Дневник Чеширского Кота

День 1. Все мы по-своему ненормальны, так ведь? Тот, у кого нет совсем никаких странностей, вызывает подозрения. Мне кажется, я ничуть не страннее других людей, просто многие из них настолько умело скрывают свою ненормальность, что иногда даже сами о ней не подозревают. Тем не менее, я сейчас в таком месте, куда общество сбрасывает тех, кого считает слишком странными, чтобы быть его частью. Они называют это лечебницей, но, по-моему, нас просто держат в заточении. Изо дня в день видеть одни и те же жёлтые стены, одних и тех же соседей по палате, одних и тех же людей в белых халатах… Так менее ненормальным точно не станешь. Вместе со мной в этой комнате живут ещё три человека. Двум из них кажется, что постоянно пять часов вечера — время для чаепития, и они постоянно пьют воображаемый чай из воображаемых кружек. Видимо, из-за этого их сюда и отправили. А вот то, почему здесь находится третий, вызывает у меня много вопросов — я никак не могу найти причину, по которой его считают слишком ненормальным для жизни с другими людьми — он просто постоянно спит и даже почти не разговаривает. Временами появляется четвёртая жительница нашей палаты, но как правило вскоре она начинает вести себя агрессивно, крича, что она — королева, и приказывая всем нам отрубить головы, что пугает трёх моих соседей. Тогда её куда-то уводят, и она не появляется у нас ещё какое-то время. О себе же я не знаю практически ничего. Не помню, как, когда и за что сюда попал — в самых давних своих воспоминаниях я уже здесь. Своей внешности я не знаю: мне неизвестен ни цвет моих глаз или волос, ни телосложение, ни что-то другое. Если я когда-то и видел своё отражение или фотографию, то забыл. Зеркал здесь нет, так что, наверное, я так никогда и не узнаю как выгляжу. Имя моё мне тоже неизвестно, а может, его у меня никогда и не было. Я мало с кем разговариваю, обычно просто сижу и наблюдаю. У меня никак не выходит согнать улыбку с лица — это, пожалуй, смех сквозь слёзы, но мне смешно от нелепости этой ситуации: я не верю, что кто-то из нас, кроме, разве что, злобной «королевы», способен причинить какой-то вред другим, но мы сидим в заточении, а врачи, которые ничуть не менее странные, чем мы, просто по-другому и умеют это скрывать, ходят на свободе. Это уже давно перестаёт вызывать во мне какую-то обиду, боль или чувство несправедливости — я смирился, и остался лишь горький смех над всем происходящим. Счёт времени я тоже потерял. Мне неизвестно ни какой сейчас год, ни какой сейчас месяц, ни даже какое время суток. Сегодня, когда врач уходил из нашей палаты, у него из кармана выпали блокнот и карандаш. Пока никто не видел, я подобрал их. Блокнот оказался практически чистым: в нём лишь пару раз расписывали ручку, и всё. Я прикоснулся карандашом к бумаге и знатно удивился: моя рука словно сама собой стала выводить какие-то знаки. И, что поразило меня больше всего, я понимал их смысл, мог прочесть то, что написал. Я не знаю, где и когда выучил эти знаки, не знаю даже, сможет ли их прочесть кто-либо кроме меня, но продолжаю писать. Почему? Сам не знаю. Пожалуй, мне становится приятно оттого, что, возможно, кто-то сможет узнать мои мысли, прочитав всё это. Я словно разговариваю с потенциальным читателем. Это вносит хоть какое-то разнообразие и общение в мою жизнь. Надеюсь, у меня не отберут этот блокнот. Кстати да, почему я пишу в заголовке «день», если, как уже сказал, потерял счёт времени? Отвечаю: чтобы было легче ориентироваться в записях. Под словом «день» я подразумеваю не двадцать четыре часа, а промежуток времени между тем, как я и проснулся и тем, как лёг спать. Отсчёт ведётся с начала ведения моего дневника.