Вернись ко мне

      Довольно часто в жизни человека происходят события, не имеющие для него особого значения, но в тоже время, являющиеся отправной точкой для чего-то более значимого.       Затевая очередную вечеринку, на которой должны были собраться лучшие из представителей высшего общества, первым в список приглашенных Агата внесла Дадзая Осаму. Хорош собой, приятный собеседник, талантливый художник, неплохо играет на фортепиано, душа любой компании, умен и, что уж скрывать, любая девушка, обладающая миловидной внешностью и легким нравом, имела шанс встретить утро следующего дня в его компании. Именно этот любопытный факт в его биографии и занимал сейчас Агату сильнее всего, поскольку она задумала маленькую шалость.       Не так давно к их шумной компании присоединилась Шарлотта Легран. Личико как у ангела, застенчивая и робкая, но отчего-то ужасно раздражавшая местных дам подобным набором своих личных качеств.       - Где она выросла, в монастыре? - посмеиваясь как-то на одном из приемов, спросила Маргарет.       - Полагаю, очень скоро нам выпадет шанс это проверить. - лукаво улыбнувшись, ответила подруге Агата.       С момента упомянутого выше диалога, прошло уже больше двух недель, но идею познакомить Дадзая и Шарлотту да повеселиться над тем, как эта глупышка будет краснеть и бледнеть перед публикой, пытаясь найти себе оправдание, некоронованная королева местного общества не оставила. И, конечно же, воспользовавшись первым удобным случаем, она решила незамедлительно поделиться с Дадзаем мнением о своей новой знакомой, описывая подробно и ярко, не скупясь на сочные эпитеты и эффектные сравнения, стараясь придать образу Шарлотты как можно большую привлекательность для своего давнего знакомого.       - Поверьте мне, друг мой, от одного вашего взгляда она потеряет дар речи. К тому же, этот цветок еще не был тронут скверной нашего мира. Мила, свежа, юна, как ни посмотри, исключительно одни достоинства и добродетели!       - Так мадемуазель полагает, что я - скверна? - изобразив на лице сильное удивление и обиду, ответил Дадзай       - Ужасно милая скверна. - нежно коснувшись его руки, уточнила Агата.       - Так ужасная или все же милая? - чистый и яркий смех Дадзая заполнил собой окружающие пространство.       - И первое, и второе. - легко и игриво поцеловав его в губы, Агата улыбнулась и направилась в дом. - Идемте же, - обернулась она, - скоро прибудут остальные, не хорошо заставлять гостей ждать.       Когда они оба оказались в гостиной, пышно убранной для приема, Осаму обратил внимание, что стрелки часов уже давно остановились. Остановились ровно в тот момент, когда он переступил порог дома Агаты. Эту странную деталь он еще множество раз отмечал про себя после, вновь и вновь прокручивая в голове события того злосчастного вечера.       Что это было, предупреждение? Судьба? Или же глупое стечение обстоятельств? Впрочем, какая теперь разница. Шарлотты больше нет. Тот злополучный вечер для нее, так же, как и для всех присутствовавших, стал роковой чертой, за которой находилась точка невозврата. Что же касается самого Дадзая, то его мир изменился навсегда, погрузившись вместе с телом несчастной Шарлотты на дно реки Ранс. Поскольку именно тогда он впервые столкнулся с чудовищем, что привело его в глубочайший и дикий ужас. Уродливый, бесчувственный монстр смотрел на него из каждого зеркала, преследовал ночью в кошмарных снах, и имя это монстру - Осаму Дадзай!       Людям свойственно забывать приносящие душевный дискомфорт события. А если подобное факты и остаются в памяти, то большинство все же предпочитает избегать упоминания маленького эпизода, пряча по чердакам сознания страшные истории и, лишь изредка перешёптываясь, когда некто, причастный к тем воспоминаниям прошлого, появляется в пределах видимости.       - Смотри. - провожая косым взглядом молодого человека, переговаривались на улице две местные сплетницы. - Это же друг того художника, из-за которого два года назад утонула в реке молодая девушка?       - Да, он. И думаю, этот парень единственный, кто его теперь навещает. Нет, чтобы заняться своей личной жизнью и найти невесту побогаче, таскается к этому бесу. Привычный путь от своей квартиры в центре города до дома, где жил Дадзай, Ода проходил минут за сорок. Он уже привык, что двери ему никто не открывал. Из слуг здесь остался лишь старый Альберт, поэтому входил Ода, отпирая дверь собственным ключом.       - Дадзай! - позвал молодой человек, но дом встретил его тишиной. Обойдя все возможные места, где обычно его друг мог находиться, Ода, наконец, обнаружил его в библиотеке. Окна здесь были занавешены плотными шторами, и лишь в узенькие щели пробивались редкие солнечные лучи, но и этого скромного освещения сейчас оказалось достаточно, чтобы разглядеть, насколько бледным и уставшим, словно не спал уже несколько дней, выглядел Дадзай. Дополняли картину несколько открытых и почти выпитых бутылок вина и очередной портрет, с которого на Оду смотрела девушка, больше похожая на призрака или тень.       - Дадзай! - вновь окликнул его Ода, слегка касаясь плеча.       - А… это ты… - медленно проговаривая каждое слово, словно у него вот-вот иссякнет запас сил, отозвался Дадзай. - Смори, как тебе новый шедевр? Похоже, я, действительно, разучился держать кисть в руках и, единственное, на что сейчас способен, это пить, понемногу уничтожая монстра, живущего внутри меня. Знаешь, если хорошенько присмотреться, его видно в отражении зеркала, когда я смотрюсь в него.       Глубоко вздохнув, Ода перехватил руку друга, помогая ему подняться.       - Идем, тебе надо привести себя в человеческий вид, и хотя бы немного побывать на свежем воздухе.       На это замечание Дадзай только как-то странно улыбнулся и, подчиняясь воле друга, направился вместе с ним в ванную.       Оставив Дадзая в ванной приходить в себя, Ода вновь вернулся в библиотеку. Собрав с пола немых свидетелей тихого безумия его друга - пустые бутылки - и откинув скрывавшие окна шторы, он получил возможность лучше разглядеть потрет. Еще при первом взгляде ему, действительно, не показалось. Это была Шарлотта. Бледное лицо и пустые, словно сотканные из самого мрака, лишенные блеска жизни глаза. Какого они были цвета? Серые. На обнаженные плечи падали золотистые пряди волос, а запутавшиеся в них водоросли придавали ей еще большую схожесть с русалкой. Холодно, грустно, страшно.       Накрыв холст тряпкой, что лежала тут же, у мольберта, Ода ощутил некоторое облегчение. Поскольку боль, живущая в каждом мазке кисти Дадзая свидетельствовала о том, что его состояние день ото дня только ухудшается, и не успеет он оглянуться, как и сам создатель портрета обратится в призрака, оставив на память о себе лишь бесполезную, пустую оболочку.       «Я бы многое отдал, - подумал Ода, закрывая за собой дверь библиотеки, - лишь бы точно знать, что однажды кто-то вновь сможет разжечь в твоей душе и сердце искру, подарив свет».