***
Айеро вновь успел догнаться едва ли не до состояния басиста, вновь намешав алкоголь. А что? Он в подавленном состоянии, его предмет воздыхания и по совместительству просто***
Рабочая неделя настала крайне отстойно: их с самого понедельника начали заваливать домашней работой, а с репетициями это как-то не особо уживалось в расписании дня. Да и чего уж тут кривить душой, приоритеты Фрэнка изменились. Теперь для него главной стала музыка, которая напрямую конкурировала с залипаниями на Уэя. Он вновь подвозил его в школу, вновь улыбался и делал вид, что, в общем-то, ни черта не произошло между ними. Ага, как же. Как будто это не они целовались за кулисами, не они терлись друг о друга на сцене. Не они были вовсе на том проклятом танцполе, когда почти поцеловались в толпе. Не они, да кого вы, блядь, обманываете. Эта недосказанность злила Айеро, он поглядывал порой недовольно на Джи искоса, когда никто не видел. Ну, то есть, какого черта? Почему из них двоих именно Фрэнк ломал голову, что за чертовщина происходила сейчас? Наверное, ему тоже стоило делать вид, будто ничего не было: ни ладоней на лице подростка, ни поцелуя после концерта, ни пальцев в запутанных волосах гитариста. Ничего это не было, поэтому ему правда стоило уже успокоиться, перестать волноваться и ждать какого-то шага от Джерарда. Никто никому ничего не должен, да? Тогда почему так неприятно, когда Уэй оставлял его без малейшего намёка на продолжение? Подросток ждал чего-то в понедельник. Ждал за ланчем во вторник, зная, что Джерард привык курить у машины вместе с братом. Однако, когда его оставили без сигнала и в среду, Айеро перестал надеяться на что-то. Видимо, в разговорах Джи не был силён, стоило взять все в свои руки и рискнуть — Фрэнк собирался позвать друга на разговор после уроков. Последним было занятие у мистера Доннована, который продолжал подозрительно пялиться на Фрэнка уже который день после выступления на выходных. Либо до него дошли слухи о том, что двое его учеников не шибко соблюдали правила школы, либо дело было в чём-то другом. — Фрэнк, останься после урока, — сказал мужчина, когда все начали разбредаться после звонка. Как не вовремя! Майки окинул одноклассника удивленным взглядом, на что Айеро пожал плечами. Ему-то откуда знать, чего удумал Доннован. Подросток быстро сгреб всё в рюкзак, подходя к преподавателю после того, как последний ученик покинул кабинет. Начиналось всё пока что как-то зловеще. — О чём Вы хотели со мной поговорить? — спросил гитарист, шмыгнув носом. Учитель поправил тетради, лежащие на краю своего стола и ответил довольно строго. — О твоей успеваемости. — А что с ней не так? — нахмурился тут же Фрэнк. — Может быть, у тебя что-то случилось? Вопрос застал парня врасплох. Неужели по нему видно, что что-то произошло? Ну, то есть, «что-то» и вправду произошло: буллинг в школе, ссора с матерью, в которой она назвала своего сына ненормальным. Если говорить о хорошем, то его выступление с группой было пока что самым ярким событием, оно могло посоревноваться разве что с поцелуем за кулисами. Но речь сейчас шла явно не об этом. — Фрэнк, ты скатился по моему предмету, — мистер Доннован привстал с место, пододвинул свой стул ближе к деревянной поверхности, а затем достал какие-то распечатки, — а ещё скатился по английскому языку и математике. Боюсь, если ты продолжишь в том же духе, мне придётся позвонить твоим родителям. Подросток округлил глаза, совершенно не понимая, о чём говорил мужчина. Да, он тратил гораздо меньше времени на подготовку к занятиям, но не настолько, чтоб на него жаловались преподаватели! Либо это всё очередное недоразумение, либо он чего-то точно не догонял. И с какого перепугу кто-то стал бы звонить его маме вновь?! — Что Вы имеете в виду? — встрепенулся Айеро, вцепляясь ладонью в лямку рюкзака на плече. — Я не мог скатиться по этим предметам. У меня твердая «B» за последние тесты и проверочные. — В том-то и дело. Это хороший результат, но не отличный, — мужчина откашлялся, смотря на ученика строго через толстую призму очков. — Ты можешь лучше, я знаю. — Но это не повод звонить моим родителям! Это не «C» и не «D». — Не понижай свою планку, Фрэнк, — воскликнул мистер Доннован. — Я и не понижаю, просто у меня появилось дело, которому я готов посвящать больше времени, чем учебе. Разве это плохо? Лицо учителя поменялось — он поджал губы, едва заметно приподнимая брови. Что ему вообще нужно было? С какого перепугу теперь родителям хорошистов звонили по поводу успеваемости? Это какая-то шутка? Подросток надеялся, что преподаватель не увидит в этом такую уж проблему. По крайней мере, сам Фрэнк ничего в этом такого не видел, но смену приоритетов не отрицал. — Что же может быть важнее эссе по истории литературы? Ты и Майкл не сдали его мне до сих пор, между прочим! Конечно, Фрэнк ничего не сдал. Ему и сдавать нечего, как и Майки — они оба были заняты на выходных то репетициями, то выступлением. Какое тут эссе, когда их обожала толпа, выкрикивая текст песен! Да и Майки сам по себе обычно пропадал после занятий на работе, так что долгов у него наверняка было ещё больше. Фрэнк громко вздохнул, нахмурившись сильнее — ему предстояло отстоять свои личные границы. — Мы теперь играем в группе, — выдохнул он, поднимая глаза на учителя. Раздражительность подогревала его уверенность в себе. — Я и Майки играем в группе его брата. И недавно у нас были первые выступления, и они набрали довольно много народу. Мы были заняты, поэтому не сдали вам эссе, но обязательно сдадим на этой неделе. — Но вы все ещё учитесь в школе, Фрэнк. У вас есть обязанности. Какими бы «рок-звездами» вы не были, вы всё ещё школьники. Мистер Доннован был озадачен сверхуверенным Фрэнком, что обычно не выражал особо эмоций в разговорах. Айеро был долгое время закрытым подростком, не снимающим наушники на перерывах. Мужчина знал его ещё со средней школы, поэтому резкие перемены в ученике его, очевидно, удивили. Он ответил учтиво, хотя гитарист продолжал звучать уверенно и твёрдо. — Да, Вы правы, я учусь в школе. И у меня впервые здесь появились друзья и дело, в котором меня поддерживают, так что нужды проводить всё свое время за учебниками я не вижу. Я хорошо учусь, и Вы не имеете права беспокоить моих родителей из-за этого. Маме и так тяжело, а папа на это в любом случае повлиять не сможет. Судя по выражению лица преподавателя, парень заткнул его окончательно. Внутри подросток ликовал, хотя и такое отношение к нему по-прежнему бесило. Какого чёрта за него решали, что он мог и как хорошо мог справиться с этим? Айеро сжимал лямку рюкзака в кулаке, продолжая хмуриться. Возразить преподавателю было как будто и нечего. — Есть ещё что-то, о чём Вы хотели поговорить? — Нет, — преподаватель немного смягчился, оставаться таким же строгим у него больше не получалось. — Тогда я пойду. До свидания. Никто был не в праве осуждать за его приоритеты, в особенности мистер Доннован! Почему когда у него правда возникали проблемы, никто из взрослых не приходил на помощь? Где вот эта хваленая учительская забота, где было их внимание, когда Рэя заставили подстригаться из-за жвачки? Где они были, когда директор сделал выговор парню из-за жалобы Джейсона? Тогда никто за тихоню Фрэнка не вступился. Просто он не понимал, зачем делать вид, если тебе плевать. Мистер Доннован не был плохим человеком или типа того, он был простым учителем, который беспокоился за успеваемость. Но тогда почему это беспокойство было таким однобоким? Почему, когда дело касалось здоровых взаимоотношений в классе, никто из педагогического состава не волновался об учениках? Это и бесило Фрэнка больше всего. Дело было не в мистере Донноване, а в общем безразличии. Ребята ждали его на парковке, благо, ещё не все разошлись-разъехались. Рэй переговаривался с Майки, Джерард вроде как донимал дремлющего на заднем сидении Боба. Из школы Айеро вышел безумно удрученным, но победителем. Однако, говорить об этой ситуации ни с кем не хотелось, да и в целом он не был больше настроен на беседы, просто хотелось помолчать в компании друзей. С Джерардом не поговорить, так что и в четверг эта ситуация не прояснилась. Торо попытался разузнать, почему Фрэнк так задержался, но особо настаивать не стал — Майки вовремя осадил, покачав головой. Ловить встревоженный взгляд старшего Уэя через зеркало дальнего вида приятно, но не так было бы приятно, как разобраться с этим идиотским игнорированием слона в посудной лавке. Фрэнк так устал от всего этого дерьма. Они должны поговорить в ближайшее время, лучше даже завтра. Четверг закончился угрюмо: молчаливый ужин и дописанное эссе порядком потрепали парня после сегодняшнего разговора с учителем. Мама была довольно добра, отчего-то особо говорлива, но Фрэнк воздержался от нервозности в ее сторону. Ей не стоило знать о произошедшем. Женщина упомянула вскользь, что в эти выходные парню придется как-то ночевать одному в доме — не то чтоб это было проблемой, но мама решила, что важно предупредить. Куда она уходила, Айеро не задавался вопросами. Наверное, так даже лучше.***
— Фрэнк, ты спишь? Последнее, что помнил парень, так это то, что он бухнулся на кровать и поспешно уснул при свете ночника. Едва разлепив веки, гитарист сонно промычал. Шипела рация, откуда слышался очень тихий и приглушённый голос. Фрэнк хотел было уже что-нибудь буркнуть в ответ, пока до него не дошло — его вызывал Джерард. — Нет. Уже точно не сплю, — прогнусавил Фрэнк, стоило ему дотянуться до Уокки-Токки. — А… эм… который час? Из динамика послышалось тяжелое дыхание Джи, пока подросток пытался сфокусироваться на электронных часах у прикроватной тумбы. Красное пятно плясало перед глазами, пока сонный Фрэнк не надел очки на переносицу. Часы показывали половину первого ночи. — Мне кажется, паршивее я себя ещё никогда не чувствовал. Я такой придурок, даже тебя разбудил. — Нет-нет, все хорошо, Джи, — затараторил Айеро, резко просыпаясь. Джерард звучал так разбито, словно они снова сидели на обрыве, и вокалист говорил о своей матери. — Все в порядке, я здесь. О чем ты хотел поговорить? — Мне стало хуево, я без понятия, что делать. Черт, я ничего уже не понимаю. Мама орет больше обычного, я так уже устал от этого всего. Уэй так тяжело вздохнул, что у гитариста горестно оборвалось что-то в груди. Наверное, Джерард ещё ни разу не звучал настолько грустно в присутствии Айеро. Это разбивало ему сердце — а что же в итоге разбивало сердце самому Уэю? Он говорил о маме и ссорах, что наверняка было главным триггером для такого состояния. Нет, правда, Фрэнк хотел помочь другу, но не знал, как именно. Главное, чтобы Джи не наломал дров сейчас, где бы ни был. — В смысле физически устал? Или… — Я не знаю. Просто делать вид, что ничего не происходит, уже заебало, Фрэнки. Заебало делать вид. Вот оно что. Губы подростка задрожали, стоило Уэю произнести эти слова. Какой же он был идиот, господи, он такой кретин. Из-за своего поганого эгоизма он совсем не обращал внимания на состояние Джерарда — а тот притворялся все эти дни. Притворялся, что всё в порядке, хотя выслушивал о себе раз за разом неприятные вещи. И ведь если подумать, отрешение Джи тоже было странным, потому что он раньше был относительно тактилен и внимателен. За последние дни они не особо даже общались, потому что Уэй не хотел переносить все свои переживания на Фрэнка. Какой же он эгоистичный придурок. — О-окей, так, — голос дрогнул, отчего Айеро прочистил горло, садясь на кровати, — а кто-нибудь рядом есть? Майки или… — Нет, я один в машине сижу. Не хочу никого будить. Он ещё и с Майки об этом наверняка не говорил. Вызвал Фрэнка по Уокки-Токки, потому что смог довериться только ему. Казалось бы, ещё несколько часов назад подросток видел вокалиста взволнованным и улыбающимся. Разговаривающим с друзьями. — Я здесь, Джи. Я рядом. Хочешь, я сбегу к тебе? — Нет! — вырвалось у Джерарда громче, чем он думал. — Ну, то есть, не надо. У тебя после той ситуации и без того дохуя проблем. Повисла тишина. Фрэнк понимал, что ему нужно что-то сказать, как-то успокоить, но в голове словно все мысли испарились. Что же ему делать? Что говорить? У Джи всегда находились слова поддержки, даже если он не был в подобных ситуациях. Айеро же молчал в трубку, слыша дрожащее дыхание друга. Фрэнк громко вздохнул, рассматривая тени на полу. Он должен сейчас поддержать и без того потерянного Джерарда. — Ладно, может я не самый лучший в мире друг. Но я знаю, что порой бывает хреново просто так. Не знаешь, в чем причина, просто чувствуешь себя отвратительно. Но это пройдёт скоро, я уверен. Все дерьмо рано или поздно проходит. Меньше всего он ожидал услышать всхлипы из динамика. Тихие, едва различимые, но всхлипы. Уэй плакал, будучи таким разбитым. Подросток продолжил, понимая, что кому-то сейчас нужно быть сильнее, и этот ком в горле следовало просто проглотить. — Я знаю, что тебе больно, Джи. И я знаю, что ты стараешься изо всех сил. Ты так много сделал для группы, для нас всех. Для Майки. Просто подожди немножко, и все снова станет замечательно. — Я без понятия, что делать дальше даже касаемо группы. После конкурса нам никто ничего, кроме Джеффа, не предлагал. Куда дальше двигаться? Ни черта уже не понимаю. Как хоть в чём-то снова стать уверенным? — Ты делаешь все верно. Мы выступили дважды, хей, не каждый коллектив этим похвастаться может, знаешь ли. Иронично, как же, блядь, иронично, что Фрэнк и сам задавал парню этот вопрос — сам не понимал, как обрести уверенность в себе. А теперь Уэй всхлипывал, не понимая, что ему делать. На его плечи свалился груз куда больший, чем он представлял. Скажи ему «притворись, что уверен в себе», но это ни грамма поддержки не принесет, ведь притворялся он, судя по словам и нынешней истерике, давно и умело. Притворство не поможет. — Все будет хорошо. Все пройдёт, я обещаю. — Точно? — Точно, Джи. Ты большой молодец. Я… — голос вновь дрогнул, на глазах начали наворачиваться слезы. — Я очень рад, что встретился с тобой. — Я тоже, Фрэнки. Парень усмехнулся, услышав такие слова от Джерарда. Он точно заслуживал всего самого наилучшего, Айеро просто обязан поддержать его. Если уж не знаешь, как помочь, то всегда можно хотя бы просто поддерживать, хвалить и быть рядом. Черт, сердце Фрэнка сейчас не выдержит этого всего и просто разорвется на кусочки. Он улыбнулся, чувствуя, как по щекам скатывались слезы. Голос всё ещё не должен выдавать его — Фрэнк должен быть сильнее. В голову пришла невероятная идея, которая наверняка могла поднять Джи настроение. К тому же, гитарист уже задолжал Уэю одну ночевку. — Если хочешь, приходи в воскресенье ко мне. Мама куда-то уходит на всю ночь, будем как тогда смотреть ужастики и закажем пиццу. — Было бы здорово. Он мог засунуть свое дурацкое эго куда поглубже и отложить этот разговор о поцелуе на потом. Когда оно случится? Не важно, ведь Джерард, очевидно, был не состоянии об этом думать во всем этом балагане. Свободная ладонь стиснула ткань пододеяльника — хотел бы Фрэнк обнять его, успокоить и укрыть Джерарда теплым пледом из заботы, булочек из кафетерия и кофе. Да, определенно, завтра он купит ему обед, угостит кофе, а затем обнимет так крепко, чтоб все беды и невзгоды показались такими далекими. Фрэнк желал всем своим разрывающимся на части сердцем добра Джи, чтоб тот просто жил свою жизнь, наслаждался ей и ни о чем не беспокоился. — Ладно, нужно идти домой, а то завтра ещё на уроках торчать. Нужно спать. Извини ещё раз, что разбудил, — голос Джерарда уже звучал хрипло, но гораздо спокойнее; он успокаивался. Айеро был безумно рад, что друг не сдерживал себя, позволил поплакать и выговориться — хотя бы ему, если не брату. — Все нормально, не переживай. Не грусти, завтра все будет получше, верь мне. Из динамика впервые за их разговор послышался тихий смех, заставляющий Фрэнка улыбнуться шире. Он представил, как блестели глаза вокалиста сейчас и подавил желание поцеловать его. Прямо в опухшие от плача губы, а затем поцеловать в уголки глаз, чтобы стереть влагу. Если Айеро и хотел, чтоб Джерард краснел, то только от смущения — или возбуждения, — но никак не от слез. — До завтра, Фрэнки. — До завтра. Отложив рацию на столик, парень вновь плюхнулся на кровать. Он вытер рукавом пижамы слезы и улыбнулся уголками губ. Фрэнк пообещал себе быть менее эгоистичным и думать больше о Джерарде.