Тёмные хроники: Становление

      При вдохе ледяной воздух разодрал горло, и Наратзул закашлялся. В его ушах затихал звон, сменяясь завыванием ветра. Темнота перед глазами медленно рассеивалась, а онемение, сковавшее юношу по рукам и ногам, отступило, подобно волне во время отлива. Уже через несколько мгновений он сумел схватиться за саднящую от сухого кашля грудь, и почувствовать, как на его лице оседает и тает какое-то мелкое ледяное крошево.       Снег?       Следующей отступила слепота. Наратзул проморгался и — обнаружил себя на узкой деревенской улице, освещённой лишь редкими масляными фонарями. По колено в сугробе, во всё той же летней одежде, в которой отправился на встречу с Третьим из Зеробилона, следуя за поднятым мертвецом.       Вот только как он оказался здесь, посреди морозной зимней ночи, когда закрывал глаза в вагоне подземного звёзднинского поезда, мчащегося в Зильдрен?..       «Ну, конечно, — догадался Наратзул, яростно стуча зубами. — Очередное видение, да?».       Наверное, по возвращении в реальность ему стоит задуматься, отчего они, эти видения, стали настигать его столь часто и неконтролируемо. Однако сейчас перед юношей стояли задачи другого толка. Перво-наперво Наратзулу было необходимо скрыться от нестерпимой зимней стужи, ну а помимо этого — разобраться, куда его закинуло на этот раз.       Деревня располагалась на склоне высокого холма, укрытого хвойным лесом. Бедной её назвать было нельзя, и деревянные добротные дома напоминали Наратзулу те, которые он видел в Северном королевстве, однако… Было что-то чуждое в том, как пах воздух, как алела последняя полоска заката на горизонте. Юноша не знал, как объяснить разницу даже самому себе, но чувствовал — он не в Нериме.       «Уж если это только видение, — озлобленно подумал Наратзул, выпрыгивая из сугроба и припуская к освещённому повороту у ближайшего дома, — разве не должен я быть в нём всего лишь бесплотным гостем?». Он знал о существовании претворения, согревающего мага даже в самый лютый мороз, но воссоздать его не мог, как ни пытался. В чём крылась причина, юноша не знал. Возможно, виной тому было куда большее коварство видений, чем казалось Арантэалю, и оттого он считался не гостем вовсе, а бесправным чужаком, лишённым даже искры магии. А возможно, это холод сыграл с ним злую шутку, и его сознание, впавшее в ледяное оцепенение, не желало думать ни о чём другом, кроме поиска спасительного тепла.       Поворот, примеченный Наратзулом, вёл к главной площади деревни. Небольшая, круглая, она напомнила юноше ледурскую — только вместо колодца в центре неё возвышалась каменная статуя волка, вцепившегося в глотку взметнувшего крылья лебедя. Её постамент был окружён пышущими огнём жаровнями, но самое важное — вокруг неё в столь поздний час столпилось множество людей. Явно жители деревни, они кутались в меховые плащи, поглядывая куда-то на верх холма, и в разговорах их с каждым мгновением появлялось всё больше волнения.       Шмыгнув носом, Наратзул поскорее направился к ним. Его первоочередной задачей стало отыскать место хоть у какой-то из жаровен, но бдительности он не терял. На бегу он посмотрел в ту сторону, которая заняла всё внимание деревенских.       По-настоящему удивиться юноше мешал собачий холод, но — то, что Арантэаль принял за деревню посреди хвойного леса, оказалось предместьем. Ближе к вершине холма сосны расступались, открывая вид на небольшой город. За высокими стенами было не разглядеть домов, и лишь острошпилые башни хозяйского замка тянулись из-за них к самому небу.       Не сразу Наратзул понял, отчего ему вдруг сделалось не по себе, и только когда он протиснулся мимо незамечающих его людей к жаровне и подставил окоченевшие ладони к огню, его озарило. Город тонул в неестественной, тревожащей все чувства темноте. Даже ночь не была способна украсть все краски мира — к тому же, так точечно. Так что же произошло?       Юноша прислушался к разговорам.       — Говорю вам, я явно слышал взрыв, — твердил сгорбленный старик. Его глубоко посаженные карие глаза нервно блестели из-под кустистых, ещё не растерявших тёмный цвет бровей. — Точь-в-точь такой, как был в шахте «Сребролист». Я тогда едва спасся, я в жизни не забуду этого звука!..       — Так мы сейчас не в шахте, олух! — огрызнулась пожилая женщина неподалёку от него. — Уж если бы что-то рвануло, был бы пожар. А ты видишь хотя бы язычок пламени?       — Но все мы проснулись от какого-то грохота — это факт, — покачал головой молодой плечистый мужчина с ярко-рыжей бородой. К его боку жалась перепуганная женщина — то ли подруга, то ли жена; её губы и подбородок дрожали так сильно, что было удивительно, как она до сих пор не разрыдалась. — Да и наш дом так тряхнуло, что я подумал про какое землетрясение!       — А крики?.. Вы слышали крики? — негромко спросила его женщина. — Как будто сотни людей кричали от боли…       — Прекратите пугать моего ребёнка! — взвизгнул кто-то снизу, и Наратзул, чуть не подскочив от неожиданности, в изумлении опустил глаза.       Пробираясь к спасительной жаровне, юноша и не заметил, что на постаменте статуи примостились двое — молодая звёздница и её сын. Мальчугану было от силы лет пять, и каким-никаким, а испуганным он не выглядел. До окрика матери он предавался интереснейшему занятию: высунув язык, с усердием ловил им мелкие снежинки. И только после, почувствовав на себе всеобщее внимание, закрыл рот и состроил подходящую к случаю, несчастную физиономию.       — А зачем ты ребёнка в такую ночь на улицу вытащила, курица? — фыркнула всё та же старуха, что спорила с бывшим шахтёром. Судя по всему, характер у неё был самый что ни на есть склочный. Наратзул встречал таких женщин: их не интересовало, с кем скандалить — лишь бы состоялся сам скандал. — Катитесь в дом, и там никто вас пугать не будет!       Звёздница рассерженно зашипела в ответ, и Арантэаль, вздохнув, отошёл от жаровни. За эти минуты он не только узнал всё, что могла поведать ему растерянная толпа зевак, но и привёл своё сознание в порядок. Он наконец воспроизвёл столь нужное ему претворение, и теперь его тело окутывало магическое тепло. Ничего более не держало юношу на этой площади.       Кстати о ней. Стоило холоду отступить, как наблюдательность в полной мере вернулась к Наратзулу, и помимо людей, ропщущих у статуи волка и лебедя, он заприметил, что по всему периметру площади были высажена рябина. Она была плодовитой, и юноша мог представить, как красиво алели её ягоды, припорошенные снегом, — когда-то, но не сейчас. Отчего-то сейчас они высохли, почернели, и ненароком Арантэаль вспомнил о розовом жемчуге, теряющем свою силу и темнеющем, впитав в себя слишком много проклятой магии.       Ведь существовало предание, по которому рябиновые деревья защищают от зла…       «И когда я успел стать таким суеверным?», — нахмурился Наратзул, но поразмышлять над этим как следует не успел. Две тёмные фигуры, пробирающиеся по заснеженной дороге одной из улочек, граничащих с главной площадью, завладели его вниманием.       То были мужчина и волк. Волк, смольно-чёрный, угловатый в своей подростковой несуразности, трусил за мужчиной, неловко прихрамывая на заднюю лапу, а тот нёс в руках большой свёрток, укутанный в тёплый плащ. Золотистый свет масляных фонарей живым огнём вспыхнул на длинных кроваво-рыжих волосах мужчины, а затем он зашёл за угол дома, и его силуэт без остатка поглотила тьма.       — Стой! — выкрикнул Наратзул, позабыв, что в этом видении, как и в прочих, он невидим и нем, и со всех ног бросился к повороту, за которым скрылись две фигуры.       Ни секунды юноша не сомневался: этим рыжим мужчиной оказался Тирнас, а вот волк… Нет, то был не волк. Неужто каждый уважающий себя Глерболлор являлся хозяином тирматральского горца?       В полумраке улицы их силуэты напоминали сгустки теней, а следы крови, что оставлял за собой пёс, — брызги чернил. Чем дальше они уходили от главной площади предместья, тем тише становилось вокруг. Скрипел снег под сапогами Тирнаса, из леса доносился треск деревьев на морозе, но — эти звуки не могли заглушить скулёж пса. С каждым шагом он ослабевал всё больше и больше… Пока не остановился и вздохнул, прерывисто, совсем по-человечески. Однако отдохнуть псу не удалось.       Внезапно весь мир обернулся Преисподней.       И земля, и воздух содрогнулись. У Наратзула не оказалось ни шанса удержаться на ногах или сгруппироваться, чтобы смягчить удар. А когда он упал лицом вниз, набрав полный рот снега, над его головой, в направлении от замка, пронеслась грохочущая, визжащая сотнями голосов волна энергии. Никогда прежде юноша не чувствовал чего-то настолько тёмного и зловещего.       Казалось, ничто не могло остановить это воплощение неконтролируемой мощи, и даже Богам не было известно, какой радиус поражения она могла бы создать — если бы вдруг не поменяла траекторию и не устремилась ввысь, заключая предместье и город на холме в купол. Перевернувшись на спину, Арантэаль с ужасом смотрел, как краснеет внутри этого купола ночное небо, а в его сердцевине закручивает чёрные спирали магический вихрь. В них кружили в последнем танце выкорчеванные из земли сосны и ели, обломки крыш и изломанные тела бедолаг, рискнувших выйти в эту страшную ночь на улицу.       Позабыв, как дышать, Наратзул рывком привстал на локтях и оглянулся в ту сторону, где в последний раз видел Тирнаса и тирматральского горца. Чутьё подсказывало ему, что с ними не могло приключиться ничего плохого, но страх оказался сильнее. Даже когда Арантэаль увидел обоих целыми и невредимыми, укрытыми под надёжным магическим щитом Третьего из Зеробилона, он не смог успокоиться. Его сердце заполошно билось под самым горлом — так громко, что заглушало гул, заполонивший пространство под куполом.       «Что за хрень здесь происходит?!».       Красный свет придал лицу Тирнаса особо мрачное выражение. Свёрток, что он прижимал к груди, пришёл в движение, и Наратзул едва-едва, но услышал жалобное детское хныканье. Ребёнок требовал внимания, жаждал утешения, но ни того, ни другого не получил: Тирнас неотрывно смотрел на холм — на замок, окутанный чёрным туманом.       — Так значит, ты не сдох, — с досадой протянул он, — ратшековое отродье… Ну, это поправимо.       Одной рукой удерживая ребёнка, другой Тирнас оттолкнул беспокойно вертящегося под его ногами пса и достал из кармана предмет, который Наратзул тотчас узнал, хоть видел его всего несколько раз и никогда им не владел — не было положено по статусу. Многие серафимы бесхитростно называли его между собой Выручалочкой и неизменно носили на поясе, чтобы применить в самом крайнем, смертельно опасном случае. Небольшой, округлый минерал светло-зелёного цвета, он был зачарован особым образом и применялся единожды — чтобы разрушиться и подать сигнал экстренной помощи. Но… Как иноданский артефакт оказался в руках Третьего из Зеробилона? Разве положено одаривать подобным сокровищем человека до омерзения беспутного, да ещё и дикого мага?..       С другой стороны, положено или нет — вопрос риторический и даже неважный. Артефакт находился в полном распоряжении Тирнаса, и колдун был готов использовать его по назначению. Зеленоватый минерал рассыпался мелким крошевом под натиском его пальцев, затянутых в чёрную кожу перчаток, и на несколько мгновений сквозь пелену необъяснимого страха и отчаяния душу Наратзула озарил проблеск надежды — сигнал был послан. Поток светлой магической энергии проредил Тьму внутри купола.       Призвав себя к хладнокровию, юноша поднялся на ноги и утёр лицо от снега. Тирнас тем временем ухватил пса за шкирку и явно собрался телепортировать из этой Преисподней прочь, но — не преуспел. Наратзул видел и чувствовал, как он пытался — раз, другой, третий, — и как с каждой новой безуспешной попыткой ширился злой оскал на его лице.       — Запер меня в ловушке, сука? — наконец прошипел колдун, и тогда пространство в куполе вздрогнуло от смеха.       Наратзул ошарашенно заозирался, пытаясь разобрать, откуда исходит звук. Но это было невозможно. Казалось, над вопросом Тирнаса засмеялись и земля, и красное небо, и деревья, и дома. Засмеялись и исторгли Тьму. К тому мигу, когда в уши Наратзула пролился сладкий бесполый Голос, тёмный туман заключил три замершие посреди улицы фигуры в плотное кольцо.       — Неужто ты думал, что я позволю тебе сбежать? Ты украл у меня кое-кого. Кое-кого мне очень нужного. Верни дитя, и я пощажу тебя.       — Не интересует, — усмехнулся Тирнас, но бросил короткий взгляд на ребёнка, которого прижимал к груди. Заслышав Голос, тот зашёлся испуганным надрывным плачем и вцепился в рубашку чернодушника обеими руками. Ткань плаща сбилась вниз, открывая взору его кроваво-рыжие вихры — точь-в-точь как у колдуна, — и тирматральский горец встал на задние лапы, передними оперевшись на плечо Тирнаса, чтобы облизать лицо мальчика лет трёх-четырёх, залитое чёрными слезами. Скривившись, Тирнас оттолкнул пса и добавил в пустоту: — Сначала попробуй достать меня, ратша, а уж потом сыпь угрозами.       — О, я достану, — пообещал Голос, и кольцо Тьмы, сгустившееся вокруг них, пришло в движение, принялось смыкаться, — но тогда время угроз уже истечёт.       Грязно выругавшись, Тирнас сорвался с места, и Наратзулу напару с псом осталось только поспевать за колдуном. Всем естеством юноша противился этому, ведь бежали они прямиком во враждебную Тьму. Однако в шаге от неё колдун прошептал что-то, и уже знакомые Арантэалю татуировки на его теле засветились сквозь одежду. Тьма схлынула, пусть напор этого бледно-голубого света казался совсем слабым.       Схлынула и — сомкнулась за их спинами, шипя и исходясь красными всполохами. Кто бы ни преследовал беглецов, он не собирался отставать от них ни на шаг.       «Как ты собираешься скрыться от этого?», — мысленно обратился Наратзул к Тирнасу, чувствуя спиной ледяное дыхание магии, доселе ему неведомой. На бегу колдун что-то бормотал себе под нос — сосредоточенно плёл претворение Словом. То была высота магического искусства, доступная отнюдь не многим, но — будет ли от неё толк? Возможно, страх застил Арантэалю глаза, однако юноше казалось, победить это нельзя никакой магией вовсе.       «Или же ты тянешь время? Ждёшь, когда Инодан придёт к тебе на помощь?.. С таким грузом долго не побегаешь», — подумал Наратзул, переводя взгляд с пса, хрипящего, но рвущегося вперёд из последний сил, на ребёнка, выглядывающего из-за плеча Тирнаса. Выглядел тот жутко: смертельно-бледный, с глазами, горящими алым огнём, и странными чёрными прожилками под кожей, тянущимися от его век к вискам. Он уже не плакал — пустым взглядом наблюдал за клубами Тьмы, нагоняющими их.       Тирнас, тем временем, приблизился к небольшому дому, укрытому голыми раскидистыми ветвями дуба. Он был последним на улице и отчего-то пострадал меньше всего — взрыв энергии лишь проломил его крышу в нескольких местах да сорвал ставни с окон. Дверь его была расписана норманнскими орнаментами, но рассматривать эту красоту не нашлось времени. Тьма неуклонно наступала беглецам на пятки, и Тирнас даже не остановился, чтобы постучать. Повинуясь его воле, дверь с треском распахнулась, а когда они гурьбой занеслись внутрь, захлопнулась, едва не наподдав чуть замешкавшемуся Наратзулу под зад.       А замешкался Наратзул неспроста. Никто в этом видении не ощущал его присутствия, но для него все они были реальны. Оттого в тот миг, когда Тирнас резко обернулся с занесённой для удара рукой, объятой бледно-голубым пламенем, юноша почти поверил, что удар этот предназначен ему. К счастью, такого быть попросту не могло — ладонь колдуна с силой впечаталась в дверь над плечом Арантэаля, и дом до основания пробрало мелкой дрожью. На всех его поверхностях, включая потолок и пол, вспыхнули руны, похожие на те, что чернели на предплечьях Третьего из Зеробилона.       Вовремя. Дом вновь содрогнулся, но уже так, будто в него ударили тараном невероятных размеров. С улицы послышался злобный вой сотни голосов. Тьма, преследующая беглецов, не сдавалась: она билась в дверь и окна, пыталась пробраться внутрь сквозь прорехи в крыше, искала щели между брёвнами стен. Однако руны Тирнаса не пускали её. Они рябили, низко гудели, но сдерживали напор… Во всяком случае — пока.       Порывисто вздохнув, Тирнас поудобнее перехватил притихшего ребёнка и огляделся. Последовал его примеру и Наратзул, едва ли не до обморока обрадованный короткой передышке. Как и тому, что он невидим: не перед кем было держать лицо. Юношу всего трясло, и холодный пот лил с него градом. От ужаса и спешки ему было нечем дышать. Безусловно, это было позорно. Наратзул Арантэаль, паладин Рождённых Светом, не имел право на страх перед тёмной магией, но…       Совсем немногие служители Богов из ныне живущих сталкивались на своём пути с арорма, и все они были серафимами. А уж чтобы перечислить тех, кто помнил, что из себя представляют и на что способны демоны — ратша, — хватило бы и пальцев одной руки. Подавляющее число паладинов и серафимов знали о них лишь из древних фолиантов — если снисходили до их прочтения. Наратзул читал. Но содержимое этих рукописных строк уже казалось ему полной чепухой.       Дом, в который они ворвались, до взрыва был убран бедно, но аккуратно. Всего на три комнаты, самая большая из которых вмещала в себя и кухню, и столовую, и сени. С сожалением Наратзул оглядел осколки посуды на полу и опрокинутые столы да скамьи, сорванные с верёвок над печью пучки засушенных трав и саму потухшую печь, чей дымоход треснул ровно посередине. Бледно-голубой свет рун усугубил ощущение воцарившейся в этом доме Смерти.       Не сразу юноша заметил чуть приоткрытую деревянную крышку люка в погреб. Размещённый в самом дальнем углу, он был скрыт в дрожащих тенях, но — не для зоркого глаза и чуткого нюха тирматральского горца. Прошедший вперёд Тирнаса пёс шагнул к нему и негромко гавкнул.       Из-под крышки тотчас раздался шорох, и она захлопнулась.       — Именем Глерболлоров, — властно произнёс колдун, — выходите.       Против воли Наратзул вздрогнул и посмотрел на мальчика в его руках. Конечно же, юноша уже догадался, кто это — сопоставить то, что он узнал в реальности, и то, что увидел в видении, оказалось несложно. Сложно было поверить, что Арантэаль зрил прошлое Цилина Глерболлора: в настоящем — уважаемого серафима, а здесь и сейчас — несчастного ребёнка, осиротевшего и поражённого неким темномагическим недугом, вынужденного скрываться на задворках своего родного города, Тредомара, в компании чернодушника.       Крышка люка тем временем осталась неподвижной. Тирнас задумчиво пожевал губами и сменил тактику.       — Не заставляйте меня повторять. — Теперь в его голосе зазвучала ничем не прикрытая угроза. — Я чую среди вас детей. Не хотите же вы, чтобы они ответили за ваше непослушание?       Ответом ему послужило лихорадочное шевеление внутри погреба. С трудом, но Наратзул услышал шёпот взрослых голосов и детский плач. Впрочем, куда больше он был заинтересован движением за окнами. Пройдя к одному из них, юноша осторожно выглянул наружу и — обомлел. Кольцо Тьмы вокруг дома преобразилось: теперь в нём отчётливо проступали высокие фигуры; глазницы их горели яростным алым огнём. Фигуры стояли неподвижно и больше не пытались штурмовать преграду из колдовских рун. «Они разумны. Они выжидают, — догадался Арантэаль, с трудом сглотнув. — Знают, что магическая защита однажды падёт — лимб настигает любого мага. А когда это случится…».       Наратзулу не хотелось думать, что тогда произойдёт. Единственное, что успокаивало его, было знание — Цилин, как и Тирнас, переживёт эту ночь.       Но другие… Угроза страшной смерти нависла над всем Тредомаром. Чёрный смерч в красном небе разрастался и затягивал в себя всё больше предметов и тел.       «Чернодушник ведь подал сигнал, — нахмурился юноша, отворачиваясь от окна и наблюдая за людьми, вылезающими из погреба. — Так почему же Инодан медлит?».       Совсем скоро перед Тирнасом предстали четверо: отец и мать семейства, а также двое юношей — вероятно, старшие из их детей. Мужчина, невысокий, коренастый, с тёмно-русой бородой, вышел вперёд, пряча за своей спиной жену и сыновей. Настороженно оглядев колдуна и мальчика на его руках, он признал в них Глерболлоров и склонил голову в знак почтения. Хозяйка же дома, большеглазая, с толстой золотистого цвета косой, при виде незваных гостей, казалось, перепугалась больше прежнего и дрожащими пальцами вцепилась в мужнин тулуп. Её взгляд был прикован к Цилину; в голубом свечении рун её лицо выглядело не бледным даже, а бескровным.       — Сколько детей осталось в погребе? — спросил их Тирнас, пока тирматральский горец, позабыв о своём плохом состоянии, придирчиво обнюхивал людей.       — Две девочки, — безропотно ответил мужчина. Его голос простуженно сипел. — Я вас прошу, господин… Они совсем малы, они…       — Вы наказали им не высовывать носа? — перебил чернодушник, совершенно безразличный к его мольбам.       — Да, — помедлив немного, подтвердил хозяин дома, и женщина за его спиной сдавленно всхлипнула.       Тирнас перевёл на неё взгляд.       — Ты ведь Изольда, верно? Целительница и магичка.       Серые глаза женщины расширились, её губы задрожали.       — Верно, — сам же и ответил на свой вопрос колдун, холодно улыбнувшись. — Рассказывали мне, что четыре года назад ты прислуживала в хозяйском замке. Наблюдала за беременностью Эльзы Глерболлор, принимала у неё роды. После рождения наследника тебя попросили вон — правда, не с пустыми руками, а с воодушевляющей суммой золотых. За молчание.       Короткий хрип вырвался из груди целительницы, её ноги подкосились. Муж не успел удержать её, и женщина рухнула на колени, прижимая руки к груди.       — Господин, смилуйтесь! — прошептала Изольда. По её щекам текли слёзы, и она не замечала, с какой испуганной растерянностью смотрели на неё сыновья.       — Это я к чему, — продолжил Тирнас, всё такой же равнодушный к чьим-то жалобным словам. Он словно бы и не слышал их вовсе. — Ты так испугалась при виде этого ребёнка… — Колдун кивнул на Цилина, в смущении прячущего лицо на его плече. — Но разве то, что ты увидела в замке, не было страшнее него? К примеру, его одержимая мать?       Лицо хозяина дома вытянулось, и он глянул на жену с нескрываемым ужасом — вероятно, ни о чём подобном от неё он не слышал. Изольда же зарыдала в голос, лихорадочно качая головой и что-то нечленораздельно приговаривая. С трудом Наратзул мог различить что-то об угрозах, обещании смерти и кошмарах. «Ну, оно и неудивительно, правда? — подумал юноша, хотя неудивлённым не мог назвать себя даже с натяжкой. — Что простой человек может сделать против воли хозяина? Особенно если хозяин задумал дурное — разве будет он жалеть болтливую слугу? Нет, он расправится и с ней, и с её семьёй не моргнув и глазом».       — Заткнись, — бросил Тирнас, и один из сыновей Изольды уставился на него в бессильной злобе. — Ты думала, что если будешь жить тихо, если притворишься слепой и глухой, кара не настигнет тебя. Но ты, даже против воли, заодно с Глерболлорами. А якшание с демонами — страшнейший из грехов в нашем мире. Боги зрят.       — А разве ты сам — не Глерболлор? — таки решился подать голос тот самый юноша, пока Наратзул от возмущения даже не мог вздохнуть. Как смел этот чернодушник, этот беспутный, этот мерзкий дикий маг, говорить за Богов?!       — Лишь по крови, — пожал плечами Тирнас и, шагнув к рыдающей целительнице, повторил: — Заткнись. И вставай. Иначе всё, чего ты страшилась раньше, покажется тебе сказкой.       Ничего в его голосе не давало надежду на блеф. Изольде хватило всего лишь одного взгляда на колдуна, чтобы понять, что у него на уме, и даже слёзы, застившее глаза, не помешали ей. Прижав пальцы к губам и икая от плача, она подобрала юбки и встала. А муж отступил от неё, отводя за собой сыновей. На его лице смешались неверие и брезгливость.       «Как ты можешь? — тотчас вскипел Наратзул. — Как ты смеешь так просто отворачиваться от той, с кем прожил столько лет, от матери твоих детей? От той, кто молчал обо всём и затем, чтобы ты, блядь бородатая, был жив и беззаботно шагал по земле?!».       Тирнас между тем впихнул Цилина в руки Изольды, и та словно окаменела, глядя в красные глаза мальчика. Плащ, которым тот был укутан, упал на пол у её ног бесформенной чёрной кучей.       — Раз ты уже имела опыт работы с одержимыми, — проговорил колдун, одёргивая рукава своей рубашки и поправляя перчатки, — то целительство твоё отнюдь не угодно Путям. Ступай в другую комнату и осмотри мальчишку. Я влил в него достаточно жизненной энергии, и раны затянулись, но жар держится. Сделай с этим что-нибудь, да поскорее.       Закусив губу, Изольда оглянулась на мужа и сыновей. И лишь гневливый юноша не отвернулся от неё, как от прокажённой.       — Делай, что он говорит, мам, — сказал он и покосился на окно, за которым всё так же неподвижно стояли призрачные фигуры из Тьмы. Поёжился — и всё же добавил недрогнувшим голосом: — Всё будет хорошо.       — Руперт!.. — с мольбой глядя на мужа, прошептала Изольда, но тот даже не шелохнулся, пустым взглядом уставившись на светящиеся руны на стене, а Тирнас, цокнув языком, предостерёг:       — Не зли меня. Твой муженёк ради прощения Богов и на костёр бы тебя отправил. Заботься о себе, а не о нём.       На лбу и над верхней губой колдуна уже проступил пот, магическое мерцание его глаз потускнело. Он был измотан, и Тьма у дома чувствовала это. Тирнас явно торопился, но Наратзул не понимал, что чернодушник стремится предпринять, чтобы суметь потянуть время ещё больше. «Чёртов Инодан», — в отчаянии подумал юноша и позабыл поразиться собственной же дерзости, наблюдая, как чёрные фигуры с каждой секундой всё ближе подступают к дому.       Момент, когда Изольда вняла предостережениям Тирнаса, Арантэаль пропустил. Услышал, как захлопнулась за ней дверь и как недовольно взрыкнул увязавшийся за женщиной тирматральский горец, которому едва не прищемили хвост, и лишь тогда отвернулся от окна.       — Господин, молю, поверьте мне! — Руперт пытался говорить подобострастно, но из-за испуга его голос срывался. — Никто в этом доме, кроме Изольды, не знал, что происходило в замке…       — Отец, замолчи! — завопил гневливый юноша, вцепившись мужчине в локоть, но Руперт с силой оттолкнул его — да так, что он удержался на ногах только с помощью словно бы онемевшего от шока брата.       — Но если бы только я знал… — продолжил было хозяин дома, однако хриплый смех Тирнаса оборвал его.       — Значит, действительно хочешь выслужиться перед Богами, сдавая жену, — покачал головой колдун и подошёл к нему почти вплотную. — Думаешь, что обменяешь её жизнь на спасение для себя и детей. Надеешься, что Боги оценят вашу приверженность Путям. Но знаешь, Руперт, правда в том, что Богам плевать и на тебя, и на твоих выблядков.       То, что произошло дальше… Наратзул и представить не мог, что всё обернётся подобным образом. Или — в глубине души — он знал. Знал, но не хотел верить.       Холодная сталь короткого клинка, ещё секунду назад покоившегося в ножнах на поясе Тирнаса, тускло блеснула в руке чернодушника, и — Руперт, вытаращив глаза и засипев, неверяще коснулся своего перерезанного горла. Его же сыновья даже не успели понять, что произошло — скорость, с которой действовал Третий из Зеробилона, не поддавалась осмыслению. Второй его жертвой стал молчаливый юноша, последней — гневливый.       Вскрикнув, Наратзул попятился. Он хотел — хотел, хотел! — но не мог оторвать взгляд от тел, устлавших пол у ног Тирнаса. Кровь, чёрная в голубом свечении рун, вырывалась из их ран толчками, бурлила в их глотках, и этот звук, казалось, проник в самую сердцевину мозга юноши.       Арантэаль пятился до тех пор, пока спиной не уткнулся в стену у окна, и тогда он сполз по ней — ноги его превратились в вату.       Он видел смерть раньше, ведя расследование во имя Башни Паладинов. Он даже — Боги, милосердные Боги! — сам убивал. Но никогда он не был свидетелем убийства столь жестокого и хладнокровного.       На лице Тирнаса не дрогнул ни один мускул. Чернодушник присел на корточки и вытер клинок о штанину Руперта. Равнодушно осмотрел тела и вздохнул, прикрыв глаза и сосредотачиваясь на чём-то.       А из-за двери в комнату, где скрылась Изольда, доносился приглушённый женский вой и лай. Вторил им слаженный детский рёв из-под крышки люка в погреб.       Эта страшная какофония звуков раздирала Наратзула на части. Малодушно закрыв уши ладонями, он зажмурился и только тогда понял, что по его щекам текут слёзы. «Всё это слишком! Слишком! Зачем я вижу это? За что?! Я хочу проснуться, хватит!».       — Всем молчать! — Голос Тирнаса прокатился по дому громовым эхом, хотя он даже не повысил голос. — Иначе окажетесь следующими. Мне это будет только на руку.       «Я не хочу это слушать!», — мысленно надрывался Наратзул, щипая себя за руки в надежде, что боль поможет ему очнуться. Отчасти он понимал, что с ним приключилась самая настоящая безобразнейшая истерика, но поделать с собой ничего не мог.       — Зря стараешься, колдун, — раздалось шипение, и юноша, уже намеревавшийся влепить себе пощёчину, вздрогнул и задрал голову на звук. Одна из чёрных призрачных фигур подошла к окну и безбоязненно заглянула в дом. — Что бы ты ни предпринял, итог это не изменит. Мальчишка принадлежит нам, и мы заберём своё.       Открыв глаза, Тирнас посмотрел на демона со снисходительной усмешкой. Между делом, достал из своей набедренной сумки две склянки — наверняка с зельем магии и амброзией — и отпил из каждой по глотку.       — Ну надо же, ещё один ратша, знающий инал! — затем наигранно восхитился он. — Что ж тебе, такому образованному, даже тела не досталось? Сгодился только на роль беззубой бесплотной шавки.       — Дай только добраться до тебя! — взрыкнул демон. Алое пламя в его глазницах разгорелось ещё яростнее. — И когда ты почувствуешь мои зубы на своей…       — Восстаньте! — грохотнул чернодушник, заглушая его слова, и тела Руперта и его сыновей вспыхнули голубым колдовским пламенем.       В голосе Тирнаса была Воля, а Воля несла в себе Приказ. Ещё не тронутые окоченением тела зашевелились, неловко перебирая ногами и руками, ища опору, и даже Наратзул едва не вскочил, готовый служить и подчиняться, но вовремя остановился, влепив-таки себе отрезвляющую пощёчину.       Некромантов в деле он тоже раньше никогда не видел, но кое-что знал: подобного рода тёмная магия была чудовищно требовательна, оттого сжирала почти всю концентрацию мага. Во всяком случае, так говорили магистры Башни — явно не знакомые с Третьим из Зеробилона. Измотанный, подпитывающий себя зельями Тирнас удерживал защитное претворение и одновременно с этим поднимал трёх мертвецов.       «Трёх, мать вашу! — ошалело покачал головой Наратзул. Слёзы на его щеках высохли. — Да что он за монстр такой?!».       — Посмертие ваше принадлежит мне, — продолжил Тирнас, а трупы, наконец встав, пошатываясь выстраивались перед ним нестройной шеренгой. Они были бы совсем как живые, если бы не остекленевшие, потухшие глаза. Впрочем, совсем скоро голубое пламя впиталось в их расширенные зрачки, и они загорелись новой мёртвой силой. — Служение мне теперь ваша доля. Моё слово — закон, моя воля — смысл.       Из перерезанных глоток Руперта и его сыновей вырвался то ли стон, то ли свист, и чернодушник благосклонно принял это за согласие. Кивнув, он обвёл рукой пространство комнаты.       — Вы видите эти руны. Их нужно укрепить кровью, подвластной мне. У вас её много, и для другого она вам больше не понадобится. Работайте быстро и не смейте ошибиться хоть в чём-то.       «Я не буду на это смотреть», — с совершенно ясной головой решил Наратзул. Отвернувшись от мертвецов, неловкими руками уже выискивающих что-то, чем можно пустить себе кровь, юноша на четвереньках перебрался в центр комнаты и мрачно уставился на закрытую дверь, за которой скрылись Изольда и Цилин. Ему хотелось бы узнать, что делает целительница, но он не был уверен, что может контактировать с предметами внутри видения. Раньше Арантэаль всегда следовал за главными действующими лицами и не своевольничал…       К счастью или несчастью, их с Тирнасом желания оказались одинаковыми. Раздав указания своим новым слугам, колдун направился к заветной двери, и Наратзул, распрямившись, прошмыгнул внутрь комнаты следом за ним.       То была спальня Руперта и Изольды. Освещённая голубым светом рун, абсолютно неприглядная — Наратзул даже засомневался, что Глерболлоры заплатили целительнице хоть что-то, когда выкидывали её из замка, словно использованную вещь. Взрыв демонической магии не только сорвал ставни с единственного окна, но и вырвал оконную раму. Почти всё пространство спальни занимали две одноместные кровати, сдвинутые друг к другу. На одной из них уместились Цилин и тирматральский горец — юноша уже уверился в том, что это был Иво. Пёс свернулся вокруг своего маленького хозяина всем телом, а тот, прижавшись щекой к его косматой голове, утирал чёрные слёзы и изредка робко поглядывал на Изольду. Женщина сидела на краю другой кровати, сгорбившись, спрятав лицо в ладонях, и ни на что не реагировала.       — Я ведь приказал тебе лечить мальчишку, — сухо напомнил Тирнас, останавливаясь рядом с ней.       — Я пыталась, — прошелестела Изольда безжизненным голосом, — но у меня ничего не получилось.       — И почему же?       — Потому что я могу исцелять только людей, господин, а в этом ребёнке не так уж много человеческого.       Заслышав это, Наратзул внутренне похолодел, а колдун нахмурился.       — Вздумала надо мной шутить? Он родился из чрева человеческой женщины, да и отец его не мог быть ратшей…       — Раньше верили, что звёздники и аэтерна тоже не могут иметь общих детей, — всхлипнула Изольда, а затем истерично рассмеялась, глотая слёзы.       С каждым мгновением её смех становился всё выше и тоньше, пока не превратился в визг. Тогда Тирнас, с отвращением фыркнув, отвесил ей звонкую оплеуху, и женщина, разом замолкнув, свалилась на кровать лицом вниз.       — Дело даже не в физиологии, дура, а в том, что если бы хоть один демон во плоти ступил в Вин, все мы уже кормили бы червей, — медленно проговорил колдун и покосился за окно, на чёрные фигуры, всё так же замершие в ожидании.       О чём бы ни задумался Тирнас, Наратзула занимали мысли явно иного толка. В который раз он сомневался в правдивости своих видений. Быть может, кто-то зло шутил над ним, желал свести его с ума, заставив усомниться в реальности, в которой он живёт, и идеалах, которым он верен?..       Юноша смотрел на маленького Цилина, льнущего к Иво так, будто никто, кроме этого пса, не сможет защитить его от несправедливого и жестокого мира. Назвать его обычным человеческим ребёнком действительно не поворачивался язык. У обычных человеческих детей не бывает чёрных слез, их глаза не горят демоническим алым пламенем, их кожа не бледна, как у мертвеца. Но… «Если Изольда права… Нет, если видения показывают мне правду, — в отчаянии подумал Наратзул, — то зачем Инодан оставил Цилина в живых? Как позволил ему нести волю Богов, дослужиться до серафима?».       — Этому выродку нельзя было рождаться на свет, — прошептала Изольда, и сердце Наратзула против воли болезненно сжалось: заслышав эти слова, Цилин вздрогнул всем телом и ещё плотнее прильнул к боку заскулившего Иво.       — Поздно спохватилась, — заметил Тирнас, отворачиваясь от окна. — Но что ж… Ты уверена, что ничего не можешь сделать?       — Уверена, — вновь всхлипнула целительница.       Воздух спальни как будто загустел в предчувствии дурного. Все — уже все, помилуйте, Боги! — понимали, какой приговор подписала себе эта женщина, сознавшись в своей бесполезности. И всё же так просто принимать свою судьбу Изольда не собиралась.       Сползя с кровати, она опустилась на колени перед колдуном.       — Умоляю, — уже громче проговорила целительница, — делай со мной, что захочешь, но не трогай моих дочерей! Сохрани жизнь хотя бы им! Пусть переживут эту ночь, пусть не берут на себя мои грехи…       — Не унижайся, — перебил Тирнас, склоняясь над ней. — Твои дочери мне без надобности, — добавил он и — всадил клинок Изольде в горло.       Кажется, от увиденного зарыдал Цилин, а Иво с лаем вскочил и принялся облизывать лицо мальчика. Кажется, колдун, в который раз — второй ли? — за эту ночь вытирая клинок от крови, раздражённо и устало вздохнул. Наратзул не был уверен. В его глазах помутнело, к горлу подступил едкий ком, и юношу вырвало желчью.       «Всё это слишком. Слишком. Слишком! Проснуться. Мне надо проснуться!».       Но одного желания всегда мало. Прямо здесь и сейчас Наратзул не был себе хозяином и даже не знал, кого или что в этом винить.       — Стоит признать, — вдруг раздался женский голос от окна, — я никогда не устану поражаться, насколько же похожи меж собой эмоции людей и ратша. Жестокость и милосердие в одном флаконе… Кто бы мог подумать?       Утерев рот от горькой слюны, Наратзул обречённо оглянулся. Он уже не знал, чего ждать от этой ночи.       Женщину, появившуюся за окном, можно было бы назвать красавицей — не будь она мертва. Её каштановые локоны волнами спадали на высокую грудь, но элегантный вырез её синего платья был порван и открывал вид на рану от меча — целились ей прямиком в сердце. Её пухлые губы кривились в лёгкой усмешке, но непонятно, были ли они в голубом свете рун черны от помады или лишь от запёкшейся крови. Белки её глаз заполонила темнота, а радужки горели уже знакомым — Боги, лучше бы никогда не знать! — алым пламенем.       Однако что-то было не так. Присутствие демонов тяготило, пробуждало животный страх — так было написано в фолиантах Башни, то же прочувствовал на себе Наратзул с первых минут в этом проклятом видении. Но с этой женщиной всё было иначе. От неё не исходило никакой ауры — вообще. Закрыв глаза и представив, что никогда не видел, что она собой представляет, Арантэаль мог бы с уверенностью сказать, что перед ним обычный человек.       Немало магов Цивилизованного умели скрывать свою ауру, но демоны на подобное никогда бы не пошли. Их иерархия строилась на силе, и слабаки считались хуже калек. Во всяком случае, в фолиантах писалась и об этом тоже. Невозможно, чтобы вся наука о демонах, возникшая на опыте двух вторжений Ратшека в Вин, оказалась ложью.       И так же невозможно, чтобы этого демона в теле покойницы собратья считали слабаком. Наратзул видел, как чёрные фигуры за его спиной склонили головы в почтении — или же в страхе поднять на него взгляд.       — Знаешь, Руфий, — продолжил демон, в деланной задумчивости постукивая пальцем по своим чёрным губам, — кажется, мы с тобой могли бы стать хорошими друзьями. Даже жаль, что вместо тебя на моём пути повстречался Реваль. Ты умнее его, и ловчее, и удачливее. Ты бы не дал себя так просто убить. Ты бы понял меня в том, как сложно притворяться кем-то, кем ты не являешься…       — Лесть защищает от смерти? — полюбопытствовал Тирнас, заслонив своей спиной сжавшегося на кровати Цилина. Казалось, появление этого демона ни капли не удивило чернодушника, но Наратзул видел, как судорожно сжались его пальцы на рукояти клинка. — Иначе почему ты не сдох?       — Брось, при чём тут лесть? — Улыбка на губах покойницы стала ещё шире. — Я не сдох потому, что твоя зубочистка — говно. Жалкая подделка Рунного клинка. Всё, на что она способна — оборвать не менее жалкую человеческую жизнь.       — Сегодня эта зубочистка погубила немало ратш, — возразил колдун, и ответом ему стал ядовитый смех.       — Ну что сказать? Значит, достойными детьми Ратшека этих недоумков называть не положено.       Отсмеявшись, демон облокотился на подоконник и с интересом посмотрел на руны, сияющие на стенах и потолке комнаты. Вслед за ним ненароком огляделся и Наратзул и только тогда заметил, что Цилин исчез. Переполошившись, юноша завертелся на месте в поисках пропажи. Первым он обнаружил чёрный хвост Иво, не поместившийся под кровать, а присев на корточки, разглядел и красное свечение глаз мальчика под краем покрывала.       — Добротная работа. Укрепить магию кровью тоже было умно, — тем временем благодушно оценил руны демон, но Наратзул был готов биться об заклад: тварь выглядывала вовсе не их. — Я, видишь ли, в первую очередь учёный, потому меня всегда восхищало, как маги Вина пытаются найти спасение от ратш… Впрочем, меня эта наскальная живопись не остановит.       — Не остановит? — с насмешкой переспросил Тирнас. — Так почему же ты до сих пор не в доме?       — Помогаю тебе тянуть время, — пожал плечами демон. Улыбка сошла с лица колдуна. — Чему ты удивлён? Думал, я не почувствую всплеск в вашем Море, когда ты пошлёшь сигнал о помощи? Зря. В моём пространстве я — абсолютный хозяин. Да и как я мог не знать, что пёс своим лаем призовёт хозяина?.. Не переживай: иноданское отребье уже штурмует мой барьер, но безрезультатно… пока. Как только явится он, станет веселее.       С недоумением и тревогой Наратзул посмотрел на красное небо над Тредомаром. Казалось, ничто не тревожило его, но если демон не врёт — как такое может быть? Сколько же сил было вложено в создание этого купола, раз серафимы бились о него, словно мухи о стекло?       — Всё это время ты не решался показываться на глаза Ворону, а теперь вдруг осмелел, — покачал головой Тирнас. «И снова всё сводится к нему, к Ворону», — отметил Наратзул. — Неужто решил, что сможешь одолеть его?       — О, я не безумен! Корвус — опасный противник, и встречать его в таком виде, — демон раскинул руки, во всей красе демонстрируя свой мёртвый сосуд, — как минимум, глупо.       Яркое чувство узнавания озарило Наратзула. На несколько мгновений оно вытеснило и страх, и омерзение, поселившиеся в его душе. Корвус. Мастер Корвус. Тот самый темноволосый, златоглазый аэтерна, которого Арантэаль видел в своих предыдущих видениях! «Так значит, он и Ворон — одно лицо!».       — Тогда что ты задумал? — процедил Тирнас. — Ещё и часа не прошло с тех пор, как ты грозился убить меня и забрать мальчишку. И вдруг твои планы изменились. Вот так просто!       Демон, вновь засмеявшись, погрозил ему пальцем.       — Ну-ну, Руфий, не зазнавайся! Ты задаёшь вопросы, ответы на которые положены только другу. А ты, как мы выяснили, им для меня не являешься, и…       Договорить ему не дал звук, которого Наратзул на своём коротком веку ещё ни разу не слышал. На секунду ему показалось, что раскололось само небо, но — то рушился купол над Тредомаром. Покрывшись золотыми трещинами, будто разбитый об пол стеклянный шар, он брызнул тысячью осколками. Земля под ногами юноши покачнулась, и он вцепился в платяной шкаф обеими руками, чтобы устоять.       А затем наступила оглушительная, пробирающая до костей тишина.       Кольцо Тьмы вокруг дома заволновалось. Все как один, демоны задрали головы, высматривая в наступившем небесном хаосе что-то. Или кого-то. Вслед за ними Наратзул увидел тёмную фигуру, зависшую в милях над землёй, там, где совсем недавно бушевал магический смерч.       — Эх, стоит только вспомнить!.. — посетовал демон в теле покойницы, отталкиваясь от подоконника и выходя вперёд своих соратников, пока Корвус — а это, конечно же, был он — медлил, оценивая вид разрушенного города с высоты птичьего полёта.       Однако бездействие его длилось недолго. Настал миг, когда аэтерна воздел руки, будто верховный жрец перед паствой, и шквальный порыв ветра заставил Тредомар протяжно вздохнуть. Тьма, укрывшая холмы и предместье, взметнулась вверх — не атакуя, но повинуясь, преображаясь и собираясь в пульсирующую сферу над головой Корвуса.       — Ну ничего себе! — услышал Наратзул возглас демона сквозь нарастающий гул. — Кажется, я здорово его разозлил! Учти, Руфий, мелочиться он не будет.       Ответ Тирнаса разобрать не получилось. Впрочем, времени колдун не терял и до слов ратши. Сунув клинок в ножны, он резким взмахом руки отбросил кровать, под которой спрятался Цилин — Иво едва успел увернуться от неё, — схватил вытаращившего глаза мальчика в охапку и бросился из комнаты вон.       Наратзул же медлил — смотрел, как мельтешат демоны за окнами дома. Теперь уже они, как Тирнас недавно, пытались телепортироваться, распасться клубами Тьмы и избежать удара, но не могли. Лишь их главарь в теле покойницы вёл себя спокойно, как будто совершенно ничего не боясь. Приложив к глазам ладонь козырьком, он ещё некоторое время наблюдал за Корвусом, а затем оглянулся на дом. Наратзулу показалось, что алый взгляд твари упёрся именно в него, и что его чёрные губы шевельнулись от беззвучных слов. Но это было невозможно — в этот миг прошлого в комнате не осталось никого, к кому мог обратиться демон.       А затем покойница растворилась в воздухе, оставив после себя лишь тёмную дымку. Демон сбежал — и никакой блок, поставленный служителями Богов над Тредомаром, не смог остановить его.       Только тогда Наратзул очнулся и выбежал из спальни. Время истекало. Не нужно было быть гением, чтобы понять — атака Корвуса накроет весь Тредомар. Арантэаль сомневался, что может по-настоящему пострадать внутри видения, но проверять, правда ли это, не собирался.       Юноша нагнал Тирнаса в тот момент, когда тот, оттолкнув со своего пути Руперта, увлечённо ковыряющего рукой в своём разодранном животе, бросился к люку в погреб и под визг притихших внутри девочек рывком открыл его. Первым в тёмный зев отправился ревущий Цилин, вторым — Иво, без раздумий прыгнувший за хозяином. Наратзул успел скользнуть вниз вперёд колдуна, а тот, рухнув рядом, каким-то чудом умудрился запечатать их убежище защитной руной…       Был ли от неё толк? Возможно, она оказалась абсолютно бесполезной, а возможно, только её наличие спасло жизнь чернодушнику и его подопечным. Наратзул не знал наверняка. Как и не знал, с чем сравнить грянувшее безумие.       На них словно сошла лавина — из магической энергии, ветра, земли и камня. Свернувшись калачиком в темноте и инстинктивно прикрыв голову руками, Наратзул слышал, как надрывно трещат над ним доски пола и люка. Но затем звуков стало слишком много. Полностью потерявшийся во времени и пространстве, юноша мог только молиться, чтобы защитная руна Тирнаса выдержала, и их не раздавило всем этим дерьмом.       Скорее всего, в какую-то из этих страшных минут Наратзул потерял сознание. Или же эмоции его стали так сильны, что Море наконец заштормило, и его связь с видением на некоторое время благосклонно прервалась. Так или иначе, когда к юноше вернулась способность слышать, видеть и ощущать, он понял, что всё закончилось.       Над его головой свистел холодный ветер. В ноздри проникала мешанина запахов — каменной пыли, отсыревшего дерева, пролившихся соленьев и… крови. Надрывно плакал Цилин, заглушая скулящего Иво, и матерился Тирнас, наколдовывая в узком пространстве между ними и потолком погреба голубоватый огонёк. Заметавшись, тот высветил обломок ствола сосны, пробившего и крышку люка погреба, и его земляной пол. А ещё — кровь в месте жестокого соприкосновения дерева и земли и чью-то оторванную по локоть руку, слишком маленькую, чтобы она принадлежала взрослому, и слишком большую, чтобы она принадлежала Цилину. Значит…       Громко застонав и не чувствуя ничего, кроме опустошения, Наратзул прикрыл глаза рукой.       — Не реви, — услышал юноша усталый голос Тирнаса, обращавшегося к Цилину. Между делом колдун сплёвывал то ли пыль, то ли кровь. — Тебя ведь даже не оцарапало, ты, маленький проклятый ублюдок!..       Однако мальчик зарыдал ещё горше. Не отставая от хозяина, Иво перешёл со скулежа на тонкий тихий вой. За их истерикой звук приближающихся к погребу шагов был почти неслышим.       Повинуясь чьей-то новой воле, обломок сосны превратился в труху, а вслед за ним — и крышка люка в погреб. Теперь ветер и снег беспрепятственно проникали внутрь, и Наратзул, промокший от содержимого треснувших бочек с соленьями и крови дочерей Изольды, мигом продрог до костей — претворение Тепла уже не действовало. Однако он даже не попытался воссоздать его вновь. Сквозь щелочку между пальцами юноша разглядывал высокую тёмную фигуру Корвуса, склонившуюся над проёмом.       — Выходите, — произнёс аэтерна, и голос его был так же властен и холоден, как и тысячи лет назад в Заоблачном городе.       Собственно, казалось, ничто не изменилось в нём с тех пор. То же молодое красивое лицо, те же длинные смольные волосы, те же горящие золотом глаза и бледная кожа… Даже одет он был похоже, несмотря на то, что теперь служил Инодану. Вместо привычных серафимских доспехов фигуру Корвуса скрывали чёрные одежды. «Такое своеволие невозможно, если ты обычный служитель, — подумал Наратзул, наблюдая, как Тирнас сначала подсаживает притихшего Цилина, а затем выбирается из погреба сам. — Но разве можно посчитать его обычным?».       В голове юноши оформилась догадка. Она была единственно верным вариантом, и всё же он не хотел думать об этом даже мысленно — без веских доказательств.       Атака Корвуса снесла дом Изольды подчистую — только обломки печи сиротливо возвышались на том месте, где раньше была большая комната. Впрочем, и от остальных домов осталось лишь воспоминание — весь Тредомар лежал в руинах. Небо над ним уже не полыхало, но тлело, изредка озаряя окрестности вспышками красного и золотого. В воздухе медленно кружили хлопья — не снега, а пепла. Вдалеке, где-то у главной площади предместья и на холме, у жалких остатков замка Глерболлоров, открывались телепортационные порталы. Наратзул, выкарабкавшийся из погреба и с ужасом оглядывающий разруху вокруг себя, слышал приглушённые голоса серафимов, которые рыскали по округе в поисках чудом выживших тредомарцев, чтобы оказать им помощь, и, конечно же, демонов — чтобы добить.       Однако Корвус явно позаботился, чтобы никто из служителей Богов не последовал за ним. Опустившись на корточки рядом с всхлипывающим Цилином, аэтерна внимательно оглядел мальчика.       — Так значит, вот он какой, — пробормотал Корвус, игнорируя Иво, угрожающе ощерившегося за спиной своего маленького хозяина.       — Не знаю, какой он, — фыркнул Тирнас, отряхиваясь от каменной пыли и щепы, — но тебе нужно поскорее решать, что с ним делать. Будешь медлить, и новая ратшековая срань вернётся за ним. То, что эта передумала, не поможет.       — Передумала? — переспросил Корвус, поднимая на колдуна глаза.       — Ты не ослышался. Я мило побеседовал с их главарём и выяснил, что почему-то он решил отпустить пацана. И кстати, — Тирнас отстегнул ножны с клинком от своего бедра и с пренебрежением бросил их под ноги аэтерна, — он буквально попросил передать тебе, что это — говно. Не могу с ним не согласиться, поэтому забирай его. Делай с ним что хочешь, хоть в жопу Тира его засунь, но не вздумай идти с ним на нормального ратшу.       Корвус нахмурился.       — Раньше он работал безукоризненно.       — Раньше и Мальфас был зрячим на оба глаза, — отбил чернодушник, сложив руки на груди. — Быть может, его силы хватает на рыбу попроще, кто знает. Но против этой мрази он не сработал, Ворон. Сдохла лишь Эльза, а ратша продолжил щеголять в её мёртвом теле, как ни в чём ни бывало. Хорошо, что ты всё же успел на вечеринку вовремя, иначе бы эта мразь улизнула и Инодан обосрался, ища её по всему свету!       «Но ведь демон и правда улизнул, — озадаченно подумал Наратзул и тут же шокированно распахнул глаза, вспомнив, что только он был бесплотным свидетелем его побега. — Они не знают! Они, чёрт возьми, даже не догадываются, что демон выжил!».       — Странно, — тем временем только и ответил аэтерна, переводя взгляд обратно на Цилина, и Наратзул поразился его безразличию. Неужели Корвуса не волновало, что оружие, предназначенное убивать демонов, не справилось со своей задачей? Или же… всё было намного сложнее, но обсуждать это с человеком чужим для Инодана он не собирался?       Вероятно, к тому же выводу пришёл и Тирнас, однако протестовать не стал. Вместо этого колдун ткнул пальцем в рыжую макушку Цилина. Тот даже не среагировал.       — Он немного… отстранённый. И кажется совершенно безобидным, несмотря на свою внешность. Правда, не думаю, что это действительно так. Я забрал его у Глерболлоров, как ты и просил, но теперь он — твоя ответственность.       — Он плохо соображает? — с осторожностью уточнил Корвус.       — Он не дурачок, если ты об этом. И даже не немой. Видимо, просто крепко напуган, — пожал плечами Тирнас.       «Ещё бы он не был напуган! — зло подумал Наратзул. — Ни один ребёнок не должен переживать подобное».       Хмыкнув, Корвус подался ближе к Цилину. Мальчик было отпрянул, но аэтерна придержал его за локти и мягко сказал:       — Не бойся. Лучше поспи.       Прозвучавший псионический приказ разрядил воздух, но юный Глерболлор как будто не услышал его. Он моргнул раз, другой и, шмыгнув носом, вопросительно склонил голову набок. Между бровями Корвуса пролегла обеспокоенная складка.       — Только не говорите мне, что он настолько особенный, что его даже псионика не берёт, — пробормотал Тирнас, а аэтерна попытался ещё раз, сменив тактику:       — Ты устал. Эта ночь была слишком тяжела и опасна для тебя, — проговорил он, заглядывая в красные глаза Цилина. — Но обещаю: теперь ты в безопасности. Ты можешь отдохнуть.       С этими словами Корвус, помедлив немного, погладил мальчика по голове. Было видно, что он пытался быть ласковым, но получалось у него дерьмово. Впрочем, даже этого неловкого старания оказалось достаточно. «Насколько же надо истосковаться по заботе, чтобы купиться на такое!», — поражённо подумал Наратзул, когда Цилин, доверчиво кивнув, прикрыл веки и вдруг обмяк в руках аэтерна.       — Тихо! — шикнул Тирнас на засуетившегося Иво, и тот, опасливо оглянувшись на колдуна, молча опустился на землю. Но, беспокойно перебирая передними лапами по жалким остаткам пола, принялся внимательно следить за Корвусом. Аэтерна тем временем, расстегнув свой плащ, кое-как укутал им маленького хозяина горца. — Неплохо, Ворон! Сразу видно, что слухи не врут: именно через твои руки прошло всё взрослеющее потомство Творца.       — Погрей его немного, ладно? — обратился Корвус к Иво, усаживая Цилина под бок пса. Шпильку чернодушника аэтерна пропустил мимо ушей. Распрямившись, он ещё некоторое время понаблюдал за горцем, вылизывавшем лицо мальчика, а затем тихо вздохнул: — Как я понимаю, больше никто из Глерболлоров не выжил.       Тирнас бросил короткий взгляд на злосчастный холм. Его лицо вновь стало отстранённо и холодно. Обуянный желанием выжить, он был мало отличим от обычного человека, но обыграв смерть, вернулся к своему естественному состоянию.       — Я убил Реваля, — признался колдун, и в голосе его не было ни скорби, ни сожалений. — И Эльзу, конечно же. Хотя на живых они уже и не были похожи. В девке обустроился этот ублюдочный ратша, ну а мой братец, этот старый пердун… То ли подходящего ратши для него не нашлось, то ли они и вовсе побрезговали им. Однако он был по уши накачен их кровью и использовал эти твои артефакты. Даже одержимые были адекватнее и симпатичнее него.       «Артефакты? — поразился Наратзул, пока Корвус в задумчивости поглаживал свой подбородок. — Но какие иноданские артефакты могли использовать в своих тёмных ритуалах приспешники демонов?!».       — А сын Реваля? Что сталось с ним?       — Был убит своими же. Как мне показалось, на смерть он шёл добровольно, как и десятки подобных ему идиотов. Видимо, это очень почётно — стать кровяным мешком для подпитки врат в Ратшек.       — Десятки жертв — ничто для открытия стабильных врат, — покачал головой Корвус.       — И так же — слишком много для обычного портала, — заспорил Тирнас. — Скорее всего, стабильные врата им и не были нужны. Но что гадать? Узнаешь правду, когда твои псы отловят глерболлоровских приспешников. Их там оказалось немало. Я-то думал, что загляну на тихий семейный вечер, а в итоге чуть не ослеп от телепортационных вспышек!.. Вот что бывает, когда слишком доверяешь кому-то, Ворон.       — Неужели? — По губам Корвуса скользнула недобрая ледяная улыбка, и будь Наратзул на месте чернодушника, он бы хорошенько призадумался, не стоит ли захлопнуть рот.       Однако Тирнас этой улыбки как будто не заметил. Или же он был лишён не только эмпатии, но и чувства страха.       — А то! — хмыкнул колдун и развёл руками так, будто желал охватить весь окружавший их хаос. — Ты только посмотри на это!.. И ведь так ошибаешься ты не в первый раз. Когда-то я наводил о тебе справки, Ворон, и знаю, что из эпохи в эпоху кто-то пользуется твоим доверием, а ты до последнего не замечаешь этого. Как будто одного Зораса было мало, но — даже он не зашёл так далеко. Глерболлоры поколениями служили тебе, и неизвестно, как давно они вынашивали этот план. Действовали прямо под твоим носом! Они не только унизили Инодан, но и ограбили его! Вот так пятно на твоей репутации, о грозный архисерафим!       Голова Наратзула пошла кругом. Из разговора Цилина и Тирнаса в реальности он уже понял, что предательство Глерболлоров было воистину возмутительно хотя бы потому, что никто не смог его ни вообразить, ни предотвратить. Однако даже информация, которую давало юноше видение, не раскрывала перед ним полной картины. Якшание с демонами, воровство неких могущественных артефактов из Города Богов… Что-то подсказывало Арантэалю, что это было лишь верхушкой айсберга.       К тому же, он наконец получил подтверждение своим догадкам.       Когда Наратзулу было шесть лет, отец взял его с собой в Инодан. В тот удивительный визит мальчик не только отличился своим не в меру любопытным поведением, но и сумел увидеть вживую некоторых из Рождённых Светом и двух их архисерафимов, Араздора и Венд. Немногим позже, когда отец перестал сердиться и соизволил ответить почти на все его вопросы, Теалор Арантеаль поведал, что Наратзулу посчастливилось не наткнуться на третьего архисерафима, который очень уж не любит спесивых маленьких негодников, шастающих по Городу Богов где им вздумается. Тогда Наратзул не впечатлился — произошло с ним это, когда он многим повзрослел и до него дошли куда более правдивые слухи об Аркте.       Аркт не был похож на двух других архисерафимов. Он славился своей непредсказуемостью и в какой-то мере неуправляемостью. В Инодане его уважали и боялись, а серафимы под его командованием брались за дела, которые зачастую были не по плечу прочим служителям Богов. Именно среди них находились те, кто получал дозволение на использование магией, в миру считающейся тёмной — беспутной. Аркт и сам мастерски ей владел.       «Теперь всё сходится», — подумал Наратзул, с опаской наблюдая, как Аркт — Корвус, Ворон! — с непроницаемым лицом выслушав отповедь Тирнаса, вдруг не разозлился, а небрежно усмехнулся.       — На моей репутации и без того слишком много пятен, — проговорил он, — и только дураку не известно, что темнее всего всегда под фонарём. Тебе не стоит изображать беспокойство, Руфий, оно здесь неуместно.       — Беспокойство? Ты меня неправильно понял, — сухо хохотнул Тирнас в ответ. — Если уж я что-то и должен изображать, то это недовольство. Ты опять втянул меня в свои дурацкие дела, Ворон. Не уверен, что приблядушники Реваля и ратши теперь отстанут от меня, зная, что я похитил их ребёнка. — Колдун кивнул на спящего Цилина и поморщился: — Не поверишь, у меня и без того хватало проблем.       — Да ну? — протянул Аркт, поцокав языком. — А мне казалось, что все эти годы, став Третьим из Зеробилона, ты чувствовал себя весьма комфортно. Во всяком случае, мы оба постарались, чтобы так и было, помнишь? — добавил он, медленно выходя на то место, где ещё совсем недавно находилось крыльцо. В голосе его было так много значения, что не заметить этот намёк не представлялось возможным.       — А, — Тирнас сложил руки на груди. — Так вот, к чему мы пришли… Наконец решил взыскать с меня должок?       — Да, полагаю, время для этого самое подходящее, — подтвердил архисерафим, неотрывно глядя на приближающиеся магические вспышки.       — И чего же ты хочешь?       — Этот ребёнок, — не оборачиваясь Аркт качнул головой в сторону Цилина, — должен выжить. Его воспитание ляжет на твои плечи, Руфий. Хотя бы до некоторых пор.       Глаза чернодушника изумлённо расширились — и изумление это не было притворным. Кажется, колдун всеми силами пытался убедить себя, что ослышался. Как и Наратзул.       — Ты хочешь оставить в живых этого демонического ребёнка? — очень тихо и очень медленно уточнил Тирнас.       — Не такой уж он демонический, — флегматично поправил его Аркт. — А в будущем он окажется нам полезен. И не только для того, чтобы выманить всех ратшековских мразей, засевших в Вине, и понять, что они замышляют.       — И ты хочешь, чтобы я стал ему… приёмным папашей?       — Кто как не ты? Вы связаны кровью, а ещё, я уверен, только ты сможешь разобраться, чем он отличен от обыкновенных детей, и как справляться с этим отличием. Ты всегда был дотошлив.       Тирнас некоторое время помолчал, и в какой-то момент Наратзул понял, что не знает, кого первым пожалеть в этой… нестандартной ситуации: его или себя.       — Ворон, — наконец подал голос колдун, — ты… ты ебанулся. Ты отдаёшь не такого уж демонического ребёнка на воспитание мне. Мне — чернодушнику! Ты чего от него хочешь? Чтобы в будущем он стал полезной боевой единицей или — великим бедствием?       Не выдержав, Наратзул нервно расхохотался. После всего, чему свидетелем он стал, юноша никогда бы не подумал, что может хоть в чём-то согласиться с Тирнасом, с этим беспутным куском дерьма. Но чудеса случаются! Не успел Арантэаль поразиться тому, что архисерафим Инодана помог колдуну обустроиться в Зеробилоне, как Аркт окончательно выбил почву у него из-под ног.       «Неужели это дитя не настрадалось? Чему может научить ребёнка тот, кто не умеет ни любить, ни ненавидеть? — подумал Наратзул, присаживаясь рядом с Цилином на корточки. Даже во сне с лица мальчика не сходило тревожное выражение. — Но если видения показывают правду… Цилин, которого я знаю, нормален. Не без чудины, конечно, и всё же это не то, чего стоит бояться».       — Быть может, ты всё же не попадёшь в руки этого ублюдка, — пробормотал Арантэаль.       — Быть может, и не попадёт, но тебя, щенок, это не касается, — заметил Аркт, и…       «Что?!».       Только-только успокоившееся сердце едва не пробило грудную клетку Наратзула. От растерянности и испуга юноша вмиг потерял равновесие и с размаху опустился на зад, взирая на усмехающегося ему архисерафима во все глаза.       Весь мир вокруг него застыл. Тирнас так и остался стоять, потирая лоб, а его магический огонёк так и не обогнул плечо хозяина. Иво так и не дотянулся языком до кровящей раны на своей передней лапе. Порыв холодного ветра так и не унёс снег и пепел к холмам. Но ожили тени. Отделяясь от поломанных деревьев и остовов домов они тянулись к архисерафиму Аркту, который смотрел на Наратзула со смесью упрёка и снисхождения.       — Ты… Вы… Вы видите меня? — пролепетал юноша, где-то в глубине души подозревающий, что уснул в видении и теперь видит нечто, похожее на кошмар.       — Небольшой, заранее подготовленный трюк, — с усмешкой пояснил аэтерна, делая к нему первый шаг. Земля под его сапогом треснула, и трещина эта на глазах превратилась в несколько, и вместе они, словно змеи, поползли к Наратзулу. Видение рушилось. — Знал, что в будущем он пригодится — и не раз. С трусливыми, не желающими учиться щенками другого невозможно.       — Трюк… — ещё больше растерялся Наратзул, и только тогда почувствовал, как нечто жжёт его бедро через ткань штанов. Непослушными пальцами он пробрался в карман и нащупал… перо. То самое, воронье, которое дал ему Цилин у дома Роу-Эбертов. — Не может быть!.. Я ведь потерял его, так как же?..       — Оно не потеряется, — пообещал ему Аркт, необратимо приближаясь. Юноша уже не видел ничего, кроме стены тихо смеющихся и шепчущих теней, поглотивших Тредомар, и горящих золотом глаз архисерафима. — Даже если ты выбросишь его нарочно, оно появится вновь. Я позаботился об этом. Ведь это единственный способ удержать тебя в узде.       Арантэаль недоуменно заморгал, но даже сквозь испуг почувствовал злость и обиду. Трещины уже были на уровне его сапог, и он понимал, что остаётся в видении последние считанные секунды.       — Я не сделал ничего дурного! — выдохнул Наратзул отползая. — Я никогда не хотел видеть это! Но Море из раза в раз…       — Море ничего не даёт просто так, — возразил Аркт. — Лишь сильные воля и Связь могут всколыхнуть его волны. А уж если маг не умеет контролировать свою силу и не знает, чего хочет, Море взбесится. И это твой случай, щенок.       Наратзул открыл было рот, но понял, что не может ничего возразить. В нём ещё осталось благоразумие, а вместе с ним понимание — перечить архисерафиму не следует. Да и зачем? Его слова были единственным объяснением того, что происходило с юношей в последнее время.       — Ты узнал то, что знать тебе было не положено, — продолжил Аркт. В одно мгновение он оказался совсем рядом с Арантэалем и положил прохладную ладонь на его лоб. — Не обессудь.       «Он собирается стереть мои воспоминания!», — совершенно чётко осознал Наратзул, чувствуя, что тело сделалось непослушным. Он не мог ни пошевелить рукой, ни моргнуть — лишь чувствовать, как неестественный холод окольцовывает его голову.       «Собираюсь, — раздался голос архисерафима у него в голове. — Можешь даже считать это моим подарком. Тебе ведь не понравилось то, что ты увидел. Так зачем помнить об этом, мерзком и абсолютно для тебя бесполезном?».       «Но правильно ли забыть? — подумал Наратзул, не видя ничего, кроме пылающего золота глаз аэтерна. — И было ли это бесполезно?.. Не было!».       — Подождите! — прохрипел юноша, едва шевеля онемевшими губами. — Тот демон… Демон в теле Эльзы… Я видел… Он выжил!.. Он смог сбежать!       Не успел он договорить, как земля под ним разверзлась пропастью. Пальцы Аркта на голове Арантэаля, пожалуй, были единственным, что удерживало его от падения — на жалкий миг. Но затем они исчезли, и Наратзул, закричав, камнем рухнул в темноту.       ***       Наратзул не знал, падал ли он в Море, или в Бездну, или в Пустоту.       Наратзул не знал, было ли дно у этого Нечто.       Наратзул не знал, падал ли он или завис в невесомости.       Наратзул не знал, осталось ли у него тело, или он — лишь бесплотная частичка чего-то большего.       Но сознание было при нём. И он чувствовал, как чьи-то острые когти хозяйничают в самой его сердцевине. Ворошат воспоминания: откидывают неважные, разрывают те, что считают по ошибке увиденными, но перед этим ворочают их то так то эдак.       Больно!       Терпи. Это твоя цена за нежелание обуздать свою силу.       — …Эй, парень! Да очнись ты, в конце концов…              Чей это голос? Такой знакомый…       Не имеет значения.       Но как же…       Перед глазами Наратзула — были ли у него глаза? — мелькали образы. Замок Глерболлоров, окутанный неестественной тьмой. Плоды рябины, высохшие и почерневшие. Следы крови на снегу и — на полу в доме Изольды. Маленький Цилин, прячущийся под кроватью, и Иво, уткнувшийся носом в его чёрную от слез щёку — в отчаянной попытке утешить. Покойница, с улыбкой на окровавленных губах глядящая в истерзанное небо.       Покойница исчезающая в чёрном тумане…       Ах, вот оно.       Ты искал это? Так значит, мои видения полезны?       Не бери на себя слишком много, щенок.              — …Наратзул, мать твою!       — Уж не знаю, что со златовлаской. Мои травки такого с ним сделать не могли…       Острые когти разодрали образ покойницы без всякой жалости, и Наратзул не стерпел. Он вдруг вспомнил, что проходит через это не первый раз. И сквозь пелену опустошения, переплетённого с болью, он почувствовал гнев.       Так это ты постоянно стираешь мои воспоминания!       А ты постоянно артачишься. Всё пытаешься урвать себе хоть что-то.       Потому что ты крадёшь моё!       Нет, я всего лишь не даю тебе посягнуть на чужое.       — …У нас нет времени, чтобы и дальше нянчиться с этим мальцом. Вернёшься за ним, когда закончим в Зильдрене.       — Чёрта с два я оставлю его в таком состоянии в твоей сральне на колёсах!..       Наратзул взбрыкнул — ощущение собственного тела вернулось. Голосов в его голове было слишком много, но он сосредоточился лишь на одном — холодном и немного надменном.       Я ни на что не посягал! Я даже никогда не хотел видеть всё это! Но это оказалось полезным, не так ли? Без меня ты бы никогда не узнал, что демон выжил!       О, каким ты стал смелым! Не боишься, что поплатишься за дерзость?       Не боюсь! И вряд ли в предыдущие разы я отвечал по-другому.       Нет, в предыдущие разы ты был благоразумнее.       Возможно потому, что тогда и сам не осознавал значимость этих видений!       Острые когти вцепились в его сознание крепче, и вместе с тем Наратзул почувствовал, как невидимые путы оплетают его руки и ноги. Зарычав, юноша забился в них и наконец открыл глаза.       Его окружала темнота — беспросветная и одновременно полная красок. Немудрено было сойти с ума, пытаясь осознать, как такое возможно. Но Наратзул смотрел и пытался.       Если это какое-то испытание, он пройдёт его.       Ты идиот. Хочешь поиграть в Оракула? Но быть им — тяжкая ноша и большая ответственность. Многие не справлялись, потому что излишне задирали нос, потому что думали, будто они особенные.       Ничего я не думаю! Я всего лишь хочу быть полезным в том, что умею!       Лукавишь. Ты способен на многое, но выбираешь только то, что кажется тебе безопасным… угодным Путям.       Разве сейчас это важно?       Конечно, важно. Ведь совсем скоро ты разочаруешься и в этой своей способности. Сегодня ты уже распустил нюни, увидев то, что тебе претит. Ты слишком капризен, щенок.       Как бы Наратзул ни бился, путы оплели уже всё его тело и тянули вниз — в Небытие. Юноша знал, что Оно нестрашно для него самого — в этот раз, — но не для его воспоминаний. Как только только он окунётся в Него, спор будет окончен. Он так и не придумает, что ответить, и Аркт победит.       Но есть ли слова, способные переубедить архисерафима?       Наратзул боялся узнать ответ на этот вопрос и оттого злился ещё сильнее.       Я справлюсь! Пусть будет страшно, пусть будет даже больно, но я должен понять, почему я вижу именно эти фрагменты прошлого! Все они как-то связаны — это не случайность!       Выдумываешь причины на ходу. Ты и сам не знаешь, чего ты хочешь, и что ты должен. Но на самом деле всё просто — понять тебя легко. В глубине души ты ищешь оправдание тому, что тебе оставили жизнь, и тому, что за тебя погиб кто-то другой. Но ты труслив и боишься признаться в этом даже себе. Потому и вынужден лопотать вместо правды нечто бессвязное.       Сердце Наратзула болезненно дрогнуло, и юноша безвольно обвис в невидимых путах. Злость стихла.       Отрицать… не было смысла. Архисерафим видел как на ладони не только его воспоминания, но и его душу.       Эта причина… так уж плоха?       Она не хуже и не лучше прочих. Важна лишь честность.       Быть честным не так-то просто. Но позволь попробовать.       Твои силы — не десерт на пробу. Их не выбросишь, если не понравится вкус. От них не получится откусить только сладкий кусок, а остальное оставить без внимания.       И всё же — позволь.       Всё торгуешься… Ты так ничего и не понял.       Так, блядь, позволь мне понять!       И путы исчезли, роняя Наратзула на дно Моря или Бездны, а может — даже в Пустоту. Разжались и когти на его сознании, оставляя за собой саднящие, кровоточащие раны. Нестерпимая боль прострелила юношу от макушки до пяток, и он закричал, надрывая глотку, суматошно взмахивая руками и ногами и падая, падая, падая…       Ну что ж, хочешь ответственности? Хочешь значимости? Получай. И плати непосильную цену. Я не Оракул, щенок, но уверяю: в конце пути ты пожалеешь о своей глупости.       ***       Крик его превратился в хрип, и Наратзул, содрогнувшись, открыл глаза. На этот раз по-настоящему.       Казалось, его голова была объята ледяным пламенем. Кровь шумела в ушах, затекала из носа в рот, мешаясь с привкусом рвоты, и срывалась с подбородка. Перед глазами плыли разноцветные круги, но сквозь них юноша разглядел прямо перед собой обеспокоенное лицо Цилина. За спиной серафима угадывалась Номуса. Её татуированные губы шевелились, но Наратзул не слышал ни слова. Да и не хотел слышать их.       Мир, заключённый в стенах вагона, норовил обернуться круговертью, но из последних сил Наратзул заставлял себя держаться. И смотреть на Цилина — на его абсолютно человеческое лицо, на его человеческие глаза. Что Тирнас и Аркт сделали с ним в детстве, чтобы избавить от демонического воздействия? До сегодняшнего дня Наратзул, как и все, думал, что Цивилизованный мир так и не узнал, как бороться с этой напастью.       Больно.       — …рень. Парень! — Цилин тряхнул юношу за плечо, и в тот же миг звуки и зрение в полной мере вернулись к Наратзулу.       Охнув и закашлявшись, он зажмурился от света, который казался слишком ярким.       — Слава Богам, ты пришёл в себя! — взволнованно пробормотал Глерболлор. Руку с его плеча серафим так и не убрал. — Что с тобой приключилось? Ты…       — Так, посторонись-ка! — Но Номуса, не желающая ждать ни секунды, оттолкнула серафима и обхватила лицо Наратзула обеими ладонями. — Смотри на меня и не моргай. Не моргай, я сказала!       — Я пытаюсь! — просипел юноша, смаргивая слёзы. В тёмных глазах скараггской колдуньи ему чудилась та чёрная Пустота, из которой он вырвался лишь чудом, и от этого ему становилось ещё хуже.       Как же больно!       — Ну и что с ним? — раздался равнодушный голос Тирнаса откуда-то сбоку, и по телу Наратзула прошла дрожь неприязни. — Очень уж похоже на порванное сознание.       Номуса зацокала языком.       — Верно-верно. Чародейская лихорадка и разрыв. Кто так продырявил твоё сознание, а, златовласка? — спросила она, отпуская голову Арантэаля. — Оно почти как решето.       Наратзул промолчал, утирая рукавом рубахи кровь с лица. Отчего-то он был уверен, что рассказывать о том, что с ним приключилось, не стоит никому.       …Хочешь ответственности? Хочешь значимости? Получай. И плати непосильную цену.       — Не желаешь говорить? Ну и ладно! Все здесь уважают чужие тайны, — усмехнулась Номуса, даже не подозревая о буре в душе юноши, и добавила, протягивая ему две склянки с зельями: — Выпей-ка это. В одной амброзия, в другой — мой фирменный рецепт, специально для твоего случая.       — Что ещё за фирменный рецепт? — мрачно уточнил Цилин, сложив руки на груди. Судя по взгляду, который он бросил на напарника, Глерболлор был не очень-то согласен со скараггской гадалкой. Наратзул подозревал, что разговор «по душам» серафим отложил на потом.       — Немного того, немного сего, — пожала плечами Номуса, пока юноша безропотно откупоривал флаконы — ему было слишком больно, чтобы отказываться от помощи. — Какая тебе разница, смутьян? Важно одно — зелье работает. Я проверяла его десятки раз. Правда, надолго его не хватит, — сказала она, вновь поворачиваясь к Арантэалю. — На пару-тройку часов — не больше. А потом тебе придётся позаботиться о себе самому, златовласка. Например, сходить к целителю.       — Понял, — буркнул Наратзул и вслед за амброзией одним махом опрокинул в себя ведьмино варево. — Ох ты ж, блядь!..       — Ну да, на вкус — как ослиная моча, — едва ли не с гордостью подтвердила Номуса, усаживаясь обратно за стол, — но выбирать не приходится.       Выбирать юноше и правда не приходилось. Даже в своём состоянии он видел, как напряжён Цилин. И Тирнас уже не выглядел таким отстранённым. Колдун стоял посреди вагона, облачившись в плащ, и взгляд у него был пуст — как у всякого мага, надолго заглянувшего в вероятности. Кажется, их поездка в Зильдрен омрачилась новыми обстоятельствами. Если так, то времени на слабость у паладина Арантэаля попросту не было.       — Что случилось? — спросил Наратзул напарника, стараясь вести себя так, будто ничего экстраординарного с ним не произошло.       Кровь, продолжающая сочиться из его носа, да и его общий вид оборачивали все его старания прахом, но у Цилина хватило такта подыграть ему.       — В Зильдрене происходит что-то неладное, — ответил он, косясь на Тирнаса. — Пока ты был в отключке, с нами связались и сообщили, что эта дыра полыхает до небес.       Наратзул тряхнул головой, осмысляя услышанное и прогоняя последние клочки тумана перед глазами. Бурда Номусы и правда действовало быстро, но вместе с тем юноша не мог страшиться того, что с ним произойдёт, когда её эффект спадёт. Он слышал о подобном вареве от других паладинов, которые за время служения Богам накрыли не одну точку производства и сбыта запрещённых зелий. Подпольные алхимики сколачивали на их продаже целое состояние, но, по факту, не обещали ничего, кроме ложной надежды. А когда эффект зелий сходил на нет, обманутые недотёпы страдали больше прежнего.       Стоило отдать должное Номусе: в отличие от своих «коллег» она была предельно откровенна.       — Пожар… — пробормотал Наратзул. — Это наверняка неспроста.       Образы из видения были ещё слишком свежи, чтобы юноша с лёгкостью переключился на реальные события. Всё казалось несущественным, и ему приходилось напоминать себе, что и демоническое засилье Тредомара, и предательство Глерболлоров произошли в далёком прошлом, и что изменить свершившееся уже нельзя — в отличие от планов Этронара и его приспешников.       — Да уж, в случайность верится с трудом, — флегматично согласился Тирнас, так и не выйдя из своего подобия транса. — Не тогда, когда в Зильдрене прячется Сепп.       — Кто-то слил информацию о твоём приезде, — нахмурился Цилин.       — Безусловно. Но в том, чтобы поджигать зад работорговцам, нет смысла. Никто в здравом уме не стал бы так афишировать свой ход на опережение.       — Этронар никогда не отличался сообразительностью.       — Он не такой идиот, как ты думаешь, — хмыкнул Тирнас и встряхнулся; пустота из его взгляда исчезла.       В тот же миг колдун взмахнул рукой — как будто разрезал воздух. Место «пореза» покрылось рябью, а затем разверзлось телепортационным порталом. Прищурившись от ослепительной вспышки фиолетового света, Наратзул только и мог шёпотом выругаться.       Только-только юноша подумал, что чернодушник уже ничем не сможет удивить его — не после того, что увидел Арантэаль в своём видении, — как тот подыскал для него новый повод. Магия телепортации всегда отличалась своей нестабильностью: большинство магов до конца своей жизни не могли в должной мере освоить её и для скорых перемещений в пространстве использовали телепортационные кристаллы. Счастливое же меньшинство сталкивалось с определёнными трудностями. Открытие порталов считалось менее манозатратным способом, но для этого требовалось чётко осознавать, откуда и куда открывается портал. Провернуть это в поезде, движущемся на полном ходу — в ежесекундно меняющемся пространстве…       Тирнас повернулся к Наратзулу, и юноша поспешил захлопнуть изумлённо приоткрытый рот.       — Зильдрен не обещает лёгкой прогулки. Мне не нужен балласт.       — Если придётся сражаться, я справлюсь, — упрямо поджал губы Арантэаль.       — Не смеши меня, — скривился колдун. — Эффект зелья Номусы — иллюзия нормального состояния. Прохождение через портал только усугубит симптомы разрыва сознания. Ты останешься абсолютно беззащитным против даже самого слабого врага. Мне не нужны проблемы с Вороном, — добавил он, поворачиваясь к Цилину.       «Теперь всё ясно, — подумал Наратзул, лихорадочно соображая, что можно ответить в свою защиту. Это было тяжело — с учётом того, что чернодушник не говорил ничего, кроме правды. — Цилин — человек архисерафима Аркта, и, раз он согласился на задание со мной, Тирнас считает, что и я нахожусь под защитой Ворона. Но ведь это не так!».       — Служители Богов — не какие-нибудь неженки, — сухо сказал Глерболлор. — Пусть бой ему и правда противопоказан, он может понадобиться для подстраховки. Мы не знаем, что происходит в Зильдрене, но кому-то может понадобиться помощь.       — Тебе жаль работорговцев? — усмехнулся Тирнас.       — Нет, мне жаль их товар, — с едкой улыбкой поправил его Цилин. — Ну, знаешь, людей, которых угнали в рабство, и которым необязательно умирать в огне. Ты меня понял? — Не дожидаясь ответа Третьего из Зеробилона, серафим строго посмотрел на Наратзула. — Если назреет драка, нас двоих хватит с головой. Ты же попробуешь отыскать выживших и помочь им.       — Но я… — начал было юноша, однако знакомый холод, вспыхнувший в глазах напарника, заставил его замолчать.       — Это приказ, и он не обсуждается.       — Не помрёт наш златовласка, не переживай, смутьян, — хмыкнула Номуса, о которой на время все забыли. Впрочем, от недостатка внимания она не страдала, спокойно допивая свой чай и поглядывая на собирающихся на вылазку господ с каким-то уж очень таинственным взглядом. Как будто знала, что произойдёт, наперёд. — Кости сказали мне, что он проживёт ещё немало лет, а когда умрёт — дождь и море оплачут его кончину.       — Вот уж спасибо, — проворчал Наратзул, отказываясь признавать, что слова скараггской гадалки придали ему спокойствия. Ведь морем в Зильдрене даже не пахло.       Тирнас и Цилин вошли в портал первыми, и юноша был готов последовать за ними, когда заметил, что сквозь щёлочку приоткрытой двери в другое помещение вагона мигает голубой свет. Кто-то из слуг-скелетов чернодушника робко наблюдал за ними, и…       «Их же зовут Изольда и Руперт, — вспомнил Арантэаль, и перед его глазами словно наяву предстали окровавленные тела двух супругов, которым десятилетия назад не посчастливилось оказаться полезными для Третьего из Зеробилона. — Возможно ли?.. А если нет, то зачем?.. Нет. Я не буду думать об этом».       Тряхнув головой и чувствуя затылком насмешливый взгляд Номусы, Наратзул глубоко вздохнул и шагнул в портал.       — Удачи, златовласка, — услышал он напоследок краем уха. — Быть может, мы ещё свидимся когда-нибудь.       Портал выплюнул их на лесистый склон одного из холмов, в подножии которых притаился Зильдрен. Для людей незнающих здесь, у южного края Чаши, располагалось одно из крупнейших лесозаготовительных предприятий Срединного королевства. Наратзул и сам до сегодняшнего дня предпочитал думать, что так оно и было, а тихие разговоры о «ширме» считал лишь ничем не подтверждёнными слухами. Впрочем, и ширма, и то, что она скрывала за собой, прямо сейчас уходили в прошлое. Кем бы ни был осведомитель Третьего из Зеробилона, он не соврал: зарево от пожара осветило окрестности на мили вокруг. Треск и гул заполонили пространство; от едкого дыма першило в горле и слезились глаза. Огонь медленно, но верно перебирался в лес.       Однако остолбенеть Наратзула заставило вовсе не это, а ощущение присутствия, которое он бы не успел забыть даже при большом желании — юноша очнулся от своего видения совсем недавно.       — Чуешь? — Голос Тирнаса вновь перекрыл все прочие звуки. Колдун весь подобрался, вглядываясь в языки пламени, и был похож на гончую, каким-то чудом принявшую человеческий облик. — Смердит ратшей.       — Без Этронара явно не обошлось, — отозвался Цилин, прикрывая рот и нос от дыма рукавом камзола. В рыжих отблесках огня его глаза приобрели красный цвет — почти как в детстве, — и Наратзул, нервно сглотнув, предпочёл смотреть куда угодно, но не на напарника. — Неужто лично пришёл вызволять Сеппа?       — Кто знает. Но кто бы это ни был, он всё ещё здесь.       — Согласен.       Наратзул не мог не отметить, что в момент опасности между колдуном и серафимом исчезли все противоречия. Оба вели себя деловито и слаженно, явно зная, чего ожидать друг от друга. Не сговариваясь они бросились вниз по склону, огибая Зильдрен. От камзола Цилина отделилась длинная тень, и Тирнас отступил в сторону ещё до того, как она превратилась в Иво. Встряхнувшись на бегу, колдовской пёс вырвался вперёд, без лишних слов понимая, что нужно его хозяину.       Наратзул едва поспевал за ними. Он уже был уверен, что с трудом переживёт остаток этой ночи — рано или поздно эмоциональные потрясения и разрыв сознания, бесконечные погони во сне и наяву доконают его. Но до этого времени у него не было права жалеть себя. Остатки своих сил и даже больше юноша должен был бросить на выполнение задания — только оно имело значение.       — Не думаю, что мы найдём здесь выживших, — крикнул Арантэаль Цилину, и тот через плечо бросил короткий взгляд на напарника. — Такой пожар… И демоны. Не лучше ли нам вызвать подмогу?       — Ситуация далека от критической, — отрезал Глерболлор. — Справимся.       «Справимся?», — мысленно усомнился Наратзул. Даже если бой с Этронаром или кем-то из его приспешников окажутся им по плечу, то что делать с Зильдреном и его окрестностями, объятыми пламенем? А с поиском выживших, пусть затея эта и не имела больших шансов на успех?       Добежав и доскользив до подножия холма, они на несколько мгновений замедлились — Иво брал след. Замерев пышущей тьмой статуей, он принюхивался к горькому воздуху. Взгляд белёсых глаз горца был направлен на кромку леса за Зильдреном. В ту сторону огонь не распространялся — ветер гнал его к краю Чаши и Южному перевалу, — и между стволами деревьев притаились ночные тени. «Наверняка не только они», — мрачно подумал Наратзул, понимая, что колдовской пёс вряд ли натренирован на поиски обычных людей.       И правда. Когда колдун и служители Богов нагнали Иво у северных, облизываемых огнём ворот, они увидели ручейки чёрного тумана, стелющегося по земле к лесу — меж трав, кустарников и мёртвых тел, обезображенных магией до такой степени, что не предоставлялось возможности разобрать, мужчина то был или женщина.       — Обгорели в секунды как головешки, — буднично сообщил Тирнас, склоняясь к одному из них, пока Наратзул утирал струящийся по лицу пот и украдкой сплёвывал ставшую вязкой слюну. — Пламя Ратшека. Далеко не все ратши владеют им. У нас здесь отнюдь не мелкая сошка.       — Не думаю, что Этронар позволил бы кому-то из своих шестёрок заполучить такую силу, — заметил Цилин, откашлявшись от дыма и гари. — Но чтобы прийти сюда лично и навести такой шум… А ты говоришь, что он не тупой!       Без лишних слов Тирнас скрылся в темноте леса, следуя шаг в шаг за Иво. Лицо колдуна было донельзя задумчивым, и даже Наратзул понимал: что-то не так. Для того, кто успешно скрывался от преследования долгие годы, Этронар вёл себя слишком беспечно. Девятый из Зеробилона не мог не знать, что привлечёт внимание, едва ли не стерев с лица земли Зильдрен, будь он лесозаготовительным предприятием или точкой работорговли.       Иво вёл их по веренице мёртвых тел на опушку, окружённую высокими кустами волчьей ягоды — около мили от пожара. Дорогу им преграждало упавшее старое иссохшее дерево, поперёк ствола которого вытянулся ещё один обугленный труп. Горец перемахнул через него не глядя. Магические огоньки Тирнаса и Цилина же покружили вокруг него несколько секунд, и в их свете Наратзул разглядел чудом уцелевшие клочки русых курчавых волос на черепе и впёкшиеся в кожу ремни — такие, какие обычно носили неримские стражники.       Ручейки тьмы уже превратились в реки и, клубясь у самых колен, стекались к центру опушки, где был открыт престранный портал, походящий на раззявленную зубастую пасть Бездны. Около него обнаружились трое: двое мужчин и ребёнок, мальчик около десяти лет отроду. Над ними реял тускло-рыжий магический огонёк. Он мигал, грозил вот-вот распасться жалкими искрами, но позволял хоть как-то разглядеть беглецов из Зильдрена.       Мальчик был скараггом. Весь чумазый, одетый в лохмотья, он держался обеими руками за одежды лысеющего несуразного алемана. Мужчина что-то тихо, успокаивающе приговаривал, гладя ребёнка по чёрным волосам, но то и дело кидал извиняющиеся взгляды на стоящего рядом аэтерна. Впрочем, тот не обращал на своих спутников никакого внимания. Заложив руки за спину, он разглядывал зависший над опушкой лунный диск и как будто бы никуда не торопился. Однако стоило служителям Богов и колдуну перемахнуть через дерево, как аэтерна с улыбкой обернулся — словно только их и ждал. Взгляд его глаз, горящих алым пламенем, и его серая кожа заставили Наратзула сбиться с шага.       То был Этронар, бывший Девятый из Зеробилона. Арорма.       — Долго же вы! — пожурил он, качая головой. Порыв пропахшего дымом ветра взъерошил его тёмные волосы, забранные в низкий хвост, и арорма, чуть поморщившись, убрал с лица пряди покороче. — Я уж думал, что не дождусь вас.       Его спутник — конечно же, Сепп — так спокоен не был. Завидев Тирнаса, он весь задрожал, и магический огонёк над макушками беглецов, мигнув в последний раз, погас. Теперь лесную опушку освещал лишь тусклый лунный свет да отблески пожара. В воцарившейся мгле мерцающие красным глаза Этронара и чёрная пасть портала за его спиной стали ещё страшнее. Демонический дух едва ли не прибивал Наратзула к земле.       — Так ты ещё и ждал нас? — усмехнулся Цилин. — Откуда ты знал, что мы придём?       — Случайно убил его доносчика. — Этронар кивнул в сторону Тирнаса. — Перед смертью он всё пытался угрожать мне ужасной карой от рук Третьего из Зеробилона, который уже на пути к Зильдрену… Я принял это к сведению, а также предположил, что Руфий наверняка успел связаться с кем-нибудь из служек Богов, чтобы объединить усилия. И оказался прав.       — Не испугался, значит, да? — покачал головой Глерболлор. — Кажется, ты совсем выжил из ума, Ронни.       — Да нет же, — дёрнул плечом Этронар, — я всего лишь подумал, что у нас есть шанс сторговаться.       Не успел арорма договорить, как из портала вырвалось несколько пар чёрных рук, которые запросто можно было спутать с паучьими лапами. Схватив прячущегося за спиной хозяина Сеппа и завизжавшего от ужаса скараггского мальчика, они во мгновение ока затащили их в портал — никто не успел сказать даже слова, только Иво, вставший на дыбы, раскатисто зарычал.       — Нахал! — выплюнул Тирнас, делая первый шаг к Этронару, который продолжал улыбаться так, словно в этой жизни уже не было ничего, чего бы он боялся. Воздух на опушке наэлектризовался — к демонической ауре прибавилась колдовская. — Это-то и подтверждает твой идиотизм. Потому как только идиот мог подумать, что я буду торговаться с ним после стольких лет погони.       — Ты зол на меня, я понимаю, — посмеиваясь, сказал арорма и примирительно поднял руки, — но ситуация, в которой мы оказались сейчас, предполагает консенсус.       — Ни черта она не предполагает, — оскалился Третий из Зеробилона, и Наратзул услышал шелест травы и треск опавших веток за спиной. Кто-то медленно приближался к ним, и… «Нет, это не кто-то, — поправил себя юноша, навострив уши, — это — сраная толпа!».       Собрав на ладони сгусток энергии, Арантэаль резко оглянулся и — едва не отпрянул. Десятки силуэтов собирались перед опушкой. Кто-то из них оказался неестественно сгорблен, у кого-то недоставало руки или части головы, но у всех глазницы горели голубым пламенем. Они всё шли и шли, и совсем скоро к ним присоединился обугленный труп, сползший с упавшего дерева. Помогая себе руками и ногами, он встал в ряд с другими поднятыми мертвецами, и из его глотки вырвался угрожающий хрип.       — Ну ничего себе! — присвистнул Этронар. — Должен признать, Руфий, с каждым годом твоё мастерство становится всё более впечатляющим. Не удивлюсь, если совсем скоро ты сможешь сравниться с тем, в честь кого тебя называют в кругах Зеробилона! Владыка Тирнас мог созывать себе на подмогу целые армии мертвецов…       — Подобострастия тебе не занимать, — презрительно фыркнул Цилин. Иво, медленно наворачивая вокруг него круги, не сводил белёсых глаз с бывшего Девятого и дожидаясь команды, чтобы тотчас броситься в бой. — Что, раз стал арормой, других владык, кроме ратшековских, для тебя нет?       Улыбка Этронара стала ещё тоньше, а его красные глаза недобро сузились, но отвечать на явную провокацию он не стал. Вместо этого он, вновь заложив руки за спину, сказал:       — Так вот — насчёт сделки. Как вы понимаете, Сеппа я вам не отдам — он мне и самому ещё пригодится. Но ведь он вам и не нужен! Сепп был лишь орудием, оказал помощь по доброте душевной… Дурачок, что с него взять? Вам нужна Хезер, и я готов распрощаться с ней.       — Так просто отказываешься от своих людей? — в деланном изумлении заломил брови Цилин. Тьма под его ногами зашевелилась, и Наратзул не был уверен, что она всё ещё подвластна демоническим силам. Возможно, Глерболлор, будучи серафимом на службе у Аркта, умел преобразовывать её, как и его командир?       — Почему же «просто»? — холодно ухмыльнулся Этронар. — Она нарушила все мои приказы, спутала все мои планы… Подставила Сеппа и меня под ваш удар в угоду жалкой мести своему муженьку. Возможно, она думала, что после смерти его семьи сможет вновь втереться ему в доверие и вернуть себе доступ к высоким неримским кругам, но использовать мои ресурсы без моего ведома… Согласитесь, прощать такое попросту глупо.       — А не глупо было палить Зильдрен? — Цилин кивнул в сторону неунимающегося пожара. — Этим ты подставился ещё больше, чем в случае с Хезер. Если бы ты забрал Сеппа тихо, мы бы не успели прижать тебя.       — А вы меня прижали? — хохотнул арорма, и по спине Наратзула скользнул противный холодок. Юноша понимал, что дело неумолимо движется к драке, и мог только гадать, насколько силён и умел был Этронар как противник. — То, что произошло с Зильдреном, случайность. Со здешним главарём у меня давно назревал конфликт, и я хотел хорошенько проучить его, но… Пожар начался не из-за меня, а из-за его ручного мажонка. Ну, вы понимаете: паренёк немного перестарался, потерял контроль над вероятностями… Мало того, что обратился орбайей, так ещё и взорвал всё вокруг… Предлагаю, больше не думать об этом.       — А я предлагаю тебе наконец заткнуться, — излишне мягко возразил ему Тирнас, — и перестать тратить моё время. Ты, похоже, в себя очень уж поверил. Подумал, что раз объединился с ратшей, то сможешь больше не бояться меня?       Улыбка Этронара растаяла, словно морок. Он опустил голову, остекленевшим взглядом уткнувшись в выглядывающую из чёрного тумана траву, и Наратзул мог биться об заклад: чёртов арорма совещался о чём-то со своим демоном. «Напасть бы на него прямо сейчас, — подумал юноша с досадой. — Зачем благородно ждать, когда это дерьмо ударит первым?».       Однако никто не спешил обратить его мысль в действие, и настал миг, когда в повисшем над опушкой молчании Этронар вновь посмотрел на Тирнаса.       — Так значит, мы всё же будем драться? — вздохнул он. — Ну хорошо. Твоя смерть, Руфий, нам будет приятна. Но для начала…       Не дожидаясь, пока арорма закончит говорить, Цилин чёрно-красной стрелой сорвался к нему, и Наратзул даже успел обрадоваться, что время дурацких разговоров подошло к концу. Однако Этронар вдруг исчез — растворился в воздухе, чтобы в следующее мгновение оказаться нос к носу с Арантэалем.       Юноша, прожигаемый алым пламенем глаз бывшего Девятого, задохнулся.       — Для начала уберём с поля боя детей, — прошептал Этронар и впечатал кулак в солнечное сплетение Наратзула.       «Отдохни немного, маленький ведун, — пронеслась чужая мысль в его сознании прежде, чем оно померкло от нестерпимой, удушающей боли. — Твоё время сражаться ещё не пришло».