and our souls, they blend

             Минор. Пиано.       Мягкие, нежные звуки синтезатора, соединяющиеся вместе. Пока от них только отголоски, формирующиеся у Уильяма в голове, лишь расплывчатые формы аккордов, которые потом сорвутся с его пальцев. Он еще не знает, что именно это будет за мелодия, но чувствует ее, чувствует, что хочет ею рассказать и что хочет в нее вложить.       Расстроить vсo1, слегка усилив это значение, и vсo2, наоборот, его уменьшив, и создать таким образом музыку более искреннюю, живую. Окрасить ее красками, когда вступит гитара, поддерживая и вливаясь, сопровождая Уильяма в его образах. Настроить cutoff так, чтобы, затихая, мелодия раздавалась эхом. Добавить ритм через LFO на cutoff. Сделать паузу, прежде чем позволить ударным и басу вступить. Гомофония. Украсить звуки реверберацией, звучанием ветра, как будто касающегося дрожащих осколков стекла, и вот он. Появится голос.       Уильям откладывает большой блокнот с записями в сторону и возвращается к листу, лежащему рядом. Он внимательно читает текст еще раз, пару секунд раздумывает и тянется за ручкой и исписанным его рукой блокнотом. Он еще раз смотрит на наброски музыки и текста, прежде чем отметить их закладкой с улыбающимся зайцем и перелистнуть страницы, возвращаясь к тексту, над которым работал до этого.       Пальцы мягко скользят по столу и цепляются за кружку с едва теплым кофе — нужно заказать еще — и Уильям встает, подходя к стойке. Хозяйка кафе отрывается от эмоционального разговора с кем-то сидящим рядом и принимает заказ. Уилл улыбается и расплачивается и внезапно понимает, что чувствует себя усталым. Почему-то переносить мысли Фреда с вырванного из скетчбука листа в свой аккуратный блокнот, куда он записывает мысли, строчки песен, мелодии, оказалось сложнее, чем он думал. Возможно, из-за того, что слова, выведенные старательно, но словно дрожащей рукой, в некоторых местах — Уилл готов поклясться — расплывающиеся от слез — кажутся слишком близким, слишком знакомыми. Именно из-за этого у Уилла рождается параллельно другая песня, вспыхивают другие слова, которые заглушают все, пока он не согласится на бумагу их перенести.       И Уилл мечется между двумя страницами блокнота, переполняемый своими и фредовыми чувствами, сливающимися и гармонизирующимися, и впервые за долгое время не может собраться.       Он всегда приходит сюда, когда ему нужно сосредоточиться — подвальное кафе совсем рядом с Темзой, тихое и уютное вечером и открывающее невероятный вид, когда выходишь из него и, привыкнув к темноте, оказываешься освещен миллионами маленьких огоньков, прячущихся в фонарях и вывесках, танцующих и переливающихся в медленных волнах — вид, который Уилл любит всем сердцем, потому что он напоминает, что, какой сильной бы тьма не была, всегда есть то, что делает мир красивым.       — Спасибо, — Уилл благодарит, когда кофе оказывается на его столе через несколько минут.       — Не за что, — мисс улыбается и неловко сжимает пальцами свое розовое платье. — Мы же Вас не отвлекаем?       Она выглядит правда обеспокоенной, потому что знает, что Уилл приходит сюда, когда ему нужно работать, и не хочет ему мешать, и он качает головой.       — Нет, все в порядке, не волнуйтесь.       Она улыбается еще раз — в этот раз, кажется, радостнее и теплее — и возвращается к своей оживленной беседе.       Уилл делает глоток и закрывает глаза, включая на телефоне демо, которое сделал Фред для своих слов, и концентрируясь исключительно на музыке, льющейся из наушников, и тепле кружки.        Ему нужно будет написать мелодию на синтезаторе, которая станет словно фоном для гитары, на которой Фред сможет рисовать пальцами на струнах словно карандашами. Уилл станет его скетчбуком, на котором гитара наброски сделает. И все остальные — Джеймс, Себастьян и сам Уилл — помогут им засиять цветами.       Демо заканчивается, пальцы обнимают кружку, и он чувствует, что стало легче.       Мысли Фреда трудные, не дающие покоя, но ведь именно поэтому так важно рассказать о них, донести их через музыку, именно поэтому Фред попросил Уилла: потому что знал, что тот его поймет.       И Уилл не может его подвести.       Ручка выводит слова на белых листах, заставляя их перенять часть боли на себя, и Уилл улыбается, потому что ему нравится то, что получается. Бордовые стены, украшенные полочками со всевозможными вещами — горшочками с цветами, свечами, колбами, фигурками, крохотными рамками, за стеклом которых расстилается мир — и картинами с черепами, исчезают.       Столы и мягкие кресла, кожаные диваны и стулья исчезают.       Пол под ногами и стойка вдали исчезают.       Уилл остается один на один с горящей болью, один на один с чужими мыслями, которые резонируют внутри и пробуждают его собственные, с мелодией крутящейся в голове словно эхо — демо Фреда, с названием, которое неоновой вывеской сияет в голове, которым Фред робко поделился.       «рядом»              Свет становится ярче.       Уильям понимает это, когда откладывает ручку в сторону, закончив черновой вариант, и поднимает взгляд. Он смотрит в сторону стойки, чтобы поблагодарить мисс Хадсон, но находит вместо нее кого-то незнакомого — растрепанные темные волосы, черная водолазка и джинсы, кеды, что не очень-то сочетается с лежащей рядом курткой с надписью «коронер», пальцы, замершие на переключателе, и танцующая на губах ухмылка.       — Спасибо, — Уилл говорит громче, чем обычно, чтобы его было слышно, и это, кажется, воспринимается как знак, что он не будет возражать, если его сейчас отвлекут. Место напротив Уильяма тут же оказывается занято — темная куртка и рюкзак брошены, где лежали — и незнакомец тщательно изучает его.       — Вы музыкант.       Уилл ожидает продолжения, вопроса, чего-нибудь, но в итоге просто кивает, потому что темные глаза лишь смотрят на него, свою мысль не продолжая.       — Да, — он прищуривается. Расслабленные плечи, держащиеся на одном уровне, вес тела, распределенный, когда коронер (?) стоял, равномерно на обе ноги, короткие ногти, мозоли на кончиках пальцев. Интересно. — Вы и сами играете на скрипке, верно?       — Да, но я… мне пришлось. Родители в детстве настояли. Я не чувствую ничего особенного к музыке, — парень откидывается на спинку кресла и задумывается на секунду. — Хотя игра на скрипке помогает мне думать, когда я не знаю, что делать, — на секунду в пространстве бордовых стен устанавливается тишина, но он разрушает ее: — я поэтому и хотел поговорить. Узнать, что значит ценить музыку так, как я не могу ее ценить. Настолько, что мир вокруг перестает существовать, — он смеется. — Вы же пишете песню?       — Да. Наш гитарист попросил меня превратить его мысли в текст песни, потому что он сам в этом не силен.       — О? — парень напротив удивляется. — А если Вы неправильно поймете то, что он хочет сказать?       — Мы обсудили с ним идею, смысл его слов заранее. Хотя на самом деле… даже без этого мне понятны его чувства. Настолько, что я параллельно делал заметки для своей песни, что пришла мне в голову, когда я читал его текст.       — А можно посмотреть?       Уилл внимательно рассматривает темные глаза, полные искреннего любопытства, словно действительно желающие знать, каково это гореть музыкой, каково это рассказывать свои истории через нее, обнажать свои чувства касаниями пальцев, нажатиями клавиш, движениями медиатора, ударами барабанных палочек или даже скольжением смычка.       — Я не могу показать то, что написал наш гитарист, потому что это все-таки его, но могу дать заметки, которые я сделал для своей песни.       Уилл вновь переставляет закладку и протягивает блокнот. Длинные пальцы цепляют его и принимают, и глаза начинают скользить по уилловым мыслям.              если бы миру нужна была моя смерть,я бы с радостью умер — подумать о формулировке              что я могу сделать?.. но вот моя музыка…                     !!!       если бы моя кровь могла смыть кровь на руках всего мира стал бы океаном Нептуна, зеленой бездной моря, окрасившейся в красный цвет        ❁                     крохотные поступки, теплые слова              

мир полон доброты

                    moll       p       расстроить vсo1 (tune +5) и vсo2 (tune -5)       cutoff!       LFO на cutoff?                     Он заканчивает читать, моргает несколько раз и возвращается к верху страницы.       Проводит рукой по волосам и останавливается на каждой фразе, изучая ее и будто пытаясь заглянуть сквозь нее — в мысли Уилла и его душу, и затем блокнот возвращает.       — «если бы моя кровь могла смыть кровь на руках всего мира» и «если бы миру нужна была моя смерть, я бы с радостью умер» — ты правда так думаешь?       — Да.       Уилл игнорирует внезапный переход на «ты», потому что поднятая тема ему куда важнее.       Он много думал об этом. С детства.       В мире, что постепенно умирает из-за охвативших его темноты и беззакония, в мире, где люди несчастны и одиноки, в мире, где одни унижают других во всех сферах фактически с самого рождения, в этом отвратительном мире что он может сделать, чтобы изменить его?       Как он может изменить сердца людей, как он может заставить их чувствовать сострадание друг к другу, единение? Как заставить их понять, что все мы люди и должны быть равны?       Если мир наполнили демоны, то как напомнить им, что когда-то они были людьми?       Уилл бы умер, чтобы это произошло, чтобы мир стал совершенно прекрасным, незапятнанным, но никому не нужна его смерть. Она ничего не изменит. Но вот его музыка… его музыка может.       Музыка заставляет людей чувствовать. Объединяет их, создает ощущение похожести, потому что вот они, одни и те же песни, что их цепляют, создающие свою особую вселенную, где люди вместе, где каждый из них одновременно он сам и часть большего, где все они равны.       Как хорошая книга, хорошая музыка рассказывает истории, ставит вопросы и дает возможность о них поразмыслить, иногда сама предлагая ответы, а иногда замолкая и предоставляя это тебе самому. Музыка проникает в сердце и оставляет после себя отголоски, обрывки текстов, о которых ты, не задумываясь, задумываешься. Благодаря музыке люди становятся лучше, а помогая людям меняться, можно изменить и мир.       Он не знает, нужно ли говорить об этом, поймет ли собеседник его, но тот просто кивает, словно в чем-то убедившись.       — Можно я с тобой посижу? Я не буду мешать? — его глаза, по-прежнему полные интереса, блестят серьезностью, и Уиллу не хочется от него отказываться. Возможно, он не может сказать, что строчки, написанные Уильямом, про него, но он понял их — это видно. Он понял их и прочувствовал, он понимает мысли Уилла, его чувства, и хочется узнать его мысли, его чувства в ответ. — Я Шерлок, кстати.       — Уильям, — он кивает и добавляет: — можно. Я не против.       — Будешь чай? — Шерлок встает и смотрит на Уильяма. — Хадсон пришлось уйти ненадолго, и она убьет меня, если я возьму ее кофе, но чай, думаю, я могу сделать.       — Это точно нормально? — Уилл уточняет. — Может, лучше дождаться ее?       — Не, — Шерлок машет рукой. — Мы давние друзья. Она поймет. Так будешь?       Уильям кивает и тут же предлагает:       — Тебе помочь?       Шерлок уверяет, что справится, и пропадает за стойкой несколько минут, а затем притаскивает две кружки чая и ноутбук под мышкой.       — Кстати, как называется твоя группа? — он кладет ноутбук на стол и обращается к Уиллу.       — Lord of Crime.       — Я послушаю, ты же не против? — Шерлок выцепляет из кармана телефон и наушники, и тот кивает.       — Конечно нет, — Уилл улыбается. — Мне было бы интересно узнать твое мнение.       Шерлок печатает на телефоне несколько секунд и, найдя их в спотифае, открывает ноутбук, включает его и хмурится, когда экран загорается.       — Нужно писать отчет на завтра, но я так не хочу заниматься этой скукотой…       Он трагично вздыхает, и Уильям не может сдержать смешок, прячась за кружкой чая.       Шерлок улыбается его реакции, и, бросив на него теплый взгляд, возвращается к ноутбуку. Он смотрит на него несколько секунд, пальцы замерли над клавишами, а затем просто захлопывает.       — Это было неправильно. Извини. Я не проникнусь музыкой, если буду при этом что-то печатать, — он поясняет. Вставляет оба наушника и включает песню, закрывая глаза. А через секунду резко ставит на паузу и глядит на Уилла, словно испугавшись. — Я это говорю не потому, что не хочу работать. До меня правда дошло, что не стоит пытаться прочувствовать музыку, пока занят чем-то другим.       — Все в порядке. Я сразу понял тебя, — Уилл ободряюще улыбается, и Шерлок облегченно кивает, возвращаясь к музыке.       Он молча погружается в мелодии, появившиеся благодаря Уильяму и его любимым людям, и остается только надеяться, что он сможет их прочувствовать так же, как прочувствовал осколки души Уилла, разбросанные по листу и пока еще в песню не склеенные.       Впервые хочется надеяться, впервые хочется быть понятым кем-то конкретным и быть кем-то конкретным принятым.       — У вас есть второй человек, который пишет песни,— Шерлок отрывается от музыки несколько песен спустя.       — Да, это Джеймс. Он бэк-вокалист и бас-гитарист, —Уилл объясняет и едва сдерживает заинтересованность, бушующую внутри. — Ты смог различить, кто написал песню?       Шерлок кивает.       — Это довольно очевидно. Вы же пишите совершенно по-разному. Твои тексты на социальные темы, они довольны сложно построены и полны различных метафор и скрытых смыслов. Нужно слушать их вдумчиво и размышлять о них, чтобы открыть все их уровни. Песни вашего Джеймса другие. Кажется, что он пишет о своем собственном опыте, потому что они очень откровенные и полны отсылок к моментам, которые скорее всего являются его воспоминаниями. Он превращает свой опыт в песни, который может быть мне близким и может быть совсем непонятным, а ты пишешь о более универсальных вещах.       — Ты очень точно все подметил,— Уилл не может не поразиться тому, как человек, не чувствующий особой любви к музыке, может так глубоко понимать ее. — Как тебе в целом?       — Я… — Шерлок молчит несколько секунд, пытаясь переформулировать мысли в предложения. — Я не знаю, что меня заставляет чувствовать ваша музыка. Я пока не понимаю. Я не могу собрать воедино все свои мысли о ней и сказать, как она влияет на меня, кроме того, что я чувствую, что она увлекает меня, и мне хочется послушать еще. Это странное ощущение.       Шерлок задумчиво пялится на пальцы, вертящие наушники, и хмурится. Уилл мягко убирает ручку в сторону.       — Ты не любишь музыку, но она заставляет тебя что-то чувствовать, верно? Я считаю, это одна из прекраснейших ее черт. Она обнажит перед тобой свою красоту, и это уже твой выбор — принять ее или нет. И, если ты позволишь ей, она коснется твоего сердца, откроет, представит тебе разные грани тебя самого, обратит твое внимание на те черты, идеи, чувства, которые ты раньше не замечал — тебе лишь нужно ей позволить.       — Я не знаю, что чувствовать насчет музыки, но… — Шерлок собирается с мыслями, — но я бы точно хотел поговорить с тобой снова. О чем угодно.       Уильям смотрит на него, одновременно хитро ухмыляющегося и неловко соскальзывающего взглядом с уильямова лица куда-то в сторону плеч, и улыбается.       — Я бы тоже этого хотел.