Шрамы

      Эндрю садится в машину и усмехается. Без привычной тяжести повязок кожа будто оголена, хоть и прикрыта тканью мягкой худи, которую привёз Ваймак. Ощущение странное и ужасно раздражающее. Хочется закинуться пылью, полируя двумя-тремя шотами, но вряд ли в Истхэвене найдётся минибар и свой диллер. Забарабанив пальцами по коленям, он вдруг резко замирает, переворачивая руки.       Миньярд смотрит на свои ладони так, словно видит их впервые. Ровные линии кажутся чужими, и он отчётливо ощущает на них фантомно отпечатавшуюся сетку шрамов. Не его шрамов, ровными белыми линиями украшавших предплечья. Это что-то другое, жуткое и рваное, слишком пугающее даже для него. В какой-то момент, буквально на долю секунды, ему хочется вернуться и задать весь тот миллион вопросов, что так и вертятся на кончике языка, отравляя внутренности ядом. Эндрю одёргивает себя и несколько раз моргает, заинтересованно наклоняет голову к плечу, но ощущение чужой искромсанной кожи не пропадает. Мыслей слишком много, а острое желание хорошенько так проораться и врезать кому-нибудь только усиливается.       У него никогда особенно не было выбора. Одна семья следовала за другой. Насильники смешивались в размытое пятно. Эндрю давал обещания, ставя мысленную галочку напротив каждого выполненного. Он просто следует какой-то внутренней программе, по инерции обходя разложенные на пути грабли и стараясь не всматриваться в своё отражение, потому что не хочет увидеть там монстра, которым его считают. Это не выбор. Это не "да". Это просто относительный порядок в его красочно исписанной психозом и зависимостями жизни.       Ладони жжёт, будто прикосновение оставило на них отпечаток, и Эндрю вновь скользит по ним взглядом в тщетной попытке найти отличия. Он вытирает их о грубую ткань джинс, потом снова рассматривает. Ничего. Очередная иллюзия, порождённая его больной фантазией.       Только феноменальная память не даёт остыть напряжённым до предела нервам. Потому что Эндрю впервые чувствует, каково это - иметь выбор. Нил не умолял его, не уговаривал. Просто попросил, предоставив право отказаться. И сделал то, на что Миньярд даже рассчитывать не мог. Да или нет, Эндрю? Нужно было послать нахуй этого лживого засранца. Но он не смог. И не знает, будет ли способен отказать Джостену, когда слезет с таблеток. Да или нет? Иллюзия или чёртова реальность, от которой Миньярд бежит столько, сколько себя помнит?       Если захотеть, Эндрю покадрово воспроизведёт сцену на кухне в доме Эбби. Решительность в испорченных линзами глазах Джостена, его настойчивое прикосновение, рука Эндрю под футболкой Нила. И шрамы. Так много совершенно разных по степени тяжести и боли шрамов. Это не детские травмы, которые забываются. Эндрю точно знал, что, если хорошо попросить, Нил сможет рассказать о каждом целую историю. Угрозы точно не сработают. Только осторожность и терпение, а с этим у Миньярда некоторые трудности.       Он сжимает руки в кулаки и с самым скучающим видом пытается уловить мелькающий за окном машины пейзаж. Адвокат, который сидит на пассажирском сидении, разворачивается вполоборота, чтобы видеть Эндрю, и спрашивает, всё ли нормально. Сдержать порыв рассмеяться ему в лицо удаётся с большим трудом. Эндрю не знает, не понимает этого слова. Его демоны сидят глубоко внутри, посаженные на цепь и срывающиеся при первой возможности. Больше десяти лет с ним всё абсолютно НЕ нормально. Так что Миньярд только усмехается и пожимает плечами, потому что от него всё ещё ждут ответ. А потом этот дуболом интересуется, о чём он думает. Эндрю медленно поворачивает голову, скалится и смотрит мужчине прямо в глаза, пока тот не отводит взгляд.       Нил на маленькой кухне, удерживающий его запястье и позволивший прикоснуться, открывший маленький кусочек правды. Это его воспоминание. Только его. А Эндрю не делится тем, что принадлежит ему.