Будем честными. Эпизоды

1 ноября 2018, 3:45 утра, Радужный мост через северный Токийский залив

Грузовичок с пятью пассажирами плавно движется по направлению к станции Сэнгакудзи, и, пока она не остаётся позади, никто, кроме Акари, и слова не произносит. Однако, чем ближе становится мост, тем явственнее напряжение. — В общем, вот такие дела. Как это ни прискорбно, но дела наши хуже некуда. — Нитта сворачивает в район Кайган и в очередной раз тяжко вздыхает. — Сколько себя помню, я всегда доверяла начальству, но после этой ночи мне чертовски сложно будет делать это снова. С заднего сидения слышится копошение и недовольное бормотание. — Так мы едем за ней, чтобы устранить или… — Да брось, Панда! Если бы кого-то из нас попросили убить Итадори, думаешь, сидели бы мы в этой машине сейчас? — говорит Маки, уставясь в окно, за которым город сменяется простором залива. — С другой стороны, я не понимаю! Мы что, её няньки? Едва на ногах стоим, а туда же — возвращать эту дуру… — Маки! — Чего? Я что, неверно говорю? Итадори Юджи — дура! Только последняя дура и трусиха сбегает вместо того, чтобы помогать устранять последствия в Сибуя. Меня бесит её беспечность! Панда хмурится и грубо пихает девушку в плечо. — А ты побыла бы в её шкуре и узнала, каково это, когда Двуликий кромсает у тебя на глазах беззащитных людей, и к тому же… — Да плевать мне, что она чувствует! Хватит сопли разводить! Итадори не единственная, кто потерял что-то в Сибуя. — У Маки лицо багровеет, когда она злится. — Нанами-сан, Нобара, и, в конце концов, Инумаки без руки остался… — Эй, полегче! — рявкает Арата; он сидит рядом с Пандой и на Зенин даже не смотрит. — Кугисаки Нобара в критическом, но стабильном состоянии. Не нужно хоронить её раньше времени. Нельзя быть тактичнее? Здесь Фушигуро всё-таки… Мегуми — измотанный и уставший, сидящий на переднем пассажирском сидении, и за всё время поездки не произнёсший ни слова — ненадолго задерживает взгляд на зеркале заднего вида. Так он хорошо видит лицо Маки. Она смотрит на него тоже, затем фыркает и отворачивается. Никто из присутствующих не замечает в её глазах слёзы, которые она тут же тихонько утирает под очками. — Ладно, хватит, ребята! Мы на месте! — Акари всматривается в пространство через лобовое стекло. — Фушигуро-кун, ты уверен, что здесь? Парень кивает. Акари останавливает грузовичок на пустынном мосту. Здесь гуляет сильный ветер, зато вид на город открывается просто потрясающий. Все, кроме Мегуми, выходят из машины. Арата просит его посидеть и пока не показываться. То, что они искали, и ради чего наплевали на предупреждения глав из штаба, находится быстро. Панда зовёт остальных, затем показывает куда-то ввысь, и, когда все задирают головы, то видят сидящую на верхушке одного из пилонов моста Итадори Юджи. — Вот же больная! — фыркает Маки с недовольством. — Мы тут время тратим, а в городе хаос! Надо проклятья изгонять быстрее, а не нянчиться с ней, Нитта-сэнпай! Пожалуйста! Панда не выдерживает и шикает на девушку, но из пасти вырывается нечто, больше похожее на рык. Маки злится, но держит себя в руках. В такие моменты ей безумно не хватает Юты. Когда он рядом, даже одно его присутствие успокаивает, как что-то обволакивающее и тёплое. Густой мёд в чашке с чаем. Маки утирает со лба пот и смотрит в сторону, на горизонт. Уже светает, ночная прохлада уносится прочь, и от чудесного вида рассвета дух захватывает. Но они сюда не любоваться пейзажами приехали. Итадори Юджи сбежала после появления Сукуна. Узнав об этом, директор Яга отдал срочное распоряжение успокоить и вернуть её в строй. А потом из штаба пришёл приказ, уничтоживший буквально всё: директор в немилости у верхов и приговорён к смертной казни за подстрекательство Годжо и Гето, а попытки освободить Годжо из темницы приравниваются к преступлению. Итадори требуется немедленно убить, а исполнителем назначен Оккоцу Юта. Сказать, что второгодки шокированы, значит, ничего не сказать. И теперь, когда встаёт вопрос о морали, о разуме и чувствах, начинается самая сложная борьба, где каждый должен делать собственный выбор. Маки знает, что Панда не тронет Итадори, мало того, она прекрасно догадывается, что Юта ни за что не предаст Годжо-сэнсэя, пусть даже Сукуна хоть полгорода перебьёт… Да и она сама сдаётся. Перед друзьями, перед собой. Нет, она бы не смогла убить девчонку. Иначе, когда Нобара проснётся, прощенья ей не будет. — Жаль, что Инумаки в отключке пока, — произносит Панда с тоской. — Он мигом спустил бы её оттуда. Или хотя бы Тодо. — К чёрту эту тупую гориллу! — рявкает Маки и поправляет очки. — Здесь надо деликатно, а у нашей горы мускулов с этим туго. Все смотрят на неё с удивлением, словно первый раз видят, и щёки у девушки тут же багровеют. Да что не так-то?! — Кто бы говорил о деликатности, — качает головой Панда. Внезапно воздух тяжелеет, и в первых рассветных лучах с пилона моста к ним прыгает нечто, чего они не ожидали. Панда скалится и заслоняет собой остальных, Маки бросается вперёд, но вдруг осознаёт, что оставила оружие в грузовике. Вот бы Фушигуро догадался подбросить его ей… А затем вставший у них на пути ряженый незнакомец вдруг громко произносит: — Если вы пришли, чтобы убить Юджи, то не советую даже с места двигаться! Я вам и пальцем не позволю её тронуть! Нитта Акари тихонько кладёт ладонь Маки на плечо и шепчет: — Про него мне Нобара говорила! Это проклятый дух, взращённый в человеческом теле. Дело рук того сшитого урода, Махито! В августе из колледжа были похищены проклятые объекты, так вот оно — одно из них. Проклятье особого ранга. — Почему тогда он защищает Юджи? — Я не ощущаю от него явной враждебности, что странно, — говорит Панда с удивлением. — Как бы там ни было, я уже его видел, и он действительно пришёл сюда с Юджи после стычки с Норитоши Камо. — Это который в теле Гето сидит? — Арата прикрывает ладонью рот. — Твою ж мать! — Да плевать, кто это или что это! — Маки кричит, делая шаг вперёд. — Убирайся с дороги, урод! Мы пришли за Итадори, чтобы вернуть её в колледж, а не убить! — Во-первых, я тебе не урод. Меня зовут Чосо! Во-вторых, я вам не верю. Итадори — моя сестра, и она явно не хочет вас видеть. Что он несёт? Какая, к чёрту, сестра?! Маки сжимает кулаки, а Панда хмурится: снова эта песня, хотя, если учитывать, что в деле замешан ужаснейший маг в истории, прыгающий из тела в тело — всё может быть. Акари смотрит на брата, пожимая плечами. Какая-то фигня происходит, не иначе. Проклятье на стороне Юджи? Да ещё и родственником называет? Чушь! — Но мы на самом деле здесь не для того, чтобы навредить ей, — произносит Арата. — Итадори хотят казнить, надо срочно взять её под защиту, пока главы из штаба не догадались, что… — Эй, Юджи! — Маки неожиданно кричит во всё горло, задрав голову. — Кончай сопли разводить и спускайся, если не хочешь, чтобы я поднялась! — Де-ли-ка-тно… — бормочет Панда. Назвавшийся Чосо скрещивает руки на груди и деловито произносит: — Тц! Сказал же, она не желает вас видеть. — Мы защитить её хотим! Мы-то понимаем, что она не отвечает за последствия действий Сукуна! — говорит Акари, топая ногой. — Но наше руководство взбесилось, и так просто они её в покое не оставят. Ученик Сатору Годжо — второгодка Оккоцу Юта — уже послан за ней, и он достанет её хоть из-под земли. Нам просто нужно с ней поговорить. Блефуй, блефуй, пока есть время! Но от Итадори реакции нет. — Она винит себя, ясно? — фыркает Чосо, лениво указывая на запад. — За всё, что там было. Можете сколь угодно трындеть тут о помощи, но мы и сами справимся. Без вас. Маки больше не может сдерживаться. Внутри у неё полыхает такое яростное пламя из гнева, обиды и несправедливости, что вместе с последующими словами накопленные мерзкие чувства вырываются наружу: — Закрой рот, ясно?! Итадори! ИТАДОРИ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ? Прекрати себя жалеть! Это нечестно! Какого хрена ты смеешь сидеть там и плакаться, что кого-то не смогла спасти? Мы должны разгребать это дерьмо вместе, как одна команда! Да если бы Инумаки был здесь, если бы Нобара была здесь… — Иджичи-сан жив! Нобара жива, слышишь? — кричит Акари громко, подставляя ладони ко рту. — Она выживет! Она справится! Неужели ты не хочешь её поддержать? Не отворачивайся от нас! А потом они все начинают орать и вопить о том, что она не виновата, что не всё потеряно, и она справится, а они помогут… С чем справится? С Сукуна? Как сделала это там, в Сибуя? Или с тем могущественным уродом, захватившим тело Гето Сугуру? Вот уж нет! Никого не спасла. Никого не защитила. Врата темницы, а значит и Годжо-сэнсэй, будто вне досягаемости — она даже дотянуться до него не смогла. Без него отныне всё бессмысленно. Тупой бесполезный сосуд для Двуликого, вот она кто! Если бы не способность контролировать собственное тело, она стала бы марионеткой в его руках, или, что хуже, в руках Норитоши Камо, вернее того, кто выдавал себя за него сотни лет назад. Вот так просто. Всё упирается в Двуликого. Если бы не он, многие были бы сейчас живы. Это он спас Фушигуро от смерти, а теперь угрожает его жизни. Итадори сидит на вершине пилона и смотрит на спокойную воду Токийского залива. А где-то совсем недалеко активируются проклятые «закладки» Камо — часовые бомбы, которые скоро взорвутся — и она ничегошеньки сделать не может. Вообще-то придя сюда, на мост, первым делом ей хотелось шмякнуться с высоты об асфальт. Не легче ли всё прекратить самой? Без Годжо её всё равно убьют, и не важно, захочет того Сукуна или нет. Но этот вездесущий Чосо ошивался рядом, а перед ним она не могла даже с места сдвинуться. Позор. Жаль, что нельзя остаться здесь навсегда. Сидеть под потоками ветра, ощущать запах воды. Одна, без голоса Двуликого в голове, истекающая кровью, наедине с целым миром. Как жаль, что это невозможно… Как жаль, что Годжо-сэнсэй сейчас далеко. Она его опозорила, и всё, чему он её научил, смешала с дерьмом, потому что сдалась, а теперь сидит тут и плачется… Зенин-сэмпай права. Она дура. У неё дрожат руки, когда она пытается взглянуть на собственный пальцы — изрезанные, в шрамах и рубцах. Лицо горит из-за ран и холодного колючего ветра. А эти, внизу, всё никак не угомонятся! Оставили бы её в покое уже! Уйдите! Просто уйдите и дайте подумать! Думай, Юджи, думай! Ты сильная. — Нет, дед, иди к чёрту, не до тебя! Помогай людям. — Сказала же, убирайся! Не могу я им помочь! Я только хуже делаю! Затем голос в голове вдруг меняется, и Итадори, прижимающая ладонями уши, в тупом оцепенении смотрит перед собой, потому что ощущает присутствие чего-то, что заставляет её замереть. — Годжо-сэнсэй? Это невозможно, он просто не может находиться рядом. Даже его способности не настолько безграничны… Но Юджи явственно ощущает тёплое нежное прикосновение к своей шевелюре на затылке, как если бы он рукой коснулся, и его голос, в кои-то веки серьёзный, безжалостный, звучит у неё в ушах: — Помнишь, что я говорил? Предупреждал же, а ты опять за старое! Ты знала, на что шла. Знала, какая тебя ждёт судьба. И всё же ты её избрала. А я был впечатлён. Если умирать, так не бесполезной смертью. — Но без вас это нереально! Без вас я не успею никому помочь! — Однако я облажался. Видишь? Никто не вечен! И что теперь? Сдаёшься? Слушай меня, Итадори. Наши жизни — это бесконечные битвы, в которых ты либо побеждаешь, либо проигрываешь. Но если побеждаешь, ничего не заканчивается. С каждой новой победой приходит другая битва — более жестокая, беспощадная. И так далее, пока ты не падёшь. В конце концов, все мы когда-нибудь падём! Даже проклятья не вечны. Но в отличие от них мы продолжаем драться. Зачем, по-твоему? Юджи чувствует, как по лицу стекают горячие слёзы, смешанные с кровью. Они просачиваются в раны, и от этого так больно, но она больше не замечает боли. Истерики нет. Лишь молчаливый плач. — Я спрашивал однажды, спрашиваю и сейчас. За что ты борешься? Или, может, пора перестать искать отговорки, а всё дело в тебе самой? Так какого чёрта ты испугалась? За других, не за себя, понятно… Без жертв победы не будет. Знаешь, на какие жертвы идут маги? На какие жертвы пошёл я? Я расскажу тебе, когда встретимся снова. Но если отступишь сейчас — потеряешь всё. Ты сильная. Помогай людям! Не будь, как я… — Готовься взглянуть предстоящему ужасу прямо в лицо, если всё ещё желаешь получить ответы. Ты в смертельной игре с самого её начала, и победить здесь — вот, в чём кроется смысл твоей жизни. А затем всё затихает, как по щелчку. Его нет здесь, разумеется. Всё это мнимые воспоминания, наверное. Сукуна молчит тоже, хотя с его-то возросшей силой стоит ожидать очередного оскорбления, издевательства. Но Юджи словно одна, сама по себе, растворилась в сердцевине отчаяния. — Итадори! Опять снизу кричат. Другой голос. Мрачный, уставший, хрипловатый такой. Юджи словно током бьёт, она чуть оборачивается, глядит вниз. Затем готовится и в два прыжка достигает поверхности моста. Ребята расступаются, когда между ними идёт Мегуми. Он опирается на костыль, ходить всё ещё тяжело, и то, что он в сознании — уже чудо. Даже Чосо дёргается и даёт ему приблизиться. Они стоят друг напротив друга не более минуты. Ветер воет в ушах, но солнечные лучи, наконец, пригревают землю, и становится приятно. В такие моменты ощущаешь, что ты жив. — Больно было? — спрашивает вдруг Мегуми; выражение его лица не меняется, как всегда. — Это мои слова, — отвечает Юджи. — Ты не должен здесь находиться. Не приближайся ко мне. — Это тебе тут не место. Вернись назад, в колледж. — Прости, Фушигуро, — она опускает лицо так, чтобы он не видел, как она плачет. — Я не смогла… Когда он бросает костыль, ковыляет к ней и отвешивает такую смачную и сильную пощёчину, на Юджи как будто ведро ледяной воды выливают. Чосо молниеносно реагирует, но девушка делает знак рукой — не приближаться. Она прижимает к щеке ладонь и смотрит другу в глаза. А на его лице всё то же спокойное выражение. — Если хочешь что-то сказать, говори по делу, — бормочет Мегуми. — А если тебе действительно больно… если тебе страшно… То я всё ещё здесь. — Н-Нанамин... — Знаю. — Нобара... И в-все те люди... И ты. — Да, я знаю. Юджи кивает, затем вдруг падает перед ним на колени и рыдает. Громко, в голос, всхлипывая и не пряча больше лицо. Фушигуро вздыхает, как измученный младшей сестрой брат, которая только что поранилась, а он единственный, кто может её утешить. Он опускается перед ней и, сначала нерешительно, затем всё крепче, обнимает. Пока она плачет, утыкаясь лицом ему в плечо, он, замерев с закрытыми глазами, молчит. Истерика заканчивается так же неожиданно, как и начинается. Они отстраняются друг от друга с неохотой, но время поджимает, и каждый понимает, что ничего ещё не кончилось. Когда Итадори утирает слёзы разорванным рукавом формы, Фушигуро смотрит на неё в упор. Шрамы на лице и высохшая кровь. За эту ночь она словно на несколько лет стала старше. Она всегда будет его опережать. — Я ведь призналась ему, — бормочет Юджи внезапно, и на её лице появляется кривая улыбка. — О чём ты? — О Годжо-сэнсэе. Я ему призналась буквально перед тем, как мы разделились до Сибуя. У Фушигуро спирает дыхание, даже волосы дыбом встают. Позади него Маки выглядит так, словно её прибило бетонной стеной, а остальные просто лишаются дара речи. Один лишь Чосо стоит позади сестрёнки, притоптывая ногой — он явно куда-то торопится и ждёт её. Мегуми смотрит на подругу и до сих пор поверить не может. Она и Годжо-сэнсэй? Если это шутка, то не смешная. Если же нет… Юджи сошла с ума. Но постепенно он понимает, словно пазл складывается воедино, словно все кусочки сходятся по местам. Вот же идиотизм. Она улыбается сквозь эти кровавые слёзы, и у Мегуми сердце сжимается, как тогда, когда она умерла перед ним в том исправительном учреждении. Как много на них навалилось, а эта дурочка умудрилась втрескаться в учителя да ещё и признаться ему перед Сибуя?! Поистине безмозглая… — И что? — Ась? — Юджи смотрит на него вопросительно. — Что тебе Годжо сказал потом? — Н-ну, на самом деле, вышло довольно глупо. Перед тем, как он умчался в Сибуя, а я с Мэй Мэй встретилась на кладбище Аояма, мы разговаривали. Он предупредил быть осторожнее и держать нос по ветру… А я просто призналась, как будто денег взаймы попросила. Наверное, я даже накричала на него от волнения… Как-то так. Фушигуро кривится, будто всю эту нелепую сценку собственными глазами видит. Да уж, у Итадори не то, что опыта, инстинктов элементарных нет. Хотя иного он от неё даже не ожидал. — Итадори! Ты… ты просто… ты обалдела! — чуть ли не вопит Маки, размахивая кулаком в воздухе. — Там же была завеса и явная угроза особого ранга! А ты решила включить свои девичьи хотелки в самый неподходящий момент! У меня нет слов, чтобы описать… Фушигуро прерывает её резким жестом, затем прячет руки в карманы. — Ты боялась, что он или ты не вернётесь оттуда, и поэтому всё ему сказала? Юджи кивает. Её улыбка, похожая на кровавый оскал, тут же меркнет: — Я тогда впервые увидела, как он растерялся. По-настоящему, без шуток. У него было такое лицо, будто я предала его. Будто мне удалось его ударить, да так, что он всем естеством это ощутил. А затем и я… ощутила последствия. Представляете: Годжо-сэнсэй был шокирован! Ха-ха! И я испугалась и просто сбежала, даже не попрощалась. — Ты хотела, как лучше, вот и всё. — Мегуми снова вздыхает, затем протягивает Итадори руку. — Пошли уже. — Ребята, время на исходе! — сообщает Акари взволнованным голосом. — Мне только что звонил Такума, он пришёл в себя и попросил поторапливаться… Что за-а-а?! Они слишком отвлечены, чтобы среагировать быстрее: Итадори Юджи и Чосо уже рванули прочь, спрыгнув с верхнего яруса моста на нижний, на железную дорогу. Вскоре они были уже далеко. — Все в грузовик, живо! — командует Акари, но Мегуми не трогается с места. — Фушигуро-кун, ты чего застыл? — Всё в порядке, — отвечает он с хладнокровным спокойствием, затем глядит на рыжий горизонт. — Я знаю, куда она пошла. Оккоцу Юта тоже будет там. Не волнуйтесь. Я её верну.