Призрак из прошлого

Атмосфера в кабинете царила мрачная. Трое его обитателей смотрели друг на друга с плохо скрытым недоверием и не решались озвучить то, что невысказанным витало в воздухе. Гермиона прислонилась к своему рабочему столу и, скрестив лодыжки и обхватив себя руками, внимательно наблюдала за Драко и Люциусом. От накатившего отчаяния у нее противно ныло под ложечкой и слегка мутило. А ведь она так надеялась, что многочисленные попытки, помноженные на титанические усилия, принесут свои плоды. Но все они оказались тщетными. Драко выглядел больным. Лицо его, и без того бледное, казалось почти прозрачным, и на нем, осунувшемся и искаженном страданием, застыло выражение растерянности. Словно он не осознавал в полной мере того, что неумолимо надвигалось на его семью. Что же касается Люциуса, то истинных чувств старшего Малфоя никто не смог бы угадать, даже если б очень постарался. Безразличие к происходящему, которое он сейчас демонстрировал, было, разумеется, маской, но тень язвительной насмешки, адресованной исключительно ей (Гермиона ощущала это чуть ли не кожей) только отчетливее подчеркивала его желание скрыть свою уязвимость. И все же, ей почему-то думалось, что Люциуса больше тяготит бремя собственной вины за произошедшее, чем за сложившуюся ситуацию в целом. — Выходит, это конец? — не выдержал наконец Драко. Голос его чуть дрогнул, и       Гермиона опустила глаза, не находя в себе сил ответить на этот прямой вопрос. И все же, сказать было нужно. Она собралась с духом и подняла на него взгляд. — Да. Проклятие прогрессирует слишком быстро, а у меня не так много материала, чтобы исследовать его более подробно… Увы… Это все, что я смогла сделать, — пробормотала она извиняющимся тоном, хотя, в общем-то, извинения тут вряд ли были уместны. — А если б мы обратились с этой проблемой раньше? — спросил Люциус, восседающий на стуле с видом монарха, допрашивающего своих подданных. Гермиона повернула голову в его сторону. — Полагаю, все было бы совсем по-другому. У нас было бы больше времени на изучение недуга и, соответственно, больше возможностей противостоять ему. Все зависело от хранящихся в вашей библиотеке книг, и кто знает, додумались бы мы ознакомиться с ними до того, как она оказалась на той стадии, на которой была, когда вы привезли ее сюда, — Гермиона запустила руку в волосы и откинула их назад, прекрасно понимая, что от этого стала выглядеть еще более растрепанной. Но это, откровенно говоря, ее сейчас заботило меньше всего. — Если честно, сэр, мы никогда — я никогда — раньше не сталкивалась с подобным. Чтобы полностью ослабить своих жертв, болезни, которую имитирует проклятие, требуются годы и, не зная, с чем именно мы столкнулись, сроки прогнозировать очень трудно, практически невозможно. Старший Малфой кивнул, принимая ее ответ. Хоть он его и не успокоил. Каким-то шестым чувством Гермиона знала, что в глубине души он прокручивает бессчетное множество вариантов и казнится, что так поздно спохватился. Если бы только он сразу распознал симптомы. Если бы только он привез ее сюда раньше. Если бы только… Если бы… Впрочем, Грейнджер и сама сейчас занималась тем же — никак не желала признавать тот факт, что она не справилась. Не желая мириться с поражением любого рода, ее гриффиндорская сущность встала на дыбы — из каждого безвыходного положения всегда есть минимум два выхода и всегда можно сделать что-то еще. — Когда… — начал Драко, запнулся на полуслове и, облизнув губы, закончил, — когда это случится? — Как только вы будете к этому готовы, — честно ответила Гермиона. — Но я должна предупредить — изменения, вызванные проклятием, необратимы и дают о себе знать с катастрофической скоростью. Время играет не в нашу пользу. И я надеюсь, вы не станете продлевать ее страдания и оттягивать неизбежное. — Сколько ей осталось, мисс Грейнджер? Не в силах избежать его взгляда, Гермиона снова повернулась к Люциусу. — Счет идет на дни. Два, самое большее, три, по словам целителей. Ее органы отказывают, процессы в печени и почках лечению уже не поддаются. Я боюсь, что снятие проклятия отнимет у нее сил больше, чем нынешняя кататония, но на какое-то время она снова станет прежней Нарциссой, и тогда вы сможете отпустить ее с миром, — мягко сказала она. Люциус с трудом сглотнул, и его серые глаза слишком ярко блеснули в свете уходящего дня. — Не лучше ли было позволить ей встретить свою смерть, оставаясь в неведении? — спросил он. Гермиона пожала плечами. По лицу ее пронеслась тень борьбы с самой собой. — А вот это уже решать вам. Этическая сторона сложившейся ситуации тоже неоднократно заставляла меня задумываться над этим вопросом, и потому окончательное решение я оставляю за вами. Когда мы применим контрзаклятие, Нарцисса очнется от своего рассеянного состояния. Но только лишь для того, чтобы тут же встретиться лицом к лицу со своей смертью. Однако, если мы позволим ей уйти в том виде, в каком она находится сейчас, ее душа может заблудиться на стыке миров, и тогда она станет призраком. Считающим, что она все еще жива… И, как я уже сказала, есть еще кое-что… Что должно быть услышанным теми, кто остается… — после этих слов она слегка порозовела, с теплом смотря на обоих мужчин. Чтобы создать атмосферу доверия и конфиденциальности, Гермиона специально решила поговорить с ними в своем кабинете, а не в лаборатории. Положа руку на сердце, в последнее время она стала испытывать некую симпатию к семье Малфой, и сейчас ей хотелось утешить их любым доступным ей способом. — Очень хорошо, — сдержанно протянул старший из них. — Значит, мы можем сделать это прямо сейчас? — Сейчас?! — раздался удивленный возглас Драко. Люциус одарил сына тяжелым взглядом. — Да, сейчас. Если в нашем распоряжении всего несколько дней, я предпочитаю насладиться ими в обществе твоей матери, а не сожалеть потом об упущенной возможности, — едко отрезал он, поднимаясь со стула. Драко опустил голову и тайком смахнул тыльной стороной ладони непрошенные слезы. Гермиона успокаивающим жестом коснулась его плеча. — Я должна кое-что взять с собой, — сказала она. — А потом… Потом встретимся в ее палате.

***

Четыре пары глаз уставились на суетящегося чиновника. В гробовой тишине было слышно только как беспокойно он переминается с ноги на ногу и теребит в руках свою мантию. Одно дело — найти Драко Малфоя и доставить ему… неприятное известие. И совсем другое — оказаться в одной комнате со знаменитостями, принимавшими самое активное участие в последней войне. — Кое-что произошло? — переспросил Драко. Кудрявая ведьма («Гермиона Грейнджер», — напомнил себе мужчина), пригвоздила его взглядом, а затем сурово уставилась на прибывшего. — Что именно? — требовательным тоном обратилась она к нему, отступая от старшего Малфоя, который, казалось, не мог перестать на нее смотреть. Чиновник прочистил горло и неуверенно покачал головой. — Это личное, мисс, я не имею права… — начал он и неловко замолчал, когда она нетерпеливо фыркнула и тряхнула головой. — Мы здесь все, по сути, семья, — немного резко возразила она. Драко хмыкнул и ехидно пробормотал: — Угу. Все. Кроме очкарика. Глаза Гермионы вспыхнули так яростно, что он даже отшатнулся от нее: — Сказал очень взрослый Драко… — Простите, но дело касается его невесты… — прервал их чиновник. Услышав его слова, Драко изменился в лице и бросился в сторону камина. Схватил с каминной полки пригоршню летучего порошка, выкрикнул: «Больница Святого Мунго!» и исчез в столбе взметнувшегося пламени. Гермиона сделала шаг в ту же сторону, но на мгновение обернулась к оставшимся. — Должен же кто-то пойти вместе с ним… — тихо сказала она, с мольбой глядя на Люциуса. Малфой поднял руку в прощальном жесте. — Нам с мистером Поттером все равно нужно поговорить, — так же тихо отозвался он. Гермиона мягко, хотя и немного тревожно, улыбнулась, покачала головой и последовала за Драко. Гарри окинул чиновника пытливым взглядом, и тот, словно загипнотизированный, почувствовал, как покрывается испариной спина. Во рту моментально пересохло. Он с трудом сглотнул и, стараясь не разрывать зрительного контакта, наощупь нашарил за своей спиной ручку двери. Повернул ее, пробормотал: «Я просто…» и убежал. Комната, еще минуту назад переполненная людьми, опустела. Люциус повернулся к хозяину кабинета. Холодный зеленый взгляд встретился с ледяным серым, и какое-то время они молча смотрели друг на друга, как дуэлянты перед поединком. Наконец Гарри прочистил горло. — Думаю, у меня есть сведения, которые могут оказаться весьма ценными для вашего расследования, — начал Люциус непринужденным и уверенным тоном. Поттер молча указал ему на стул перед своим столом. Оба они сели, и Гарри в ожидании его рассказа еще раз кивнул, побуждая его продолжать. — Я занимался сбором кое-какой информации и в последнее время узнал несколько интересных вещей. — Не уверен, что я могу — или хочу — доверять вашей информации, — бесстрастно проговорил Гарри. Лицо его было абсолютно нечитаемым, и Люциус не мог не признать, что Аврорат получил в лице Поттера достаточно ценного сотрудника. Малфой поднял бровь — упертый парень. Однако, там, где Гарри учился, Люциус преподавал. А потому как ни в чем не бывало продолжил: — Да. Мисс Грейнджер говорила мне о ваших подозрениях по отношению ко мне. Совершенно необоснованных, конечно, но при этом довольно занимательных. — Я беспокоюсь за нее, — отрывисто бросил Гарри. — Знаю, — опустил голову Малфой. — И надеюсь, вы поймете, что я беспокоюсь за нее не меньше вашего. — Трудно поверить, что мужчина вашего статуса и происхождения может испытывать к Гермионе хоть что-то человеческое. Люциус мрачно усмехнулся: — А если я скажу, что мои намерения благородны, мистер Поттер? — Меня бы это порадовало, — откровенно отозвался Гарри. Уголок рта Люциуса тронула крошечная ухмылка. — А если бы я солгал? Тогда как? Или, что более важно, почему вы поверили мне? — Потому что Гермиона доверяет вам, и, несмотря на мою неприязнь ко всему, что так или иначе связано с вашим родом, я никогда не видел, чтобы она плохо разбиралась в людях. — Хорошо сказано, мистер Поттер. — одобрительно кивнул Люциус. — Это может сработать в обе стороны. Я никогда до конца не понимал ее интереса и дружбы с вами, но соглашусь — она всегда проявляет превосходное восприятие и рассудительность, когда дело касается других. Люциус сцепил пальцы рук и положил их на элегантно скрещенные колени. — Я твердо намерен обеспечить безопасность и защиту мисс Грейнджер. Она — то, что сплотило в трудную минуту меня и сына, и потому я и ее тоже считаю членом своей семьи. Пока она будет находиться под моим присмотром, никто не сможет причинить ей вреда. — Это то, что я и хотел услышать, мистер Малфой, — коротко кивнул Гарри. — Но если с ней что-нибудь случится, знайте, ответственным за это я буду считать лично вас, — твердо заявил он и тут же сменил тему. — Так что там у вас за информация, о которой вы говорили?

***

Гермиона плюхнулась лицом вниз на диван в своей квартире. Она смертельно устала в последнее время. С тех пор, как была найдена первая женщина, ей еще ни разу не удалось нормально выспаться, да и сны оставляли желать лучшего: изводили ее пустыми беседами, какие она вела когда-то с Нарциссой, и лицами незнакомцев, смутно напоминавших кого-то, а вот кого, она так и не смогла вспомнить. Гермиона устало потерла лицо и машинально опустила руку к ноге — лодыжка снова начала чесаться. Руна часто неприятно покалывала, и она уже успела устать от ее присутствия. После разговора в кабинете Гарри она была более чем убеждена, что должна найти способ положить конец этому безумию, прежде чем оно поглотит их всех. Хвала богам, Амелия всего лишь стала жертвой чьего-то глупого розыгрыша: кто-то в магазине братьев Уизли установил взрывную ловушку, которая разбрызгивала фиолетовые чернила на любого, кто попадал в поле ее действия. Штука сама по себе забавная, но, к несчастью, расположена она была в таком месте, что энергия, переполнявшая ее, разнесла содержимое соседнего столика по всей комнате и забросала стеклянными осколками присутствующих в магазине посетителей. Амелия отделалась лишь несколькими царапинами и синяками, но прибывшие туда колдомедики настояли, чтобы она на всякий случай осталась на ночь в больнице Святого Мунго для дальнейшего наблюдения. Кто-то постучал во входную дверь, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. С ворчанием встала, сделала несколько шагов и осторожно посмотрела в глазок. Облегченно выдохнула и отперла замок. Улыбающийся Двенн стоял, небрежно прислонившись к косяку: — Привет, любимая. Гермиона тут же вспомнила их последнюю встречу и порозовела. Губы ее тронула едва заметная улыбка: — Привет. Чему обязана? — Я бы мог сказать, что это обычный светский визит, но меня ждет брат, а потому буду краток и не стану тебе докучать — кто-то оставил его у твоей двери, а я подобрал, чтобы он не исчез до того, как ты вернешься домой, — объяснил Двенн и протянул ей маленький сверток. Услышав это, Гермиона просияла еще больше и охотно приняла пакет. Его забота о ней не могла не тронуть: когда она здесь поселилась, несколько посылок, доставленных ей маггловской почтой, таинственным образом исчезли. И только потом, когда они с Двенном подружились, она узнала от него, что многие обитатели их дома предпочитали клептообразную сторону жизни и беззастенчиво тырили в коридоре все, что не было приколочено. Так с той поры и повелось, что, повинуясь чувству взаимовыручки, оба они стали в какой-то мере перехватчиками, забирая все, что доставлялось к их дверям, если кто-то из них приходил домой раньше, чем другой. — Спасибо тебе, — тепло поблагодарила Гермиона — Хоть я и понятия не имею, кто и что мог бы мне прислать. — Расскажешь, если будет что-нибудь хорошее? — подмигнул ей Двенн и вошел к себе в квартиру. Она тихо засмеялась. — Обязательно. И передай Джарвису привет от меня! — попросила Гермиона. Заперла дверь, с любопытством покрутила в руках посылку и… нахмурились: помимо ее имени и адреса на ней больше не было никаких опознавательных знаков. По спине от страха пробежали мурашки. Но, хорошенько поразмыслив, она пришла к выводу, что причин для беспокойства нет, ведь ее родители зачастую присылали ей посылки без указания данных отправителя, с чего она тогда взяла, что сегодня что-то не так? И все же, повинуясь инстинкту самосохранения, Гермиона положила пакет на кофейный столик и отошла в другой конец комнаты. Взмахнула волшебной палочкой и… Ничего не произошло. Как оказалось, на упаковке не было никаких оберегов, поэтому, чтобы вскрыть ее хватило простого режущего заклинания. Готовая к любому подвоху, она в напряжении выждала несколько минут, и, поняв, что со стороны посылки ей ничто не угрожает, перевела дух и нервно хихикнула. «Вот так и начинается паранойя, Гермиона», — сказала она себе и, успокоившись, уверенно подошла к коробке. Заглянула внутрь. На дне лежало что-то длинное, жесткое и… пушистое?.. В животе противно скрутило от нехорошего предчувствия. Гермиона протянула дрожащую руку, вынула предмет наружу и закричала от ужаса — в ладони лежал окровавленный обрубок хвоста Леннона.