***
Максин сидела за прямоугольным столом из тёмного дерева, глядя на своего сильно постаревшего отца с некой грустью в синем, как небо, взгляде; она уныло ковырялась своей серебряной вилкой в небольшой порции салата, с юными помидорами и небольшим количеством шпината, а её глаза то и дело останавливались на главаре одной из самых опасных банд всего Столкса, за которую, по-сути, теперь отвечать сможет лишь она одна, как-бы самодовольно это не звучало с другой стороны. Мистер Келси глядел в собственную тарелку своими всё такими же яркими очами и мог лишь шевелить бледными до синевы губами, то-ли от беспокойства, то-ли от усталости, навалившейся на его плечи свинцовой тяжестью, подобной по размерам где-то с хорошую такую компанию строительства. Девушке хотелось как-то поднять ему настроения, утешить, потому что после смерти единственного сына, пускай и бастарда, но любимого, он стал совершенно равнодушным ко всему остальному, даже к дочери, такой юной и ранимой, которой тоже требовалась поддержка из-за полученной внезапно власти над всеми его богатствами и людьми, а также бизнесом. Не то, чтобы ей это не нравилось, просто хотелось видеть его не таким пассивным, когда дело касалось её жизни. Даже если она убила его второго ребёнка, это не значит, что ею можно пренебрегать. — Папа! — Старик вскинул голову и посмотрел на её побледневшее лицо. — Сегодня приедет Поко. Распорядиться насчёт ужина? Может, ты хочешь стейк? — Нет. Мне ничего не нужно. Можешь приказать, чтобы принесли ко мне в кабинет. Потом он поднялся и медленно двинулся в сторону своей спальни, с помощью специального устройства с прозрачным дисплеером, где отображались его показатели, начиная от давления и заканчивая стрессом; в последнее время он блокировал эту информацию от своей дочери, что тоже немало беспокоило её, ведь он был совсем старым, а стать одинокой вновь — не входило в планы Максин. Потерять кого-то родного прямо перед свадьбой с не любимым человеком было ещё страшнее, чем понимать, что она больше не ощутит материнской ласки и не услышит нежного шёпота прямо над ухом, когда пытается заснуть среди ночной мглы, где могли притаиться ужасающие сердце кошмары. Пускай свет горел всегда, но будь она хоть на маленьком солнце её бы это не уберегло: от проклятых снов свечи и электричество не спасут, несмотря на всё желание уверовать в это. — Ну, что за начало денька... — Грустно произнесла Максин, набирая сообщение одному из своих напарников по управлению бандитской империи. — Байрон Ресми ещё и рога наставляет. — Мисс Келси, мне уносить посуду? Подавать ваш сок из апельсинов и маракуйи? — Одна из служанок выскользнула из тени, и её карие глаза ревниво впились в точеную фигуру Макс. — Нет, выпей сама. Пожалуй, сегодня я предпочту отложить соки на ужин. Лучше возьму кофе по дороге. — Тогда постарайтесь ездить аккуратнее, — С неким укором, но и беспокойством бросила прислуга прежде, чем исчезнуть. — А-то ваши гонки... Максин невольно усмехнулась, глядя на низкую девушку, идущую к порогу. А потом она вдруг поняла, что зачем-то служанка заглянула и в её телефон, и внимательно прислушивалась к разговору с отцом, будто хотела что-то «случайно» услышать своими аккуратными ушками без... Серёжек с отслеживанием. И тут Келси поняла, что её служанка, возможно, подосланная Пайпер Де Ла Прим. Нет ни нормальных документов, ни родных с её же слов, а это может означать не так много вариантов. Но потом Макс покачала головой. Видать, на фоне стресса она совсем перестала нормально соображать, раз думает, что обычная служанка может быть шпионкой-убийцей. И всё же... — Дэйви! — Позвала Максин, собирая свои яркие волосы в изящный пучок, освобождающий несколько локонов. — Помоги мне. — Сейчас, — Быстренько вставая за спину Келси, девушка стала закреплять дульку простыми невидимками. — Вы сегодня особенно красивая. — Спасибо, — Сухо поблагодарила Макс, оглядывая свой брючный костюм светлого цвета. — Сегодня Поко остаётся у нас, поэтому подготовь гостевую спальню. — Он будет не с вами? — Растерянно захлопала ресницами Дэйви. — Мы ещё никто друг другу, чтобы я позволяла ему какие-то вольности. — Как скажите. Наслаждаясь смятением служанки, Келси рассматривала себя со всех сторон и держала ту при себе. Потом в проёме появилась другая прислуга, темноволосая и с удивительно неприятной улыбкой. Она переглянулась с Дэйви, и они обе, явно всё спланировав, двинулись к Максин, пытаясь схватить её. Девушка от шока не сразу смогла отбиться от двух фурий, дёрнула заостренным ухом с голубой серёжкой, а потом пронзительно закричала. — Нет смысла кричать! — Торжественно промолвила темноволосая. — Ваш отец спит, стариков Пайпер не убивает. — А молодых, как я понимаю, да?! Чтобы конкуренции не было? — Всё же съязвила Максин, увернувшись от цепких ногтей Дэйви. — Не шевелитесь. Это только вам принесёт проблемы. Потом служанки вновь стали надвигаться, но Келси просто так даваться не собиралась, поэтому, опрокинув на них собственный туалетный столик с зеркальцем, поспешила убежать в сторону гостиной, откуда начинался коридор, а там и выход из квартиры. Но чьи-то пальцы смогли сомкнуться у её пучка, заставив осесть на пол и протяжно взвыть; теперь она жалела, что отпустила остальную прислугу в выходной день, а этих двух сук оставила. Стараясь быть быстрее, она встала на четвереньки и стала стремительно ползти, словно не ощущая некоторые осколки зеркала, что впились в её ладони так сильно, что хлынула алая жидкость, орашая собой ковёр. Она только успела дёрнуть ногой, когда её повалили на пол, пригвоздив посторонним телом. Извиваясь, как щука в сметане, она стала разъяренно шипеть, подобно кошке; лицо её выражало лишь ярость и злобу, готовую вырваться наружу в любой миг. — Мрази! Твари! — Хорошо, что Пайпер не слышит, — Выдохнула Дэйви. — Иначе точно не приняла бы. — Она ещё размышляет, нужна ли нам такая истеричка. — Всё давно решено, — Уверенно изрекла Дэйви, смущенно улыбнувшись своими тридцатью зубами. — Она благородная и не позволит, чтобы кто-то оставался без семьи. — Да, что вы, блять, несёте?! — Возмутилась Макс, пытаясь вырваться из крепкой хватки девушки. — Когда я выберусь, я выпотрошу вам кишки! — Мисс, давайте, пожалуйста без угроз. Несмотря на её положение, Дэйви продолжала обращаться с Келси, как с госпожой, видимо, чувствуя себя неловко. — Я тебе покажу, что такое настоящие угрозы, — Прорычала Макс, поворачивая своей головой в разные стороны, желая увидеть тех, кто смог посметь подняться против неё. — Кто вас подослал?! — Пайпер Де Ла Прим, — Грустно произнесла Дэйви. — Блондинистая Сука, — Усмехнулась Макс, за что получила хлесткую пощёчину от темноволосой. Её синие волосы прикрывали её горящее лицо, как портьеры. — Надеюсь, она, наконец-то, сдохнет когда-нибудь. — Не советую так говорить. — А мне плевать! — Рано или поздно ей придётся выбирать то, какой ты останешься в нашей общине. Нашей сестрой и подругой или... Пленницей.***
Они остановились в небольшом мотеле на одну ночь, к тому же бензин закончился практически на середине пути до общины; машина шумела, разъяренно рычала на своего хозяина, и парень уже не мог с абсолютной уверенностью называть её своей «малышкой», так как мотор ревел где-то под ними, а несколько раз автомобиль качнулся на каких-то ямах, из-за того, что они решили сократить дорогу до местечка с едой и ночлегом хотя-бы на одну ночь, чтобы набраться сил; для этого им пришлось пережить ещё несколько пронзительных вскриков яркого, как щербет, транспорта с чуть замедленным, из-за неполного бака, темпом. На одной из кочек, Пайпер испуганно зашипела и вся перевернулась на бок в своём сиденье, ведь доселе полулежала и полусидела, она уперлась пятками в лобовое стекло и согнулась, как креветка в пакете, прижимая к своей груди колени; голова её покоилась меж небольшой вымкой сиденья, которая начиналась и заканчивалась у двух сторон. Девушка шипела и ярилась, явно напуганная, но и злая, однако, не смогла выбраться без помощи умирающего от смеха Леона, готового даже расплакаться; она выглядела ужасно забавной в такой позе, этот момент заставил его невольно зардеться от удовольствия, хотя он не понимал причину этого жеста от тела. Пришлось отвернуться, стоило только почувствовать, как к щекам приливает кровь, густая и красная. — Зачем тебе твой пакет? — Вопросительно глянул на Пайпер Леон, пытаясь открыть банку газировки. Питье шипело, звёздочки мяты, плавающие в напитке, притаились на глубине к досаде парня. — Я собираюсь переодеться в новую одежду, помыться, а ещё постирать свои вещи. — Ага. Отлично... Могу присоединиться, если позволишь, — Он стал пить газировку, иногда прихлебывая. — Оставь свои комментарии и руки при себе. Моя цель важнее какой-то интрижки, — Хмуро ответила девушка, вытаскивая свои одёжки из пакета. — Не собираюсь тратить время на самоуверенных юношей. Особенно на таких промытых, как ты. Общество и правительство сделали из тебя существо, способное лишь на животные инстинкты. — Вообще-то у людей не имеется инстинктов. Это давно выяснили учёные. — Глупышка, — Неожиданно нежно бросила она, заставив Леона поперхнуться газировкой, попавшей не в то горло. — Инстинкты всегда будут у всех жизнеспособных существ, ведь они должны на что-то основываться, как, например, животные выживают, имея свои инстинкты. Это как рефлексы, но иначе. — Но если мы, как животные, имеем инстинкты, то почему же не бросаемся драться друг с другом, доказывая свой статус, или не занимаемся сексом с разными мужчинами, чтобы точно родить выродок новых щенков? — Потому что мы можем развиваться дальше. Инстинкты редко берут над нами верх. Человек не может стать львом, поедая одну и ту же пищу и имея одну и ту же шкуру. У нас одинаковые инстинкты, но они выражаются иначе. Мы хотим секса, но у нас ещё есть чувства, которые мы иногда подавляем, чтобы быть уверенными в своём выборе и том, что это тот партнёр, который нам нужен. — Я сомневаюсь, что такой пример уместен, — Заметил Леон. — Большинство животных гораздо вернее других людей. Пауки умирают от рук женских особей. Морские коньки выбирают пару на всю жизнь. А волки заботятся друг о друге и своих детях, несмотря на время. — Да. Животные порой лучше нас. Впрочем, им легче. Они не должны метаться меж чувствами, заполнившими нас до предела. Наши чувства друг к другу, это как-то волны, готовые в любой момент поглотить тебя в эту пучину вечного потока. — Звучит удивительно глубоко для тебя. — А ты думал, я очередная глупая блондинка, которая каким-то чудом смогла взломать твой чип? — Едко поинтересовалась Пайпер, расправляя на кровати новые вещи. — Просто не ожидал от преступницы таких слезливых сравнений. Неужто несчастная любовь? — Никогда не было любви. Любви вообще не существует. Есть только родственная, скрепляющая близких людей, чтобы они не потерялись в социуме, — Она вдруг поникла плечами, немного насторожив его. — Ты никогда не знаешь, кто именно может заменить тебе этих самых родственников. Я нашла свою семью в своих друзьях. — Значит, любовь всё-таки существует? — Победоносно улыбнулся Леонард. — Не-е-ет! — Весело протянула она. Однако её смешок был не таким задорным, нежели раньше. — Ты поймал меня на моей же ошибке. — Ты любишь свою общину, — Предположил он. — Они твоя семья. — Скорее, заменили её. —Наверное, достаточно сложно любить тех, с кем ты прошла огонь и воду, зная их реакции, да? Когда ты знаешь их прошлое, их боль и пороки... — Понимаешь, я не могу точно объяснить, когда поняла, что мы стали ближе друг к другу, чем было изначально. Просто в какой-то момент я поняла, что хочу сказать каждому из них — «ты часть нашей семьи». Мы действительно все являемся одной огромной семьёй из разных поколений. Каждый знает, что готов вступиться за другого и умереть, если того потребует ситуация. Мои люди всегда были преданными самим себя, защищали лишь тех, в ком видели себя... Но они никогда не отвернутся от слабого, если он повержен. Мы не животные, мы основываемся на свои чувства, которые скрывают инстинкты самого сильного. — И снова мы вернулись к началу. — Я ушла в душ. Закажи что-нибудь поесть, — Взяв не самое белоснежное полотенце, с логотипом мотеля, и распустив локоны, девушка скрылась в ванной комнате. Леонард лишь успел кивнуть ей, немного задержав взгляд на запястье, где то исчезал, то вновь появлялся показатель данных и код чипа, что немало настораживало парня, ведь обычно он включался и выключался лишь с указки своего хозяина, а у этой преступницы, видно, очень сильно барахлил, хотя, возможно, у неё просто имеется какая-то особенность, благодаря которой она и связывается со своей общиной. Он глянул на свой голубоватый дисплеер, где красовалась фотка Ниты с пляжа, — она была в коротком платьице бирюзового цвета и с соломенной шляпкой на своих тёмных волосах, на ключице покоился аккуратный кулон в форме чьей-то лапки, — и тяжело вздохнул, вспомнив, что они давно не виделись и вряд ли смогут увидеться в скором времени из-за её учёбы. Леон не мог осуждать её за то, что она пыталась выбраться в лучшие люди и получить полезные знания для своего будущего, в конце концов, он старался дать ей то, что не смог получить сам — живую реальность, когда ты сам достигаешь своих успехов и ценностей; Нита любила читать книги, поэтому прятала старые потертые бумаги в тяжёлых обложках, которые пахли чем-то загадочным, но приятным, как пряная вишня, смешанная с сыростью. Немного расстроенный, Леон поднялся с мелкого диванчика, отложил газировку, где осталось немного питья, и оглядел дешёвую комнатку, в которую им пришлось поселиться на одну ночь до следующего утра; хотя Пайпер утверждала, что это не необходимо, но ему пришлось напомнить, что он является единственным, кто из них двоих умеет водить, что, впрочем, вряд-ли было правдой — доехала же она как-то — однако, девушка спорить перестала и согласилась, только с условием, что её лицо и данные использоваться не будут. Так они и сделали. Спальня себя не оправдывала, но явно была не такой ужасной: старые обои в цветочек голубых тонов, кремовый диван и пара кресел, твёрдые подушки без яркой расцветки; небольшой столик у скромного мелкого окна посередине стены, три стула для него и небольшая ваза с искусственными розочками, больше походящими на хрупкие лилии; видно, половина лепестков уже пропала. Кровать... Была одна. Такая одинокая, двух метровая в ширину и в рост, где можно поместиться двоим, но очень тесно друг к другу. Он вспомнил про еду лишь через десять минут и набрал обслуживание: — Здравствуйте, принесите сэндвичи с курицей и апельсиновый сок в номер 63, пожалуйста. Добавьте упаковку влажных салфеток. Оплата по чипу, — И сбросил. Едва он успел это сделать, как из ванной вышла Пай, с волосами спрятанными под полотенцем, в халата с логотипом, и весело приплясывала, наслаждаясь тем, как по её коже стикают капельки воды; Леон невольно улыбнулся, глядя на её счастливую, совершенно по-детски довольную мордочку. — Давно так хорошо себя не чувствовала, — Выдохнула она и стала вытирать волосы. Светлые волосы облепили её лицо, как мокрые полосы. — Стоило ли жертвовать этим комфортом ради всей общины? Она недобро сузила глаза, глядя на него, а потом пригрозила пальцем. — Никогда такого не спрашивай у меня... — Ему показалось, что Пай может наброситься на него, но вскоре её лицо смягчилось. — Я надеюсь, ты заказал еду, потому что я голодна настолько, что готова лисицу есть, вместе с шерстью и костями.***
Когда Амбер проснулась, между ног у неё саднило отвратительно сильно, словно там клеймо выжгли. Однако, от пятки до колена одна нога совсем не чувствовалась, что её напугало. Немного придя в себя, она стремительно скинула одеяло с тела. Крик застрял где-то в горле, когда глазам предстал простой металл, заменяющий некогда здоровую часть её самой. — Что со мной?! — Прокричала она на всю квартиру Брока, стоящего сейчас у окна. Он уже успел одеться и теперь спокойно попивал мятный чай, где плавали яркие зелёные листочки. — Что со мной случилось? Девушка, вдруг поняв, что полностью обнажена, пристыженно прикрылась руками и тяжело вздохнула, чувствуя себя так, будто её ударили по груди со всего размаху. Она вновь скрылась под одеялом, мягким, но грязным от крови и выделений, и метнула в Брока взгляд, полный непонимания. — Что ты сделал со мной? Он вновь отпил из кружки, мерзко прихлебывая. Его движения были чёткими и удивительно механическими, будто он давно привык насиловать женщин, а потом так молчать, когда они ждали ответы. Амбер заплакала, то рыдая навзрыд, то тихо всхлипывая, не желая привлекать его внимания, боясь новой вспышки насилия. Одной из ладоней она прикрывала ярко-алеющий укус, чуть ниже груди; другой красовался на бедре, он был раздражённо-розового цвета и чуть походил на обычный ушиб. Немного осмелев, Дэ Круэль крикнула ему: — Что произошло? Что случилось со мной? Брок, наконец-то, прервал своё чаепитие и обернулся к девушке, напуганной и заплаканной. — Что именно? — Презрительно скривился он. Сейчас он меньше всего походил на доброго друга, который готов прийти на помощь в любой момент. — Мы потрахались, твоя нога убрана в морозильник. Не волнуйся, жрать эту мерзость я не собираюсь. — Почему ты усыпил меня? — Ужаснулась она, раскрыв глаза. Слёзы скопились на ресницах, дрожащие и горькие. — А ты хотела чувствовать, как я разрываю твою плоть внутри и снаружи? Как в тебя вставляется металлическая нога и мой член? — Я ненавижу тебя, — Вновь заплакала она, прижимая к себе подушку и одеяло, которым изредка вытерала мокрое лицо. — Я всем расскажу, что ты сделал... На это есть закон, ты... — Я тебе заплачу, — Уже помягче произнёс Брок. — Пять тысяч, а обучение оплачу. — Но я никогда не смогу забыть этого... — Заведи себе психолога или домашнюю зверушку. Главное, чтобы никто не узнал об этом... А теперь иди.