***
Наступил полдень, Тобирама не любил, когда время приближалось к ночи, ведь именно ночью его старший брат отправлялся на патрулирование, его уход заставлял сердце Тобирамы бешено колотиться от мыслей, что Хаширама может и не вернуться. Поэтому, чтобы убедиться в том, что старший брат останется дома, Тобирама направился в сад под сопровождение птичьего пения. Он искренне ценил такие, казалось бы, незначительные мгновения, потому что понимал, что может не встретить завтрашний день. Сёдзи, который вёл в сад, был открыт, поэтому можно было увидеть Хашираму, который сел в позу лотоса и медитировал под персиковым деревом. Тобирама надел гёта и тихо направился к брату. Обычно, утром он их не надевал, потому что очень любил, когда утренняя, прохладная роса касалась его ног, его всегда тянуло к воде. «А вот Хашираму всегда тянуло на неприятности…» — обреченно подумал Тобирама, всматриваясь в лицо брата, а потом в прическу, к которой он не мог высказать претензии, ибо брату она нравилась. Подул сильный ветер, принося с собой пыль, которая вполне могла раньше лежать во дворе клана Учиха. Тобирама был в этом уверен, потому только Учиха могли так нарушить медитацию брата, заставив того чихнуть. Разочарованно вздохнув, он открыл глаза, начиная потягиваться и убирать позу. — Будь здоров, — прозвучал спокойный голос рядом, Хаширама от страху быстро отпрянул, поворачиваясь влево и замечая спокойного Тобираму. — Ты чего подкрадываешься?! — возмутился Хаширама, хватаясь за сердце. Тобирама протянул руку, в которую Хаширама с недовольством вцепился. Он встал с земли, отряхивая пыль и вглядываясь в лицо Тобирамы, тот и бровью не повёл. Только чуть возвел глаза к небу, сетуя на невнимательность брата. — Старший брат, на поле боя был бы уже мертв, — упрекнул он Хашираму, который в удивлении замер, испытывая дежавю. — Вы слишком похожи… — тихо пробурчал Хаширама, но младший его услышал. Он начал нервно размахивать руками, натянуто улыбаясь. — Н-ничего! Ахах, ты чего хотел-то?.. Тобирама заметил, что его брат странно себя ведёт, он был уверен, что он что-то скрывает. Однако, сейчас не было времени думать об этом, Хаширама, сглатывая слюну, ждал ответа. — Отец просил предупредить тебя, что сегодня на патруль иду я. — Что?! — шокированно выкрикнул Хаширама, не веря, смотря на Тобираму, после чего быстрым шагом направился к сёдзи. — Тебе нельзя! Т-ты не прошел обучение! Я пойду к отцу!.. — Стой, Хаширама! — растерялся Тобирама, не ожидавший такой реакции, и резко схватил руку брата, но тот попытался вырваться. — Хватит! Хаширама вздрогнул, медленно поворачиваясь, в его глазах читался страх. Тобирама не мог вымолвить и слово, эти эмоции, что показал его брат, заставляли его чувствовать себя виноватым. Будто бы это он сделал что-то плохое, а не его отец. Тобирама притянул брата к себе и крепко обнял, чувствуя на себе дрожащие руки, но не смотря на это, Хаширама его крепко держал, боясь отпустить. — Со мной всё будет хорошо, ты же знаешь, что это должно было случиться рано или поздно, — тихо шептал на ухо Тобирама, неумело поглаживая спину брата, пытаясь его успокоить. Руки Хаширамы легли на плечи Тобирамы и резко оттолкнули его. — Ты не понимаешь! Там на каждом углу может поджидать смерть! Ловушки, взрыв-печати, призывные животные!.. — Хаширама кричал, пытаясь донести до брата всю опасность ночной вылазки. — Чуть ли не каждая ветка несёт в себе опасность!.. — Замолчи, Хаширама! — от безысходности закричал он, отбрасывая руки Хаширамы, который опустил голову, чтобы не показывать своё отчаяние. — Не важно, как опасно, я должен идти! Это приказ главы клана! Хаширама осекся и до крови сжал кулаки, злясь на себя, что показал такую слабость перед отцом, тем самым поставив под удар брата. Тобирама чуть поджал губы, сочувствующе смотря на брата, потом вздохнул, заставляя Хашираму поднять голову. — Не беспокойся, брат, и верь мне, я обязательно вернусь домой живым… И Хашираме, хоть и с болью в душе, оставалось лишь верить.***
Лязг металла и шуршание одежды заполнили комнату, в которой не было ничего лишнего. Аккуратно застеленная кровать, несколько полок на всю стену, с толстыми книгами и свитками, письменный стол, на котором лежали открытые свитки со множеством символов. А рядом со свитками стояла свеча, которая не была зажжена и только лунный свет освещал комнату. Послышался резкий звук ножен, Тобирама был готов к вылазке, тихим стуком открылся сёдзи, там был его соклановец. Типичные для клана Сенджу каштановые волосы и карие глаза, его лицо украшали шрамы, что свидетельствовали о битвах, в которых он участвовал. — Ты готов, Тобирама-кун? — спросил он, вглядываясь в темную комнату. Хоть младший Сенджу и имел плохое зрение, он никогда не пользовался светом в своей комнате, если ему не нужно было что-то писать. По этой же причине, он уже два года развивал сенсорику, а подавлять чакру он учился чуть ли не сразу же после пробуждения очага чакры. Военное положение обязывало: хочешь жить — прячься лучше. — Да, Такахира-сан, — ответил холодный и безразличный голос, рука Такахиры вздрогнула, ему не был чужд такой тон, но осознать то, что ребёнок готов убивать и умереть, было для него дико. Даже не смотря на то, что в первый раз убил примерно в его возрасте. Но изменить он ничего не мог. — Тогда, идём, — Такахира кинул на него серьёзный взгляд и качнул головой, призывая Тобираму идти за ним. — Я знаю, что ты хороший сенсор, поэтому твоей задачей будет следить за окружающей нас местностью. Ни в коем случае не отходи от группы, иначе тебе разорвет ногу или руку, как у Нанами. Бедная девочка… Тобирама пропускал мимо ушей всю ненужную воду, слушая лишь то, что считал важным. За время этого монолога, они уже достигли большого полигона, там было много людей, никто из них не был одет в доспехи. На кого не погляди, можно было увидеть ранения, особенно Тобирама запомнился тридцатилетний мужчина, у которого почти на всё лицо был ожог. «Учиха со своими огненными техниками постарались», — сделал он свой вывод, считая всех людей, которые были на полигоне. Присутствовало лишь тридцать два, если считать и Тобираму. К ним подошли двое, тот самый мужчина с ожогом и девушка. Они улыбались, но решили, что Такахира их представит. — В каждом отряде по четыре человека. — начал объяснять Такахира. — Все люди здесь — мастера букендзюцу, но они также имеют второе умение. Ты сенсор, Тобирама-кун, я медик, Хацуки разбирается в токудзюцу¹ и хорош в дальних атаках, а у Сасаки высокий уровень в тайдзюцу, так же хороша в выслеживании врага. — Привет, Тобирама-кун! — мило улыбаясь, вклинилась в монолог Сасаки — девушка с русыми волосами, без единого шрама на руках или лице. От пристального внимания Тобирамы, Сасаки покраснела, прикрывая румянец руками. — Ой, Тобирама-кун, не смотри так, ты меня смущаешь. Ах! А может быть, ты в меня влюбился?.. «Что несёт эта женщина?» — недоуменно подумал Тобирама, в лице никак не изменяясь. Он почувствовал, как на его плечо легла рука и обернулся, это был Хацуки, теперь, когда он был близко, можно было увидеть его глаза, что светились теплотой. — Не обращай внимания, Тобирама-кун, она так шутит, — криво ухмыльнулся Хацуки, снисходительно взглянув на Сасаки, что, прикрыв рот рукой, тихо пищала, словно влюбленная девочка. — А может и нет… В общем, будь с ней осторожен. Тобирама кивнул и все группы начали движение, у каждой из них было своё направление, у группы Такахиры северо-восток. Где-то наверху послышался шорох, Тобирама поднял голову, видя человека, освещённого лунным светом. В этом человеке, он узнал правую руку главы клана — Нацуро Сенджу, он был ответственен за то, чтобы собирать отчеты от всех групп и отдавать общий отчет Буцуме. А если погиб член какой-то группы — заменить другим. — Вы готовы? — прозвучал безэмоциональный голос Нацуро, он смотрел на всех спокойным взглядом. Особенное внимание он уделил Сасаки, чуть дольше удержав на ней взгляд. — Возвращайтесь живыми, это приказ! Шиноби воодушевились, хотя они и слышали эти слова каждый день, но они вновь и вновь давали им силы не умереть, вернуться домой, зная, что их кто-то ждёт. — Да, Нацуро-сама! — хором ответили все, исчезая в своём направлении. Оставляя одного Нацуро, который знал, что сегодня кто-то не вернётся.***
— Всё чисто, — отчитался Тобирама специальными ручными знаками, ещё раз сканируя местность на наличие врагов или остатков чужеродной чакры. — По крайней мере, я ничего не заметил. Прошло полчаса, как они подавили свою чакру и начали патрулирование, не сбиваясь со своего направления. Передвигаться по верхним путям было сложновато, ведь не всегда попадались крепкие ветки. Тобирама видел окружающие вещи мутно, но с помощью слуха и сенсорики легко мог просчитать расстояние от ветки к другой, поэтому он напросился быть в тыле. Никто, даже собственный брат не знал, что у него плохое зрение, иначе гипер опека была бы обеспечена. Особенно, стало бы плохо, если бы Хаширама начал пререкаться с отцом о том, что он не может идти на войну, что могло вылиться в разногласия в семье. А ещё Тобирама не хотел, чтобы его считали бесполезным. Поэтому он старался, чтобы его сокомандники ничего не заметили, похоже он хорошо с этим справлялся, раз за два километра бега никаких вопросов к нему не было. Почувствовав, что Такахира остановился, он сделал тоже самое, однако, если раньше его спасало тихое перешептывание группы, то сейчас они полностью перешли на ручные знаки. — Ловушки не обнаружены, — обнадежил Хацуки, ставя свои сигналки и взрыв печати рядом с ними. Все, кто пройдёт мимо сигналки и не будет иметь чакру Сенджу, взорвётся. Тобирама смог различить лишь знак «не», но он смог догадаться, что было передано, так как сообщение было от Хацуки — мастера ловушек. Тобирама про себя хмыкнул, если так продолжится, то они быстро вернуться домой и то, что так кричал Хаширама не более, чем преувеличение. Как только Такахира хотел сообщить, что они уходят дальше, как послышался взрыв, похоже, кому-то не повезло напороться на ловушки Хацуки. Сасаки шокировано оглянулась назад, взрыв произошел сзади них. Она сразу поняла, что враги обошли их крюком. — Чёрт! — крикнул Такихира, уловив острым слухом тихое «пуф». — Они знали, где мы из-за призывного зверя! Возвращаемся, враги направляются в клан! Ни секунды не промедлив, Тобирама последовал приказу, стремительно приближаясь к врагам, которые выдали своё дальнейшее местоположение, попыткой защититься от взрыва. «Смертники! — ужаснулся Тобирама своей догадке, оглядываясь и под светом луны замечая напряженный вид Сасаки. — Если они достигнут территории клана, большие жертвы неизбежны!» — он понимал, что шиноби, которым нечего терять, опаснее, чем кто-либо другой. А тем временем, сами смертники не понимали, как печать взорвалась. — Какого чёрта, Амано?! — зло прокричал один из Учиха, хватая девушку за ворот кофты. — Я ничего не трогала! — возмутилась она, отталкивая соклановца. — Я даже не подходила к нему! — Отпусти её, Торуи! — вклинулся тощий парень, придерживая левый бок рукой и замечая обеспокоенный взгляд Амано. — Не волнуйся, всё равно же помирать надо, какая разница, в каком виде. Нам надо бежать. Амано отошла от Торуи, который продолжил бег, пока она со злостью прожигала в нем дыру. Она обернулась, незаметно посматривая на отстающего соклановца, который оттолкнул её от взрыва, сам при этом пострадал. Амано, фыркнула, тихо начиная разговор: — Да кто о тебе волнуется, Уратака? Если я о чём то и волнуюсь, то это о твоём настроении, ибо такому пессимисту, как ты, плевать, скольких Сенджу он заберёт с собой на тот свет, — высокомерно гляда на Уратаку, холодно проговорила Амано. — Замолчите! — шикнул на них Торуи, который понять не мог, какого чёрта печать взорвалась, на что Амано начала его передразнивать. Видя это, Уратака хмыкнул. «Будь она в клане, никогда не показала бы такие эмоции, — тепло подумал Уратака, чувствуя, что с каждым движением тело слабеет. — Для Учиха эмоции на поле битвы равносильно смерти, но вот только иронично, что сейчас эти самые Учиха идут умирать, проявляя эти самые эмоции.» Он тихо выдохнул, замыкать строй он больше не может, он и так продержался дольше, чем мог, а ведь он всего лишь неудачник из клана Учиха. А его напарники — смертники, как и он. «А ведь в клан Сенджу должен был проникнуть только один…» — раздражённо и устало подумал он, каким-то неведомым образом находя в себе силы перепрыгнуть на очередную ветку. Он мутным взглядом провожал соклановцев, отставая от них всё больше, но на прыжке, его ноги ослабели и он полетел вниз. Амано повернулась на шум, замечая лежащего на земле Уратаку, останавливаясь и подбегая на помощь. — Торуи! — прокричала она, пытаясь поставить на ноги Уратаку, с шоком обнаруживая, что на его теле не только ожог, но множественные рваные раны. — Какого черта?! Почему ты не сказал, что там и холодное оружие было?! — Прости, — выдохнул бледный Уратака, боли он не чувствовал, но пока со своим телом совладать не мог, он попытался встать, но упал обратно. — Если так слаб, мог бы в клане остаться, — с отвращением выплюнул Торуи, в ответ видя гневный взгляд Уратаки. Он прожигал его таким взглядом, как будто это он во всём виноват, но не обращая на это внимание, Торуи взвалил раненого себе на плечи. — Хоть от твоего трупа будет какой-то прок. Холодно заметил Торуи, вкладывая в бег вдвое больше силы. Уратаки испытал стыд и злость одновременно, но он не был настолько горд, чтобы не признать, что сейчас ему нужна помощь этого ненавистному ему человека. «Если бы не ты, она бы не пошла на смерть! — в сердцах крикнул Уратака, чувствуя искреннюю нужду убить Торуи, ибо из-за него умрёт любимый ему человек. — Она пошла за тобой! А я… а я за ней…» С каждой секундой, сторонние звуки исчезали и только мысли становились громче. Уратака открыл свои красные глаза, в которых сверкал трёхтомойный шаринган, и вглядывался в черты лица девушки, которую он давно любил. Ради которой шёл на войну, чтобы своими, хоть и ничтожными, силами защищать её. Но его любовь не была взаимной, ибо она любила Торуи, даже сейчас она улыбалась и смотрела на него с теплотой. «Вот же, смертный треугольник…» — на его лице проскользнула улыбка, которая в миг исчезла под напором воспоминаний, в которых он видел жалкого, паникующего себя, что показал свою отвратительную сторону, когда узнал, что Амано хочет пойти с Торуи умереть. Он помнил, как пытался отговорить её, помнит, какое отчаяние его настигло, когда она непреклонно ответила «нет». Помнил, как забежал в свой пустой дом, как словно трус заперся в ванной, трясся, как будто он находился на заснеженных горах. Как его голова жутко закружилась и тошнота поднялась к горлу, как он посмотрел в зеркало, в котором отвратительно отражался третий томое. И как же он благодарен, что Амано его не видела… Из мыслей его вывел внезапный, но очень громкий скрежет металла, все же хоть как-то новая сила оказалась полезной. — Мы же почти достигли цели!.. — разочарованно шикнула Амано, отбивая сюрикены. Торуи сбросил с себя Уратаку, вступая в неравный бой. Сенджу теснили Учиха, их глаза были бесполезны, пока враги не смотрели в них. Особенно яро лезла в бой Сасаки, которая отделила Амано от своего напарника. С безумной улыбкой на губах, она вновь и вновь наносила удары, предпочитая кулаки, даже если у противника оружие. — Держись, Амано! — крикнул Торуи, её сердце быстро забилось, она думала, что её хотят поддержать, но через секунду поняла, что к врагам идёт подмога. Она поняла план соклановца: раз они не смогли добраться до клана Сенджу, то будут тянуть время, пока их не станет больше. Сильный удар в челюсть привел Амано в себя, она отскочила, кидая кунай со взрыв печатью. Сасаки уклонилась, и кунай врезался в дерево, взрывая его в щепки. Как только Сасаки попыталась нанести удар, она шокировано остановилась, чувствуя, как по ногам течёт что-то тёплое, а после жуткую боль. Оглянувшись, она увидела третьего Учиха, которого считала мертвым, что держал катану, которой он пронзил её, в своих дрожащих руках. Она хотела отбросить его, но тот, будто замертво, упал, не отпуская оружие, делая рану больше. Сасаки, рыкнув от боли, отбросила Уратаки, моментально ломая рукоятку, вынимая из себя лезвие. Но прежде, чем она это сделала, её пронзили катаной, Сасаки почувствовала во рту вкус железа и харкнула кровью. — Нечего отвлекаться на поле боя, Сенджу, — едко высказалась Амано, выплёвывая кровь, а потом повернулась к соклоновцам. — Молодец, Уратака. Ах да, я не знала, что у тебя есть мангёку шаринган, Торуи! Восхитилась Амано, крепче надавливая катаной, мучая жертву. Сасаки с трудом обернулась и увидела сокомандников, что застыли, не сводя с чего-то свой пустой взгляд. «Они в гендзюцу!.. — сообразила Сасаки, чувствуя, как враг крепче обхватывает катану и поняла, что её пытаются разрезать пополам. — Нет! Даже если я умру, я должна спасти их!» Сасаки сложила печать и с разворота ударила противника локтем в лицо, катана двинулась за ней, принося жуткую боль, но Сасаки смогла заставить Амано отпустить рукоятку. Отпрыгивая от врага, Сасаки сломала торчащее лезвие, с трудом вытаскивая остальную часть за рукоять катаны, а потом избавилась и от катаны в боку. Кровь пуще хлынула, из-за чего к телу мерзко прилипала одежда. Амано держалась рукой за рассеченную щеку, похоже Сасаки использовала стихию ветра, ещё чуть-чуть и она могла бы лишится глаза. Не давая себе передохнуть, Сасаки напала на Торуи, тот даже не использовал оружие, с легкостью уворачиваясь от ударов. «Не смотреть в глаза!..» — судорожно подумала она, но она не знала, что для таких сильных глаз, отпадает такая необходимость, и, сама того не понимая, Сасаки продолжила бой в иллюзии. — Теперь ждем, пока остальные придут? — выдохнула Амано, проверяя жив ли Уратака, тот хрипел, но всё еще держался за жизнь. Она перевернула его на спину, слыша в ответ стон. — Потерпи чуть-чуть и твои мучения закончатся. Вздыхая высказалась Амано, замечая на себе мутный взгляд Уратаки, в котором четко отражалось волнение. Встрепенувшись, она фыркнула, резко поворачиваясь влево, и вооружилась кунаем, почувствовав, что враги приближаются. Торуи тоже вынул катану из ножен, медленно занося её над Тобирамой, он замахнулся оружием, но кто-то с криком кинул в него кунаи. Торуи и не хотел убивать потомка Сенджу, а заставить врага подойти поближе, поэтому увернулся, немного отходя от Тобирамы. С ветки прыгнули пятеро Сенджу, один из которых был Хаширамой, что напряженно держал катану, посматривая то на врагов, то на брата. И тут Тобирама побежал на Хашираму, пытаясь того ранить, а после и остальные вступили в битву с соклановцами, будучи ослепленными иллюзией. Сасаки быстро вырубили, сложнее было справиться с Такахирой, который буквально вышел из себя и атаковал всех без разбору. Прозвучал скрежет лезвий, два брата были вынуждены сражаться, а Торуи так и не удавалось одолеть. Хаширама в безысходности пнул Тобираму ногой и тот отлетел в дерево. Амано, что вела неравный для неё бой, отпрыгнула к Уратаки и сложила несколько печатей, тихо прошептав название техники, она хлопнула рукой по земле. Прежде, чем Сенджу успели что-то осознать, в нескольких метрах от них выросли четыре каменные стены, что достигали высоту в десятки метров. Отрезая их от внешнего мира, каждый из Учиха сложил одну единственную печать, выговаривая слово, от которого враги стояли в шоке. И прежде, чем они успели сломать стену, Учиха засветились. Последнее, что запомнила Амано, это детский отчаянный крик и бешено крутящийся шаринган Уратаки.