* * *
На совещании в кабинете у министра Магии Кингсли Шеклболта за большим овальным столом расселись облеченные властью в Магической Британии, а именно: руководитель Отдела магического правопорядка Артур Уизли; руководитель Отдела международного магического сотрудничества Люциус Малфой; Главный аврор Гарри Поттер-Блэк; директор Хогвартса и Верховная Чародейка Визенгамота Минерва МакГонагалл; заведующий «Больницей магических болезней и травм Святого Мунго» Гиппократ Сметвик; руководитель Отдела Тайн — неизвестный Северусу ничем не примечательный волшебник среднего возраста; и, конечно, сам министр. Кингсли поприветствовал собравшихся и сразу перешел к делу. — Многие в этом кабинете, Северус, изъявили настоятельное желание видеть тебя в рядах вверенных им отделов и институтов. Не скрою, это также и мое горячее желание. Твои таланты многообразны, а твоя экспертиза для нас тем ценнее, что мы абсолютно уверены в твоей лояльности. О-ха. Вон оно как. Путь к благонадежности лежит через постель Главного аврора. А ведь Гарри именно на это и рассчитывал. Он бы его не вытащил в противном случае без потерь, его бы не оправдали — просто слишком опасно было бы выпустить человека его способностей «в свободное плавание», если его не придерживает когтистая львиная лапа. Это проливало свет и на побуждения Кингсли — там, в подполье на Гриммо, когда Гарри с Северусом заключали брак. Он, видимо, уже тогда серьезно планировал воспользоваться знаниями Северуса на благо Магической Британии после Победы. Поттер и Шеклболт отлично спелись, и для Северуса его работа на новую власть шла в комплекте с нерасторжимым браком и пожизненным членством в Ордене Дамблдора. А собственно, что тебя не устраивает, Северус? Вернись в реальность! Министр пригласил на совещание, чтобы дать тебе возможность выбрать себе занятие по вкусу. Кто и когда предлагал тебе выбор? Кингсли тем временем предложил присутствующим представить их соображения. Первой высказалась Минерва. Глядя Северусу в глаза, она заявила, что в Хогвартсе дверь для него открыта настежь. Он может в любой момент вернуться в школу на директорский пост, а она с радостью останется работать его заместительницей, если он примет такое решение. Или, возможно, он захочет вернуться на преподавательскую должность — зельеварение или ЗОТИ, по его выбору. Она будет выстраивать кадровую политику в зависимости от его решения. — Минерва, прости. Хогвартс много лет был моим домом, но туда я не вернусь. Пришло мне время повзрослеть. Я хочу попробовать что-то новое. — О чем именно ты думаешь, Северус? — немедленно вклинился Кингсли. — Я бы хотел часть времени потратить на клинические испытания моих разработок от последствий темномагических заклятий, которые много лет не мог обнародовать из-за близости к Темному лорду. Сметвик ждал только этого. Он немедленно принялся рассуждать о руководстве лабораторией при Мунго, требованиях Януса Тики, индивидуальной поддержке зельями от мастера зельеварения непосредственно в ходе рискованных колдохирургических операций и прочих мечтах, которые заведующий Мунго исправно вносил в список для Санта-Клауса перед каждым рождеством. Ибо другой надежды получить мастера зельеварения на полную ставку в свой штат у него не было. Стул под Гарри скрипнул, и все посмотрели на Главного аврора, который был мрачнее тучи. — Не слишком ли будет, Гиппократ? Я даже не мечтаю о том, чтобы такой специалист, как Северус, был занят в аврорате на руководящей работе, что уже говорить об оперативной. Меня бы устроило, если бы он мог изредка консультировать аврорат по профильным предметам. И преподавать в Академии авроров, конечно. — Мне тоже нужны будут консультации, — сказал Артур. — Экспертизу Северуса в темномагической области для моего отдела трудно переоценить. — У меня есть несколько проектов, — тихо сказал руководитель Отдела Тайн. — Деталями, мистер Поттер-Блэк, я могу поделиться только под допуск. Скажу лишь, что мои сотрудники, имен которых я тоже пока не могу вам назвать, знают вас лично и очень просили меня убедить вас в необходимости совместной работы. Я могу предложить вам должность на полную ставку. На ваших условиях. Или сотрудничество на проектной основе. Готов выслушать ваши пожелания относительно гонорара. Северус сидел, потеряв дар речи. Карт-бланш! В Отделе Тайн! Но он не знает этого человека. И не узнает, пока они не заключат договор и Северус не получит допуск. Личина, которую носит этот человек, наверняка ложная. Конечно, все в этом кабинете посвящены — кроме него. — Вы все так спешите предложить Северусу полную ставку в Отделе Тайн или Мунго. А про Отдел внешних связей вы не забыли? — Тебе-то для чего нужен Северус в твоем отделе, Люциус? — Кингсли меня спросил, а нужда найдется. Такой человек, как Северус... — А чего Кингсли не спросил еще руководителя Отдела магического транспорта? Или сразу магических игр и спорта? Северус вон в школе даже судил квиддичные матчи! — Если уж речь зашла о школе, — сказала Минерва... Все заговорили одновременно. Сметвик постепенно сдавал позиции. Он был согласен уже на полставки и готовность прибыть в Мунго по срочному вызову. Кингсли, который стискивал пальцами переносицу, наконец повысил голос. — Мерлин! Вы как с цепи сорвались! Пусть выскажется сам Северус! После оживленных дискуссий договорились, что никаких штатных должностей ни в Отделе Тайн, ни в Мунго, ни в аврорате Северус не займет. Северус будет тесно сотрудничать с Мунго по узкоспециализированным клиническим зельям, в основном против последствий темномагических заклятий, но готов консультировать Тики и Сметвика по более широкому спектру в отдельных, особо тяжелых случаях. В аврорат Северус тоже будет привлекаться только для консультаций, но проведет как внештатный профессор курс лекций в Академии авроров. Работать с Отделом Тайн Северус согласился исключительно на проектной основе. Начальник Отдела Тайн, удовлетворенно улыбаясь, повел палочкой... И глазам потрясенного Северуса предстал никто иной, как Ремус Люпин собственной персоной. Северус внутренне напрягся, ожидая, что все эти люди теперь будут спрашивать его, какой он желает получать гонорар за свои услуги. Он понимал, конечно, что всякая работа имеет цену и должна быть оплачена. К высококвалифицированной работе это относилось в первую очередь. Беда была в том, что он не имел никакого представления, сколько такая работа должна стоить. На его потребности и расходы никакого смысла ориентироваться не имело, ибо он жил на Гриммо на всем готовом. Конечно, Северус желал иметь свои доходы, быть иждивенцем ему претило, и он с самых первых курсов подрабатывал в школе изготовлением простейших лечебных зелий. Но, очевидно, он еще будет участвовать в семейном предприятии? Конечно же, ему будут платить зарплату? Всех этих возможностей было слишком много для человека, который за последние шестнадцать месяцев провел в сознании от силы месяца три, а до того лет восемнадцать был практически в рабстве. И никакие официальные должности и начисляемые на счет в «Гринготтс» зарплаты этого изменить не могли. Конечно, Северус хорошо разбирался в финансах, уже потому, что этого требовали его функции директора, но одно дело — знать, сколько ингредиентов для лечебных зелий нужно школе, чтобы пережить простудный сезон, и во сколько обходится содержание магических животных и питание для школы на месяц. Здесь же он был в затруднении, поскольку еще не мог оценить, какие затраты времени ему понадобятся, чтобы удовлетворить запросы желающих. Очевидно, Гарри и Люциус это предвидели. Ехидными вопросами и уколами они, ставя в пример щедрость самого Главного аврора, спровоцировали Сметвика на какие-то, с точки зрения Северуса, весьма великодушные условия. Люпин и не собирался на нем экономить. Будто бы он посмел поссориться с Гарри! Вообще у него сложилось впечатление, что Гарри исподволь теснил Сметвика в нужную ему сторону, видимо, не полагаясь на здравомыслие самого Северуса. И с этой целью он, очевидно, привлек Люциуса и Артура, которым от Северуса особо ничего не было нужно, чтобы они гнали необходимую Гарри волну. Но и Сметвик много лет руководил больницей Святого Мунго не за красивые глаза. Он выглядел довольным как книззл, объевшийся сметаной. Очевидно, он получил все, на что надеялся — или даже больше, чем рассчитывал.* * *
С самого утра Северус заперся в лаборатории. Ему следовало заняться отбором материалов для Мунго, понять, какими этапами двигаться и что уже готово для клинических испытаний, а где еще и конь не валялся. Далее следовало освежить в памяти его исследования на темы, могущие заинтересовать Отдел Тайн. Лежали образцы от близнецов Уизли, приготовленные для проверки им, Северусом. Необходимо было подготовить учебные планы для занятий в Академии авроров. Нужно было безотлагательно встретиться с Минервой, передать ей по всем правилам дела. Всем этим многообразием творческой работы можно было, однако, заниматься лишь в спокойном состоянии духа. Поэтому сначала его следовало успокоить, а для этого было необходимо обдумать события прошедших дней. Думать в праздности он не привык, он вообще к праздности не привык. Он решил сделать большой запас повседневных лечебных зелий для всего клана Уизли/Поттер/Блэк/Люпин/Малфой, поскольку подозревал, что вскоре его плотно возьмут в оборот и на это не будет никаких ресурсов. Руки автоматически делали привычную работу. Горелка, огонь, котел, вода. Резать, чистить, выдавливать, шинковать, помешивать. Да, Гарри не переставал его удивлять. Его поведение, аура спокойной властности, ровный голос, четкие указания, которые он раздавал, и как беспрекословно их выполняли. Люди много старше и опытнее равнялись на него, и это при том, что ему сейчас только девятнадцать. Предсказать, что из него выйдет такое, судя по тому, каким он был на первом, четвертом, шестом курсе, было решительно невозможно. В нем было хорошее, было и дурное, он мог стать безжалостным убийцей с тьмой в душе, а мог и наивным слабаком, игрушкой и удобным прикрытием сильных мира сего. Он выбрал третий путь — взял на себя ответственность, потому что только так мог быть действительно спокоен за мир, в котором предстоит жить его семье. Внезапно все поступки Альбуса относительно Поттера представились ему в новом свете. Не этого ли добивался Альбус своей эпической многоходовкой? Не в этом ли заключался его мастер-план? Не только избавиться от Волдеморта, но и сделать это таким образом, чтобы избежать вакуума власти? Что ж, если так, то Альбус достиг цели. Сталь, ничего лишнего, оно ушло вместе с детской округлостью щек. Жестко, даже жестоко. Но эффективно. Но Северус все никак не мог осознать, как молодой человек с такими возможностями, настолько выше его по положению — мог выбрать его, Северуса, в качестве партнера? Нет, как мог выбрать — как раз было понятно, эту тему они обсудили достаточно подробно. Северус действительно очень пригодился Гарри — и в предоставлении ценных данных, и в подготовке людей Ордена Дамблдора, и в планировании собственно операции. Но сейчас, в мирное время? Конечно, они уже были женаты, конечно, Поттер бы его не бросил. Конечно, Поттер не допустил его смерти, вытащил его в буквальном смысле за руку с того света. Он сделал гораздо больше, чем сидеть у постели умирающего супруга, обливаясь слезами. У него были возможности его вытащить, и он это сделал — даже не так. Смог убедить его вернуться, дал обещания, которые в точности сдержал. Предстоящий суд за его, Северуса, преступления стоял тогда между ними Тем-О-Чем-Нельзя-Упоминать. Не было смысла это обсуждать до конца войны — по многим причинам. Северус поверил Гарри, последовал за ним из того призрачного библиотечного зала между мирами и очнулся свободным, оправданным. Без этой привычной свинцовой тяжести на сердце. И удивлял даже не сам факт — Поттер пообещал его защищать, когда они приносили друг другу брачные клятвы. В конце концов, он упоминал в начале их самого первого разговора, что убежден в невиновности профессора Снейпа и его преданности делу Света. С той же самоотдачей Поттер защищал бы его, даже если бы они оставались посторонними или враждебными друг другу людьми, уж настолько хорошо Северус его теперь знал. Уже в их самую первую ночь Северусу стало ясно, что никто и никогда ранее не относился к нему так бережно, не чувствовал его так тонко. Можно было, конечно, предположить, что Гарри не хотел ставить под угрозу доверительные отношения, необходимые для успешной совместной работы. Так же легко можно было предположить, что уже после первой ночи между ними как супругами возникла глубокая эмоциональная привязанность друг к другу. До сих пор все более или менее укладывалось в его картину мира. Чего совершенно не мог понять Северус — это мотивацию Поттера. Гарри выбрал его не только потому, что это было разумно и дальновидно, оптимально с точки зрения позиции Северуса в новом Ордене. Без гарантий Дамблдора Ордену нужны были другие гарантии, весомые и зримые, полновесная монета, здесь и сейчас. И Гарри спасал и защищал его не потому, что должен был, обязан был согласно их договору. И даже не потому, что этого требовала бы его совесть, его чувство порядочности. А потому, что Гарри этого хотел. Больше всего. Не потому, что мог — имел возможность и воспользовался ею. Не потому, что был обязан. И не потому, что должен был самому себе. А потому, что хотел. И как Гарри мог этого захотеть — вот именно этого Северус не в состоянии был осознать. Все происходило слишком быстро, окружающие его люди изменились слишком сильно за то время, что он провел в коме. У Гарри было несколько месяцев форы, тогда как для Северуса прошло полторы недели с момента, как он принял роковое решение пожертвовать жизнью в защиту Гарри. Он никогда не видел смысла в пустых самокопаниях. В самом деле, какой толк был копаться в себе, когда в школе мелкий паршивец Поттер, науськиваемый Его Светлейшеством, бессмысленно и беспощадно лез во все дыры, тогда как Метка потихоньку наливалась чернотой, предвещая скорое появление Его Темнейшества? Он знал, на что способен, знал свою задачу, знал, как далеко может зайти. Знал, что может положиться только на себя, что товарищи по оружию могут в любой момент обратить это самое оружие против него самого. Полагался на свое здоровье, свою выносливость, свои знания, свой интеллект и больше ни на что. А больше у него ничего и не было. Ведь не симпатичная мордашка и красивое тело, в самом деле. Северус не любил рассматривать себя в зеркале. Еще чего не хватало. Он и так знал, как выглядит. Конечно, теперь он тщательно ухаживал за кожей, зубами, волосами. Теперь, когда эти сомнительные достоинства нашли своего ценителя раритетов вдалеке от стандартов мейнстрима. Раньше-то он этим не заморачивался — зачем? Кому он нужен? Его имиджу злобного ублюдка неопрятный внешний вид шел только на пользу, да и не приучили Северуса дома к опрятности, и ему всегда было на себя наплевать, а с момента разрыва с Лили особенно. В тщетных попытках найти ответ на вопрос «почему?» Северусу отказывало его хваленое логическое мышление, и невозможность выстроить причинно-следственную связь заставляла его снова и снова заниматься тем, что он презрительно называл идиотскими рефлексиями. Эмоциональная привязанность выражалась у них с Гарри настолько различно, что казалось, они приближаются к месту встречи с двух противоположных полюсов. Северус главной своей миссией полагал безопасность Гарри, интерпретируя этот термин весьма широко — например, он включал даже боевую подготовку будущих надежных соратников-авроров для Гарри, тогда как чувства Гарри играли второстепенную роль. Чувства самого Северуса не учитывались за их очевидной неважностью вовсе. Для Гарри, напротив, прежде всего были важны именно чувства, он стремился всеми силами дать Северусу чувство защищенности, зачастую парадоксальными, иногда насильственными средствами, которые выбирал лично. Сам же Гарри мог быть счастлив только, если убеждался, так сказать, наглядно, или скорее, тактильно в его благополучии, причем самым непосредственным образом — крепко сжимая его, бьющегося в головокружительных судорогах оргазма, в своих объятиях. Видимо, только эту монету Гарри не считал фальшивкой, ибо на реакции тела Северуса он мог положиться, а на него самого — нет. Не в этом вопросе. И пусть Северус не был пределом мечтаний в смысле физической привлекательности, но фактам он был вынужден верить, ибо врать себе — последнее дело. Итак, фактам он верил — но он их не понимал. А факты неопровержимо свидетельствовали, что чувства Гарри к нему гораздо глубже, чем можно было предположить между двумя союзниками, которые из стратегических соображений заключили договорной брак. И потрясающий секс в брачную ночь отнюдь не был случайностью, просто приятным бонусом к их договору, как он думал на следующее утро. Ведь не могло быть случайностью то, как один из них дрожал от нежности, при этом изнывая от желания, а другой, позволив партнеру то, чего никому и никогда не позволял, обнаружил, как это сладко — принадлежать тому, кто так с ним нежен и так страстно его желает. Где, в какой момент, в какой небесной констелляции светил проскочила эта искра, произошел этот взрыв сверхновой, Большой взрыв их локальной, отдельно взятой Вселенной? Или это был не взрыв, а постепенное тление, но ведь куда-то же искра попала, на что-то, что смогло воспламениться? Совершенно точно на момент их дуэли в ночь убийства Дамблдора что-то уже было, ненависть, да, но не только. Как он там сказал? Чувства со знаком минус? Возможно, именно поэтому Северус и бросил тогда ему в лицо, что это он — Принц-полукровка. Могло ли так случиться, что бурные чувства со знаком минус поменяли полярность, когда Поттеру стало ясно, что его злейший враг — на самом деле его неизменный защитник? Что тот, кого все считают предателем, на самом деле безусловно предан ему? И всегда был? Он так и говорил Северусу, да. Но услышать и понять — не одно и то же. А поверить — и вовсе третье. Полярность своих чувств к Гарри в школе Северус определить затруднялся, ибо чувствовал, что эта попытка взорвет ему мозг. И с чем он тогда останется? Небогатый, незнатный, некрасивый, так теперь еще и неумный? Ну уж нет. Чувства Северуса по отношению к Гарри всегда были глубоки, возможно, Гарри именно это и ощущал. В них абсолютно точно не было никакой сексуальной подоплеки, при одной только мысли о таких желаниях к ученику или ученице Северус испытывал отвращение. Рассматривать Гарри жертвой какой-то специфической формы стокгольмского синдрома на почве жестокого воспитания он больше не собирался, ибо Гарри — не жертва. Ни в каком смысле этого слова. Он вырос в человека, который берет жизнь в свои руки, а не жалуется на то, что он марионетка в руках умелых кукловодов. Весь этот относительно разумный и отстраненный анализ, который, однако, терзал Северуса снова и снова, оставался таковым лишь при свете дня. В приглушенном же свете свечей в их спальне Северус смотрел на смуглого, мускулистого, сильного зеленоглазого красавца — и не понимал. Не мог понять, как тот, будучи в здравом уме и твердой памяти, может хотеть ласкать его худое, бледное, исчерченное шрамами тело, целовать его в губы, вообще прикасаться к нему. Да, некрасив, но ведь хочет! Он не притворяется, не играет, такое не подделаешь! А Гарри, казалось, хотел его в любое время дня и ночи. Северус часто наблюдал, как подергиваются дымкой желания зеленые глаза, как Гарри, находясь рядом с ним, втягивает носом воздух, чтобы почувствовать его запах, как, передавая ему что-нибудь за столом, намеренно касается его руки. Ярко выраженное влечение к нему его молодого супруга воспламеняло такой огонь в крови Северуса, что в полумраке их спальни он совсем терял голову. Готов был на все, готов был найти для себя любое оправдание. О Мерлин, но ведь Гарри так еще молод! Ему только девятнадцать! Слишком молод! Но слишком — для чего? Слишком молод — знать, чего он хочет? Но стать перед Темным лордом, закрыв своим телом весь магический мир — для этого он не слишком молод? Слишком молод, чтобы к его желаниям относились всерьез? Но возглавить подпольную организацию и привести ее к победе — не слишком? А не слишком ли просто, Северус? Он больше не школьник с невыученным уроком. Он доказал, и неоднократно, что знает, чего хочет. И делает это. Неожиданная мысль пришла ему в голову. А ведь Северуса хотят отнюдь не ради того, чтобы похвастаться победой над молодыми красивыми юношей или девушкой, поскольку Снейп таковыми не являлся, и почестей бы такая победа не принесла. Может, Гарри разглядел в нем что-то такое, особенное, чего нет в других? Но что? Может, Северус — бог секса, сам того не подозревая? Или, может, он прекрасен душой? А как выглядит красивая душа? Может ли душа глядеться в зеркало? И может ли душа заниматься сексом с другой душой? И если правду говорят, что глаза — это зеркало души, то тогда, получается, они соединяются душами, когда глядят друг другу в глаза? Значит ли это, что у Поттера к нему что-то более серьезное, более настоящее? Тут Северус ступал на зыбкую, неизведанную почву, ибо Гарри Поттеры были существами редкими, можно сказать, уникальными, и научными методами непостижимыми, если судить по их непредсказуемому поведению в среде естественного обитания. Да и к чему это все? K Мордреду сомнения! Если муж его хочет… Нет, не так — до тех пор, пока муж его хочет — он будет с ним. На любых условиях, так, как этого хочет Гарри. На любых условиях. Не озаботиться ли все же отдельной палатой в Мунго в отделении психических расстройств? Потому что условия были. Договор этот, Мерлин и Моргана. Как он там сказал? Ты бросил, я подобрал? Как яблоко, перезрелое, но еще вполне съедобное. Северус причинил ему невероятную боль своим поступком в Малфой-мэноре, хотя действовал исключительно в интересах Гарри. Теперь это было ему абсолютно очевидно. И тем самым он как бы дал Гарри карт-бланш, право иначе, еще более полно распоряжаться собой. А если посмотреть с другой стороны, то ведь Северус дал Гарри на себя право, когда посвятил ему всю свою жизнь. Может, именно это и было тем горючим материалом, в который упала искра. Но откуда искра-то взялась? Как самому Гарри могло прийти в голову захотеть такое… подержанное добро! Нет, в сотый раз — хватит об этом, этак и с ума можно сойти! Северус разлил по фиалам готовое зелье и потянулся, разминая усталую спину. Он сейчас примет душ, потом вытребует у Кричера полный кофейник горячего кофе и засядет в кабинете работать.