Я всегда буду любить тебя

      — Я не люблю тебя.       Наверное каждый хоть раз в своей жизни да боялся услышать подобные слова. Боялся и Элайджа. Конечно он бы никогда в жизни не признал этого, ведь он гордый, он лучший, да и как его можно не любить? Но...       — Не люблю. Тебя.       Слова повторяются снова, и голос, которым их говорят, звучит твёрдо. Звучит очень убедительно так. Непоколебимо. Взгляд направлен в окно, волевой подбородок чуть приподнят. Полуденное солнце красиво играет бликами на смуглой коже, свет падает так, что видно каждую ресничку, каждую родинку и веснушки - хоть сейчас садись писать картину. Элайджа тихо смеётся, скептически качает головой и тянет за запястье, заставляя буквально упасть в свои объятия.       — Ну что ты такое говоришь? Конечно ты меня любишь.       Его глаза широко распахнуты, а от солнца голубые радужки кажутся совсем светлыми, пугающими. Элайджа выглядит максимально спокойным, но тот, кто хорошо его знает, может прочесть в этом спокойствии очень многое. Хотя бы по тому, как раздуваются ноздри, как на высоком лбу вздулась вена, и с какой силой сжимается рука на запястье. Как сильно участилось его дыхание, и как взгляд бегает по всему лицу с отчаянным безумием. Ладони перемещаются на талию, оглаживают властно, прижимают ещё ближе, не дают и шанса вывернуться.       — Я остыл.       — Ах остыл...       Элайджа шагает к стене, толкает, заставляя стукнуться затылком, прижимается плотно, сдавливая тонкими пальцами подбородок. Шепчет в губы ни на секунду не отводя прожигающего взгляда от зелёных, безучастных глаз.       — Так я могу это исправить.       — Я не хочу.       Тело в руках Элайджи такое безвольное, податливое, точно глина - бери да лепи, что хочешь. Но он не хочет вот так. Он хочет, чтобы его просили, умоляли, если надо. Хочет, чтобы под ним плавились, изнывали и выкрикивали его имя.       — Я больше тебя не люблю.       — Не любишь?..       Голос такой сухой, такой твёрдый и неправильный в своих словах. Это не может быть правдой. Элайджа не верит. Элайджу трясёт и он скользит рукой с подбородка на горло. Оглаживает как-то любовно, улыбается мимолётно, сжирает и сжигает взглядом. А потом сжимает. В зелёных глазах теперь страх, а руки, до этого висящие плетьми, хватаются за запястья в попытке вырваться. И Элайджа ликует. В его взгляде чистый восторг: зрачки расширились, рот приоткрылся ловя губами чужие губы, пытающиеся глотнуть воздуха.       Элайджа целует остервенело, ловит чистый кайф ощущая, как бьётся в конвульсиях тело человека. Он ни на секунду не разрывает поцелуя, не разжимает руки́, кусает до крови губы, жадно запечатлевает каждую эмоцию на лице. Их теперь много: отчаяние, желание жить, ненависть, непонимание и страх. Время и мир вокруг как в замедленной съёмке, даже все звуки будто разом выключили. И единственное, что отчётливо слышится - это стук бешено колотящегося сердца. _Его_ сердца.       Зелёное море трав, полевых цветов, синее небо. Они падают на землю и мир перед глазами кружится калейдоскопом. Ладонь в ладони, звонкий смех. Растрёпанные волосы и венок на голове, заботливо сплетённый _им_.       — Ты похож на лесного царя, Элайджа. У тебя теперь даже корона есть.       Элайджа улыбается, поворачивает голову, заглядывает в зелёное, шальное море и падает. Падает ещё глубже и не хочет всплывать. Он - его погибель и спасение в одном лице. Господь бог и дьявол. Панацея от всего. Он его вселенная.       Элайджа подаётся вперёд и мягко касается пухлых губ. Крадёт поцелуй бесстыже. И ему отвечают: робко, невинно, неумело. С тихими вздохами, едва не всхлипывая от накрывающих чувств.       «Ты мой, а я твой»...       — Я всегда буду любить тебя, Элайджа...       Элайджа отрывается от губ лишь тогда, когда глаза закатываются и тело перестаёт сопротивляться, словно тряпичная кукла обмякая в его руках. Сердце отстукивает еле слышно, руки на горле крепко держат до последнего. До момента, пока не наступает полная тишина. И тогда Элайджа отпускает, подхватывая сползающее по стене тело. Он бережно укладывает его к себе на колени, любовно гладит по щеке стирая горячие капли слёз, без воли своего хозяина льющиеся из глаз.       Трепетные и нежные, такие чистые в своём желании любить и отдавать любовь. Первую любовь. Они подарили друг другу себя. Отдались полностью, без остатка. И никто никогда не любил так, как они. Никто даже мечтать не мог о такой всепоглощающей страсти, о бесконечном количестве признаний и клятв. Они клялись быть вместе навсегда, клялись никогда не расставаться надолго. Бесконечное доверие, преданность и любовь.       — Я всегда буду любить тебя, Гэвин.