Год назад
— Вы обещали полную безопасность ребят! Почему так получилось, что на лагерь напали? Почему ребята погибли, а главное — где тело Володи? — Ищем, — спокойно ответил Мордасов. — Но пока мы нашли только его телефон. Спокойствие следователя выводило из себя и Голованова, и ребят, которые собрались в его кабинете. Будто бы случилось что-то простое, рядовое, а не погибла группа совсем молодых ребят. — Хотите сказать, вы не знали, что есть крыса, которая была в курсе, что должно что-то произойти, да? — закричал Красавченко. — Хотите сказать, что вы обеспечили безопасность? Почему-то я не верю! — Я не хочу обсуждать случившееся с вами, товарищ капитан, — сказал Мордасов, после чего встал и покинул кабинет. Красавченко вышел следом. Он нагнал следователя на крыльце, затем развернул к себе лицом и силой врезал кулаком ему в лицо. — Дима! Прекрати! — Шапошников перехватил его, отталкивая от Мордасова, не позволив тем самым нанести еще удар. — Ты не понял до сих пор? Из-за него Кузю убили! — Дима, успокойся! Ты же не хочешь неприятностей, верно? Красавченко ничего не ответил. Он беспомощно заплакал, уткнувшись в плечо Павлу. — Кузя… — судорожно всхлипывал Дима. Все было похоже на кошмарный сон. Это была простая командировка, и никто не думал, что Кузьмин из нее уже не вернется. — Поплачь, Дима, легче станет. — Шапошников обнял друга, успокаивающе погладил по спине, после чего отвел в кабинет. Атмосфера там была, мягко говоря, угнетающая: у всех, даже у Голованова, глаза были на мокром месте, а пустой стол Кузьмина делал обстановку еще более невыносимой. Красавченко открыл дверь квартиры своими ключами, которые Кузя ему дал перед командировкой. Как выяснилось, в квартире он был не один. Пройдя в комнату, Дима увидел Нору Леонидовну. Она сидела на полу и рассматривала фотографии. — Нора Леонидовна? — спросил Дима. — Димочка, скажи, что это неправда! Скажи, что Володя жив… — Я не знаю! Правда не знаю! — Красавченко снова заплакал. Он не верил, что Кузи больше нет. — Бедный Володя… как же так? Даже похоронить не можем по-человечески. Скажи, Дим, может быть такое, что это ошибка? Может ли Володя быть жив? — Женщина уткнулась в плечо капитана и расплакалась. — Володенька же был мне как родной… Дима несколько минут обнимал женщину, пока поток ее рыданий не прекратился. Потом опустился на пол и принялся разглядывать фотографии. — Я хотела забрать вещи к себе. Боюсь, что, если надумаю снова сдавать квартиру, их растаскают. А если Вова вдруг жив, он придет и заберет… Взгляд Димы упал на одну фотографию. Взяв ее в руки, он понял, что на ней изображен его отец. На руках он держал маленького Вову, а рядом стояла незнакомая женщина, которая, судя по всему, была матерью Кузи. Он перевернул фотографию, где увидел подпись: 11.04.1994. Володе год. Дима невольно вспомнил, что в этот период он сильно заболел, находящиеся на грани развода родители помирились после ссоры и не пошли в суд, который должен был их развести. Он вспомнил подслушанный случайно разговор, в котором мать сказала что-то вроде: «Ты можешь остаться с нами, но при одном условии: второго мальчика ты обеспечиваешь тоже. Не должен Вова из-за эгоизма матери жить хуже нашего Димы». Разговор быстро забылся, семья, как казалось Диме, зажила по-старому, не считая того, что отец иногда уезжал куда-то на неделю-две, потом возвращался. Когда Диме было десять, эти отъезды прекратились. — Ничего не понимаю. Ничего… — сказал Красавченко. — Нора Леонидовна, я возьму этот снимок? Женщина лишь кивнула. Вопросов стало еще больше.***
Наши дни
— Кузь, это ты? — спросил Эльбрус Захарович с кухни. — Ага. Я в город съездил, продуктов купил, поэтому задержался. — Кузя повесил куртку на вешалку и прошел на кухню, вымыл руки. Устроившись на подоконнике, он устало выглянул в окно. Нельзя было сказать, что ему плохо жилось у Эльбруса. После выздоровления он помог найти парню подработку в пансионате, которым владела его падчерица. Но Кузьмин тосковал по Питеру, друзьям. Как они там? Помнят ли его? Из новостей Кузьмин знал, что числится погибшим, но место, в котором он жил, было довольно глухим, и он с легкостью затаился, поддерживая легенду о том, что потерял память и ничего о себе не помнит. Несколько раз хотелось дать знать ребятам, что он жив и что у него все хорошо, но боялся. Он — важный свидетель, он видел лица этих людей. Если сейчас он себя выдаст, то пострадают его близкие. — Ты ужинать будешь? — спросил мужчина. Вова покачал головой. Есть ему не хотелось. Он приврал Эльбрусу. В город он ездил вовсе не за продуктами, а чтобы в интернет-кафе залезть в аккаунты соцсетей ребят, посмотреть, как они живут. Но Дима, похоже, после его «смерти» забросил соцсети. Заходит, видимо, по привычке, но ничего не пишет. Аналогичная ситуация была с другими ребятами. Они и до этого не были большими любителями социальных сетей, а сейчас и вовсе их забросили. Сделав такой печальный вывод, Кузя покинул интернет-кафе и пошел в ближайший магазин, чтобы как-то оправдать свою задержку. — Эй, Кузьма, с тобой все нормально? Ты не заболел? — Мужчина осторожно коснулся рукой его лба, но лихорадки не обнаружил. — Не заболел я… — ответил Кузя. — Просто мне погано. — Скажи, что тебя тревожит. Я же не смогу тебе помочь, если ты будешь замыкаться в себе. — Да чем вы мне поможете? — рявкнул Кузьмин. — Мне никто не поможет! Он слез с подоконника и удалился. Конечно же, Кузя почти сразу раскаялся в срыве, но сил выйти из комнаты и попросить прощения не было. Впрочем, Эльбрус вскоре сам пришел. В руках у него была кружка с чаем на травах. Кузя в это время лежал на узком диване, свернувшись калачиком и обхватив себя руками. — Простите меня. — Кузьмин говорил тихо, не поворачиваясь лицом к Эльбрусу. — Я повел себя как скотина. Вы меня выходили, дали крышу над головой, кормите со своего стола, а я… срываюсь. Я ненавижу себя за это. — Ты бы хоть повернулся, — тепло улыбнулся старик. Кузя послушно повернулся, и Эльбрус Захарович увидел, что лицо парня мокрое от слез. — Ну ты чего, родной? Я же на тебя не обижаюсь. Вот, попей чайку. Он на травах. — Старец погладил парня по голове, пытаясь ободрить. Кузя сделал несколько глотков чая и постепенно успокоился. Ему было жаль, что он не может ничего толкового рассказать мужчине — это могло раскрыть его обман. — Может, спустишься поужинать? — предложил Эльбрус Захарович. — Ты с утра ничего не ел. — Спасибо, но я правда не голоден, — ответил Кузьмин. — Я ужасно хочу спать. — Хорошо. Проголодаешься — сам разогреешь и поешь. Кузьмин кивнул и закрыл глаза, погружаясь в сон. Кузя набрал воды в источнике и направился обратно к лагерю. Предстояло еще приготовить в полевых условиях ужин на пять человек. Но для лейтенанта Кузьмина, детство которого прошло в лагерях, это было только в радость. Новые знакомые не только с удовольствием ели то, что он готовил, но и добавки просили. Зайдя в палатку, он увидел, что все четыре человека мертвы. В них было по меньшей мере четыре-пять пулевых отверстий и контрольные в голову. Кузя в ступоре уставился на четыре трупа. — Здесь еще один! — Этот голос вывел лейтенанта из ступора. Он выронил канистру с водой и кинулся бежать. Загремели новые выстрелы, и вскоре плечо и правый бок обожгло болью, но зашкаливающий адреналин заставил парня бежать, пока силы не оставили его… — Кузя! Проснись, мальчик! — Вова открыл глаза, увидев, что Эльбрус Захарович с силой бьет его по щекам. — Ты кричал… Кузя сел на кровати, тяжело дыша. — Просто дурной сон, — ответил он, пытаясь успокоить старика. — Перестрелка, трупы… — Думаешь, это то, что произошло? Кузя кивнул. — Учитывая, что, когда меня нашли, у меня были прострелены плечо и бок, вполне возможно, — ответил он, не моргнув глазом. Его все еще трясло, но уже не сильно. — Завтра не пойдешь на работу. Побудешь дома, отдохнешь. Я Кристине скажу. — Нет, мне наоборот легче, когда я чем-то занят, — ответил Кузьмин. У него был шанс еще отоспаться, поэтому, когда Эльбрус вышел, Кузьмин попробовал заснуть снова, но это оказалось сложнее, чем он думал, поэтому оставшиеся четыре часа Кузя провел без сна. Когда он спустился завтракать, то сделал вид, что отлично выспался, мысленно решив на работе выпить пару чашек кофе, прежде чем взяться за выполнение своих рабочих обязанностей.***
— Алия, можно кофейку? — спросил Кузя, пройдя на кухню, где сегодня ему предстояло работать. — Конечно, — тепло улыбнулась девушка и вскоре поставила перед ним чашку горячего напитка. — Спасибо, ты чудо, — улыбнулся Кузьмин своей фирменной улыбкой. Вообще персонал пансионата проникся симпатией к русскому парню, потерявшему память, и уважали его прежде всего за его отзывчивость. Работал Кузя в пансионате по документам Эльбруса Захаровича, так как своих у него не было. Кузьмин был бы рад оформить документы, но он числился умершим и прийти сейчас оформлять новый паспорт было как минимум странно. Поэтому работал он сейчас по чужим документам и без официального оформления, получая каждый месяц зарплату, как говорят, «в конверте». Для Вовы это был идеальный вариант. Затаиться и в свободное время пробовать проводить хоть какое-то расследование. У Кузи сохранилась флешка с некоторыми материалами на Мордасова, но этого было мало. Однако идея у него появилась. Теперь предстояло дождаться новой вылазки в город. — Кузя! — подозвал его повар. — Будь другом, разложи тарелки по столам. Сейчас спортсмены придут завтракать. Кузьмин охотно согласился и отправился в столовую. Он почти закончил, когда гости начали приходить на завтрак. Кузя любил из своего любимого уголка за ними наблюдать и слушать их разговоры. Но сейчас его взгляд упал на двух женщин в возрасте. Он узнал одну из них: рыжие волосы, собранные в высокую прическу, звонкий, но какой-то мрачный голос и потухший взгляд. — Нора, да смирись ты уже. Он мертв… — раздался женский голос, принадлежащий собеседнице. Теперь Кузя не сомневался, кто перед ним. Он резко бросил тарелку, едва не разбив ее, и убежал обратно на кухню, где рухнул на пол, съехав по стене. — Кузя, тебе нехорошо? — спросил повар Амир. — Может, врача? — Нет, я в полном порядке, Амир, правда… Просто немного болит голова. Можно я лучше пойду что-то на воздухе поделаю? — Там вроде нет пока работы. Но ты подойди к Кристине. Кажется, у нее в кабинете с компьютером что-то, а ты вроде шаришь. Кузьмин уцепился за эту возможность и как можно незаметнее покинул столовую, напоследок бросив взгляд на бывшую квартирную хозяйку. Ему стало как никогда стыдно.