***
На следующий день я уже сидела, сгорбившись, над десятком проволочных цветочков. Лаванда была очень довольна и не упускала ни единой возможности подглянуть в окошко склада, как там работа на улице. Такая работа осточертела уже через пару часов. Дело было не только в том, что смола и краски ужасно воняли. В те дни и солнечный свет был не мил и громкий Магикс казался излишне шумным. Конечно, я продолжала сидеть на мальнькой табуреточке, за низеньким столиком, хотя едва могла держать голову, которая казалась тяжелой, и делать работу настолько аккуратно, насколько было возможно. — Каэр! — вдруг окликнул кто-то. Рука дрогнула, и маленький смоляной бутон упал на землю. Прям в грязь. — Черт! — выругалась я громко, как никогда не ругалась. Хотелось пнуть этот чертов стол, выкинуть дурацкие цветы к едрени матери, падая в лежку прямо на крылечко. — Прости, — смущенно сказал Фло, поднимая цветочек. — О, нет, — смутилась я, — все в порядке, это ты извини, не нужно было так реагировать… — Что ты делаешь? — Помогаю Лаванде. — Очень красиво выходит. — Да нет, ничего особенного, — я же знала, что он так говорит из вежливости, чтобы не обидеть. Разве может такое бесполезное существо как я сделать что-то красивое. Руки же крюки. — Правда! Выглядит очень круто. Я б так не смог. — Ты снова дежуришь? — он опять был в форме. — Да, проверяю всякие подворотни. Мало ли… — Ты так часто работаешь. — Люблю патруль. Ходишь себе, гуляешь, еще и стипендию повысят. Тебя вот встретил, хотя и не ждал. Приятный сюрприз. — Да, наверное. Обычно я не сижу на улице. — В кафе ходишь или в кино? Или по магазинам? — В кафе хожу, на кухню, посуду мою, а здесь — полы. — Тяжелая работа, — присвиснул спец. — Почему не пойдешь каким-нибудь консультантом или кассиром? — Такое не для меня, — как представила со сколькими людьми нужно будет разговаривать или даже ругаться аж вздрогнула. Швабры молчат, в этом их плюс. — Так ты всегда тут? — Да, часто или в кафе напротив. — И всегда работаешь? — Стараюсь. — М-м-м, жалко. — Почему? — Да вот, купил билеты в кино, а мой друг заболел. Билет пропадает, — проскулил Фло. — Может, кто-то другой захочет? — Может быть ты? — Я? Кино… Оно мне очень нравилось. На Хоггаре не было кинотеатров, но это ничем не мешало. Когда сэр Хагген ездил на большую землю он обычно привозил какой-нибудь фильм. Это было большим поощерением для подмастерий. Тогда, в любой из выходных, в столовой натягивали на гвоздики белую ткань и устанавливали оборудование. Все приходили, даже если места не было, приносили свои стулья. Мне нельзя было смотреть, ведь я никогда не была хорошей дочерью. Так прямо мне, конечно, не запрещали, но строго в заданное время или немного ранее находились срочные семейные дела или просто занятия. Я никогда не понимала почему так выходит, но сопротивляться не могла. Мать я любила до ужаса, однако, любопытство бывало сильнее и я несколько раз успевала под самый конец. Увидеть фильм целиком… Я не могла отказаться от работы, но вот от сна, ради кино — да! — А это когда? — А когда ты свободна? — Ну… — я начала перечислять несколько вариантов. — Как же много работаешь… — Да нет, что ты. Я очень ленивый человек. — Знаешь, я напишу. Забыл, какие там билеты… — Хорошо. И он действительно написал и попросил немного раньше уйти с работы. Фло очень извинялся, что сеанс был на детский мультик про странных животных. Неважно, что это был за фильм, главное — я успевала вернуться на ужин, потому что кино было коротким.***
Вечером я продолжила делать цветы, забыв о своих книгах, хотя чертовы соцветия жгли глаз. Чтение было во сто крат интереснее. Чинмоку была не против. Закончила ночью, когда глаза уже не могли смотреть и тошнить, кажется, начинало в прямом смысле. Не было сил даже расстелить постель и переодется, но утром я проснулась укрытая. Я аккуратно сложила плед, оставив на кровати. Продолжать изготовление в комнате было невозможно: везде, где могли стоять цветочки были цветочки. Пришлось выйти в холл и продолжить крутить проволку. Все еще спали. Вдруг проснулась и Чинмоку. — Что-то случилось? — Нет. Каэр, что ты делаешь? — Фея, с которой я работаю, попросила помочь, — вздохнула я. — Может, тебе самой нужна помощь? Выглядишь устало. — Да не стоит, все в порядке. Спасибо. Иди отдыхай. — Можно с тобой посидеть? Проснулась и уже не усну. — Конечно. Разбудила? Прости… — Нет, дело не в этом. — Чинмоку смотрела, с интересом. — Очень красиво. Когда рассцвело из комнаты вышла Санрайс. Я всегда удивлялась как она просыпается настолько вовремя, будто знает во сколько солнце взайдет, будто оно ей говорило, что вот-вот появится из-за алфейского леса. — Доброе утро, — промямлила она растерявшись. Я решила пойти ва-банк, немного успокоить ее и нарочито высыпала на еще невысохщие липкие лепестки еще блесток. В лучах восходящего солнца неживая поляна на столе засияла еще ярче. — Какая красота! Что это вы делаете? — с восторгом спросила солнечная фея. — Это украшения для девушки, с которой я работаю. Чинмоку мне помогает, — сама Чинмоку вопросительно глянула, я, со значением, посмотрела в ответ. — Ух ты, я тоже хочу такое! На солнышке так сверкает, как наши витражи! — Хочешь я сделаю тебе колечко из проволки? Оно хиленькое будет, но денек можно поносить, — я продолжала отвлекать ее от боязни Чинмоку. — А бабочку можно? Чинмоку пристально наблюдала, как я скручиваю крылышки. — А ты и Чинмоку такое подарила? — Хочешь, Чинмоку? — спросила я. — Если можно… — Какое хочешь? — А что проще всего сделать? — бледные кончики ушей соседки покраснели. — Да в целом, что-то похожее на бабочку или на фигуру несложно. — Что-нибудь, выбери сама. Я режила сделать сердечко. Девочки любят сердечки. Украшения для них я делала от всей души и каждое движение было осмыслено. В отличие, от предыдущих работ эти колечки мне очень нравилось делать. — …Они еще светиться должны в темноте, но еще не зарядились солнцем. — Сейчас поправим! — фея зари стала прикасаться к цветочками и они стали сиять, как на самом ярком солнце. — Теперь они будут всегда сверкать. — Санрайс, а мне можно? Пожалуйста. — Да… — Санрайс осторожно потянулась к кольцу. От магии фиолетовое сердечко засветилось голубым. — Спасибо. Санрайс была довольна собой.***
На перемене я решила предупредить Чинмоку, что вечером задержусь, но поужинать мы успеем. Очень извинялась. — Ничего страшного. На работе задерживают? — Нет, Фло позвал сегодня в кино, после работы. Он сказал, что мы сразу сядем на какой-то монорельс, он поедет до Красного Фонтана… — Ты идешь на свидание? — спросила Махагони, перебив. — Извините, подслушала. — Свидание? Не думаю. — я даже не вполне понимала, что такое свидание. — Разве? Что еще это может быть? — Поход в кино, — уверенно ответила я. — Милая, парни не зовут девушек просто смотреть кино. Так не бывает, — от слов Махагони я подзависла. — У вас что-то в кино делают что-то еще? Фло не говорил об этом, — Махагони хихикнула. — А ты после работы успеешь собраться? — В каком смысле? — Ну, платье, прическа, макияж… — одноклассница разгибала пальцы считая. — После занятий сразу поеду на работу, а потом еще на одну, а там надо мыть полы. В платье это неудобно. — Но можно же взять все с собой. — У меня, кроме бального, платьев нет… — Ну, необязательно платье… Что еще есть? — Толстовка, серая. Рубашка. — Угу, продолжай… — Все. — Милая, ты не можешь так пойти… — с грустью сказала Махагони. — Но больше никак не могу. — Мироар, — повернулась она к сзадисидящей, — мы сможем ей помочь? — Ес. Дам ей что-то из своих шмоток. — Не стоит… -отмахивалась я. — Да не парься. У меня куча тряпок. — Значит, мы пойдем мерить, а вечером привезем платье и туфли, накрасим… После уроков они вдвоем потянули за собой, буквально не давая уйти. Чинмоку ничего не оставалось, кроме как следовать за нами. «Не волнуйся, сейчас это закончится и мы пойдем обедать вместе», — шептала я, хотя и не думала, что она последует за мной. — Спасибо, — сказала я. — Не за что, дорогая. На свидания нужно ходить очень красивой, вдруг он так влюбится, что захочет жениться, — защебетала Махагони. — Не думаю… Да и это не нужно. — Как не нужно?! Ты что такое говоришь? Муж и семья обязательно нужны, да, Мироар? — Хз, я пока об этом не думаю. Ну, в целом, да. — Вот и я говорю, а то старость будет одинокая, без детей, и никто стакан воды не подаст, — это многое объясняло, хотя я все равно не поняла. Если детей рожают, как доставщиков питья, то моя мать шла каким-то длинным и тернистым путем. Возможно, мое путешествие не было завершено и лишь поэтому мне казалось, что я на эту роль не подхожу. Даже если она расчитывает на воду, то я смогу помочь лишь тогда, когда она все-таки пустит меня в свой дом. В комнате этих двоих, наверное, кто-то взорвал две розовых гранаты: одну яркую, с блестками, другую — с цветами. Все, что происходило дальше напоминало какой-то бред. Пришлось тратить время обеда на переодевания. Они буквально наряжали меня, словно куклу, не давая выдохнуть. Я даже на секунду подумала, что Махагони не любит ни себя, ни весь женский род в целом, потому что она подбирала одежду очевидно неудобную. В конце она выдала, что все волосы на ногах нужно повыдергать воском. Я признаться, даже подумала, что она имеет что-нибудь против меня лично. Это какой вообще человек добровольно будет выдирать ни в чем неповинные волосинки со своих, не маленьких по площади, ног горячим воском? — Милая, тебе нужно хотя бы побрить ноги. — Зачем? — Так надо, это неприлично… Меня никогда в жизни не волновали собственные волосы. Я жила в мире, где они вообще никого не волновали, точнее скорее отсутствие шерсти вызывало вопросы и то, скорее, из разряда докапывания или тупых шуток. Некоторые знакомые были настолько шерстяными волчарами, что можно было наплести косичек на всей площади. — Хм, не знала, мальчики никогда ничего не брили. — Но ты же девочка, Каэр. Ты должна делать все, чтобы быть украшением мира, — разпылялась Махагони. — Она и так красивая, — сказала Чинмоку. — Спасибо за комплимент, но не стоит… — Это не комплимент, это правда. И все-таки побриться меня заставили, да еще и так тщательно, что на ногах ни одной ворсинки не осталось, теперь они выглядили синюшными. Никогда раньше я не замечала, что настолько бледная. Тогда Махагони натерла меня дурнопахнущей субстанцией и ноги стали бледно-медного цвета, будто я их украла у уроженки Солярии. «Может, в школе кузнецов было отлично?» — подумала я. — «Может, у всех девочек есть мазохистские наклонности?» Они обещали приехать еще и вечером, чтобы закончить начатое.***
Обещали и не обманули. Вечером, находясь в позах не предназначенных для просмотра широким кругом лиц, я мыла под витринами, а они вдвоем заявились с чемоданом и платьем. И тогда я осознала, что до этого еще было ничего… Корсет, туфли с каблучком, неудобное платье, едва налезающее на мою, и так утянутую квадратную талию, отвратительные чулочки, пиление ногтей микро-наждачкой, выдергивание бровей, поклейка ресниц, что смотрелись как остатки лапок пауков и, конечно, куча воткнутого в башку железа… Я даже боялась проходить мимо металлоискателей в магазинах. — На этом вашем свидании дресс-код хуже, чем в тюрьме… — сказала я, они засмеялись. — На любой тусе нужно быть самой блестящей! — Да-да. — Махагони, а ты на каждое свидание так собираешься? — Естественно. Леди всегда должна выглядеть на все сто. — А кто оценивает? — с удивлением спросила я. — Ну как же… Все кругом, а самое главное — ты сама чувствуешь себя уверенно, — сказать, что я чувствовала себя только неудобно я не решилась. Кроме того, я решила, что ради каждой подобной встречи нужно так страдать, то я больше ни за что не соглашусь в этом учавствовать. — Так и запомни: не плачь — макияж потечет, проверяй куда садишься и не порви чулки, к парню не прислоняйся — запачкаешь, смотри, чтоб юбка не задралась… — Махагорни буквально выстреливала всякие советы. — И не целуйся. — А че так? — Мироар аж возмутилась. — Неприлично… Максимум в щечку и то, если он очень-очень нравится. Мироар закатила глаза. Они даже не разрешили взять рюкзак, но без него я чувствовала себя голой, поэтому нагло прихватила его, чтоб они не заметили.***
Флоранс пришел и уже ждал у входа, я буквально вывалилась из магазина, ощущая себя неловкой куклой. Он стоял у магазина, оглядываясь, но не замечая меня. — Фло, я здесь! — А? — он посмотрел на меня, но пару секунд будто не понимал, кто это. — О! — почему-то воскликнул он. — Ты такая красивая. — Спасибо, это девочки постарались, — неуверенно поблагодарила я. — Ну, ты и без этого красивая. — Ты тоже, — сказала я, хотя я не была уверена в своей экспертности по этому вопросу. Мне все казались красивыми, кроме злых. При этом в парнях я не разбиралась, в отличие от девочек. Однако Флоранс казался мне красивее прочих. Впервые, кажется, он был не в форме. Ему, конечно, шел синий плащ, но вот белоснежная накрахмаленная рубашка подходила больше и оттеняла серую кожицу. — Давай я понесу твой рюкзак. — Да не нужно, — я буквально вцепилась в свои вещи. — Он тяжелый. — Так я же стараюсь быть рыцарем для принцессы. Я принцессой быть не хотела. Оковы женственности были неудобны. Косточки и паралон доставляли дискомфорт и давили на органы, будто действительно могут изменить фигуру. Ноги чесались, а в колготках было невообразимо жарко, к тому же нога постояно скользила. Я ни на секунду, не могла не думать о том, куда сажусь, к чему преслоняюсь. Идешь через ступеньку или садишься — юбка так и задирается. В добавление ко всему и шпильки в голове уже казались гвоздями, а ресницы от слоев туши поникли. Нельзя было почесать глаз или рот, тем более нельзя было ни к кому случайно прислониться, ведь можно было оставить пятно. Мы сели в автобус. Люди стали выходить даже не на своей остановке. — Эй, молодой человек, не садитесь! Вы испачкаете соплями сидения! — возмутилась бабка-кондуктор. — Девушка, я могу вызвать полицию, если… — Нет-нет, все в порядке, — мой ответ ее не устроил и она с презрением зыркнула. Она на столько не захотела подходить к нам, что даже забыла про деньги. — Каэр, ты-то можешь сесть. — Нет, я не хочу, — сказала я, хотя очень хотела. Ехать стоя означало шататься на каблуках по всему автобусу. Я старалась отойти от чистейшей рубашки максимально далеко. Она была влажной от его тела, а это означало что замарать ее было намного проще, поэтому я гнулась как дерево на ветру, когда он пытался приблизится. — Каэр… Я что-то не так сделал? — спросил он, когда мы вышли из автобуса. Он был расстроен. — Нет, что ты… — Это потому что я не принес цветы? Сказать честно, я вообще не ожидал, что они нужны… Подумал, что раз ты в цветочном работаешь, то тебя, наверное, от них тошнит, — он глянул на городские клумбы. — Ты хочешь сорвать что-нибудь? — Хотел бы, но я чудовище меня сразу посадят, — засмеялся он. Мне было не смешно. Я неловко оглянулась. Вокруг не было никого, кто обратил бы на нас внимание, все обходили нас как черных котов. Я быстро придерживая юбку, наступила между цветов, и согнувшись в три погибели сорвала самое большое соцветие. — На, — Фло явно был удивлен, а потом старался сдержать смех, — Или ты не этот хотел? Почему ты смеешься? — Извини, я просто не ожидал. Спасибо, я буду хранить его. — Да не за что. — Так и что все-таки не так?.. — Ты только не ругайся… — Не буду. — Я боюсь тебя испачкать своим лицом. — Что-что? — Девочки нарисовали мне новое лицо и наклеили ресницы. — Понял. А тебе самой такое нравится? Я не знала, что ответить. Я никогда сама не красилась. Никакая косметика не могла сделать меня красивой. «Горбатого могила исправит», — так говорила мама. Это оказалось не только бесполезным, но и раздражающим — тяжелый макияж. Во всех смыслах. — Девочки сказали, что так нужно… — Так вопрос-то был не в этом.***
В кинотеатре была куча людей. Едва ли я ожидала, что столько людей может позволить себе поход на фильм и сколько же тут было фильмов… Можно было даже выбрать на какой идти. — Пойдем, возьмем попкорн. Какой? Сладкий или соленый? — я подумала, что Фло —мальчик, а они сладкое не любят. — Соленый, наверное. — Хорошо. Девушка, здравствуйте, дайте, пожалуйста, два соленых, — кассирша была очень молодой и Фло особо не боялась. Видимо, она либо ничего не знала, либо уже приняла их расу как нечто безопасное. Он передал один стакан мне. Я взяла — мне несложно его держать. — Вы будете участвовать в лотерее? — спросила продавщица. — Да, почему нет, — Флоранс купил еще два билетика, а девушка попросила после фильма снова подойти к ней, чтобы покрутить барабан с шариками. Кинозал был большим, с мягкими креслами, с подлокотниками. У каждого было свое место. В зале у всех была еда и напитки. Не просто какая-то водичка и конфетки, а целый прием пищи, а некоторые будто обокрали продуктовый. — Разве можно с едой в зал? — Конечно, почему нет? — удивился моему вопросу Фло. — Если бы мы ели, когда смотрели фильм сэр Хагген бы нам руки оторвал. — Оу. Жестко. — На самом деле, сэр очень хороший. — Давай возьмем рекламки? Я хоть узнаю о чем кино. — мы подошли к большой стойке, где были расставлены рекламки. Флоранс не заморачиваясь вытащил сколько взял. Я аккуратно отсчитала три: себе, кому-нибудь и на всякий случай. — А, это что-то про животных. Какое-то приключение-путеществие. На картинке были нарисованы главные персонажи, я никого раньше не видела. — О, смотри, а вот этот, как его… — Флоранс внимательно вчитался, — «слон» на тебя похож. — оно действительно напоминало меня: серое и ушастое. — Такое милое. Интересно, зачем ему шланг на морде?.. — Может, он поливает цветы? — Может, — Флоранс пожал плечами. — Пойдем, узнаем, — он протянул мне руку. Я подала свою, хотя и непонимая зачем, и мы стали подниматься по ступенькам кинозала на последние ряды. — Мы так далеко сидим, — я была даже немного расстроена, ведь знала, что экран будет маленьким. У нас в школе экран был все-таки небольшим. — Да, лучшие места, диванчики. — Там тоже можно сидеть?! — он взглянул на меня и протянул руку, чтобы проводит на места. — Проходите, миледи. В зале погас свет. Вокруг начали открывать пакеты с закусками, шипеть газировкой. На огроменном, во всю стену, экране возникали логотипы, а потом стали показывать рекламу (что это реклама я узнал только потом). Вокруг стали витать запахи. Когда показывали какой-то лес, пахло травой и хвоей, а вокруг стали бегать разные звери. Конечно, они были ненастоящие. но так похожи на реальных. Их можно было даже погладить. Потом из экрана вышла многохвостая лисичка. Подобную я уже встречала, только эта была розовенькой, как сладкая вата. Она, взмахнув хвостиками, обратилась прекрасной женщиной, такой же тонкой и изящной, как фарфоровая куколка. От ее шубы пахло полевыми цветами и хмельным медом. Тогда я поняла — она оборотень. И Алиса такая же. Ее рыжий мех — это шуба, а черные лапки — перчатки и сапоги. Кино было коротким, но жутко интересным! Абсолютно разные животные объединяются, чтобы спасти мир. Я так переживала за них, ведь им, малышам, приходилось справлятся со злым Змеем. Конечно, половину фильма я просидела съежившись, глядела одним глазком. Мне было неловко, я старалась не прижиматься к соседу, но то и дело задевала Фло коленкой или логтем. Он был кремень, ничего не говорил, только улыбался. Я решила, что он уже вне себя от ярости и еще выскажет все позже. Однако Флоранс только спросил почему я не ем попкорн. Оказалось, что он мой. Все равно было страшно его есть, я не понимала, что я должна за него сделать, денег он не брал. После кино мы поучаствовали в лотерее: — Ух ты, мне выпал слоник! — обрадовался Фло. — А мне попалась Блестяшка… — я расстроилась. Эта птица была ужасной: высокомерная, зацикленная на себе зверушка. — Давай поменяемся? — Тогда у тебя будет эта глупая зверушка, а не добрый Слон… — Мне кажется, он тебе больше подходит. Мне, в целом, все равно. — Спасибо! Повешу его на рюкзак! — Вот и чудно. От впечатлений меня просто разрывало, но потом мы начали разговаривать, обсуждать кино. Я наконец-то была в теме! Флоранс говорил, что ему не понравился «антагонист» и графика была мыльной и, хотя я не слишком понимала о чем речь, он все терпеливо объяснял. Мы сели на поезд, ни на секунду не прекращая говорить. Мы стали подъезжать к Красному Фонтану. Настало время прощаться. — Давай я тебя провожу? — Не надо, ты же опоздаешь на свой ужин. — Да и ладно, я и так от Кодаторты огребаю постоянно. — Не надо, я доеду. — Ты ведь устала, после работы. Точно все хорошо? Помнишь, где выйти? — Да, все хорошо. — Доедешь — напиши — мы обменялись номерами. Двери открылись, он стал выходить. Я решила, что поблагодарю его именно сейчас. За секунду до того, как двери закроются, чтоб не передумать. Теперь уже было ни к чему сохранять лицо. Я сняла туфли, чтобы не выпасть из вагона, быстро стерла помаду рукой. Повиснув на поручне, тихонечко коснулась губами его влажной холодной щеки. — Спасибо. Двери закрылись и поезд поехал дальше. Наконец можно было пойти в маленький туалет, где раздеваясь неприменно бьешься обо все. К счастью, можно было снять и дурацких гусениц с лица и корсет, и колготки, вытащить шпильки из головы. Можно было переодеться в обычную теплую и мягкую толстовку и лосины, не заботясь о волосах. Вечерело. Поезд ехал и ехал. Глаза стали закрываться. Я решила прикрыть их на чуть-чуть, на самую капельку... и не заметила как уснула.