первых же слогах, — Нам нужно составить расписание… — мямлит Малфой, запуская пятерню в платиновую шевелюру. — Да, сейчас… — шмыгает носом вновь она, подбирая сопли. Но успокоиться у нее так плохо получается, что новая волна истерики вот-вот накатит с ещё большей силой. Драко даже и не хочет что-то говорить. Он тихо достает из кармана свой белоснежный платок и протягивает этой глупой шатенке. А та, опешив, принимает его. Вытирает слезы и громко сморкается. И стоит выдохнуть с облегчением, как приходит осознание того, что ей уже даже Малфой сочувствует. Неужели всё так запущено? И вновь Гермиона начинает реветь. Это неконтролируемый процесс, который неизвестно когда прекратится. А Драко закатывает глаза. Закатывает глаза и наклоняет голову этой рёвы себе на плечо. «И как так, сука, вышло?» — мелькает в блондинистой голове. А ведь и вправду, когда же, в какой же именно момент ему стало не всё равно на кого-либо? Малфой навряд ли знает ответ, но он сейчас не так важен. Чертова Гермиона сейчас ему пачкает своими соплями изумрудно-серебристую школьную форму. Но ему ли не плевать? Почему-то его выбешивает не тот факт, что ему кто-то слюнявит одежду, а то, что это делает именно Грейнджер, и черт, он сам разрешил ей это делать. — Сейчас я тебе в плечо поплачу, а потом по всему Хогвартсу будут обсуждать это, и что грязнокровка опять не в силе сдержать свои эмоции. Молодец, Малфой, хороший план, — грубым тоном кряхтит Гермиона, отрывая голову от широкого плеча. — Совсем дура или прикидываешься? — Усмехается этой несуразице парень, — Не нужна мне репутация психолога для грязнокровок, — а после неожиданно щелкает по лбу Грейнджер. В его тоне нет привычного отвращения, да и последнее слово он скорее с опасением произносит, нежели с издёвкой. А она смотрит на него своими карими глазами, которые затянула пелена печали и недоумения, и не понимает, что в Малфое так изменилось. — Хватит делать сострадающий вид, идем, нам нужно составить расписание, — резко поднялась с лестницы Грейнджер, стремительно становясь серьезной, и, если бы не потертые глаза и алый нос, то так бы никто и не догадался, что еще минуту назад она плакала, поджав колени к груди. А после она быстрым шагом проследовала к двери в башне, проходя в кабинет. На огромном круглом столе уже давно лежала стопка белой бумаги, пара чернильниц с перьями и несколько старых свитков. И Гермиона прошла к огромному книжному шкафу, взяв оттуда несколько толстеньких книг. — На одном Уизли мир не кончается, — проходя следом за девушкой, произнёс Драко. — Мы тут не обсуждать мою личную жизнь пришли, — нервно произнесла она. Держалась Грейнджер подозрительно стойко. Расправленные плечи, идеальная осанка, поднята достаточно вверх голова. Однако, блондин всё-таки никак не мог не заметить её дрожащих ладоней, которыми она переворачивала пожелтевшие страницы книги. — Оглянись вокруг, вдруг тот, кто тебе предначертан судьбой, не так далеко, как кажется, — уголки губ слизеринца совсем незаметно поползли вверх. Его острый взгляд и непонятный для неё настрой пугали волшебницу. И что это с ним — она никак не могла угадать. — Кончай с этой игрой, Малфой, я не собираюсь попадаться на твои уловки, — глухо прорычала девушка, протягивая парню половину стопки пустых листов. — Что ты мелешь, идиотка? — Поддаваясь эмоциям, скривился Малфой. — Может уже хватит обзывать меня? Мы уже не дети, чтобы издеваться друг над другом. Ей богу, как маленький, — раздраженно прошипела она, — Давай поскорее составим расписание и дело с концом, не будем друг друга бесить, — с громким стуком поставила она рядом с Малфоем чернильницу. — Может хватит уже перескакивать с темы? Издеваюсь над тобой — тебе не нравится, пытаюсь поладить — тебе тоже не нравится. Ты хоть думала о том, что может я уже не хочу глумиться над тобой как в детстве? — По сузившимся глазам и нарастающему темпу речи было видно, что Драко начинает всё больше злиться. — Зачем тебе пытаться поладить со мной? Абсурд, не верю ни одному слову, — горделиво подняла подбородок Гермиона, из-за чего свечение заката с небольшого окна упало прямо на её конопатое лицо. Теплые лучи освещали её карие глаза, розовый вздёрнутый нос, красивые губы и кучерявые волосы. А на последних парень задержал больше внимания. Они такие необычные. Ни у кого в Хогвартсе он не видел прежде таких локонов. Они особенные. Да и в целом, внешность Грейнджер завораживает. На ней нет тонны косметики, как на какой-нибудь однокурснице со Слизерина, она полна душевной простоты и чистой натуры, что встретишь сейчас крайне редко, но есть в ней что-то загадочное, таинственное, то, над чем стоит задуматься… — Чего пялишься, давай, приступаем к работе, мне еще над домашним заданием сегодня сидеть, а его задали достаточно много, — однако Малфой продолжал молчать. Это безумно настораживает. Куда делся прыткий и бойкий характер этого несносного парня? И девушку это невыносимо пугало. И уже даже рыжий парнишка, засевший в её голове, отошел на задний план. И что на уме у блондина, Грейнджер было сейчас куда интереснее знать, чем что-либо другое. — Итак, нам нужно распределить… — Но Малфой резко закатил глаза, что заставило Грейнджер замолчать, — Да что опять не так? Серьезный вид Гермионы уже начинал подбешивать парня. Почему она не может просто упасть к нему в объятия и выговориться? Почему не может как все девчонки отложить обязанности на задний план и поддаться эмоциям в компании того, кто хочет ей помочь? Ну да, это же Гермиона, которая предпочитает отвлечься от всего, отгородившись кучей книг. Да и наверное, если бы он вел себя подобающе всё это время, то наверняка бы она смогла открыться ему, возможно они бы даже подружились, но… Он сам виноват в её отношении к нему. — Всё так, ты чего? — Изогнул бровь парень, оголяя белые зубы. — Это ты чего? Сначала издеваешься, а потом типа резко хорошим стал? — Ты просто на нервах, успокойся, — встал из-за стола он. — Сам ты на нервах, а я спокойна! — Вскочила со стула она. В глазах горел еле уловимый огонь, который лишь начинал распаляться. И Малфой быстро оказывается возле девушки. Быстро хватает её за запястье и талию и притягивает к своей груди. Это всё так странно. Малфой всегда грубый, но сейчас эта грубость почему-то не воспринимается как плохой жест. Гермиона пытается толкнуть мерзавца в грудь, пытается вырваться из объятий, но, Мерлин, этот поганец так крепко зажал её, что и пошевелиться невозможно. — Пусти… — слышится жалостливый тон. — Прекрати воспринимать меня как какое-то зло, — раздраженно проговаривает он, немного ослабил хватку. — Идиот, — протаскивает руку между ними Гермиона, а после давит на его грудь в попытке отстраниться. — Дура, расслабься, — но это еще больше напрягает девушку, из-за чего Малфой вдавливает её в край стола. — Что ты задумал? — Хмурит брови она. Это так двусмысленно выглядит. Но нет, он не станет насиловать её, этот вариант исключен, но… Но Драко расслабляет хватку, цепляясь большим и указательным пальцами за подбородок Гермионы. Внутри неё всё сужается. Она была явно другого мнения о нём… Но Малфой ждет. Не прикасается к её губам, лишь облизывает свои и смотрит на невыносимо искусанные и красные её. Палит своим пронзительным взглядом, в котором читается явно не дружелюбие. — Малфой, прекрати… — опять этот жалостливый тон… По телу парня пробегает туча мурашек. А когда по её щеке начинает катиться слеза, то всего его бьет какой-то микро-разряд. И это сейчас он довел её до слез? И он вытирает подушечкой большого пальца соленые дорожки с ее лица. — Ты почти добился своего, чего же замер? — Сквозь слезы, крепко закрыв глаза, прокряхтела Грейнджер. — Хватит этого цирка, неужели и вправду думаешь, что я тебя изнасилую? — А что, ты хочешь сказать, что не способен на такое? — Немного приоткрыла глаза она. И что же в них? Страх и ужас. А после Малфой проводит большим пальцем по её нижней губе, надавливая на неё, и та оттопыривается. И её губы дрожат. Глупая Грейнджер. — Ну, раз я такая тварь… Драко медленно склоняется над ней и едва уловимо прикасается своими губами к её. Но шатенка не отвечает. Ей всё еще страшно. И лишь когда руки Малфоя начинают поглаживать ей спину, а губы его подхватывают её, дрожь в теле унимается, уступая место чему-то новому и непонятному. Но вот он уже начинает отстраняться, понимая, что неприятен ей, как эта чертовка не даёт ему это сделать, прихватывает его нижнюю губу зубами и притягивает холодной ладонью за шею. Гермиона сама не знает, что овладело ею, ведь еще минуту назад ей хотелось убежать, скрыться и громко выплакаться, а сейчас сама углубляет поцелуй. И у Драко от этого сносит крышу, уголки губ заметно вздёрнулись вверх, а руки крепче прижимают её хрупкое тело к себе, вдавливая в стол. Она такая неопытная, совсем неумело пытается брать инициативу в поцелуе на себя, но блондину даже нравится вся эта нелепость, неуклюжесть. Такова и есть Гермиона. И, оторвавшись от губ парня, Грейнджер понимает, что натворила, в её глазах вновь читается смятение и испуг. Неужто вновь заплачет? Бойкой Гермионы больше нет? — Сказал же, не реви, — делает шаг назад и уже хочет развернуться, как холодные пальцы Гермионы ухватываются за его зеленую мантию. Она закусывает опухшую и покрасневшую губу и внимательно смотрит на губы парня. Так и говорит, что хочет еще. И блондин устремляет свой взор в её глаза, пытаясь прочитать в них её мысли. — Если я тебя сейчас поцелую, ты не будешь потом кричать, что я тебя хочу изнасиловать? — Отводит взгляд парень, пытаясь скрыть неуверенность и... смущение? А Грейнджер испускает смешок. И вот, их губы вновь сплетаются в теплом поцелуе. Он не похож на предыдущий, он более страстный и откровенный, более чувственный. Руки девушки сами тянутся к его затылку, переплетая пальцы с его платиновыми волосами. В голове не успевают укладываться мысли одна за другой в хронологическом порядке за последние произошедшие события. А колено Малфоя скользит между голеней гриффиндорки, раздвигая тем самым и без того податливые ноги. Её нижняя губа подрагивает, а по телу пробирает микроразряд, когда его колено продвигается уже между её бёдер по внутренним сторонам. Его пальцы рук скользят со спины по рёбрам. Очерчивают талию, плавно приближаясь к бедрам. Ладони аккуратно ложатся на её ягодицы, а у Гермионы внутри начинает зарождаться паника. Что он сейчас будет делать? Что делать ей? Она ведь совсем не просвещена во всё это, ничего не умеет… Но внезапно Малфой отскакивает от гриффиндорки. Слизеринец хватается за лицо, мотая головой. — Прости, я не должен был. — Словно в бреду шепчет он. Лицо Грейнджер бледнеет. Она сделала что-то не так? Или опомнился, что вытворял всё это с какой-то поганой грязнокровкой? Губа у Гермионы дрожит. Что вообще двигало ею? Почему не оттолкнула Малфоя? Почему наслаждалась тягучим поцелуем? О, Мерлин, это было действительно волшебно, что даже не хочется корить себя за все действия, однако Гермионе страшно. Гермиона в смятении смотрит из-под ресниц на то, как Драко мотает головой, закрыв лицо ладонями. Хочется прикоснуться к нему, провести ладонью по шелковистым волосам, очертить кончиками пальцев его скулы, накрыть его губы своими. — Малфой, я… — Неуверенно начинает Грейнджер, не в силах подобрать подходящие слова. Никогда у нее не было так тяжело на душе, что и придумать адекватное предложение не в состоянии. Это так… запутанно, — Если ты. Эм, не… — Нам нужно составить расписание, — ухмыляется Драко. Это нелепо. — Нам нужно разобраться, — срывается с губ грифиндорки. Его серые глаза изучающе оглядывают её лицо, на котором отображается… желание.? — В чем? — Изгибает бровь. Скажи, что я тебе не отвратителен. — Не знаю, — смущенно смотрит на его бледное лицо. Я ведь не отвратительная? И словно они читают по губам. Словно читают между строк. Словно чувствуют. Ощущают. Мысли. Друг. Друга. Гермиона делает небольшой, совсем неуверенный шаг. Его широкий шаг не сравниться с её. Зажатая зубами розовая губа не дает покоя Малфою. Глаза бегают по её лицу, в надежде ухватиться хоть за что-то, но взгляд приводит в конечном итоге к этому чертовому рту, искусанным губам, зажатыми белыми зубками. — Это? — Неправильно? Знаю, Грейнджер, заткнись, — шипит он, аккуратно беря в ладони её лицо, — Ты против? — Она отрицательно мычит, и тут перед Малфоем открывается зеленый свет. Она не против. Разворот на сто восемьдесят градусов, и вот, она уже крепко прижата к стене. Подхватывает чертову нижнюю губу наконец уже своими зубами. Оттягивает. А руки припадочно шерстят по её телу. Такое желанное. Его эрекция чувствуется во время крепких зажиманий. Объятиями такое не назовешь. Ладошки Грейнджер выправили из брюк белоснежную рубашку. Ладошки Грейнджер дрожат. Ладошки Грейнджер исследуют его тело под одеждой. — Это..? — Вновь срывается томный вздох с её искусанных и уже до безумия красных губ. Она не требует ответ. Она знает. Знает, что это чертовски классно. Он не дает перевести дыхание. Слизеринец не может не прикасаться к её губам, посасывая их, не может не задирать все выше её юбку, уже не сможет остановиться. — Безумие, знаю, — на мгновение отрывается он, перемещая свои губы в уголок её рта. Гермиона уже не помнит, что задавала какой-то вопрос, потому ответ его внезапный кажется странным. Прикусывает кожу где-то на подбородке. Перемещается к шее. Еще пару минут назад она думала о том, что он её изнасилует, однако не он сейчас расстегивает пуговицы её рубашки, не он поглаживает её грудь, не он очерчивает её пупок. Руки её давно вспотели. Бледная кожа его торса поблескивает в свете желтых старых ламп. За окном уже темнеет. Пальцы Гермионы не могут прекратить скользить по открытому участку тела парня. Она едва задевает кромку его штанов, как чувствует, как напрягаются его мышцы. По спине пробегают мурашки, а на виске проступает капелька пота. Острые зубы врезаются в нежную кожу её тонкой шейки. Юбка её, сейчас, должно быть, до неприличия оголяет всё, чего не стоило бы оголять. Черт, он чувствует пальцами её возбуждённость. Чувствует, как ткань все больше мокнет. Как она крепче сжимает ноги. Чувствует, что она краснеет. Рука, ранее пристроившаяся на её тонкой талии, скользит между телами, скользит к аккуратной груди. Сжимает её в ладони, чувствуя даже сквозь рубашку и лифчик её упругость. Зубы скользят по ключицам. Пальцы исследуют хребет на его спине. Эта чертова юбка, которая вечно сползает вниз, бесит. Руки шерстят в поисках молнии. Наконец, найдя её, Малфой даже отрывается от кожи волшебницы. Драко хмурится, когда не может расстегнуть чертов замок. — Сейчас, сейчас, — в спешке пыхтит Гермиона. Ловкими движениями у нее получается потянуть заевшую молнию вниз. Вот, благополучно юбка приземляется у пяток девушки. Глаза Малфоя вскользь проходят по её бедрам и стройным ногам. Её ярко-розовые трусы заставляют ухмыльнуться. Рукам Гермионы уже недостаточно просто очерчивать изгибы его торса. Мантия, как и рубашка, приземляются на пол. Его верх уже полностью оголённый. Он долю секунды глядит в её темные глаза, после чего ловко расстёгивает пуговки одну за другой на её блузке. Вид белоснежного бюстгальтера заставляет Драко прижаться всем телом к ней, рукой зарывшись под белье. Её торчащий сосок он оттягивает до полурыка Гермионы. Ягодицы. Они такие упругие. Её бедра вплотную прижаты к нему, что она наверняка чувствует насколько же тесно ему в брюках. Но Гермиона боится. Боится дотрагиваться до ремня. Боится задеть его стоящий член. Вместо того, чтобы хоть что-то предпринимать, Грейнджер скользит по позвонкам Малфоя, посасывает кожу на его шее, про себя думая, как же это все странно. Наверняка, Рон бы не оценил подобное. Гарри явно бы не понравился контакт гриффиндорки с Малфоем. Да в прочем, какая сейчас разница, если уже их ничего не остановит. Наверное, даже если бы сейчас ввалился кто-нибудь, им было бы не очень интересно кто и с какой целью посетил их. Даже если бы это был Рон. Рон. Он уже и не нужен ей, кажется. А нужен ли был? Ведь она сейчас мычит в шею другому, когда он вводит палец в её лоно. Узкое и скользкое лоно Гермионы. И Малфой закусывает губу. Вводит второй и думает лишь о том, что его до сих пор не оттолкнула от себя чертова Грейнджер. — У меня ни разу не было, — пыхтит в ухо ему Гермиона, а Драко лишь качает головой. Он предполагал, что нюня Уизли не мог нормально удовлетворить её, но чтобы даже не смог ни разу переспать… Драко и подумать о таком не мог. Ну да, правильная Грейнджер. Куда ей с кем-то спать? Хотя стоп. А не снится ли сейчас ему всё это? Зачем этой гриффиндорке заниматься сексом с Малфоем? — Д-драко, — срывается внезапно с её распухших губ, что выводит парня из глупых раздумий, — Аккуратнее, — шепчет она быстро, когда его самую малость отросшие ногти царапают её изнутри. Её уставший голос не дает покоя. Малфой закатывает глаза. Нет, он не в силах больше терпеть. Подхватывает её ноги, заставляя обвить его талию ими. С губ Гермионы срывается болезненный всхлип, когда он резко врывается в нее. Он вовремя успевает опомниться. Она до сих пор невинна. А её ноготки царапают мужскую спину. Оставляют алые полумесяцы. Драко едва качает бедрами вперед, как Грейнджер целует его, вскрикивая прям ему в рот. Гермиона языком дотрагивается до его языка, чувствуя этот невыносимый жар. А снизу всё печет, но это приятное жжение заставляет зацепиться зубами за мягкий язык парня, запустить ладонь в его блондинистые волосы и провести по ним рукой. И даже это дает понять ему, что она готова продолжить. Он совсем немного сжимает её ягодицы и делает толчок чуть глубже. Медленно и аккуратно. Главное, чтобы ей не было больно. А в уголках её глаз скапливаются слёзы. От вида их Малфой зажмуривает глаза. Он не хочет видеть слёзы. Он хочет, чтобы она стонала от наслаждения. И она делает это. Тихо ахает ему на ухо, от чего по всему телу проходит разряд тока. Драко плавно выходит, а после столь же плавно входит обратно. И вот уже с губ Гермионы срывается совсем иной звук. Можно ли это назвать стоном? Нет, это какой-то гортанный рык, но от него уже кружится голова. Грейнджер тихо пыхтит, сжимая его волосы, царапая его спину и закусывая губу. Его запах дурманит её голову. Этот великолепный запах. Гермиона наслаждается каждой ноткой этого вкуса. Что-то мятное, наверняка зубная паста, запах свежего леса и старого пергамента. Он пахнет библиотекой Хогвартса. Малфой поудобнее устраивает её в своих руках, немного подкинув, из-за чего девушка неожиданно охает. Он входит намного глубже прошлых разов. Она закусывает губу сильнее обычного, а после шепчет ему прямо в ухо: — Как же хорошо… — Так тихо, что едва разобрать слов. Но Драко разбирает. Рычит ей в шею и повторяет медленное движение. Он никогда не скажет что-то нежное, но готов просто быть нежным с ней. И когда его действия становятся немного быстрее, Гермиона уже не умолкает ни на секунду. Хрип за хрипом срывается с её губ. Она не будет кричать, нет, их могут услышать. Они должны составлять расписание. Должны спорить и ругаться между собой, как это делают всегда, но вместо этого Гермиона тихо постанывает парню в шею, а Драко вталкивается в неё раз за разом, наслаждаясь её теснотой. Они должны макать в чернильницы перья, немного пачкая подушечки пальцев, но вместо этого они потеют от близости друг с другом. Всё должно быть по-другому, но они чхать на это хотели. Они наслаждаются друг другом, просто ахая от слияния тел. Просто он делает толчки немного быстрее и глубже. Просто она кусает его шею. Толкается в неё быстрей и быстрей, а стоны всё чаще и резче наполняют комнату. Дыхание сбито. Волосы растрепаны. А лица покраснели. Непристойные звуки хлюпанья тел эхом звенят у неё в ушах, и, Мерлин, ей они нравятся. Ей нравится ощущать его в себе. Ей нравится его кожа. Ей нравится он весь целиком. Толчки рваные, хаотичные, а тела уже начинают подрагивать. Его руки затекли. Она не тяжелая, нет, но если бы она лежала под ним, было бы намного удобнее. Но она не лежит, потому наслаждаемся тем, что имеем. Участки ягодиц, на которых всё это время лежат руки Драко, вспотели сильнее всего, из-за чего прямо-таки и выскальзывают из его ладоней, что еще больше подливает масла в огонь. Здраво мыслить и соображать он уже не может. В голове застрял образ её обнаженной груди, изгибов её теплого тела и стройных ног. Её мышцы сокращаются раньше его. В конце концов сорвавшись в крик, она обмякает в его руках, укладывая обессиленную голову на широкое плечо. Вслед за ней до пика доходит и Малфой. — Это было… — Самое лучшее собрание старост, — продолжает за неё Драко, ставя на ноги. Он придерживает её за потное тело. Кажется, она вот-вот упадет. Смотрит на её лицо. Её глаза поблескивают, а в уголках глаз засохли соленые слёзы. — И больше не реви, — в привычной манере фыркает Малфой, на что Грейнджер ухмыляется. Старый-добрый Драко Малфой. — Нам надо составить расписание, Малфой, — будто ничего и не было, непринужденно сообщает Гермиона, глядя прямо в прищуренные серые глаза. — Знаю, Грейнджер, — язвит он, отводя взгляд.