Почему ты считаешь себя живым? Потому что дышишь? Или же из-за того, что способен проснуться и задать себе этот вопрос. Или вообще проснуться.
Что значит жизнь? Определенный отрезок времени, данный каждому из нас с рождения. Во время всего этого периода ты подвергаешься многим химическим и биологическим процессам, естественным и неотъемлемым. Самый естественный из них — смерть.
Все еще не понимаешь ход моих мыслей? Давай рассуждать. Что можно назвать естественным процессом? Опорожнение кишечника или сон. Да, конечно, может быть и так. Но так ли естественны те же роды? Наверное, адскую боль и кучу тяжелых последствий вряд ли можно назвать чем-то естественным. А вот смерть, если так подумать… Ее нельзя перетерпеть, пережить. Боже, да что я несу? О чем я думаю, стараясь не впускать мысли о месте, где нахожусь. О всякой ерунде, несвязной и не имеющей логического умозаключения.
Положи уже этот сраный букет, Изуку…
Я опустил букет белых роз на могилу. Холодный кафель был мокрым и немного грязным от дождя и земли, мерзкой из-за кучи окурков и мусора. Такой же мерзкой, как и вся моя жизнь.
— Урарака, ты знала, что все так выйдет? — мой голос был тихим. Как и вся атмосфера этого места. Кладбище тоже можно было описать таким же словом. Даже ветра не было. И птицы будто разучились использовать голосовые связки.
Мысленно я поблагодарил Вселенную за то, что в отличие от многих мест нашей планеты, в которых искривлены понятия о наиболее рациональном захоронении людей, в Японии мертвых все же помещали в гроб. Так хотя бы не было удушающего запаха. Смерть пахла отвратительно. Канализацией, немного отходами. Поэтому, проходя мимо мусульманского кладбища, я спешил побыстрее заткнуть нос рукавом. Никогда не забуду ту «командировку» в Ираке. А ведь нам так и не удалось поймать тех контрабандистов, пытавшихся незаконно перевезти оружие. Тех, кто пытался воспользоваться ситуацией в мире героев, было слишком много. Участились как убийства, так и воровство.
— Изуку, ты шутишь? — ее голос выражал полное отсутствие эмоций. Было бы странно, если бы они все еще были.
— Я похож на того, кто может шутить сейчас? — возможно, ответил я немного грубо. Зато исключил дальнейшие тупые вопросы и переспрашивания.
— Нет, Изуку. Я счастлива, что…
От всплеска эмоций я издал странный звук, похожий на восклицание вперемешку со стоном.
— Ты не понял. Я счастлива, что я сама и мои родные… И ты…
Моя бровь выгибалась все больше и больше. Глаз нервно задергался.
— Ладно, прости. Я не это имела ввиду. Я не знаю, что я хотела сказать. Я все еще в шоке.
Я знал, что она хотела сказать. Что ее семья и я сам живы. Но вот почему-то это ничуть не успокаивало. Я посмотрел на выгравированные буквы.
«Фумикаге Токоями»
Если посмотреть немного левее, можно заметить и другие надписи на остальных местах захоронения. «Коджи Кода», «Шелки» — имена тех, кто не пережил Вирус Z, убивающий тех, кто так отчаянно хотел жить. Помогать людям, жертвуя самим собой. Все они хотели умереть достойной смертью, закрывая мирных граждан от причуд злодеев своим телом или сражаясь со злом, стараясь отомстить за тех, кто уже пал от рук врагов и уберечь тех, кто все еще жив.
— Пойдем, нам стоит навестить остальных, — тихий голос Урараки вывел меня из раздумий. Так даже лучше. Чем меньше думаешь, тем легче. Гораздо проще игнорировать тоску и отчаяние, чем предаваться ей. Я не хотел умирать от депрессии, тратить свои уже столь важные не только для меня, но и для остальных, силы. Ведь ряды героев редеют все больше и больше.
Стены больницы были белыми, но в некоторых местах можно было заметить трещины в кафельных плитах, вокруг которых расходился желтыми пятнами налет. В коридоре было много людей: некоторые из прессы, некоторые просто из тех, кто пришел проведать родных, надеясь на лучшее. Палаты Ашидо, Джиро и Оджиро находились рядом. Что ж, к девочкам я зайду позже, наверное. Но что-то мне подсказывает, что от глубоких потрясений меня хватит только лишь на парня… Видеть то, что стало с Ашидо, я был пока не готов.
Я постучал в палату и зашел после тихого разрешения. Пахло чем-то странным. Похожим на кварц, хлорку и что-то еще, что казалось мне отдаленно знакомым.
Короткое приветствие и звук моих шагов.
— Как ты?
— Изуку. Посмотри на меня.
Смотреть на него не хотелось. Почему-то глаза упорно искали одну единственную точку, за которую можно было зацепиться и больше не отрывать взгляд. Я почувствовал стыд. Подобный тому, когда обгоняешь пожилую старушку на тротуаре и винишь себя за это, мол, вдруг она обиделась, что я быстрее ее? Так и сейчас.
Я все же заставил себя поднять на него глаза. Краем глаза заметил инвалидное кресло. Странно, почему я не увидел его раньше? Оджиро был бледен. Его щеки впали, скулы стали очень острыми, не осталось и следа от юношеской мягкости черт.
— Как… как Бакуго?
Я прикусил язык и снова опустил глаза. Зачем я спрашиваю его об этом? Будто он знает. Будто тот навещал его. Это был один из тех вопросов, что задаешь, чтобы не общаться о чем-то таком чрезмерно болезненном.
— Что за вирус и откуда он взялся? — мой вопрос был проигнорирован, но я почувствовал облегчение, ведь Маширао смягчился. Появилась заинтересованность, во взгляде больше не было той тяжести и неловкости, что была, когда я переступил порог его палаты.
— Новое изобретение Чисаки, чтоб его. После того, как Эри стала жить обычной жизнью, он решил показать всю свою образованность в химии. Вирус попадал в организм воздушно-капельным путем. Но слегли только те, чья причуда изменяла тело. Прости, Оджиро. Мы не сказали тебе о Токоями. Он тоже погиб. Прости.
Я выплакал все слезы ранее. Сейчас оставалось сжимать в руках пакет с яркой наклейкой и смотреть в пол, вслушиваясь в шмыганья сидящего напротив человека. Я отдал пакет и вышел, оставляя парня со своими мыслями. Он должен был тоже пронести это, как и все мы. Пережить. Чтобы после оставить эту тему в покое и возвращаться к ней лишь изредка, и то вспоминая о погибшем с улыбкой, а не болью в глазах.
Я не видел Бакуго очень давно. Но я слышал, как тот волновался за Киришиму. Лично я не думал, что с ними обоими может что-то случиться. Зато я прекрасно знал, что всем нам надо собраться вместе, чтобы искоренить зло в лице темноволосой гадины.
Я вышел из больницы и только тогда осознал, чем же пахло еще в палате Оджиро… Тем, чем не пахло даже на кладбище пару часов назад. Смертью. К девочкам я не зашел… Во-первых, потому что слышал галдеж Урараки, отчего не хотел прерывать беседу. Вторую причину озвучивать не хочу. Слишком стыдно… в прочем, как я и предполагал, я действительно не смог осилить себя и заглянуть к ним. Какой все же слабый из меня вышел герой.
***
— Дерьмоволосый, тащи свою задницу сюда! — Бакуго, стоящий в десяти шагах от меня, поправлял черные перчатки. Нас всех собрал здесь я. Я честно не думал, что тот придет. Но, видимо, взрослея, ненависть ко мне уступала геройскому чувству долга.
С момента его прихода я поймал лишь один ненавистный взгляд, брошенный в мою сторону. Я же не предпринимал попыток заговорить с ним. БОЛЬШЕ не предпринимал. Исключением была лишь моя сегодняшняя рассылка в телефоне о сборе около нашего бывшего общежития.
Киришима подбежал к Кацуки, стукнув того по плечу. Дальше смотреть на них почему-то не хотелось. Я отвернулся, так и не поздоровавшись с Эйджиро. Сколько лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз? Наши агентства находились на приличном расстоянии друг от друга. А встречи тот и не искал. Зато я обратил внимание на подоспевшую Урараку. Та почти не изменилась с того момента, как все мы закончили академию Юэй. За ней шел «Половинчатый» (Кацуки уже успел поприветствовать его своей взрывной шуткой).
— Собираемся спасти мир? Что ж. Занятно. Пятеро против одного, такого неуловимого и…
— Дерьмового.
— Кацуки, черт возьми, я репетировала речь! — Урарака сморщила нос. Я невольно посмеялся. Совсем как в школьные времена. Когда все были живы, и наш «состав» был целым.
Недоставало Каминари. Но оно и ясно. После появления вируса тот стал замечать, как слабеет с каждым испусканием тока. Лучше не беспокоить его лишний раз. Хоть тот и был расстроен, что стал «бесполезным», убедить его в опасности ситуации было несложно.
— Мы отправили ему письмо. Эри мы ему не отдадим, хотя он бы был только рад. Зато мы написали, что передадим часть нашей крови взамен на то, что он отдаст все флаконы вещества. Слышал, для этого вещества нужна смесь нескольких групп крови. — начал подводить итоги Тодороки.
— План тупой и нерабочий. Предлагаю идти напролом.
— А он этого, конечно, не ожидает? — съязвил я, смотря на Бакуго. Детские травмы дали о себе знать — я тяжело сглотнул, отходя в сторону. Получить по лицу не хотелось. Не в том я настроении, чтобы отвечать ему и вступать в драку. Однако мои комментарии были проигнорированы.
Но только им.
— Он прав. Нам нужно еще время на то, чтобы подумать.
Я чувствовал возникающее напряжение. Звуки будто эхом отскакивали от стен — такая была тишина. Мы ощущали себя оболтусами, а не профессионалами. Хотелось четких инструкций. Наставлений. Дело было слишком опасным даже для тех, кто всегда несся в эпицентр хаоса, как кто-то, кто не дружит с головой.
***
Был разработан план, называющийся «Десять ступеней к победе». Каждому были распределены роли.
Уже сидя в доме у Яойрозу, мы снова и снова обговаривали план действий. Зеленый чай не успокаивал. Несмотря на огромный опыт, уже имеющийся у каждого из нас, все равно было страшно. Описывать план операции глупо и бессмысленно. Внутри меня было скверное чувство, что мы даже до середины его не успеем дойти. Но попробовать стоило.
— Напомните мне, почему всем этим не занялись герои выше нас? — спросила устало черноволосая, садясь поближе к Тодороки и немного наваливаясь на него. Незаметно для всех они стали ближе друг к другу. И я не про места расположения их тел. Они в принципе стали теснее общаться. Как давно — неизвестно, но очень интересно. Но спрашивать я не стал. Не то время.
— Они снова собрали совет. Но вопрос решается слишком медленно, мы не можем больше ждать, смотря, как наши друзья умирают.
Как жаль, что всепоглощающее чувство приближающегося провала только усилилось после этих слов. И как оказалось, вовсе неспроста.
***
Держать на руках раненого Эйджиро было трудно. Кровь оказалась не такой уж и горячей, как я себе представлял. На Бакуго же было страшно смотреть. Становилось внутренне неприятно от вида кричащего, матерящегося до брызгов слюны Кацуки, так и ни разу не пролившего слез из-за меня, но так страдающего из-за Киришимы. Он брыкался, стараясь отцепиться от двух героев-профессионалов, но подавляющий способности взгляд Айзавы сыграл большую роль в его возможностях.
Я посмотрел вниз, с трудом отведя взгляд от светловолосого, рыдающего над смертью единственного друга. Заведомо идиотский план и ребяческое отношение к операции… Странно, но чувств во мне больше не было. По сравнению с вопящим Бакуго я был спокоен, как удав. Лишь паршивое чувство, будто лужа бензина, расползалось в душе все больше и больше.
— Знаешь, Урарака… Я счастлив, что моя семья, я и ты… Ах, нет, забудь. Просто забудь.
Удушливый запах проник в темные от гари и копоти ноздри. Дыхание перехватило, из горла вырвался скрип, больше напоминающий звук, издаваемый мною во снах. Те самые сновидения, когда хочешь кричать, но не можешь из-за невидимой руки, пережимающей горло. И все же я закричал. Закричал так громко, что даже Бакуго на мгновенье затих. Это будто орал вовсе не я. А все те, чье горе я вынашивал в себе на протяжении долгого времени. Будто вся боль тех людей вырвалась из меня в одном оглушающем вопле.
— Все те, кого не спас… Прощайте и простите.
