Я проснулся тонущий в боли, и не могу изменить исход. я снаружи казался весёлым, а внутри был давно уже мертв.
Данил просыпался измученным и опустошенным внутри. Новый день ничем не отличался от другого, открывал глаза в 12, шёл умываться, а потом завтракать, даже еда не отличалась: хлопья и кофе, на обед ролтон с чаем, а если ему не лень, то варил более полезную еду, на ужин тоже ролтон, но с пирожками или с чем-то другим — вот такое расписание еды у человека, которому пофиг на все, хотя... есть одно исключение. После завтрака он шёл за компьютер и играл в игры или записывал с командой, сидел за компьютером 24/7, попивая кофеёк. — Братик, ты где? — хитрым тоном сказал Кратос. Они записывали маньяка с Медалистом, Вее, Агеманом, Кратосом и Квантумом. — Я-я дома, — забираясь в нычку, сказал Квантум. — Черт, беги, Вее, — крикнул Агеман, он случайно упал на Медалиста, который был маньяком и по пути встретил Вее, который пытался залезть в нычку. — Что? — Вее убили, он не успел убежать. — Ну блин, Агеман, зачем ты побежал ко мне? — с грустной ноткой спросил Артём. — Ахаха, Вее не повезло, — улыбаясь во все 32 зуба, сказал Медалист, который убил Артёма и сейчас бежит за Агеманом. — Прости, братик, я не специально, — Агеман успел залезть в нычку. — Кратос, ты к кому там долбишься? Ищи давай, — Дима смотрит по граффити нычку и в то же время ругает Антона. — Я не могу найти Квантума, он на бутылку сел и не выходит. — Эй, это ты сел на бутылку, — кинул снежок к Кратосу и убежал с нычки. — Вот ты петуш, — он прыгнул через окно. — Медалист, улица! — Антон пытался сократить дистанцию между ними, но Данил кинул дымовую гранату и исчез. Уже почти полночь. Гаврилов сидит за компьютером, монтирует видео, которое сегодня записал. Он услышал уведомление с вк, телефон лежал экраном вниз, и поэтому ему пришлось взять мобильный и перевернуть, для того, чтобы увидеть кто ему написал. — Привет, что делаешь? — Данил улыбнулся и разблокировал экран, зашёл в вк и сразу нажал на переписку с Антоном Черемисиным. — Видео монтирую, ты? — напечатал старший и отправил. Антон сразу прочитал и начал что-то писать. — Я сделал предложение Вике, — младший написал и удалил, думал, что лучше сказать утром. — Я тоже монтирую видео, — с улыбающимся смайликом отправил сообщение. — Молодец, когда в Москву? — напечатал он и положил телефон на стол. — Не знаю, как деньги будут, сразу приеду, — через минуту отправил сообщение и вышел из сети. Данил прочитал, но ничего не ответил, он продолжал монтировать видео, глаза уже красные, но Квантум просто протер их руками. — Может покушать? — он посмотрел на часы. — Не, лень готовить, — его взгляд направился к блестящей, железной штучке, а то есть к лезвию. Потом посмотрел на свои руки, которые были изрисованы бабочками. Почему бабочки? Да потому что ему кто-то сказал, чтобы он нарисовал их на местах, где режешься, и если будет на бабочке много порезов, то эта прекрасная бабочка умрет, а если не будет порезов, то логично, что она будет жить. Ему снова пришло уведомление. Дима Юрьев: Данил! Я тебе такое скажу Данил прочитал, но ничего не ответил, как-то пофиг ему, когда же он стал таким пофигистом? Он почти домонтировал видео, в квартире стоит полная тишина, тише своего дыхания, каждый шорох слышен, такая тоска висит над Гавриловым, как будто его жизнь уже задолбала. На улице светит луна, такая красивая, что можно сдохнуть... Когда-то старший очень любил смотреть на ночное небо, дух захватывал, когда стоишь на балконе и смотришь на небо, оно такое бесконечное. Очень странные ощущения, и именно они ему нравились. Под ночным небом он первый раз поцеловался, в первый раз признался в любви, в первый раз предложил кому-то встречаться и в первый раз расстался. Наверное, из-за этого он больше не смотрит на ночное небо, а все было так прекрасно. Раздался телефонный звонок. Квантум вздрогнул от неожиданности, взял телефон и на экране высвечивалось «Медабабка», он взял трубку. — Ты, дед, забыл, как пользоваться телефоном? —громко сказал Дима. — Нет, что надо? — спокойным тоном, спросил Данил. — Это про Антона, — сказал так, как будто он умер. — Что с ним? — моментально сказал и сразу ожил Гаврилов. — Ты любишь его? — всего три слова, но эти три слова, как нож в спину. Почему от таких фраз Данил попадёт в другое измерение, и это измерение не такое прекрасное, как счастливый взгляд любимого человека. — Ч-что, — заикаясь произнёс он. — Я не из этих, — ему стало больно, больно от того, что обманывает самого себя, и он убедился, что врать у него не получается. — Точно не из этих? А почему ты улыбаешься от его сообщений, почему ты с ним более живой, чем, к примеру, со мной, почему твой голос меняется, когда ты с ним разговариваешь, почему? — Данил не ожидал такого от Димы. — Идиот! — он крикнул на всю квартиру. — Что случилось? Говори, — чуть не плача, произнёс Гаврилов. — Он просил не говорить тебе, но я хочу первым услышать твою реакцию, — Медабан замолчал. — Луна сегодня красивая, да? — спокойным тоном сказал он, не очень было похоже, что это Дима. — Не знаю, не желаю смотреть на луну, — у старшего пошли слезы, даже не знаю от чего. — Скажи что-то про Антона, — вытирая с прекрасных красных щёк слезы, попросил парень. — Ясно, — грубым голосом сказал Юрьев. — Твой Антоша сделал предложение Вике, — Дима замолчал, ожидая какой-то реакции от Данила. — Что? — и вот мир рухнул, разделился на «до» и «после», казалось бы, надо радоваться за друга, что он дальнейшую жизнь будет с любимой женщиной. — Я рад за него, — в сердце как будто миллион иголок, на душе какой-то туман, потерялся в самом себе, ничего не видно через белую пелену, какие-то странные мысли лезли в голову Дани. — Кого ты обманываешь? — эта фраза убила Гаврилова. — Я завтра к тебе приеду, сходим выпьем, до завтра, братик, — грубым и спокойный тоном сказал Юрьев. — Ага, — тихо сказал Квантум и отключил звонок. Малыш потерялся, закрыл руками лицо и тёр глаза. — Все нормально, — через слезы сказал старший. — А я думал, что я в сказке, — смеясь, произнёс он, смех такой неприятный, как будто он сошёл с ума, с ума от любви к человеку. Он закрыл глаза и вспоминал тот самый момент, момент расставания с любимой девушкой. Это было ночью, они гуляли по парку, под ночным небом и смотрели на прекрасную луну, не могли оторвать глаз, такая чудесная атмосфера: несильный ветер дул, как будто обнимал их, шум деревьев, как будто пел колыбельную, где-то вдали ездили машины, луна освещала им дорогу к лавочке. Данил хотел сделать предложение своей прекрасной женщине, но она начала первой: — Солнышко, нам нужно расстаться, — эта фраза почти убила его, но лучший друг помог ему не сдохнуть. Антон каждый день писал, звонил ему, слушал все его проблемы, а наше Солнце тонуло в нем, Данил случайно надел розовые очки и не мог их снять.***
Гаврилов сейчас тонет в своих слезах, омерзительные мысли лезут к нему, он пытается не думать об этом, но эти мысли его победили. Трясущимися руками взял телефон, зашёл в вк и нажал на переписку с Тошей. Последняя улыбка. — Сегодня на небе появится ещё одна звезда, — напечатал старший, сердце билось, как бешеное, слезы шли ручьём, он хотел записать прощальное видео, но лучше быстрей умереть, чем долго думать. Данил отправил сообщение и сразу же выключил телефон. Гаврилов взял лезвие и пошёл в ванную, на ногах как будто тяжелые цепи, шёл не спеша, обдумывая, надо ли это делать? Квантум сел в ванную и включил воду, он выдохнул и почувствовал свободу, как будто он птица, которая вылетела из клетки, ему нравился запах свободы, чувство свободы. Давно он это не чувствовал. Как будто его кто-то душит, каждый день все сильнее и сильнее, но сейчас он смог выбраться от удушья. Гаврилов сейчас расслабленный, он кайфовал от этого чувства, чувства адреналина. В комнате ему писал Кратос, не понимая зачем он это отправил ночью... Антону очень страшно, он позвонил Диме, ведь только он мог приехать к нему в квартиру.***
— Дима! Быстрей едь к Данилу, — кричал Тоша, вот-вот и гланды порвёт. — К Данилу? — воздуха не хватало. — Черт, это из-за меня! — громко сказал Дима и отключил звонок.***
Дима оделся быстро, как никогда, взяв ключи, побежал к лифту, застегивая куртку, и в то же время звонил «братику». — Ответь, прошу, — сердцебиение было бешеное, выбежал из подъезда, открыл машину и сел в неё, руки тряслись, он минуты три не мог завести машину от того, что не попадал ключами в ячейку. — Боже! — стукнул по рулю и взял себя в руки, он смог засунуть ключи и завёл, Дима мчался, как ветер.***
В глазах темно, он видел только бабочки на руках, руки тряслись, — Вот он гад, — с улыбкой на лице сказал Даня, этот «кто-то», кто посоветовал нарисовать бабочки, был Дима, он увидел шрамы на руках, когда пожимал руку ему. Худые, но накаченные руки держали лезвие, напротив вен, один глубокий порез и все, мир рухнет для близких людей Данила. Лезвие прикасалось к коже, он надавил ещё сильней и вдоль начал вести лезвие, кровь пошла моментально, Гаврилов кусал губы от боли, но он хотел умереть с улыбкой на лице и пытался улыбаться. Слух стал глухим, зрение было туманным, он слышал, что кто-то сильно стучит по двери, этот шум его раздражал, но он все равно улыбался, ещё секунда и все, Даня отпустил руки и лезвие упало на пол.никто меня не убивал, я тихо вены резал сам, решил, что боль покинет тело, и всполоснул по горлу смело. кровавый дождь ручьём наполнил ванну, а я был рад, что не придётся больше прятать рану, так больно и приятно было мне той ночью, ведь больше жизнь свою не порчу.