Молочная пелена

По небольшой квартирке, залитой утренними солнечными лучами, витал душистый запах блинчиков. В светлой кухне, у плиты, стоял высокий блондинистый омега, переворачивая на сковороде лакомство и напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Маленькие непослушные волоски на его макушке торчали во все стороны, а длинная волнистая чёлка была прибрана блестящим розовым ободком. Круглые настенные часы показывали без пяти восемь, что означало скорое приближение сигнала будильника. Тэхён любил просыпаться раньше своего альфы, готовить ему вкусные завтраки и видеть благодарное, светящееся от счастья лицо. И пусть иногда делать это было совсем невмоготу, но мысли о том, что таким способом он сможет сделать любимому приятно, окрыляли. Омега раскладывает блинчики по тарелкам, поливая их сверху тягучим золотым мёдом, и заваривает ароматный кофе, ставя всё на обеденный стол. Через открытую форточку слышится пение птиц, недавно прилетевших с тёплых краёв, и звонкие голоса детей, направляющихся с родителями в детский сад. Где-то во дворе громко лает собака, наверняка распугивая котов, а надоедливая соседка преклонного возраста снова донимает какого-то прохожего своими разговорами, рассказывая о рассаде и каких-то непонятных огородных делах. С приходом весны настроение людей улучшилось в геометрической прогрессии; на лицах чаще стали появляться улыбки, чему поспособствовала смена серых пейзажей на более красочные. Все улицы насквозь пропахли цветами, что иногда перебивались запахом свежескошенной травы или прохладного озона. Тэхён вдыхает полной грудью, чувствуя на себе тёплые руки, поглаживающие округлый живот. За касанием следует нежный поцелуй в шею, а затем и в ухо, из-за чего он несдержанно смеётся, пытаясь увильнуть от таких щекочущих действий. Во время беременности он стал особо жаден до прикосновений и ласк: его тело стало реагировать на них более отзывчиво, чем до этого. — Доброе утро, котёнок, — шепчет Чонгук, касаясь губами омежьей щеки. Сердце Тэхёна бьётся в ускоренном ритме, а голову кружат альфьи феромоны, отчего он льнёт ближе, отдавая свои губы в тягучий плен чужих. Он улыбается сквозь поцелуй и окончательно разворачивается, закидывая руки на широкие крепкие плечи и прижимаясь настолько, насколько позволяет живот. Их запахи давно смешались, но именно сейчас получившийся аромат казался каким-то далёким, неизведанным, что им хотелось дольше наслаждаться и изучать, закрепить глубоко в памяти и ни на минуту не забывать. Дыхание Чонгука обжигает кожу, а его руки, постепенно переходящие на мягкие половинки, пускают по телу мощный разряд тока, заставляя блондина со звучным чмоком оторваться, даря возлюбленному смущённую улыбку. Тот стоит в одних спальных шортах, светя крепким прессом, да и в целом выдающимися формами. И сколько бы омега на него не смотрел, сколько бы не трогал и не ощущал под пальцами каждую крепкую мышцу, он всё равно никак не мог перестать любоваться, восхищаясь каждым сантиметром его белоснежной кожи. — Доброе, Чонгук, — улыбается Тэхён, облизывая опухшие из-за поцелуя губы. — Я приготовил тебе блинчики. Он указывает на накрытый стол, на котором поблёскивали в солнечных лучах ещё дымящиеся лакомства. — И чем я заслужил тебя? — негромко тянет альфа, присаживаясь на один из стульев, пока омега суетливо лезет в кухонный шкаф, доставая оттуда два вафельных полотенца с цветочным рисунком. — Не преувеличивай, — смущённо говорит Тэхён, кладя одно из них на его колени и садясь напротив. У Чонгука смена начинается в девять и вместо того, чтобы в темпе собираться и выезжать чуть раньше, рискуя попасть в пробку, он сидит каждое утро с любимым на кухне, разговаривая о всяких мелочах. Они прекрасно ладят друг с другом, хоть иногда и возникают ссоры из-за бытовых мелочей; умеют распознавать настроение и сглаживать любые конфликты, помогая и выручая в сложных ситуациях. Тэхёну рожать в конце весны, а до этого особо никуда и не выйдешь: на работе он взял декретный отпуск, а мысли о долгих прогулках отпали с появлением боли в ногах. Вот и старается Чонгук скрашивать его одиночество своим присутствием, по максимуму уделяя ему внимание. Готовка омеги, по его мнению, — отдельный вид искусства, выставлять напоказ который стоит на самых дорогих выставках мира. Тэхён смеётся с его очередного смешного высказывания, запивая блинчик какао, а в его глубоких медовых глазах отражается сама Вселенная, сопротивляться чарам которой, Чонгук, увы, не в силе. — Малыш сегодня очень активный, — негромко сёрбая, говорит омега, свободной рукой поглаживая большой живот. — Хочет побыстрее встретиться со своими родителями, — альфа мечтательно улыбается, протягивая и кладя ладонь рядом. — Такой нетерпеливый. Со стороны окна слышится громкое жужжание, а после в стекло начинает биться крупный полосатый шмель, заставляя лежащую на подоконнике кошку сонно поднять голову кверху. — Как твоя поясница? — не обращая внимания на посторонний звук, спрашивает Чонгук. — С каждым днём мне всё тяжелее выполнять обыденные вещи. Я сегодня еле-как тапок из-под кровати достал. Думал, в одном уйду, представляешь? Чонгук негромко смеётся, наблюдая, как беременный погружает сладость в рот, аппетитно облизывая пухлые губы. — Почему не разбудил меня? — Ты так сладко спал, — довольно тянет Тэхён, вспоминая расслабленное личико мужа. — Тем более, что мне всё-таки удалось его достать. — Омега поднимает правую ногу так, чтобы альфа смог увидеть тапок, и смущённо пищит, стоит только почувствовать на своей лодыжке невесомый поцелуй. — В следующий раз не вздумай делать то, что в тяжесть, самому. У тебя есть я и, пожалуйста, никогда не забывай об этом. Слова Чонгука, словно потоки воздуха, проникают глубоко под кожу, разливаясь теплотой в сердце. Ему приятно такое отношение к себе, приятно чувствовать крепкое мужское плечо и ощущать рядом с ним себя в полной безопасности. Альфа делает глоток чёрного кофе, слегка морщась от горького вкуса. Тэхён никогда не был любителем подобных напитков, оттого в его кружке вместо крепкой жидкости было налито сладкое какао. Кому как, а омеге в период беременности постоянно хочется сладкого, будь то мёд, печенье или его любимые шоколадные шарики. Он, не стесняясь, громко чавкает, веселя этим Чонгука. Его мужа бесконечно можно сравнивать с ребёнком, так как эти милые повадки присущи далеко не каждому взрослому. Конечно, омеги в этом плане на схожем уровне, но вот только самому альфе ещё никогда не доводилось встречать кого-то похожего. Тэхён особенный. Старший знаком с каждой родинкой, с каждым пятнышком и шрамом на его безупречной коже. С уверенностью можно сказать, что невозможно найти ту часть тела, которой он не касался губами, не вызывал своими мягкими прикосновениями и горячим дыханием мурашки. Чонгук знает все его эрогенные зоны: то, где и как нужно погладить, чтобы довести мужа до сладостного исступления и неконтролируемой дрожи, заставляя отчаянно выкрикивать собственное имя. — Котёнок, я хочу молочка. Тэхён повторно облизывает губы, избавляя их от вязкого, липкого мёда, и утвердительно кивает, приподнимаясь с места. Его не длинная ночная сорочка открывает вид на соблазнительные стройные ноги, отчего альфа не может удержать судорожного вздоха, с потрохами выдавая восхищение. — Сейчас вскипячу. Омега открывает холодильник, доставая бутылку с холодным напитком, и ставит её на стол, вставая на носочки и тянясь к верхнему шкафчику за нужной посудой. Стоит ему только открутить крышку, как его руку аккуратно перехватывает вставший мгновением ранее муж, нежно целуя в запястье. Он разворачивает омегу на сто восемьдесят градусов, заставляя упереться мягкой попой в жёсткую кухонную тумбу, и прижимается своими губами к чужим. Тэхён целует в ответ, незамедлительно приоткрывая губы, пока любимый пробирается в его рот своим языком, поглаживая запястье пальцами. По кухне раздаются громкие чмоки и несдержанные вздохи, а несущееся с открытого окна тепло лишь усугубляет ситуацию, разводя в двух увлечённых телах пламя. В такие моменты они будто становятся одним целым, соединяя души и сердца, открываясь и доверяясь полностью; позволяют брать над собой контроль, всецело отдаваясь во власть страсти. Между ними химия, да такая, что не каждому под силу вынести. Омега легонько толкает Чонгука за плечи, заставляя оторваться, и нежно улыбается, вкладывая в эту улыбку все свои чувства. Альфа громко и часто дышит, пока его глаза блестят, словно драгоценные камни, и также позволяет себе обнажить ряд белоснежных зубов, смотря в упор на такого же разнеженного Тэхёна. — Подожди немного, я сейчас, — шепчет младший, намереваясь продолжить готовку, как Чонгук кладёт руки на его плечи, не позволяя развернуться обратно к тумбе. — Что ты делаешь? Старший не рассоединяет их взгляды, а лишь приближается лицом чуть ближе, заглядывая будто в самую душу. — Если ты его вскипятишь, появится пенка. Он мило дует губки, зная, что муж не сможет устоять перед таким альфой. Омега вообще падок на всё милое, и разве Чонгук в праве не воспользоваться этой слабостью? — Ты же не маленький ребёнок, хён, — всё так же улыбается Тэхён, наблюдая за тем, как его любимый хмурит брови. — Хочу без пенки. Беременный снисходительно качает головой, аккуратно вытаскивая свою руку из захвата. Во время их первой встречи старший показался ему максимально закрытым, необщительным человеком. То ли дело в необычном подростковом стиле, упирающимся на оверсайз одежду исключительно тёмных цветов, то ли в отсутствии улыбки на хмуром, тогда ещё не сформировавшемся лице. Но сейчас же он производит впечатление зрелого, вполне состоявшегося мужчины, смотря на которого тяжело признать того самого мальчишку, дарящего сорванные с чужой клумбы цветы и врущего родителям из-за своей влюблённости. Единственное, что осталось неизменным — глаза. Глубокие, бездонные, с присущим только ему запалом и огоньком. Тэхёну жизни не хватит, чтобы ими налюбоваться. — Хочу попробовать твоё. Когда тот смотрит игриво, буквально пожирая взглядом хрупкого омегу, сил на какие-либо попытки убежать совсем не остаётся. А улыбка его эта, словно красавица-сирена, завлекает и манит, кружит голову и лишает рассудка. — Ты сейчас шутишь? — неуверенно спрашивает Тэхён, кладя руку на круглый живот. Чонгук медленно облизывает свои губы и на секунду приближается, звучно чмокая чужие, припухшие от чувственных поцелуев и блестящие от слюны. — Ты такой сладкий, котёнок. Разрешишь мне попробовать тебя? — шепчет, наблюдая за быстро сменяющимися эмоциями на молодом лице. У того мило заалели щёки и кончики ушей, а длинные пальцы неловко теребили ленточку ночной сорочки. — Это так... странно, хён, — выдыхает Тэхён, заглядывая глубоко в глаза мужа. Но закончить ему не даёт рука альфы, что нежно опустилась на поясницу и придвинула его ближе, заставив несдержанно заскулить. У Чонгука в глазах желание, не скрытый азарт; дыхание, казалось, стало ещё тяжелее, а голос — ниже. — Вот так. Тебе же хорошо? — томно спрашивает, кладя свободную ладонь поверх омежьей, на живот. Его длинные пальцы с аккуратным мужским маникюром перехватывают конец ленточки и тянут вниз, развязывая свободный узел и обнажая пышную, налитую молоком грудь. У Тэхёна в голове каша, полный бардак, и он совсем не в курсе, что именно собирается делать его муж. За окном смеются дети, звучно лают собаки, а омеге под землю хочется провалиться, когда альфа губами касается чувствительной шеи и поглаживает рукой вставшие от возбуждения соски. Младшему безумно приятны все эти трепетные, ласковые движения чужих губ. Те мажут, оставляют влажные дорожки на бархатной коже и заставляют его буквально утопать в этих безумных ощущениях, как в сладкой патоке. Он рукой цепляется за край тумбы, когда стоять уже совсем невмоготу, и громко выдыхает, стоит только Чонгуку приподнять и посадить его, словно пушинку, верхом. Тэхён привычно раздвигает ноги, обхватывая ими широкую, крепкую спину мужа, и запускает ладонь в шелковистые волосы, несильно сжимая. Чужие пальцы очерчивают ореолы, рисуют невидимый контур и вызывают мурашки вместе с блаженным поскуливанием. Но на этом такое испытание для маленького омежьего сердца не завершилось, ведь окончательно весь воздух из лёгких выбивает альфа, припадая губами к твёрдому соску и звучно всасывая его. Младший с непривычки сжимается, стараясь напрочь не разнежиться в сильных руках и не потерять над собой контроль, как Чонгук начинает усердней массировать чувствительные точки, будто издеваясь. Тэхён не знает, то ли ему кричать, не обращая внимания на соседей, которым, возможно, доведётся это услышать, то ли плакать от распирающих чувств и выжигающего изнутри дыру стыда. Из него льётся молоко, которое не удалось сдержать, а его муж увлечённо слизывает сладкую жидкость языком, показательно причмокивая и по-альфьи рыча. У омеги перед глазами космос, когда Чонгук переходит ко второму соску, а первый — мокрый и горячий — оставляет во власть пальцев. Тэхён крепко жмурит глазки, не понимая, куда деть свободную руку, и безбожно краснеет, стоит только старшему оторваться от манящей сладости и прошептать: — Ты такой вкусный, котёнок. Вся эта ситуация кажется донельзя абсурдной и неправильной, но разве нужно что-то говорить против, когда ты буквально утопаешь в неистовом наслаждении, отдавая всего себя любимому? Омега громко выдыхает, открывая губы в беззвучном стоне, и вновь позволяет течь молоку, с небывалым желанием наблюдая за Чонгуком. У того губы и подбородок перепачканы в белёсой жидкости, кожа покраснела от прерывистого дыхания, а тело буквально трусилось из-за нахлынувших страсти и возбуждения. — Господи, какой же ты сладкий, — словно в бреду шепчет, будоража омежью сущность. — Моё. У Тэхёна нет сил ни на слова, ни на здравые мысли, оттого он только и может, что тихо поскуливать, направляя и временами поощряя мужа. Выдержка альфы, похоже, также на пределе: он отдёргивает руку от мягкой груди, перед этим смочив пальцы в молоке, и запускает её в свои пижамные штаны, обхватывая крепко стоящий член. Внутри каждого бушует животная страсть, которая отображается в громких чмоках и характерных стонах, разносившихся по всей кухне. У обоих жар, но не такой, от которого хотелось поскорее скрыться, а желанный, долгожданный, будоражащий сознание и заставляющий чувствовать себя где-то вне. Молоко Тэхёна вкусное, лакомое, такое же чудесное, как и сам омега, что заставляет внутреннего альфу довольно урчать, гордясь выбранной парой. Младший же то жмурит глазки, то смотрит открыто и преданно, всецело доверяя действиям мужа. Внутри него ребёнок и скоро он появится на свет, являясь плодом крепкой любви. Они его безумно ждут, желают поскорее увидеть вживую, потрогать пухлые маленькие ручки и зацеловать щёчки, ни на секунду не давая усомниться в своей надобности. Чонгук не сомневается, что этот малыш унаследует только самые лучшие качества, вырастет примером для подражания многих и станет настоящей гордостью своих родителей. Ну а пока его оберегает Тэхён, бережно вынашивая и всеми способами стараясь защитить от пагубного влияния окружающего мира. Альфа гордится своим Котёнком, тем, что тот, несмотря на многие трудности, продолжает оставаться тем самым нежным, милым Тэхёном, от которого он когда-то потерял голову. И вон сидит он перед ним: разнеженный, мягкий, с красными от возбуждения щеками и выбившейся из-под розового ободка чёлкой, смотрит прямо в любимые глаза и несдержанно стонет, буквально утопая в сильном оргазме. Ему ещё никогда не доводилось его испытывать от простых ласк, оттого не получалось контролировать эмоции, задыхаясь от собственных чувств. Чонгук улыбается, ловит затуманенный взгляд и быстрее двигает рукой на члене, отрываясь от сладкой груди и впиваясь в припухшие, горячие губы. Альфа кончает следом, изливаясь на тумбу и прислоняясь ближе к мужу, тяжело дыша. Сердце бьётся в бешеном ритме, в ушах ужасно звенит, а глаза будто застелила молочная пелена, не давая возможности хоть что-то разглядеть. В комнате тишина, разбавляют которую лишь доносящиеся с открытого окна звуки. Ещё недавно спящая на подоконнике кошка спрыгивает на пол, потягиваясь и мурлыкая, и сонной походкой бредёт к миске, принимаясь за еду. Тэхён устало промаргивается, тепло улыбаясь. Внутри него разливается тепло, стоит только одним глазком взглянуть на счастливого мужа. — Люблю тебя безумно, — шепчет, аккуратно слезая с кухонной тумбы и заключая в объятия Чонгука. Этот день — лишь начало их долгой совместной жизни. Но они уверены, что будут ещё сотни других, таких же запоминающихся своей красочностью и тех, которые его превзойдут. Скоро в их семье появится пополнение, новая жизнь, которая станет самым ценным из всего, что есть на нашей планете, для двух людей, чьи сердца объединились и стали одним целым. — А я тебя сильнее, Котёнок.