Птичья Песня

Я недолго пробыла без сознания – грубый охранник плеснул мне в лицо ледяной водой и выпроводил нас с Джеем из цветущего сада. К тому времени Совет уже покинул поляну, а каменные колонны потеряли весь свой величественный вид. О том, что здесь происходило, напоминали лишь серые пятна на траве. На выходе охранник постучал по цифрам на моей руке кончиком карандаша, и они исчезли. Джей протянул свою ладонь, на которой вместо цифр стояла буква. Его рука заметно дрожала, а сам он сутулился и смотрел в сторону. На улице за стеной нас ждал Робин. – Совет во всей красе, – злобно бросил Джей на его вопросительный взгляд. – Но все же вы оба живы и на свободе, – резонно возразил Робин. Джей пожал плечами, сунул руки в карманы и пошел вниз по дороге. – Ты пешком идти собрался? Колдун не ответил. Мы последовали за ним, и Робин обратился ко мне: – Что там было? – Мы провели ритуал какой-то там верности, – выдавила я из себя. Это была первая фраза, которую я произнесла с тех пор, как закончился суд. Мне совсем не хотелось разговаривать. Меня снова начало поглощать чувство вины и страх перед будущим. Робин встал как вкопанный. – Ритуал доказательства верности? – он неверяще уставился на меня, а потом окликнул колдуна. – Джей, серьезно? – Да, – бросил колдун, даже не обернувшись. Ему тоже не хотелось разговаривать. – Я бы на это никогда в жизни не пошел. – А у нас был выбор? – огрызнулся Джей и зашагал дальше, еще больше ссутулившись. Робин посмотрел на меня: – А ты... как ты... Я только пожала плечами. Я понимала его удивление, ведь от меня и так никто ничего не ждал, а я, вместо того, чтобы тихо сидеть и надеяться, что меня вот-вот вернут домой, вляпалась в историю, но при этом как-то умудрилась выбраться из нее с минимальными потерями. Дорожка то устремлялась вниз, то снова выравнивалась, огибая холм. Колдун выбирал те повороты, которые вели нас по окраине, но все же приближали к городу. Я немного прихрамывала – следы кошачьих когтей немилосердно чесались. Мы прошли через заросли кустов, покрытых желтыми цветами-граммофонами. Приторный аромат привлекал насекомых. Я отмахнулась от надоедливой пчелы и спросила, просто чтобы заполнить тишину: – Это что, так серьезно? – я и без Робина знала, насколько это было серьезно. – Я только по книгам знаю, Рина. Древняя магия бескомпромиссна. Колдуны прошлого отдавали себя служению магии и мирам. Когда не было законов, совета, магических судов, только безоговорочное неэгоистичное служение могло удержать мир от гибели. Представь колдуна, который решит, что ему позволено делать все, что вздумается. Мне не нужно было представлять, я теперь знала это чувство, когда ты являешься центром мира. – Постепенно древние ритуалы забывались, и это привело к разрушению планеты. После этого и появился Совет, который был призван следить за использованием магии. Многое было запрещено, а кое-что стало использоваться в других целях. Как клятва души. – Это та, что я... что мы с Джеем принесли друг другу? Робин кивнул. – Ведь там не было ничего про ученика и учителя, я бы заметила! – Правильно. Это клятва связи между двумя людьми, не важно, учеником ли и учителем, мужем и женой, сестрами, братьями или просто друзьями – это обещание быть друг другу верными, скрепленное магией. Учитель произносит те же слова, что и ученик. Я сорвала травинку, сунула в рот и пожевала. Знакомый с детства вкус успокаивал. – А что касается ритуала, – продолжил Робин, – он отправляет человека в состояние такого экстремального эгоизма, откуда невозможно воспринимать других людей. Связь или вытащит из этого заклинания, или нет. Совет не видит, что происходит с тем, на кого направлен ритуал, они видят только результат – выполнит ли человек последовательность простых действий. Если нет – то все. – Все? – Изгнание или смерть для обоих. Неважно, кто проходит ритуал – ученик или учитель, он един для всех. Но можно считать, что Джей свой ритуал прошел. Я вопросительно взглянула на Робина. Джей уже был далеко. Он не оглядывался, уверенный, что мы следуем за ним. Робин остановился и тихо сказал: – Рина, он же мог уйти. Я предлагал его спрятать. Есть тысячи мест, где Совет не дотянется до него, тысячи миров. На крайний случай, Лисий город. А тебя мы с Роми как-нибудь бы спасли. Но Джей отказался. Тебя вытаскивать пошел, хотя знал, что Белая ведьма готова на все, чтобы от него избавиться. Понимаешь? Я не понимала. – Зачем? Робин помолчал и пнул камешек. – Мы с ним всегда спасали маленьких птичек. Отшутился. Тоже, наверное, не до конца понимал. – Актаис сказала, что отправит меня домой, – сказала я, когда мы продолжили путь. – Конечно, с прожженными мозгами, – саркастически ответил Робин. Я вспомнила про старичка, которого встретила в доме Черной свиньи. – А что будет с Габи? Как он вообще со всем этим связан? – Габи? Его внук был гонцом при старом короле и во время войны погиб на службе. Думаю, в начале он добровольно предоставил Сету дом для собраний, но в какой-то момент начал мешать, вот его и обезвредили как смогли. Это моя вина. Я несколько месяцев искал заговорщиков, но они были подготовлены лучше, чем мы могли ожидать. Не беспокойся, о Габи мы позаботимся, хотя память ему уже не вернуть. Дорожка, все еще влажная после утреннего дождя, резко устремилась вниз. Капельки на белоснежных цветах ежевики сияли и переливались в лучах солнца. – Робин... – медленно начала я, а потом выпалила, чтобы не успеть передумать: – Ты на меня не обиделся? – Последний раз я обижался, когда мне было лет шесть, – улыбнулся Робин. – Мама сшила мне рубашку, но выбрала некрасивые черные пуговицы. Я потребовал поменять на яркие – зеленые или красные. А мама дала мне ножницы и нитку с иголкой и заявила, что раз я все знаю лучше, чем она, то и пришью лучше. Я тогда дулся сутки, не меньше. Ведь она портниха, ей же легко это сделать! Пошел жаловаться отцу, а он сказал, что я не прав. Тогда я принялся за работу: начал отпарывать черные пуговицы и пришивать красные. И оказалось это совсем не простой задачей. Я просидел несколько дней, исколол все пальцы, несколько раз со злости бросал иголку, а потом искал ее между половицами, но в итоге справился. Я не понимал, что за работа у моих родителей, пока сам не попробовал. Каждый пришивает свои пуговицы, понимаешь? – И набивает свои шишки, – тихо сказала я. – Прости, Робин. Я должна была тебя послушать. Робин приобнял меня за плечо: – Все к лучшему. Вообще-то если бы не ты, мы бы так и не обнаружили Сета и случилась бы катастрофа. Я не сомневалась, что он сказал это, чтобы подбодрить меня. Мы прошли между задними двориками, и неприметная тропинка вывела нас почти к самому дому. Давно не чищенный Достоевский мирно спал, а Бонифаций скалился, как будто радуясь тому, что хотя бы дождь смыл с него часть грязи. Джей обнял льва за шею и что-то прошептал ему на ухо, а затем отошел и сделал приглашающий жест рукой. Я нерешительно встала у калитки. – А как же... ну? – я кивнула на льва. Ведь Джей говорил, что избавится от львов, если я что-то у них попрошу. Джей сжал губы, и я тут же пожалела, что открыла рот. – Не знаю, за кого ты меня принимаешь. Я запретил львам пропускать тебя, а теперь разрешаю. Вперед! Странно было заходить в дом, который я не рассчитывала больше увидеть. Мы сразу поднялись наверх, но с порога я успела краем глаза заметить, какой бардак творится на кухне. В библиотеке было не намного лучше: на полу валялись книги и исписанные клочки бумаги. Джей прошел к камину, по пути пнув одну из книг, и тяжело опустился в кресло. Робин пригласил меня занять второе кресло, а сам сел рядом на стул. – Надо вернуть ее домой, – Джей потер переносицу. – Прямо сейчас? А что Совет скажет? – поинтересовался Робин, разглядывая глубокие царапины на моей ноге. – Мне уже все равно, – устало откликнулся Джей и опустил голову на ладони, как будто ему тяжело было даже просто сидеть. – Дойду до ее мира и сдамся Лису, если успею. На обратный путь меня точно не хватит. Робин только покачал головой и попросил меня: – Покажи все, что нужно вылечить. Я приподняла футболку. Синяк на животе расплылся сине-фиолетовым пятном с желтым островком по центру и напоминал о себе при любом движении. – Это откуда? – От Бисы, – неохотно ответила я. Если придется за каждую царапину отчитываться, то пускай уж лучше сами проходят. – Биса, к сожалению, ускользнул вместе с Сетом. Кстати, – он вынул из-за пояса книгу в болотно-зеленой обложке и протянул Джею. – Я украл вещественное доказательство прямо с места преступления. Тот наш арестованный, который дает показания, к счастью, оказался достаточно сообразителен, чтобы не говорить о драконе никому, кроме меня. Джей придвинул к себе книгу, раскрыл на случайной странице и невидяще уставился в неровные строки. Робин закончил с ушибом, и я смогла, наконец, свободно выпрямиться. Пришел черед оставленных кошкой царапин. Робин собрался аккуратно разрезать джинсы, раз уж они все равно были порваны, но я отобрала у него ножницы – пуговицы буду пришивать сама, джинсы разрезать тоже. Робин смотрел на серые пятна на моих руках. Я перехватила его взгляд и, не дожидаясь вопроса, объяснила сама: – Это Совет. – Уважаемые господа советники вздумали поиграть в вышибалы, – подал голос Джей, – не представляю, что на них нашло. – Белая ведьма начала, – сказала я, аккуратно отрезая кусочек ткани. Повисла тишина, и я оторвалась от джинсов. Джей сверлил меня взглядом как в старые добрые времена. – Почему ты так решила? Я открыла рот, но на мгновение задумалась. Ведь никто не знает про мои зеркала. И нужно ли о них рассказывать? Можно же просто ответить, что мне так показалось... или сказать, что больше некому было. Нет, Екатерина, хватит! Нельзя больше врать. – Она приходила в камеру, превратившись в маленькую девочку. А я ее раскусила, потому что... потому что я... Я поставила зеркала, чтобы увидеть ее сущность, а она что-то заметила. Джей наклонил голову и сощурился. Робин переспросил: – Зеркала? – Да, вот такие, – и я поставила напротив себя защиту. Джей поморгал и потер свой красный глаз. Робин начал выводить на пыльной поверхности столика узоры, а потом, опомнившись, проговорил с едва заметной вопросительной интонацией: – Мне как будто резко стало неинтересно?.. И правда, Екатерина, это же защита! Я стерла дымчатый контур. Робин подпер подбородок рукой, прикрыл на секунду глаза, а потом, кинув взгляд на Джея, который только покачал головой, заявил: – А вот теперь у меня появилось несколько вопросов, и я не знаю, в какой последовательности их озвучить... Это, очевидно, магия, поэтому спрошу сразу: ты колдовала в тюрьме? – Да, – удивленно ответила я. Далеко не самый интересный вопрос! – Это катастрофа, – заявил полицейский. – Но никто не видел! Никто ни разу не заметил, как я это делаю. – Я должен сообщить Роминору! Цифры, которые ставят на руку заключенному, блокируют магию. Блокировали до сих пор! Да и сама тюрьма защищена полем. Как и королевский замок! О боги! Робин схватился за голову. У него был такой вид, словно он готов был прямо сейчас кинуться в тюрьму ставить новую защиту. – Ну, это было нелегко, – утешающе произнесла я. – И давно ты это умеешь? – спросил Джей. – Меня тетушка научила: если на меня смотрит неприятный человек, то я представляю зеркало, как будто бы перед этим человеком не я, а его собственное отражение. Я всегда так делала, а в этом мире оно вдруг заработало по-настоящему. Я оправдывалась так, как будто скрывать свою магию было самым ужасным из моих поступков. – Но это же не зеркальная магия? – тревожно обратилась я к Робину, потому что Джей ничего не говорил. Робин пожал плечами. – В запретах Совета указана только работа с настоящими зеркалами, а про воображаемые ничего не сказано. Но если бы Актаис заметила, то вцепилась бы в эту возможность. Джей потер переносицу и приказал: – Покажи, что ты умеешь. Я задумалась – умею я не так много: делать защиту вокруг себя, ставить подножку неприятным личностям и подслушивать. Я подошла к балкону и внимательно посмотрела на соседние дома. Отлично – пожилая пара сидит на веранде и беседует за чашечкой кофе с пирожными. Сопровождая процесс комментариями, я соорудила конструкцию из зеркал и под конец поставила одно на полку над камином, чтобы всем было слышно. – Теперь, чтобы не тратить много сил, я соединяю первое и последнее зеркала, а лишние убираю – это как в физике. Там надо собрать все формулы в одну большую, сократить, чтобы получилась маленькая, и тогда уже подставить цифры. И вот, когда все сокращено, я их включаю. Комната резко заполнилась ворчанием, прерывающимся причмокиваниями, когда обладательница дребезжащего голоса делала очередной глоток из чашки: – А Ани, поди ж ты, отца десять лет не видела и тут заявляется! Твои, говорит, капустные поля я ликвидирую! Замуж собралась! И за кого! За этого неотесанного мужлана! – Хватит! – Джей схватился за голову, и я поняла, что он держится из последних сил, чтобы не взорваться. Я взмахнула рукой, и голос пропал. Когда я села обратно в кресло, Робин вспомнил про мою раненую ногу и занялся ей. – Теперь понятно, как ты меня вызвала, – сказал он и улыбнулся, – но почему мы ничего не видим, Джей? – Она из мира с угасшей магией. Вероятно, там использовали какой-то неизвестный подвид. В их сказках есть упоминания о зеркалах и магических шарах. – Я тоже сначала ничего не видела, – к своему удивлению, я чувствовала себя уверенно, рассказывая о том, что умею, – потом начала различать контуры зеркал, а теперь уже вижу и отражения. – Но нашу магию ты так и не видишь? – поинтересовался Робин. – Могу через зеркало посмотреть. – Тогда попробуй. Я поставила маленькое зеркальце так, чтобы видеть, что делает Робин. С его пальцев срывались серебряные искры и ниточки, которые кружились над кожей, то поднимаясь, то опускаясь, а ранки затягивались, как при ускоренной съемке. – Это же не магия времени? – с сомнением спросила я. – Она самая. Запрещена к использованию на живых объектах, за исключением случаев, когда требуется лечение. Применять с осторожностью на детях и пожилых людях, – процитировал Робин текст запретов Совета. – Потому что дети повзрослеют, а пожилые люди могут умереть? – Именно, – кивнул Робин. Джей все это время смотрел на меня, прикусив костяшку указательного пальца. – Робин, – окликнул он друга. – А ты не думаешь?.. Робин обернулся, и целую минуту они смотрели друг на друга, не моргая. – А может, и да, – наконец, проговорил Робин, – попробуй. – Рина, – обратился ко мне Джей, – ты знаешь, где драконий коготь? – Я догадываюсь. – Укажи место, – настойчиво сказал колдун. Я задумалась, потом вспомнила монокль, который дал мне Сет. Было глупо искать камень в доме. Конечно, он был в тени мира, но только тогда, когда там был и Джей. Камень был в нем. Я поставила маленькое зеркало перед глазами и посмотрела на колдуна. Вокруг него пульсировала едва заметная красная аура вперемешку с мерцающими серебряными многоугольниками, но камня я не видела. – Я вижу какие-то заплатки, – сообщила я. – Ах, это, – отмахнулся Робин, – я специально налепил неуклюжее заклинание, чтобы сбить стража Совета с толку. Он у них не больно-то сообразительный, за это мы его и любим. Робин усмехнулся, помахал рукой и серебряные многоугольники растворились. – Звездочка, – тихо попросила я свою сай, – покажи мне камень. Татуировка защекотала руку, зеркало перед глазами дернулось и на мгновение раздвоилось. – Не понимаю... Я чувствовала, что моя птица недовольна мной. Ну да, я не люблю думать, мы это уже выяснили! Но хотя бы подскажи! Зеркальце снова раздвоилось, теперь уже на несколько секунд. Второе зеркало? Ну ладно... Я сделала такую же систему, как в тюрьме, когда начала подозревать беловолосую девочку – одно зеркало на стол под углом, чтобы в нем отражался колдун, а второе рядом с ним. Птица потянула меня ко второму зеркалу... Вот он! Джей резко вцепился руками в подлокотники так, что костяшки его пальцев побелели, и сжал зубы. Робин вскочил со стула и схватил друга за плечи, приговаривая: – Тихо, тихо! Сай испугалась и спряталась глубоко в линиях рисунка на моем плече. Я быстро стерла зеркала и вжалась в кресло. Джей закрыл глаза и тяжело дышал, с шумом выдыхая воздух. От его левого глаза по всей щеке и по виску потянулись черные линии сосудов. – Убью ее... убью... – прорычал он не своим голосом. Робин что-то шептал, уговаривал, и наконец руки колдуна расслабились, а сам он обессиленно откинулся в кресле. Он открыл глаза и смотрел в потолок, а чернота стремительно ползла по сосудам на шее вниз, к сердцу. Над его левой бровью и на скуле появились черные плоские наросты. Чешуя?.. Тот стишок, который мне рассказали мальчишки у школы... Сначала дракон обнимает, потом проникает в сердце, затем захватывает мысли, а там и душе конец. – Третий... – прошептала я, – третий коготь должен проникать в сердце, разве не так? – Не так, – огрызнулся колдун и снова закрыл глаза. – Все не так. – Джей спрятал камень в отражении глаза, чтобы Совет не смог его найти, – сказал Робин. – Сам поместил его себе в голову! – сказал Джей, и меня захлестнуло отчаянием, пробившимся сквозь всепоглощающую ярость. И как я не замечала этого раньше? Наверное, была слишком занята своими горестями. А вдруг я сама и не была в таком уж отчаянии?.. Вдруг я просто не смогла отделить его чувства от своих? Джей выпрямился в кресле, потер лицо и сказал: – Еще раз. – Это плохо кончится, – запротестовал Робин. Джей проигнорировал его слова: – Теперь не вызывай сай, дракон ее сожрет. И смотри внимательнее. Робин, держи меня, только без магии – он ее воспринимает как агрессию. Робин встал позади Джея и положил ему руки на плечи. Я выставила зеркала, но сделала так, чтобы в них не отражалось ничего, кроме колдуна, сидящего в кресле – так было проще. Я осторожно подошла ближе ко второму зеркалу и начала разглядывать отражение. Колдун смотрел прямо на меня, но я понимала, что он меня не видит, как не видит и сами зеркала. Вот он, окруженный красной дымкой, сверкающий камень в форме капли, созданный из сотни алых бабочек – прямо в глазу. От него тянутся вниз извилистые черные отростки, словно корни, захватывая шею, плечи и руки. Два самых толстых обхватили ребра, а с концов их свисают, словно плоды, каплеобразные узлы. Третий тянется к груди, прямо сейчас, на моих глазах, формируя новое уплотнение у горла и отращивая тонкие веточки. – Значит, не нужно пяти камней? – догадалась я. – Один копирует себя? – Правильно, – ответил Робин, – это в природе миров, как я тебе рассказывал. Драконий коготь, зацепившись за носителя, начинает создавать свои копии. Пяти достаточно, чтобы захватить тело и создать полноценное существо. – Джей, – я впервые обратилась к колдуну по имени, – что я могу сделать? – Вынуть его, – прохрипел он, глядя перед собой. – Прямо сейчас. – Джей! – воскликнул Робин. – А если не выйдет? Дай мне хотя бы подтянуть отряд к дому! – Поздно. Он почувствовал опасность, ускорился и... Каждое слово давалось колдуну с таким трудом, что я продолжила: – Он тянется к сердцу. – Или сейчас, или... – выдохнул Джей и вдруг растянул почерневшие губы в кривой усмешке: – Меня даже убить нельзя – дракон хорошо защищает свое будущее тело. И Робин сдался. Я сбегала в кладовку и принесла веревки, которыми он привязал Джея к креслу – это должно было удержать дракона хотя бы на пару минут. – И последнее. Робин, если получится, но не совсем... Найди проводника и отправь Рину домой. Я вздрагивала от накрывавших меня волн ярости. Сосредоточься, Екатерина, твои руки не должны дрожать. Но как сосредоточиться, если я за пару суток съела только склизкий холодный комок тюремной каши? И было это много часов назад, еще до суда и ритуала, а теперь мне пришлось демонстрировать, как работают зеркала, и я так устала... А я всего-то навсего маленькая потерянная птичка! За что мне все эти ужасы! Губы задрожали, а в уголках глаз образовались слезинки. Я потрясла головой и приказала голосу в моей голове заткнуться и никогда больше не появляться. Если бы маленькая птичка столько не ныла, может, она бы и не влипла в эти ужасы. Голос исчез. Я подошла вплотную к зеркалу и протянула руку к лицу колдуна. Черные ветви ощетинились и в секунду покрылись шипами, а колдун дернулся в кресле и издал такой крик, что у меня все похолодело внутри, а сердце кольнуло отголоском его боли. Колючки множились, но я, сжав губы, сунула руку в самую гущу ветвей и дотянулась до камня. Моя ладонь прошла через голову Джея, как будто его там и не было, и пальцы сомкнулись на горячей поверхности камня. Это был единственный существующий предмет среди отражений. Но и его черные отростки были не менее материальны. Моя рука оказалась в ловушке, шипы росли и пронзали кожу. Свободной рукой я схватилась за дымчатый контур, потянулась наружу и взвыла от боли. Черт возьми, тупая ты курица! Ведь все это отражения, которые ты сама создала! Надо просто их убрать и... Главное, чтобы мне не отрезало руку, промелькнула мысль, но я прогнала ее и стерла зеркала. Рука была на месте, но из зеркала кроме драконьего когтя я вытащила черные ветви, намертво вцепившиеся в мое предплечье. Они вдруг дернулись и направили на меня свои кончики, качающиеся, словно змеиные головы. Я взвизгнула и затрясла рукой, и они начали отваливаться рваными кусками и испарялись красным туманом, не успевая достигнуть пола. У моих ног сгустилось алое марево и растаяло в мгновение ока. Тело Джея безвольно повисло на веревках, и я, прижав окровавленную руку с камнем к груди, подбежала к креслу. – Он жив, – сказал Робин, склонившись над Джеем. Я знала. Я боялась представить, что чувствует ученик во время смерти учителя. Робин сделал движение рукой, веревки упали, а Джей завалился на бок. Робин перехватил его и аккуратно уложил на пол, проверил пульс, прижал ухо к груди, потом прочертил в воздухе окошко и долго смотрел через него. Лицо Джея все так же было покрыто сеткой темных сосудов, губы оставались черными, но чешуйки отвалились и растаяли алым туманом. Камень пульсировал в моей руке. Я закрыла глаза. Легкое дуновение ветра, белые стволы деревьев и земля, устланная мхом. Шелест сотен крылышек, шуршание, шорох и свистящий, но такой заманчивый шепот: «Другая жизнь». Ты забудешь только то, что не хочешь вспоминать. Я подарю тебе легкость, радость, полет. Счастье. Мы будем лететь вместе. Я начала покачиваться в такт ритму, и мне стало так спокойно, что я вздрогнула, когда надо мной раздался голос Робина: – Сюда. Он держал передо мной большую стеклянную банку. Я протянула руку и разжала пальцы, чувствуя себя так, как будто собственноручно оторвала кусок души. Но стоило только Робину закрыть крышку и запечатать банку заклинанием, как это ощущение пропало. – Они тебе что угодно наобещают, только бы заполучить тело. – А нельзя его разбить? – Как видишь, до нас никто не смог, – вздохнул Робин, убирая банку с камнем в шкаф, заполненный склянками и коробочками. Я еле держалась на ногах, но помогла Робину донести Джея до спальни и открыла дверь, воспользовавшись уже испробованной комбинацией из зеркал. Робин уложил Джея в постель и сказал, что остается только ждать, и неизвестно – день ли, а может, месяц. Там же в ванной комнате я смыла кровь с руки, а Робин залечил раны. Вдвоем мы едва умещались в крошечном помещении. Оказалось, что весь объем третьего этажа ушел на библиотеку, поэтому она была такой непропорционально большой. Пока я приводила себя в порядок, Робин сходил за едой. Как приятно было сменить одежду и вымыть волосы! Из зеркала на меня смотрела девушка с неухоженными мышиного цвета волосами, уставшим лицом и складкой, пролегшей между бровей. Как мне ни хотелось сразу рухнуть в постель, голод победил. Глядя, как я поглощаю пироги и булочки, запивая земляничным чаем, Робин сказал: – Я начну искать проводника. – Не надо! – воскликнула я, чуть не подавившись пирогом с грибами: – Как же я уйду, не узнав, что с Джеем! – Я думал, ты хочешь побыстрее попасть домой. Я опустила глаза и принялась разглядывать стол из темного дерева. Мягкие линии на срезе образовывали неповторимый орнамент, каждая вела, словно дорога. Уйти, не узнав, чем закончилась история? Робин сказал, что подежурит, пока я буду спать. Я легла в постель, но несмотря на казавшуюся смертельной усталость, никак не могла заснуть. Екатерина, тебя же скоро отпустят домой! Но я почему-то была не рада. Комариный будильник работал исправно. Робин накормил меня завтраком и потащил в полицейский участок, как я ни сопротивлялась. Больше всего меня беспокоило, что Джей может очнуться, пока нас нет, но Робин сказал, что сегодня это точно не произойдет. Я решила не рисковать: поместила на двери в спальню маленькое зеркальце и сказала Звездочке, чтобы она следила и, если что, клюнула меня. В углу кабинета начальника полиции сидела девушка моего возраста, маленькая, темноглазая, с волосами цвета воронова крыла. – Практикантка, – гордо пробасил Роминор. – Будет записывать. Девушка сжала губы и приняла боевую позицию, занеся острие пера над бумагой. Робин ненадолго отлучился, чтобы вызвать придворного колдуна. Тот должен был исследовать мою магию и обновить защитные заклинания. Пока Робина не было, я рассказывала, чем занималась в своем мире. Видимо, мой рассказ не показался Роминору увлекательным, и мужчина завис над шахматной доской, поглаживая усы. Вернулся Робин, девушка стрельнула в него взглядом из-под густых ресниц, покраснела и уткнулась в бумаги. Тот ничего не заметил и сразу устремился к шахматной доске. Увидев, что Роминор не спешит делать ход, Робин разочарованно махнул рукой, сел прямо на стол и начал задавать мне вопросы. Пришлось вспоминать, как я познакомилась с Сетом, где встречалась с ним, кроме скамейки на берегу Эллы, и кого еще я запомнила. Добравшись до событий в доме черной свиньи, я окончательно потеряла спокойствие, начала запинаться и вцепилась в коленку, чтобы не дергалась нога. В Робине проснулся беспощадный глава тайной полиции, который был готов выпытать из меня даже то, чего я не помнила. Роминор, переместив, наконец, шахматную фигуру на несколько клеточек к центру, сел за свое рабочее место и молча слушал, лишь пару раз позволив себе вставить комментарии. Похоже, в этом деле он не был главным. Когда в кабинет зашел понурый лысый человек в черном, я обрадовалась, что Робин наконец от меня отстанет. Придворный колдун был среднего роста и неопределенного возраста. Его совершенно незапоминающуюся внешность прекрасно дополнял тихий голос без интонаций. Словно строгий экзаменатор, он заставлял меня по-разному расставлять зеркала, объяснять, что я делаю, придумывал все новые и новые задания и в конце концов вынес вердикт: – В магии госпожи почти нет магии. Это мысленная постановка задачи, составление формулы, задание условий, а затем неуловимо короткий миг, когда госпожа вливает в эту конструкцию энергию, достаточную для автономной работы в течении некоторого времени. Большая часть сил уходит на поддержание мысленной конструкции, что магией не является. Необходимо изменить время реакции защитных заклинаний. На этом все и закончилось. Робин опомнился, словно стряхнув с себя роль полицейского, и предложил проводить меня до дома и по пути перекусить, но я отказалась – у меня еще были дела. Я опасалась, что они набросятся на меня – неизвестно, что именно Джей поменял в узоре. Я переступила через порог так же, как переступила через свое желание просто оставить все, как есть – нельзя так больше, Рина. Тень мира была соединена с дверью иначе, чем с окном – через него я просто перепрыгивала в другую реальность. Теперь же я ступила на дорожку, а мох расползался под моими ногами, захватывая сад. Пространство словно вздохнуло, и воздух задрожал. Всего несколько шагов – и от сада не осталось и следа. Я была окружена развалинами старого мира. Звездочка тут же выпорхнула из-под рукава футболки, уселась на обрушенную стену и принялась чистить серые перышки. Белоснежный лев неподвижно сидел на пьедестале, и только по тому, как недовольно задергался кончик его хвоста, я поняла, что мое появление не осталось незамеченным. Я осторожно подошла, а Достоевский отвернул голову, не хотел впускать меня в поле своего зрения. Хорошо – хотя бы кусать меня не собирается. Я встала прямо перед львом, он недовольно рыкнул, спрыгнул на землю и сел у меня за спиной. Обернувшись, я увидела, что из тумана на горизонте выбегает Бонифаций. С трудом подавив желание сбежать, я заставила себя стоять на месте. Лев подошел, мотая хвостом, открыл клыкастую пасть и издал протяжный рык, а потом вдруг потянулся и ткнулся головой в мой живот. Огромный зверь поднял на меня грустные глаза. Я села на землю, погладила его по пышной, но ужасно грязной гриве. – Я больше так не буду. Не те слова, которые я хотела сказать, но Бонифацию было достаточно и этого. Он лизнул мою щеку шершавым языком и завалился на бок, чтобы я почесала его пузо. Второй же лев всем своим видом показывал, что его это не касается. Но тут не выдержала Звездочка. Она забегала перед Достоевским, возмущенно чирикая, мол, да что ты понимаешь! Сидишь тут и смотришь в туман днями напролет! А мы были в когтях у смерти, среди бессердечных колдунов и страшных кошек. Но мы вырвались и теперь хотим снова дружить! Мало нам, маленьким птичкам, бед, а тут еще обиженные львы! – Звездочка, не горячись, – попросила я. Достоевский наконец-то соизволил повернуться, оглядел меня с ног до головы и недовольно зарычал, как старый дедушка, который потерял пульт от телевизора, поэтому ему придется смириться и смотреть скучный сериал вместо очередного выпуска новостей. Я протянула руку ладонью вперед, лев фыркнул, но подошел. И как было отказаться – нечасто сюда приходят люди и гладят пузо, расчесывают шерстку, с визгом катаются по траве, притворяясь, что испугались, когда их валит на землю зверь в три раза больше их размером! Вернувшись домой, я первым делом очистила свою одежду от мха, а потом несколько часов оттирала обе статуи, стараясь не пропустить ни малейшего пятнышка. На следующий день я взяла немного денег из шкатулки и нашла ту пекарню, откуда стащила два куска пирога после разговора с Сетом. Перед входом я задержалась, и только удостоверившись, что руки не дрожат, с улыбкой зашла внутрь и сообщила продавщице, что на прошлой неделе она неправильно рассчитала стоимость моей покупки, и я вернулась, как только смогла. Продавщица, худая темноволосая женщина с проседью, сначала не поверила, что она так ошиблась, а затем захотела угостить чаем в знак благодарности. Я, заливаясь краской, сослалась на срочные дела и сбежала, пообещав обязательно зайти в следующий раз. Я говорила себе, что это маленькое зло во имя избавления от большего зла, но на душе стало совсем скверно. Меня не оставляло ощущение, что это были неудачные тренировки перед настоящим разговором, который, я не сомневалась, состоится, когда очнется Джей. Следующие дни я посвятила яростному мытью дома. Особого внимания удостоилась кухня – я отдраила пол, перемыла все столовые приборы и аккуратно расставила продукты. Хоть мне и не хотелось заходить в столовую, но и там я навела относительную чистоту, впрочем, так и не решившись выкинуть букет засохших роз. После первого этажа настал черед библиотеки. Если бы я умела читать, то книги подверглись бы разбору по категориям и внесению в каталог. К моему сожалению, все, что я могла сделать – это поставить их корешок к корешку на тщательно протертые полки. В рабочем кабинете я решилась только на то, чтобы сложить в ровные стопочки листы бумаги, конверты и недописанные письма, валявшиеся на полу и на столе. В спальне колдуна я, стараясь не шуметь, вытерла пыль с поверхностей и чуть не застонала, увидев грязь на тряпке, которой протерла пол под кроватью. Здесь я ничего не переставляла, памятуя о том, что Джей еще в самом начале сказал мне не соваться наверх. Я только унесла грязные кружки и утром и вечером ставила на прикроватный столик стакан свежей воды. Джей, хоть до сих пор и не очнулся, но выглядел гораздо лучше – лицо больше не прочерчивали черные линии сосудов, губы приобрели нормальный цвет. Каждый день приходил Робин, качал головой и говорил, что в доме чище, чем в королевских покоях, а я ворчала, что он опять не вытер ноги у входа. Погода испортилась: небо обрушивало на город водопады воды, лишь на несколько часов давая передышку в виде моросящего дождика. В эти перерывы я бегала на рынок, чтобы Робин не отвлекался от работы. Люди бросали на меня косые взгляды, но ничего не говорили, и я списала это на свою возросшую тревожность. Спустя неделю я не находила себе места. Наведя порядок в доме и в саду, я принялась за свою магию. Пыталась включать свет, воду, даже попробовала ускорить вишню, чтобы она быстрее поспела. Ничего не выходило. Я не смогла придумать, как использовать зеркала против дождя. Получалось, что моя магия не была предназначена для бытовых задач, и оставалось только продолжать пользоваться записками. Их запас уже пора было пополнить, но я не хотела уходить далеко от дома и не горела желанием идти в центр города, опасаясь, что это только оживит неприятные воспоминания. Второй день светило солнце. Я отмывала и без того сияющих львов, как вдруг мое левое плечо пронзила резкая боль. Я подскочила и бросилась в дом, по пути ругаясь на Звездочку, что не обязательно было настолько буквально воспринимать слово «клюнуть». Я ворвалась в спальню, запоздало сообразив, что нужно было постучать, и остановилась на пороге. Джей лежал, одной рукой поглаживая отросшую щетину, а второй прикрыв глаза. – Пить. Я бросилась к столику, по пути споткнувшись об угол ковра, и протянула Джею стакан, умудрившись не пролить ни капли. Колдун приподнялся на локте и медленно пил, а я украдкой рассматривала его лицо. Робин уверил меня, что от дракона ничего не осталось, но вдруг?.. Джей вернул стакан и смотрел так сосредоточенно, как будто на лбу у меня была напечатана сегодняшняя газета. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не отвести взгляд. В углу левого глаза оставалась краснота, но больше ничто не напоминало о том, как Джей выглядел раньше. – Сколько времени прошло? – Чуть больше недели. Он снова потер щетину. Кажется, она ему не нравилась. И правда – ведь я почти ни разу не видела его небритым с тех пор, как он вышел из зеркала. – Мне нужно поесть. – Не вставай, я принесу! – выкрикнула я уже от двери. Робин говорил, что человеку, долго пробывшему без еды, нужно сначала есть что-то легкое. Что у нас есть легкого? Овсянка? Я включила плиту, насыпала в воду хлопья. Часть всплыла, часть утонула. Я помешивала жидкость, нервно постукивая рукой по столешнице. Да что же так долго! Может, добавить туда муку? Щедрой рукой я отправила в кастрюлю сахар и корицу. Жижа побулькивала, образуя на серой поверхности плотные лопающиеся пузыри, а я выстраивала зеркала, чтобы позвать Робина. К тому времени, как я справилась с этой задачей, овсянка угрожающе плевалась, а судя по запаху, уже начала прижариваться ко дну кастрюли. Я перелила кулинарный эксперимент в миску и побежала наверх. Джей осторожно помешал кашу ложкой, зачерпнул немного и, помедлив, сунул в рот. – Какая гадость, – выдохнул колдун. Я улыбнулась – дракон бы не привередничал. Это было хорошим знаком.