Божья благодать или... Шалость удалась! Семейная жизнь охотников.

Глава 15 «Ублюдок, отморозок и выродки… или случайности не случайны» Люциус аппарировал в грязную и вонючую на вид подворотню с переполненными мусорными баками, которые явно очень давно не разгружали, вокруг уже сильно воняющего мусора летали мухи и ещё какие-то насекомые, ползали рыжие и чёрные тараканы, шныряли крысы. С наложенными магглоотталкивающими чарами на это место, совершенно неподходящее на первый взгляд чистокровному аристократу, в неблагополучной восточной части Лондона, Люциус даже не поморщился. Потому что неприятный запах и общий вид запущенной помойки был скорее иллюзией и частью «декорации» вкупе к наложенным чарам, таким образом, местным этническим группировкам магглов из мигрантов и в основе своей, чернокожего населения, выходцев из Африки, Ямайки и Пакистана, этого весьма густозаселённого боро (1) было просто физически неприятно и страшно тут находиться, среди них даже ходили слухи, что тут наравне с обычным мусором выкинули какие-то особо токсичные и радиоактивные отходы, которые вызывают сильнейшие головные боли, дезориентацию в пространстве и прочие нехорошие вещи, фатальные для жизни и здоровья. Дворники этот район отродясь не посещали, а если когда-то и убирались, то было это давно и неправда. Так что свалкой и горой мусора местных жителей было не пронять, но вот токсичные и возможно радиоактивные отходы, очень даже неплохо отпугивали всех потенциальных интересующихся, а было их среди местных и так немного. Даже бездомные и самые опустившиеся алкоголики избегали эту помойку, инстинктивно стараясь покинуть её как можно быстрее, потому что физически им тут было плохо: сразу же начинали болеть суставы, ухудшаться зрение и прочее. Для магов тут тоже были свои сюрпризы, включающие весьма неприятные и болезненные проклятья с потерями конечностей и гниющей заживо плотью… Этакие предупреждения, чтобы не лезли. В случае же проявления неуместной настойчивости, они могли окончиться весьма быстрой и отнюдь не безболезненной смертью неосмотрительного и излишне упрямого мага. Люциус усмехнулся, припоминая, как Волдеморта в своё время очень заинтересовало это типичное для жителей Лютного проклятье, он тогда просил Люциуса научить его, а потом как-то обронил, что успешно его доработал… Интересно, что же он там в итоге сделал? Но, увы, после исчезновения Тёмного Лорда (как искренне надеялся Люциус навсегда), похоже, узнать будет уже не судьба. За кучей мусора в стене невнятного строения, похожего на трасформаторную будку, стены которого были все изрисованы в граффити, располагалась неприметная, но не менее надёжно запертая и защищённая железная дверь с облупившейся краской, по виду, как будто ведущая в это невнятное сооружение ни то для хранения дешёвого уборочного инвентаря, типа уличных мётел, тряпок, недорогих моющих средств и прочего, не то в трасформаторную будку, но никаких предупреждающих табличек на ней не было. Да, этого и не требовалось. Настолько сильны были отвлекающие и отвращающие чары, одинаково действующие как на волшебников, так и на магглов, всё это вкупе с уже выше перечисленными заклятьями было отличной гарантией от вторжения чужаков, но для дополнительной подстраховки Люциус ещё и парочку сторожек навешал, которые при приближении постороннего человека, будь то волшебник или маггл, тут же фиксировали его внешность и начинали усиливать работу «отпугивателей» с неприятными и болезненными симптомами. Если это не помогало, то в ход шла уже более тяжёлая артиллерия и проклятья с аллергическими реакциями и болезненными ощущениями, и всё это наряду с охватывающим человека ужасом и инстинктивным желанием поскорее уйти. В случае же, если все вышеназванные меры не срабатывали, и человек пытался дотронуться до чего-то приглянувшегося ему или повнимательнее изучить содержание мусорных баков (несмотря на исходящую от них вонь и снующих крыс и насекомых) или строения за свалкой, то в ход шли уже проклятья заживо гниющей плоти. Если человек оттуда уходил, то спустя какое-то время, всё проходило, если же задерживался дольше, чем на десять минут, то мог и погибнуть на месте. Но за всю свою жизнь Люциус лишь дважды находил такие трупы рядом со своим местом. Он бы их оставил в назидание другим, но… привлекать внимание маггловских копов не хотелось, так что от тел приходилось избавляться. Без труда, как хозяин и автор всех наложенных чар, Люциус открыл дверь и оказался в просторном помещении, чары расширения пространства он тоже накладывал когда-то лично вместе с мамой. В этом месте они несколько раз уже отсиживались, прячась от враждующих бандитских группировок, которые воевали за сферы влияния с крышующей бандой их заведения (чтобы случайно не попасть под раздачу) или аврорских облав, когда мать ещё работала в специфическом заведении Лютного. Это убежище у них с МарЍ появилось, когда ему было лет восемь. Внутри этого на вид крошечного строения была спальня на пару койко-мест с провизией, где-то на месяц для одного человека консервов и питьевой воды, с необходимым продуктовым минимумом, включая различные крупы, муку и соль под чарами стазиса, были тут и удобства в виде душа и туалета с раковиной. А чуть ниже в подвале располагался и весьма хорошо оборудованный карцер и пыточная. Именно там и поджидал его старый знакомый. Когда-то Люциус открыл ему сюда ограниченный временем и его разрешением доступ под непреложный обет о неразглашении и непричинении вреда. На деревянном грубо, но крепко сколоченном разделочном столе с цепями по каждому из четырёх углов в центре пыточной уже лежала так и не пришедшая в себя крыса. Тони уже сидел рядом на деревянной скамье в окружении пыточных приборов и спокойно дожидался Люциуса. — Этот крысюк еб….й так быстро превратился, мать его, что я не успел достать бабки! — недовольно сплюнул он. — Ты обещал доплату! — Будут тебе бабки, — спокойно ответил Люциус. — Давай-ка расколдуем этого шустрого грызуна. Кивнув, Тони с интересом наблюдал, как Люциус на правах заказчика провёл над пойманной крысой палочкой, кастуя заклятье насильственного превращения анимага в человека. Спустя какое-то время перед ними лежал на столе дряхлый невысокий старик. Тони тут же обыскал его и довольный, вытащил позвякивающий кошелёк из нагрудного кармана старой мантии. На так и не пришедшего в себя «деда» тут же надели антианимагический ошейник (было и такое в хозяйстве на складе в этом тайном месте), а руки и ноги заковали в блокирующую магию цепи. После этого Люциус наколдовал диагностические чары на человека: лишняя предосторожность не помешает. Мало ли, может он успел заранее принять какой антидот или яд отложенного действия на случай поимки, и веритасерум его не возьмёт, а вызовет лишь аллергическую реакцию, и он помрет раньше времени. Посмотрев на результаты диагностики они с Тони только поморщились. — Ну и лох! — только и присвистнул бандит, выражая их общее мнение. — Это ж надо оборотку и Фелицис намешать! Только зелья хорошие переводить! — Ага, а судя по тому, что он у нас, принял он сперва Фелицис, — согласно кивнул Люциус. — И даже никакой дополнительно подстраховки с ядом или антидотом от веритасерума. Это ж кто у нас такой глупый? — Скорее уж самоуверенный, — подумав, проговорил Тони. — Ему Фелицис мозги затуманил, а удачи не дал. Это ж классика! Не знать такой элементарщины… — Это в Лютном об этом знает каждый самый задрипанный форточник, а в Хогвартсе, друг мой, таких сокровенных знаний, увы, не дают, — невесело усмехнулся Люциус. — А на хрена тогда такое образование! Что за шняга с лучшей школой всея Магбритании? — искренне изумился бандит. — Слухи о качестве образования в Хоге сильно преувеличены, — ответил Малфой, даже не пытаясь больше натянуто улыбаться. — Особенно меня не радуют последние тенденции. Все мои знакомые из Попечительского Совета просто за головы хватаются, и каждый год всё хуже! Даже представить боюсь, что будет, когда мой сын пойдёт туда учиться. Может, на домашнее образование его оставить или в Шамбартон послать? Хоть французский подтянет… — С таким-то баблом, как у тебя тоже мне, проблема, — отмахнулся от опасений подельника Тони. — Лучше дома оставь своего спиногрыза, а то посылать его почти на год в этот мутный Хогвартс или вообще в другую страну… не дело. Возраст самый дурной, в голове ветер гуляет… самое то, чтоб лапшу на уши понавешать и всякой фигнёй башку задурить. Пусть лучше при тебе будет, а то хрен ты потом ему мозги на место вставишь! — Тоже верно. А как же приучение к самостоятельности, общение со сверстниками? — А ты его летом в лагерь посылай, знаешь, у магглов такие полувоенного образца с железной дисциплиной есть? Вот там он быстро и самостоятельности обучится и повзрослеет, а уж как уютную мягкую постельку без побудок в шесть утра в родном маноре после такого «отдыха» заценит! Или там, если тебе ребёнка жалко, к скаутам отправь, пущай без палочки в лесу жить учится и костры разводить, заодно и со сверстниками общения будет выше крыши! — И с комарами, — проворчал Люциус. Он как-то не мог представить себе без содрогания любимого изнеженного сына, привычного к услугам домового эльфа, в подобных условиях. Конечно, мальчику сейчас только три года, может, ситуация и изменится, когда он подрастёт? — Не без этого, — усмехнулся Тони. — А ты из него кого хочешь вырастить настоящего мужика или «нежную фиялку»? — Поживём — увидим, — пожал плечами Люциус, решив сменить неприятную ему тему, — Кажется, наш клиент скоро очухается, — он кивнул в сторону слегка зашевелившегося на столе «старика». Тони кинул на него диагностические чары, показавшие, что их пленник пока ещё без сознания, а вот действие оборотки должно было в любой момент прекратиться. — Чё-то я не догоняю… — проворчал на результат Тони. — Да, Фелицис же, время действия оборотки сокращает, — пояснил ему Люциус. — Ах, вот оно что, — кивнул мужчина, почесав трёхдневную щетину на подбородке. — Знаешь, Люци, а ты говорить совсем по-другому стал. С тех пор, как мы с тобой последний раз виделись. Давненько это было. — А что ты хочешь? — вздохнул он. — Папаша, будь он не ладен, из меня любой намёк даже на не то ударение в словах выбивал розгами, а уж про крепкие выражения в стиле кокни и Лютного вообще молчу! Тут хочешь не хочешь, а начнёшь язъясняться высоким слогом, ибо срабатывает условный рефлекс: выругаешься — круцио. — М-дя, сурово, — покачал головой Тони. — Как выжил-то? — Понятия не имею! Но в первый год я реально думал, что сдохну! А потом, ничего, привык, даже думать стал без ругательств, хотя иногда и очень хотелось. — Ещё бы… после круциатусов-то, — усмехнулся Тони. — А то! Кстати, за «сдохну» меня бы от папаши такая порка ждала, что неделю бы сидеть не мог. А ведь он, скотина, запрещал мне давать заживляющие и обезболивающие зелья! А эти уроки этикета! Геральдика! Танцы! Вот, где настоящий кошмар! Так что, не завидуй друг, такие бабки не просто так даются. — Ну, за такие бабки можно и потерпеть… — скептически заметил Тони. — Твой тебе образование и знания полезные хоть давал, а вот мой папаша, козёл конченный, просто так лупил почём зря, особенно как напивался. — Помню я его, до сих пор удивляюсь, как ты в детстве не помер, а дожил до этого дня. — Ну, лет до пятнадцати было хреново, а потом я его сам уже дубасил за всё хорошее. Повезло тебе, Люци, что у тебя одна мать в детстве была и нормальная. — Да, я и не жалуюсь, просто круцио — это… реально жесть, — последние слова он проговорил инстинктивно вздрогнув. — Да, тут я тебя понимаю. Один раз словил как-то, даже мой папахен до такого не доходил, а, может, не умел просто, хрен его знает. А если уж ты такое каждый день терпел и не раз… Удивлён, что ты не прописался в соседней палате с Лонгботтомами! Кстати, слыхал про них? — Что именно? — Да, их старуха домой забрала, там у меня подружка нынешняя медсестричкой работает, уж и сплетница она, а любопытная, как та Варвара. В общем, попёрлась она к ним в палату вечером, чтоб как обычно утки поменять, заклятьем их почистить, а там… пусто! Она целителей расспрашивать, а те молчат, похлеще невыразимцев, ни то не знают, ни то под клятвами, в общем, влезла она в их личные дела и истории болезни прочитала, вот не поленилась, а там… ничего, кроме приписки невнятной, что эти «овощи» теперь полностью здоровы и их домой выписали. Прикинь? — Чудесное исцеление? — задумчиво протянул Люциус. — Как интересно… В этот момент закончилось действие оборотного зелья. Оба подельника с интересом наблюдали, как слегка уменьшился рост и так не особо высокого старика, седые волосы сменили цвет на жидкие волосёнки невнятно мышиного цвета, кажется давно не мытые, с лица постепенно сходили морщины и разглаживалась кожа, старая мантия осталась прежней, но была изменившемуся мужчине явно немного велика. Одновременно с этим веки пленника дрогнули, и он открыл глаза. — Питер Петтигрю! Ты ли это? — не смог сдержать удивления Малфой. — Давно почивший герой, зверски убитый Сириусом Блэком и награждённый посмертно! — с иронией продолжил он. — Он… п-пытался, — задрожал связанный волшебник. - М-мне едва удалось спрятаться. «Тёмного кобеля не отмоешь до бела!» Это все знают! — Да, неужели? — усмехнулся Люциус. — А если по чесноку? — добавил Тони, поднимаясь со скамьи и вынимая нож. Он не знал этого человека, но ему было плевать по большому счёту. Ложь он отлично чувствовал и так. — Н-не понимаю… — не слишком убедительно попытался разыграть удивление Питер. Переглянувшись с Люциусом и получив чуть заметный кивок, Тони подошёл к прикованному к столу Петтигрю ближе, поднося ему отточенное лезвие вплотную к лицу, отблеск стали отразился в перепуганных глазах невысокого мужчины. — Дай-ка я его ножичком «пощекочу», — усмехнулся он. — Как думаешь, Люц, может ему ещё один пальчик отчекрыжить? Одним больше, одним меньше, какая разница? Или, может, сразу глаза вырезать? Зельевары подпольные с Лютного очень хорошо за такие ингредиенты платят, особенно, если вырезать у ещё живого, а не у трупешника. Что скажешь? Тут целый склад халявных как говорят магглы: «запчастей». Глядишь, и подзаработаю чуток. Не дожидаясь согласия, он схватил за волосы пленника и жёстко зафиксировал лицо Петтигрю, и затем провёл лезвием по его щеке, оставив неглубокий, но весьма болезненный порез на лице и поднёс окрасившееся красным лезвием к глазам задёргавшегося в верёвках Питера, явно примериваясь, с которого начать. — Да, ради Мерлина, — милостиво разрешил Малфой. — Такая, право, мелочь для старинного друга, верно? — доверительно обратился он к до смерти перепуганному Питтегрю. — Нет! — громко завизжал Питер. — Не надо! Я всё скажу! Поиграв ещё немного ножом у лица Питера, доводя того до нужной степени ужаса, Тони, как бы нехотя отошёл от него. — Рот отрыл! — холодно подошёл к нему Люциус, вскрывая флакончик с веритасерумом и отмеряя в чайную ложку положенные капли. Питер безропотно подчинился. Спустя какое-то время, Люциус начал задавать вопросы… — Откуда у тебя информация о детях Уизли? — Я слышал разговор родителей… — был механический ответ. — Как ты сумел проникнуть к ним в дом и подслушать? — Я жил с ними много лет в облике крысы под видом фамильяра их старшего сына Билла. — И тебя не проверили на анимагию? — не сдержал удивления Тони. Люциус только недовольно покосился на него. Об уме Артура Уизли он и так был невысокого мнения, так что безалаберность его семейки, понаделавшей столько детей будучи без денег не особо удивляла. — Они не могли… — неожиданно ответил Питер. — Почему? — на сей раз Малфой и правда удивился. — На них были наложены чары от меня и упыря. — Какого упыря? — Которого к ним подселила их родственница Мюриэль. — Что?! — оба подельника и не думали скрывать изумление, одновременно его озвучив. — Которого к ним подселила их родственница Мюриэль, — послушно повторил Питер. Переглянувшись, Люциус дал беззвучный знак Тони, чтоб молчал. — Зачем ей понадобилось подселять к своим родичам упыря? — Она их ненавидит и завидует, что у них столько детей и все неслабые маги, а у неё только один сын, и тот сквиб. А ещё она хотела перекинуть на них печать «предателей крови». Она пустила слух среди магов, что они такие. — А как она смогла подселить к ним в дом упыря и перекинуть проклятье? — Она обнаружила и поймала меня, когда я прятался в окрестностях и стала шантажировать, взяла непреложный обет о не причинении вреда и грозилась, что выдаст властям, если я не помогу ей поселить в доме упыря с перекинутым проклятьем, а сам буду там присматривать за ними, пока упырь на месте. Она навесила на меня чары симпатии и доверия для остальных Уизли. Они и не подумали бы проверять меня на что-то плохое и предосудительное. — Как она сумела перекинуть на них печать «предателей крови»? — При помощи обряда. — Какого и где он проводился, подробнее. — Подробностей я не знаю, но она говорила, что создала упыря из старого домового эльфа и перекинула на него своё проклятье, а потом поместила в дом Уизли… В течение нескольких лет они менялись, а после десяти лет, изменения стали бы необратимы для тех, кто постоянно жил в «Норе», и печать «предателей крови» закрепилось бы окончательно. — И чего она этим добивалась? — продолжил Люциус. — Она хотела сделать им гадость и заодно избавиться от проклятья, сделать так, чтобы их считали ущербными, а не её. И чтобы они навсегда остались бедными и глупыми. — Как вам это удалось и как давно этот упырь живёт в доме? Почему ты решил продать мне эту информацию именно сейчас, а не раньше или позже? — Он больше не живёт, а потому я освободился от данных обетов и клятв этой старой ведьме. Дин Уизли убил его. А жил он в «Норе» с пятого дня рождения Билла. Тогда у семьи не было денег на праздник и гостей, они хотели отпраздновать его в кругу семьи, но это было отличным предлогом для визита родственницы. Мы тогда пришли и разместили упыря на чердаке, а всех незаметно и по одному усыпили, а потом Мюриэль сделала им ментальные закладки. — Какие закладки? — Я не знаю. — Почему? — Меня отвлёк Билл. — Как именно? — Он очнулся немного раньше, чем я планировал, и видел, как я превращаюсь в крысу. Я обездвижил его и наложил обливейт, пока Мюриэль развлекалась с Молли и Артуром. Оба волшебника только удивлённо и с омерзением переглянулись. — Ну и выродки! — тихо пробормотал Тони, так чтобы не слышал Питер. — Кто-нибудь ещё знал об упыре? — продолжил допрос Люциус, всяко повидал он в Лютном, но от такой мерзости даже их с Тони проняло. — Нет. — Как Дину Уизли удалось его убить? — У него была учебная палочка из осины. Он воткнул её в вырвавшегося упыря. — А почему упырь не вырвался раньше? Он ведь уже окреп и обрёл большую силу, верно? — едва сдерживал волнение Люциус. Такого поворота он совершенно не ожидал. — Да, он стал очень сильным, вытягивая силы у стольких магов. Вырвался он потому что его выпустил младший сын Рональд, нарушив защитные контуры и не поддавшись отвлекающим и отвращающим чарам. — Рон Уизли? Это который самый младший из мальчишек? — поразился Люциус. — Сколько же ему сейчас? — Да… три года. — А Дину? — Пять. — Ну и детки пошли! — пробормотал за его спиной не менее поражённый Тони в три года и пять лет упыря уделать! Немного помешкав, Люциус отпил стакан воды и решил прояснить ещё один давно мучивший его вопрос. — Что случилось в ту ночь в Хэллоуин, когда пал Тёмный Лорд? — Он пришёл убить Поттеров… — Почему он пришёл убить Поттеров? — Из-за пророчества. — Что за пророчество? — Я не знаю. Только слышал, что оно есть и пророчит смерть нашему Лорду. — Нашему? — поднял бровь Люциус. — Так… так, — озарённый внезапной догадкой, он протянул руку и резко задрал левый рукав мантии Питтегрю, с удивлением обнаружив на предплечье такую печально знакомую татуировку… — И как ты стал пожирателем? — от охвативших его эмоций, голос Малфоя сейчас звучал немного хрипло. — За месяц до Хэллоуина я пришёл к Тёмному Лорду и предложил отвести его к ним. — Как ты отыскал его? — Ушёл в безлюдное место и вслух сказал его имя. Появились пожиратели и я попросил отвести меня к их господину, потому что у меня важная информация. — И они послушались? — Я сказал, что он очень разгневается, если не узнает. Они испугались. — Ты знал, где скрываются Поттеры, несмотря на чары Фиделиуса? — Да. — Откуда? — Я был хранителем. — Ты? Не Сириус Блэк? — Нет. Они с Джеймсом передумали в последний момент и решили сделать хранителем меня, решив, что так будет меньше подозрений, а все подумают на Блэка. А в случае его поимки, он не сможет выдать тайну. — И зачем же ты выдал нашему Лорду Поттеров? Разве вы не были лучшими друзьями? — Они слишком много о себе возомнили! — впервые в голосе Питера послышались эмоции, Люциус сделал себе пометку, что скоро придётся споить Петтигрю ещё Веритасерума. — Относились ко мне, как к мальчику на побегушках, ни во что не ставили! Я ненавижу этих богатых чистокровных наследников, родившихся с серебряной ложкой во рту! — в голосе Питтера было столько злости и ненависти. — Даже эта рыжая грязнокровка была сильнее меня! Чистокровного урождённого волшебника! И относилась ко мне с этакой снисходительной презрительной жалостью! И не дала! Сука! — Что?! — Люциус не переставал удивляться всё новым и новым всплывающим подробностям, — В каком смысле «не дала»? Ты её домогался? — Нет! Я вёл себя, как джентльмен, предложил встречаться, а она отказалась, сказала, что я ей как брат! Какой на хрен брат этой грязнокровной шлюхи, захомутавшей чистокровного? Последнего наследника Поттеров! Поттеру можно её иметь, а мне, значит, нет?! Рылом и деньгами не вышел! Ненавижу эту рыжую сучку! — в голосе Пита слышалась злость и уязвлённое самолюбие. — И ты им отомстил? — решил поощрить его к дальнейшим откровениям Люциус. — Да! Они за всё ответили! — А Блэк? Почему его обвинили в твоём убийстве? — А он знал, что я хранитель, и когда защита спала и дом открылся, бросился за мной в погоню. Мы прибежали на людную улицу, полную магглов, я прокричал ему, что он убил Поттеров и скрылся в канализации, но перед этим взорвал улицу, чтобы отвлечь внимание. — А палец? Ты специально имитировал свою смерть? — Нет, просто неудачно поколдовал, мне оторвало палец при взрыве, а потом меня сочли мёртвым среди всех этих раскуроченных тел. А оторванный палец стал доказательством. — Почему суда над Блэком не было? — задал ещё один волновавший его вопрос Люциус. Он отлично помнил те тяжёлые для его семьи времена, когда он и сам несколько месяцев провёл в Азкабане, а Цисси с матерью Блэка, тетушкой Вальпургой пыталась добиться хотя бы свидания, но ничего не выходило. Их положение было и без того шатко, под вопросом стояла свобода Люциуса, так что жене «мягко» намекнули не лезть, если не хочет, чтобы и мужа постигла та же участь, что и Сириуса. Нарцисса тогда отступила, а Вальбурга слегла с сердечным приступом и вскоре умерла. — Директор Дамблдор не хотел и замял дело. — Зачем ему это было нужно? — Он не хотел, чтобы сына Поттеров растил Сириус, хотел отправить его к каким-то другим людям. — Каким? — Не знаю. — Почему он хотел отправить Поттера к другим людям? — Не знаю. — Директор знал, что ты пожиратель? — Не знаю. — А сам как думаешь? — Он мог догадываться. — Ты уверен? — Нет. — Откуда ты узнал, что директор хотел отдать юного Поттера другим людям, а не Сириусу? — Подслушал случайно часть разговора, когда он говорил с кем-то в школе. — Ты был после Хэллоуина в школе? — Да. — Когда ты попал в Хогвартс? — Через несколько лет, когда туда поехал учиться Билл. На это Люциус только мысленно чертыхнулся, решив впредь задавать вопросы более точно. Заметив, что взгляд Петтигрю проясняется, он понял, что пора будет скоро споить ему новую порцию веритасерума… В свете открывшихся фактов, вопросов у Малфоя становилось только больше. Впрочем, задать он их может и без лишних свидетелей. Люциус повернулся к своему подельнику. — Думаю, теперь я справлюсь и без тебя, Тони, — спокойно проговорил он. — Ты доволен гонораром? — Вполне, — усмехнулся в ответ мужчина. — Клятву о неразглашении или обет? Обет, — устало кивнул Люциус. После принесения обета Тони покинул убежище, а Малфой глубоко задумался. Ему надо было решить, что делать со свалившейся на него информацией. Такого подарка судьбы он точно не ожидал, а что если… случайности не случайны? Забавно, Люциус и не подозревал, что в совершенно ином мире один, далеко небезразличный ему сейчас, человек уже приходил к точно такому же выводу. И эти необычные дети… Тут Люциуса озарила ещё одна идея. Он должен убедиться! — Легиментс! — поднял он палочку и поймал взгляд едва пришедшего в себя после веритасерума Питера… Спустя какое-то время, Люциус прервал контакт и молча пил, снова наколдовав себе стакан воды. От сеанса Легилименции, с пусть и слабо, но всё же сопротивляющимся сознанием, у него начала побаливать голова, но что хотел, Малфой выяснил. Вот, значит, как, тот самый мальчик… Дин Уизли.