Радио

Чонгук не любил тишину. Вставая утром по выходным, возвращаясь с работы, он включал радио, которое выключал только перед сном. До переезда его встречали родители и Тульги — старенькая такса, возбуждённо кряхтевшая при виде хозяев, а во взрослой жизни — тишина. Первое время Чонгук пытался с ней сосуществовать, но бессонницы, вызванные то ли объёмами работы, то ли тем, как сильно всё изменилось, то ли чем-то ещё (одиночеством, например) не давали Чону покоя. Радио пришло на помощь, хоть и не избавило от ощущения, что чего-то всё-таки не хватает. — И тема нашего сегодняшнего эфира… Моющий руки Чонгук выглянул из ванной, чтобы расслышать. Он никогда не участвовал, но ему нравилась мысль о единении с сотнями, тысячами людей, которые так же, как и он, занимаются своими делами и слушают эту радиостанцию, нравилось чувствовать себя частью чего-то огромного и непредсказуемого. — …самые запоминающиеся коллеги. — Это точно не про меня, — усмехнулся Чонгук, включая воду, чтобы она немного прогрелась, и раздеваясь. — Хотя… Лёгкая улыбка коснулась губ. Чонгук давно не прятал её: привык, что она возникает каждый раз, когда он думает о Тэхёне. — Пишет Джехён, — читал ведущий. — «На моей первой работе рядом со мной сидела дама, которая выливала на себя столько парфюма, что у меня через некоторое время пропало обоняние. Кажется, даже сейчас оно восстановилось не полностью». Слушайте, это уже смахивает на причинение вреда здоровью! — пошутил голос в колонках, Чон усмехнулся. Шутка банальная, но ему нравилась именно эта станция, эта вечерняя программа, эти ведущие и их не особо изощрённый юмор. Пожалуй, Чонгуку просто нравилась его жизнь — а отсюда и всё остальное. — Далее у нас сообщение от Сундже: «Мой босс на прошлой работе, человек в возрасте, здороваясь с подчинёнными, всегда говорил "приветик", а не "привет". Это вызывало и недоумение, и раздражение!» — Ещё бы, — прокомментировал Чонгук, закрывая глаза и становясь под струи воды. — Меня бы это, пожалуй, тоже смутило. Дальше были воспоминания ещё от пары человек, потом три песни. Чон вышел из душа на последней. — У нас тут довольно большое сообщение, подписанное автором по имени Тэгук, — заговорил голос в колонках, и Чонгук, медленно вытиравший волосы, замер и уставился в монитор. — Честно говоря… — Тэгук? — повторил Чон. Сердце с надеждой ёкнуло. — Тэхён и Чонгук… В школе они много общались, но дружбой это было назвать сложно: в основном они что-то вместе делали. Выступали на конкурсах талантов, помогали с организацией выпускного, вызывались остаться после уроков, чтобы помочь… с чем угодно. Они всегда шли в комплекте. Если вызывался один — руку поднимал и второй. Так просто получалось. Но только на территории школы. Так получалось тоже: родители Чонгука почему-то считали, что Ким научит их драгоценного ребёнка плохому. А он может. Он же курит, пьёт и вообще гей. По слухам, конечно. Но мнительному старшему поколению Чон хватило и их. И плевать, что рядом с Тэхёном Чонгук всегда улыбался. Шутливое прозвище, данное их дуэту школой, не казалось Чонгуку обидным и неправильным. Оно было приятным, ласковым. В нём теплилась дружба, а за ней… Что за ней, Чон ясно осознал только после университета, когда спустя четыре года они оказались на одной работе. Тогда общение было сдержанным, но близким к негативному. Чонгуку казалось, что Тэхён презирает его за глупость и неопытность (сам-то он работал в том издательстве больше года), а потом случился корпоратив, на котором они на спор («вы же всё время собачитесь — нужно что-то для баланса») поцеловались. Чонгук часто вспоминал взгляд Тэхёна после этого поцелуя. В нём была мольба, а следом — искренний ужас. Чон так и не смог расшифровать его полностью, но он точно знал, что им обоим понравилось и что так не должно быть. Правда, пришлось признать, что эта драматическая симпатия была в их отношениях всегда. Мерцала в частых, якобы дружеских, прикосновениях, внимательных изучающих взглядах и доверенных тайнах. Они делились всем, кроме стыдных мыслей относительно друг друга. До конца стажировки Тэхён и Чонгук почти не общались. Совместные проекты ограничивались скупой перепиской, во время обеда Ким всегда исчезал, вечером больше не задерживался. А прежде, до злосчастного поцелуя, в глубине души желанного ими обоими, они часто работали в пустом зале для переговоров. Вместе. Как когда-то давно. С тех пор прошло полтора года. Чонгук сменил несколько издательств, наконец нашёл то, которое его устраивало, определился с ориентацией и даже был в более-менее продолжительных отношениях: целый год они с Чимином изучали свою сексуальность, чтобы в итоге разойтись. Но Чон ничего другого и не ждал. Он давно понял, что хочет видеть рядом только одного человека. Чем он жил всё это время? Вспоминал его? Несколько раз Чонгук порывался позвонить Тэхёну. Но смог сделать это, только когда перебрал после Нового года. «Аппарат абонента выключен». Чон вздохнул с облегчением. Видимо, Ким сменил номер. Теперь Чонгук не натворит глупостей, не произнесёт вслух трепетное, но запретное «Я много думал и понял, что люблю тебя. Давно. Прости, если неприятно слышать». Было бы Тэхёну неприятно? Чонгук, нагнетая, убеждал себя, что было бы. Забота, подарки и знаки внимания, которыми Ким баловал его, не имели никакого «грязного», как сказала бы его мать, контекста. Ведущий отвлёк от воспоминаний. — «Мы были знакомы со школы. Поступили в разные университеты, но на одно направление, разъехались. Снова пересеклись только после выпускного — проходили практику в одной редакции. Меня поставили над ним, потому что я работал у них дольше. Первое время он ничерта не соображал, всё время что-то спрашивал и в итоге всё равно делал неправильно. А потом у него стало получаться; он буквально угадывал мои шаги. Но я никогда его не хвалил. Не привык. Мы хорошо работали вместе, а потом поцеловались на корпоративе. Глупо вышло и смешно. Я тысячу раз хотел его поцеловать, а когда это случилось — испугался и убежал. И до сих пор жалею, что мы так и разошлись, не поговорили даже. Думаю, ему тоже понравилось». — Ох, — выдохнул Чонгук. Он живо вспомнил нежный поцелуй, свои закрытые глаза, руку Кима, скользнувшую к щеке, и жалобно сжал брови. — Ох… — вырвалось снова. — Ого, вот это рассказ! — восхитились колонки. — Да уж, у нас тут не только жалобы на плохих коллег. — Но ещё и на разбитые сердца. Ладно, давайте посмотрим, что у нас ещё. Сообщение от человека по имени Хванун… Дальше Чонгук не слушал. Радио, к которому он так привык, подарило новые эмоции. — Интересно, где-нибудь… — Чон остановил себя на полуфразе. Сев за стол, он стал искать, существуют ли записи эфиров — чтобы найти повтор программы и переслушать. Может, ему показалось? Неужели Тэхён действительно не только помнит его, но и… видит так? Или Чонгук уже сходит с ума? Вполне может быть. На днях его пригласили на свидание, он согласился, но вспомнил Кима. Всегда вспоминал, когда быт хоть как-то касался романтического аспекта. Но эта галлюцинация была бы слишком серьёзной. Да и не настолько уж Чонгук влюблён. Просто… Просто… Нет, не настолько. Тэхён просто его первая любовь — такое бывает. Если найдётся тот, кто сумеет её затмить, он перестанет ориентироваться на подростковый идеал. Но ситуация осложнялась тем, что Ким действительно был слишком, непоправимо близок к идеалу. Красив, талантлив (как он пел!), образован, умён — замечательный мужчина. И вот оказалось, что этот чудесный человек… испытывал к нему симпатию? Отвернувшись от стола, Чонгук слегка сполз и, улыбаясь, закусил губу. И испытывает до сих пор? С чего бы ещё он стал писать это откровенное сообщение. Для стольких людей… Чон резко выпрямился. Почему Ким не разыскал его номер? Разве это так сложно? Чонгук не менял его. Или на самом деле Тэхён не хотел, чтобы Чон услышал это сообщение? — С тобой всегда так сложно, — покачал головой Чонгук, возвращаясь обратно к столу и своим обычным занятиям: интернету и сериалам. Около десяти новостная лента наскучила, и Чон вспомнил радио снова. Неужели это действительно произошло? Он встал, погасил свет в квартире (уважал полумрак), отправился на кухню, чтобы приготовить себе салат с тунцом. И размышлял. Они дружили три года, потом было три месяца совместной практики, с последствиями которой Чонгук разбирался до сих пор. «Разбитое сердце» — вот, видимо, что оставил ему Тэхён после себя. Но, если он совершил такое признание, может, ещё не всё потеряно? Чон, обращаясь с ножом небрежно, порезался. В сознании сработал сигнал. Красный, как капелька крови, он велел что-нибудь сделать. Скажем, написать ответ. Тоже на радио. Назначить свидание в каком-нибудь особенном для них обоих месте, чтобы туда пришёл Тэхён, но не пришли скучающие зеваки, которые тоже слушают эту программу.  — Дурачок, — пожурил себя Чонгук, обматывая палец пластырем. — Сдался ты ему. Выпил, может, решил развлечься — а ты уже и размечтался. Будь реалистом: это всё ничего не значит. Чонгук смирился с этими мыслями, и они почти не донимали его до следующего вечера, когда он, вернувшись домой, поспешил к компьютеру. Опять болтовня, музыка, душ. И Тэхён. — Вчерашний автор, Тэгук, нашёл историю и для сегодня, — зазвучало в колонках, и Чонгук, не смыв с себя пену, бросился в комнату. — Напоминаю, что мы говорим о школьных постановках. — Ох, ты и это помнишь? Чон с блаженной улыбкой уселся мокрой пятой точкой за стол, прокрутился. Но задуматься не успел: голос из колонок, вчера позволивший немного помечтать, на этот раз торопился прочитать послание. — «Это был выпускной класс, Ромео и Джульетта. Я был Меркуцио, а он — Ромео. Стоит ли говорить, что каждую совместную сцену, каждую репетицию я думал о том, как мне хочется сыграть для него Джульетту? Без грязных мыслей — в невинном варианте пылкой первой любви, готовой на самопожертвование. Тогда я это плохо осознавал, просто смотрел, как он флиртует с Джису, игравшей Джульетту, и чувствовал, что сгораю. Из-за этого мы даже поссорились — я нечеловечески ревновал. P.S. Спасибо, что прочитали моё предыдущее сообщение». — Ревновал… — рассеянно проговорил Чонгук, касаясь кончиками пальцев подбородка. Рука тянулась к губам, но не нашла повода прикоснуться к ним. — Я думал, мы поссорились, потому что я плохо играл, и ты подошёл бы на роль Ромео лучше, хоть ты и вспыльчивый, как Меркуцио. — Надеюсь, и завтра Тэгук что-нибудь расскажет, — сказал ведущий. — Может, придумаем что-нибудь, чтобы наверняка? — поддержал второй. — Это будет несправедливо по отношению к остальным, — заметил первый, и Чон снова перестал слушать. Он вскочил, побежал в ванную, едва не поскользнулся, но был настолько счастлив, что не расстроился бы даже разбитому лицу. Это не случайность — Тэхён ищет его. Вот так до дрожи в коленях романтично, через радио, перед всеми не боится рассказать их историю. Можно было бы обвинить Кима в излишней пафосности, но Чонгук не сомневался, что Тэхён делает это не для того, чтобы что-то кому-то доказать. Он говорил искренне. Для одного-единственного, и то, что его услышали остальные — ему совершенно плевать. Плевать, если в этих коротких зарисовках кто-то узнает их — на всё плевать. — Но что же должен сделать я?.. — вслух спрашивал себя Чонгук. Разыскать, позвонить, написать? Вечер Чон потратил на поиски Тэхёна, но загадочный Ким казался неуловимым. Старые статьи, которые он писал под известным Чонгуку псевдонимом, не дали никаких ниточек, пройдя по которым можно было бы отыскать связь с Тэхёном. Никаких социальных сетей и материалов с его настоящем именем. Ким наверняка был известен в узких кругах, но Чонгук, так и оставшийся редактором, в них не входил. Следующие несколько дней Тэхён молчал. Чонгук мог бы довольствоваться тем, что получил — эфирами, переслушивая которые, он влюбился в Тэхёна заново, — но у него не получалось сделать хотя бы более-менее терпимые выводы, способные успокоить. Что это было? Они давно не виделись — кто знает, что за человек Тэхён теперь? Может, это какая-то извращённая манипуляция, в которую Чонгук поверил? Нет, это просто невозможно. Ким мог приврать, но с Чоном, «лучшим другом», он всегда был честен. — Ты всё себе придумал. Услышал то, что хотел, и размяк. Дурачьё. Но в груди всё равно разливалось тепло, когда Чонгук думал о радио и о том, что Тэхён может написать ему снова. Жизнь возвращалась в привычный ритм. Спокойные будни с редкими вспышками чего-то особенного. Фейерверк не может освещать небо вечно. В реальности чаще всего происходит именно так. Но эфир понедельничной программы рассматривал рабочие конфликты, и Чонгук впервые захотел высказаться. Привлечь внимание и… Тэхёна? — Может… — он, кусая губы, крутился у стола. — Написать? Как это работает? Вдруг моё сообщение не прочтут… Чон взволнованно сглотнул и, набрав небольшой текст, немедленно его отправил — чтобы не передумать. — Боже!.. — взволнованно воскликнул он, падая на кровать и заворачиваясь в плед. — А если он и правда услышит? — Чонгук обречённо вздохнул и накрылся с головой. Услышит, что-то подумает, ответит. Стало даже немного страшно: Чонгук не рассматривал сценарии, в которых Тэхён поддержит диалог. Чонгук прислушивался к каждому звуку из колонок и вздрагивал каждый раз, когда называли имя. Хосок, Сион, Сохо, Дино — столько жизней. Но в тот вечер ни одна не интересовала его. Чон думал только о том, чтобы время перестало так тянуться и программа скорее закончилась. Даже если его сообщение не будет прочитано. — Так, наверно, даже лучше. Зачем я вообще это сделал? Глупо, — ругал себя Чонгук, вставая с кровати и возвращаясь к компьютеру. — И ладно. Стоило копейки — не жалко. И, когда он уже убедил себя, что выбранный им псевдоним так и останется в архиве, ведущий всё-таки дал ему шанс. — Вигук пишет: «На одном из первых мест работы у меня возник конфликт с более опытным коллегой. Он всё время цеплялся ко мне, и я не придумал ничего лучше, как упрекнуть его в том, что он в меня влюбился. Конфликт был не большой, но напряжённый. Он как-то отшутился, но мне было стыдно за этот вопрос. И за то, что я хотел услышать "да"». Такая ситуация действительно была. Тогда Чонгук не подозревал, что попал в цель, и не видел в себе надежду на положительный ответ. Слова вырвались сами собой — проникли из подсознательного, мастерски обойдя все психологические защиты против общества, в котором такие отношения не приветствуются. Всё ещё «не». К счастью, ведущие оказались достаточно толерантными, чтобы рассуждать о неожиданной гомосексуальной ветке эфира. — Тебе это всё не напоминает Тэгука? — сказал один из ведущих. — Да не особо. Ситуация нестандартная, конечно, но, может, его опыт просто подтолкнул кого-то на каминг-аут? — Возможно-возможно. Что же, теперь у нас… — Интересно, он услышал? — Чонгук потряс телефон, включил подсветку, невнимательно глянул на время, снова лёг на постель. — Заметил? Понял? Дальше время, ускорившись на секунды, снова замедлилось. Последний раз Чонгук так нервничал во время защиты диплома — тогда решалась его судьба. И сейчас, кажется, тоже. Каждое слово из колонок Чон ловил с выражением смертника, давно желавшего покончить с жизнью. Пытливая блаженность. Чонгук почти решил, что зря дал себе надежду на ответ, а потом прозвучало долгожданное имя. — Снова Тэгук: «Мы писали крупный обзор по заказу благотворительной организации, пытались привлечь к ним финансирование. Поделили текст на несколько тематических частей, каждой занимался отдельный сотрудник, я всё проверял, собирал в единую картинку. Так получилось, что с его частью возникло больше всего проблем. Не потому что я хотел остаться с ним поработать, а потому что материал действительно был сухой. В общем, все разошлись, я в очередной раз к нему придрался… — ведущий сделал паузу. Чонгук огляделся. Сердце колотилось так громко, что он не мог поверить, что такой шум действительно идёт изнутри. — А продолжение вы уже знаете», — закончил голос, а потом победоносно добавил: — А я говорил! — Да-да, ты прав. Что же, они теперь общаются? — Ну, как общаются: в четыре руки сыграли одну композицию. Получилось неплохо, кстати. Я всегда хотел, чтобы в эфире случился хоть какой-то интерактив. — Будем надеяться, что это не в последний раз, — поддержал второй ведущий. — Следующее сообщение… — И что я должен сделать дальше? Снова что-то написать? Но что? — Чонгук жалобно сдвинул брови и в миллионный раз тяжело выдохнул. «Тяжело» — девиз отношений с Тэхёном. Больше Чонгук не писал. Он всегда робел перед Тэхёном. В школе они были почти на равных, но на работе Ким показал себя с новой стороны. Из милого шутника он превратился в рокового красавца, который разбивает сердца, не замечая пролитых из-за него слёз. Женские сердца, как считал Чонгук. А оказалось, что его интересовали не только они. Этот вывод подтвердило начало программы на следующий день. — Нам тут перед самым эфиром пришло занимательное сообщение. — В тему сегодняшней программы: взаимность. — Ладно, признаем: мы очень хотели его прочесть. — Если нас уволят, я скажу, что это ты виноват. — Да ладно, как будто кому-то не интересно! Итак, сегодня от Тэгука всего одно предложение. «Если бы я знал, что ты не откажешься от меня, я бы к тебе подошёл». О как. — Со смыслом. Сос мыслом, как сейчас говорит молодёжь. — Мы пока тоже не слишком стары… «Не откажешься от меня». Громко звучит — наверняка Тэхён долго думал над формулировкой. Или, напротив, написал первое, что пришло в голову, потому что именно неподготовленная реплика всегда самая хлёсткая. Чонгук опустился на мягкий коврик у кровати. «Не откажешься от меня». Речь ведь совсем не о дружбе — с ней они попрощались в вечер после премьеры Ромео и Джульетты, когда пошли в парк у подножья Намсана. Две юные души были взбудоражены, много говорили, шутили, дурачились и часто касались друг друга. По поводу и без. Что-то особенное случилось в тот день, но они оба притворились, что ничего не заметили. «Не откажешься от меня». Чонгук не отказался бы сейчас, но тогда… После поцелуя Чон был смущён, но, раз он пришёл к тому, чтобы спать с мужчинами и не испытывать при этом мук совести (разве что призрачное раскаяние в том, что это не Тэхён), вероятно, и тогда они бы всё уладили. Так, чтобы не пришлось использовать для общения радио. В отличие от Тэхёна, воплощавшего талант, Чонгук был не особо хорош в экспромтах. Он мог сказать что-то, способное утешить или успокоить, но в ситуациях, когда нужно проникнуть в самые далёкие уголки сознания, Чон был беспомощен. Но теперь он знал, что должен написать. Он заснул и проснулся с этими словами. «Встретимся? Как только услышишь, иди в парк, в котором мы были после выступления с Ромео и Джульеттой». По пути домой Чон написал это сообщение и, прихватив электронную книгу, кофе и онигири, пошёл в парк, надеясь, что Тэхён придёт тоже. Чонгук рассчитывал на удачу. Прочитают — хорошо, не прочитают — наверное, ещё лучше. Или нет, всё-таки хуже. Чон не мог найти этот ответ в себе, отрицал, что это вообще важно, и просто ждал. Что-то непременно должно случиться, а дальше — как повезёт. Чонгук не пытался читать — не выходило. Он прислушивался к каждому шороху и думал. Вдруг Тэхён занят? Или именно сегодня пропустил эфир? Или ему это неинтересно — он просто хотел позабавиться? Болезненно ныло в груди от каждого из вариантов. Но, какой бы ход ни сделал Тэхён, Чонгук останется доволен. Теперь ему была нужна хотя бы какая-то определённость. Спустя полчаса напряжённого наблюдения Чонгук увидел знакомую фигуру неподалёку и поднялся. Но обрадоваться не успел: Тэхён был не один. Кто второй? Парень Кима? Они будут смеяться над ним вдвоём? Набьют Чонгуку лицо? Или не только лицо. Но обогнавший своего компаньона Тэхён не собирался никого бить. Он без приветствия крепко обнял Чонгука, утыкаясь носом в плечо и делая глубокий, шумный вдох. Романтик? Сначала радио, теперь — объятия, кажущиеся нереальными, но вместе с тем настолько настоящие и искренние, что у Чонгука слегка закружилась голова. Он обмяк и расслабился. Ладно. Пускай бьют. Ради секунд абсолютного счастья можно немного пострадать. — Большой начальник? — неловко пошутил Чонгук, когда к ним подошла вторая фигура и Тэхён, отпустив Чона, встал рядом. Ким покачал головой. — Совсем нет. Нам по пути, Минхёк подвозит меня, если мы заканчиваем в одно время. А сейчас он пришёл, потому что любопытный. — За вами было очень интересно наблюдать, — признал Минхёк. — Я был уверен, что ты ему не ответишь и он зря так нервничает. Не бывает так! Вы не только слушали одну станцию, но и умудрялись попасть в эфир. Эх, — он цокнул языком. — Если бы за мной так ухаживали, я бы тоже стал геем. Тэхён многозначительно покашлял. — Опс. Болтнул лишнего? Очень в моём стиле. Надеюсь, я испортил не всё, и ты об этом ещё узнаешь. Не всё же только ему терпеть, — Минхёк подмигнул Чонгуку, поклонился и ретировался. — Тоже, — не давая короткой паузе затянуться, повторил Чон, смущённо уткнувшись в землю. Значит, и в биографии Тэхёна Чонгук был не единственным гомосексуальным пятном. — Ну, в общем-то, да, — кивнул Тэхён. — А… ты? — Я пробовал с девушками, но не вышло, — смущённо прочистив горло, ответил Чонгук и посмотрел в сторону. — А я даже не пытался, — не дожидаясь вопроса, сказал Тэхён. — Ещё в школе понял, что это не моё. — Ммм, — Чонгук немедленно понимающе замычал. — Вот тебе и «ммм», — улыбнулся Тэхён. Чон ощутил на себе его взгляд. Точно такой же, каким Ким смотрел на него после спектакля. Как будто и не было этих лет, лёгкой вражды, поцелуя. Они так и остались в этом парке, чтобы хотя бы сейчас прочувствовать, каким волшебным был тот вечер. — Когда мы были тут в последний раз, я много думал, — продолжил Ким. Чон, взглянув на него исподлобья, задышал чаще. — Поцелую я тебя — не передать, как мне этого хотелось, — а дальше что? Мы точно поругаемся, ты же весь такой гетеросексуальный, а мы друзья и вообще — с какой стати вмешивать что-то сверху? Если бы я знал, что мы всё равно не будем общаться после школы, рискнул бы, — Тэхён осмотрелся, словно кого-то ищет, а потом перевёл взгляд на Чона. — Как тебе такой вариант: я отведу тебя куда-нибудь и рискну сейчас? У Джульетты большие планы на тебя, Ромео. И снова улыбка. Такая же ласковая и вместе с тем — незнакомая. Но теперь Чонгуку не нужно было объяснять, что за ней, ведь он улыбался Тэхёну точно так же.