У Джереми тоже есть близняшка

Деревья сменяли друг друга, медленно рассеиваясь в лесной глуши, что окружала почти половину дороги к особняку Сальваторе; позже зелёные, ещё не тронутые осенью деревья сменились на пейзаж уже не такого знакомого мне городка, оказалось очень сложно привыкать, что два года прошли только для меня одной, а всё остальное будто застыло во времени и перестало хоть как-то меняться, прямо как русский футбол или сюжет сериалов на нетфликсе. Вроде время проходит, а все одно и тоже. Главное, чтобы дождь не пошёл, а то привет депрессия, и тут даже первые части Гарри Поттера не помогут. Менялся пейзаж, люди проходили мимо, а Деймон Сальваторе не переставал испытывать на мне свой уровень сарказма. Казалось, что Демон будто только сейчас вышел из комы, и ему нужно было в обязательном порядке попрактиковаться с кем-нибудь в язвительности, дабы проверить, не растерял ли он за это время свои умения, которые многие проклинают. И, поверьте мне на слово, он их не истратил, а только расширил свои и так достойные знания, играя на моих нервах гораздо гармоничное и слаженнее, чем я на арфе. Ту я, к сожалению, сломала на пятом занятии, не рассчитав силу вампира после её приобретения. Думаю, совершено лишним будет упоминание того, что меня внесли в черный список музыкальной школы. — То есть, ты хочешь сказать, что накурилась ведьминской травки, чуть не переспала с оборотнем, которые, прошу заметить, оказывается реальны, что всё ещё меня пугает и приводит в не оптируемый шок, а потом забыла, не переспала ли ты с кем-то ещё потому, что просто выкинула из своей жизни, — он поднял руку и вытянул указательный палец вверх, как бы подмечая эту очень важную деталь в своём монологе, — Во второй, между прочим, раз за несколько часов, и теперь тебе снится этот самый незнакомец, который по твоим смутным и, сомневаюсь, что объективным, воспоминаниям, учитывая все обстоятельства до вашей встречи, если таковая и была, был похож на смесь ангела и демона, что, как мне кажется, невозможно, особенно если учитывать то, что ты сказал. Он не может быть красивей меня, и вряд ли лучше в постели, всё-таки за моими плечами огромный опыт, который какой-то сосунок просто не может набрать при своей человеческой жизни. Он на секунду оторвал свой взгляд от дороги, чтобы повернуть голову к этой ненормальной ведьме, чтобы убедиться, что правильно понял этот рассказ, в котором, казалось, странностей и пробелов было больше, чем смысла. Серьёзно, никто не может быть в постели лучше, чем он. Это попросту невозможно. — Я правильно все понял? — Ну как-то так, но своё самомнение ты лучше бы поумерил, — на лице ведьмы так и было написано, что она уже сто раз пожалела, правда, не понятно о чём: о том, что рассказала об этом Деймону или о всей истории в целом, лишь еле заметное закатывание глаз говорило о её недовольстве, вызванном самомнением вампира, которое, как ей кажется, было размером с адское царство, управляемого Кадом. Однако все эти эмоции едва ли отразилась на лице ведьмочки, которая, как оказалось, контролирует свою мимику почти так же хорошо, как и Кэтрин. Правда, недовольство, что буквально пропитывало воздух, делало это невозможным для скрытия. А всё из-за напряжённой энергии, которую она, как теперь узнал вампир, почти совершенно не контролирует, что, как он знает, не особо хорошо для ведьмы, которая очень трепетно относится к своей энергии и контролируют её растраты, почти что в мерном стаканчике тела. Он, конечно же, не собирается думать о том, что знает об этом слишком много, однако общение с ведьмами как раз так и подразумевает такие знания. Хотя сейчас он бы с удовольствием от них отказался, потому что его растущее беспокойство за подругу вполне могло превратиться в парочку новых трупов. — Ну почему вы, Гилберты, так любите попадать в опасные и экстраординарные ситуация, вам что, на них мёдом намазано? — Совершено разочаровано произносит парень, покачивая головой в недовольстве, да думает, зачем же он к ним так привязался, даже к придурку Джереми, который, по его мнению, наступает на его же грабли, которые он никому не советовал, но разговор у них явно заходит куда-то не туда. — Как думаешь, твой дядя может рассказать что -нибудь стоящее? Он же по идее должен быть в совете основателей, в который ты так и не попала из-за занятости в обучении этими своими ведьмовскими штучками, — Под конец он немного машет руками, явно внося в этот жест какие-то магические свойства, которые начинающая ведьма посчитала оскорбительными. — Не думаю, он был в нашем доме редким гостем, — пожимаю плечами и стараюсь контролировать своё сердце биение и магию внутри, хотя благодаря язвительным шуточкам Деймона это получается сделать гораздо быстрее. Вот сколько бы я ни копалась в фрагментах памяти, полноценного ответа на вопрос, кто же такой дядя Джон, найти так и не смогла, но одна я знаю точно. — Он всегда относился с теплотой ко мне и Джереми, что было очень нетипично для его скотского для всех остальных характера, отца это очень напрягало, поэтому он множество раз выпроваживал его из дома, как только он возвращался сюда после колледжа. Сальваторе понимающе покачал головой, воспринимая эту информацию куда ближе к сердце, чем планировал. Его тоже нередко из дома выкидывали, когда что-то было не так, что в человеческой жизни, что после смерти. Так что поневоле стал сочувствовать этому человеку, хотя и взял на заметку, его скотский характер. Вампир снова посмотрел на девушку, отчаянно пытаясь понять её настрой, который, слава донорской крови, больше не электризовал воздух, напрягая его вампирскую сущность. На первый взгляд, она выглядела невероятно спокойной и расслабленной, словно ничего необычного и вовсе не происходит. Однако как вампир, который знал её достаточно хорошо и имел обострённые чувства, он заметил, как нервно она перебирала рукава платья, иногда натягивая их на середину ладони и крепко сжимая, чтобы через пару минут снова их подправить, и разгладить несуществующие складки на облегающем платье. Прислушавшись к сердцебиению, он понял, что то лишь немного участило свой ритм, однако чем ближе они подъезжали к дому Гилбертов, тем интенсивнее оно билось, выдавая то, спокойствие девушки было лишь внешним, с потрохами. Она переживала, и не то, чтобы он не понимал причины, разговор с дядей и братом, один из них из которых скорее всего тот ещё мудак, а второй влюблённый идиот. Скорее всего ей ещё предстоял разговор с её тетей, так что эту ситуацию вполне можно назвать настоящей вселенской катастрофой, чтобы разрешить себе нервничать. Было бы хорошо не втягивать в это дерьмо её тетю, но, может Джо и не сильно изменилась, даже для хорошо знающего её человека, но ощутимо. Так что оставалось либо рассказать правду, либо скинуть всё на пластику, которую та бы просто не успела провести за 4 дня. Да и рост к тому же будет скрыть не так уж и просто. Как она пойдёт в школу и выйдет в город, всё ещё оставалось для него загадкой. Может быть жители Мистик Фолз и привыкли к разного рода странностям, случающимся здесь с завидной регулярностью, но даже для них резкое взросление одного из членов семей основателей не может пройти не заметно. — Знаешь, если тебе вдруг не захочется здесь оставаться, ты всегда можешь пожить у нас, уверяю, никто из наших против не будет, ты же знаешь, — Выброшенная вампиром фраза выводит меня из оцепенения, которое, казалось, полностью охватило моё тело, выталкивая на поверхность из круговорота мыслей, что так и норовили закрутить меня в путчину отчаяния и безнадёжности. Три серьёзных разговора за один день, слишком сложно даже для меня. Мысли о том, что мне ещё надо готовить контракт для изворотливой и неповторимой Кэтрин Пирс лишь усугубляло ситуацию, хотя, казалось бы, куда хуже? Осталось лишь надеяться, что она явится не так скоро, как обещала, или даже двойная доза кофеина мне не поможет. Понимая, что я слишком долго смотрю на дом без всякого ответа, я всё-таки решаю ответить на такое занимательно предложение, которое, если честно, мне очень хочется принять. Как говорится, зубы и нервные клетки не восстанавливаются. — Предложение будет рассмотрено, только если ты расчехлишь свои драгоценные запасы алкоголя, а так — увы и ах, — Пожимаю плечами я и снова смотрю на дом, чтобы увидеть, как на террасу выходит Джереми, в очень классной, чёрной, мать вашу, кожаной куртке, которая отличалась от его обычного стиля, держа такую же, только на несколько размеров поменьше в руке. Видимо для меня, осталось понять откуда она у него. Поворачиваясь обратно к Деймону, я обнимаю его, чтобы следом выйти из машины, подойти к задним сиденьям и достать слишком тяжелые для обычного человека чемоданы, дабы наконец-то поговорить с братом и покончить со всем как можно быстрее. Ритуалы ритуалами, а вот за пропущенные занятия Шейла мне точно голову открутит. — Встретимся в баре, — На моё предложение Деймон лишь кивает и, одарив меня своей фирменной улыбочкой, улетучивает в неизвестном мне направлении, оставляя меня наедине со своими мыслями и тремя габаритными чемоданами, которые я пытаюсь поудобней перехватить. Даже если их вес меня особо не беспокоит, то как их взять так, чтобы к чертям не разбить некоторые артефакты, за которые мне буквально пришлось заплатить жизнью как в долбаном фильме, остается для меня загадкой, достаточно большой, чтобы смотреть на них в течение пяти минут и, почти что физически, ощутить тяжелый вздох Джереми и его шаги за моей спиной. Повернувшись к нему лицом, когда он становится рядом, я снова невольно удивляюсь тому что, мы с ним практически одного роста, даже если учесть, что я на низких каблуках. Это добавляет мне немного уверенности, из-за чего я первая решаюсь начать разговор. — Тот чемодан, что черный я возьму на себя, там хрупкие артефакты, ты их точно разобьешь, зная твою грацию картошки, так что остальные берешь ты, и мы тащим их в мою комнату, Джон дома? — Решаю я уточнить одну деталь. Лучше бы сначала с братом поболтать, а то напряжение между нами так и грозилось перейти в сору. Так и не услышав ответа, я беру самый большой из своих чемоданов и везу его к дому, зная, что Джереми последует за мной. — Так и будешь делать вид что ничего не происходит? — Недовольно произнёс он, заходя в дом, и щелчком пальцев направил чемоданы в мою комнату, дабы не тратить лишнее время, — Джон скоро придёт, и, как мне кажется, лучше нам всё обсудить до его прихода. — Вот тут я с тобой совершенно согласна, — Тут мой взгляд снова перемещается на куртку, и я не могу сдержать своё ехидство — Что, мой приезд настолько поразил твою девушку, что она забыла у тебя вещи? Конечно, прошло два года и всё такое, но понимание того, что меня ждёт серьёзный разговор, который вполне может закончиться дракой, достаточно сильно выводит меня из равновесия, чтобы ехидничать и огрызаться на каждое его слово. Джереми же будто только вспомнив о том, что у него в руке косуха, протягивает её мне и, ничего не говоря, берёт ключи от наших мотоциклов направляется обратно во двор, едва ли не хлопнув дверью у моего прекрасного носа. Кажется, кто-то тоже в неособо гармоничном состоянии. Интересно почему? Не его ведь обманул его собственный близнец и променял на другую женщину. То же нашёлся мне королева драмы. Неспеша надеваю на себя косуху, что приятно ощущалась на моих плечах и, на удивление, прекрасно мне подходила, несмотря на все изменения. Решаю медленно и не спеша последовать за этим недовольным бараном, даже ещё немного поиграть на его нервах. Может, небольшая шоковая терапия научит его манерам, которые он очевидно растерял, пока меня не было. — Знаешь, я конечно знала, что влияние Елены и отсутствие меня тебя изменят, но не думала что ты превратишься в молчаливого хама из третьесортной мелодрамы, — Всё таки решаю начать я свою тираду, и сажусь на свою прекрасную чёрную прелесть, одной рукой ловя брошенные мне ключи, сразу же вставляя их в зажигание, попутно надевая шлем, — Встретимся на нашем месте копуша. Не оборачиваясь, я верчу ручку на газ и на, очевидно слишком большой для города скорости, несусь по единственной дороге, которую даже если захочу, не смогу забыть. Прямиком в лес к нашему месту, которое мы нашли, пока спасали Бон-Бон от поехавшей прабабки. Скорость, которую я развила, придавала мне неописуемое умиротворение, несмотря на гулявший в крови адреналин. Перед самым съездом в лес я рискую посмотреть в зеркальце и увидеть, как Джереми на точно таком же чёрном дьяволе следует за мной. На секунду мне даже показалось, что он улыбается, наслаждаясь небольшой и такой привычной для нас гонкой. Конечно, через шлем увидеть это было практически невозможно, но спокойствие, которое дарило само нахождение в лесу, рядом с одним из источников моей силы — землёй, не хотело верить фактам. Повиляв ещё немного меж деревьев, я оказываюсь на ограждённой поляне, в которой чар больше, чем на первый взгляд нужно. Это наше с Джереми детище и нахождение здесь с ним, сродни настоящему возвращению домой. Всё ещё восседая на байке, я снимаю шлем дабы полностью пропитаться окружающей меня магией природы, что насыщала мои лёгкие и тело небольшими её притоками. Сейчас я ощущала каждое дуновение ветра, каждое трепыхание ветви, что в сумме создавали едва слышный для человеческого слуха шум, напоминающий песню. Это казалось настолько потрясающим, что я просто погрузилась в это, совершенно забывая о том, что я не одна, настолько приятным и успокаивающим был этот процесс. Мой транс нарушил Джереми, который, казалось, точно так же как и я впал в состоянии медитации, что успокаивало наше тело и развязывало языки. — Без тебя это место казалось мертвым, бессмысленным. Будто вместе с тобой исчезла и душа этого леса, — Тихо, едва ли не шёпотом, будто боясь прервать это чудное мгновение, Джереми продолжал открываться, сам того не зная, задевая нужные ниточки в моём сердце. Обернувшись, я готовлюсь ловить каждое слово его откровения. — Я сбежал сюда от всех, когда ты предположительно провела ритуал. Моё тело пронзила тысяча иголок, боль от которых заставляла меня выть. Впервые после смерти родителей я ощутил что-то подобное и это настолько выбило меня из колеи, что я подумал, что и ты, — Он остановился не в силах продолжить, зажмурив глаза, он будто пытался остановить готовящийся сорваться поток слёз, которые начали скапливаться в уголках его глаз, не раскрывая век глубоко вздыхая и собравшись с мыслями, слезает с байка, направляясь к нашей беседке, что была полностью сотворена из деревьев при помощи магии, всё же продолжая говорить, из-за чего я последовала за ним, боясь опустить даже одно слово, — Я провел здесь часы, думая, что ты мертва. Даже мысль об этом до сих пор причиняет мне невыносимую боль. Всё время, проведённое здесь было похоже на воплощение Ада на земле. Наша связь почти не ощущалась, добивая даже искорки надежды, и лишь к утру я снова почувствовал её отголоски, это было как электрический разряд, пробившийся мне в сердце, оттеняя разум, я улыбался и был похож на умалишённого, что меня нисколько не волновало, ведь появилась надежда. От одного лишь предположения, что ты жива, мне стало легче. Присев на скамейку, обвитую редкими лианными и цатами, он перевёл на меня свой взгляд, в котором были лишь безграничная любовь и облегчение, которые через пару секунд начали сменяться болью и едва заметным страхом. Таким же, что плескался на дне моих глаз. — Все наши недомолвки зашли слишком далеко, наши секреты привели нас к этому, — Он развел руками, обводя пространство между нами. Сейчас, присмотревшись, я поняла, как сильно он вырос, далеко не благодаря ритуалам. Джереми казался старше своего возраста, а в глазах появилась слишком сильная для нашего возраста усталость. Осознав это, я всё-таки сделала первый шаг в его направлении, с минуту не решаясь подойти ближе. Каждый новый шаг глухо отдавался по нашей связи, колыхая её ослабевшие нити, которые совсем недавно казались полностью разрушенными. Это давало легкую надежду на то, что возможно, всё пойдёт совершенно не так, как я предполагала. Вся хитрость и хладнокровие, что растились во мне с особым упорством в прошлой жизни, медленно терялись на фоне новой непонятной мне эмоции. Сейчас, делая медленные шаги в сторону Джереми, я отсчитывала секунды до начала чего-то нового, и, возможно, даже чего-то хорошего. Присев рядом на скамейку, я снова перевела взгляд на близнеца. В его глазах теплились зыбкая надежда и страх, его глаза казались отражением моих, несмотря на их совершено разный цвет. Желая хоть как-то унять беспокойство, которое росло и ощущалось через нашу связь, я придвинулась ближе, так и не решая сделать когда-то обыденное для нас действие — облокотиться о брата, да положить голову ему на плечо, чтобы отдохнуть от всего мира в своём собственном, некогда таком же спокойном, как тихая гавань. Тогда это казалось чем-то невероятно простым и обыденным, но сейчас напоминало борьбу, которую ни один из нас не мог преодолеть. Тишина казалась гнетущей, и, чтобы как-то её развеять, я начала непростой разговор, который вполне возможно окажется нашим концом. По крайней мере, именно таким он кажется мне. — Мне было больно, невероятно больно, когда я поняла, что ты скрыл от меня что-то столь важное для тебя и усомнился в том, что я не захотела бы тебе помочь, — Карие глаза цепко следили за мной, пока я, отведя взгляд, погружалась глубже в воспоминания смотря на успокаивающий меня вид леса, — От Елены я всегда ожидала подобного финта, он бы меня не сильно удивил, однако в тебе я не сомневалась, ты казался кем-то безопасным и утешающим. Это предательство разбило мою тихую гавань, которой ты являлся, меня это вывело из себя, и, когда я открыла в глаза, я впервые в жизни не могла понять, что со мной творится. Мысли бушевали и менялись, погружая меня во всё, что происходило, я анализировала всё это, понимая детали, которые раньше казались незначительными, — Злость и боль смешивались во мне необузданным коктейлем, отчего ближайшие ко мне цветы начали иссыхать, стремясь превратиться в сожженный мной прах. Переведя взгляд на Джереми, я поняла, даже скорее почувствовала, как все мои эмоции колышат связь, понимая, что раньше такое ощущал только Джереми, а теперь видимо и я, — Ты сыграл на моих эмоциях как виртуоз, заставляя меня сомневаться в собственном разуме, Джереми, это даже не ложь это чистая манипуляция. Пока ты не объяснишь мне, из-за чего ты так поступил, я буду тебя ненавидеть, — Последние слова дались нелегко, едва звуча в моём охрипшем голосе. Я знала, что не лгу, а говорю самую неприятную правду. Слишком долго я жила с таким же дорогим мне сердцу манипулятором, который тянул за ниточки так же легко, как дышал. Цена за это была слишком большой, а ценой ухода от манипулятора стала бы моя смерть. Неожиданное прикосновение к моему плечу заставило моё тело непроизвольно вздрогнуть, мне потребовалось парочка глубоких вдохов, чтобы не отстранится. Привыкать к чужим прикосновениям всё ещё было для меня сложно, ведь, по сути, все два года я провела совершенно отстранённо от таких банальных действий. Погруженная в попытки успокоиться, я не замечала, как трава под ногами и рядом стала едва заметно тлеть, лишь чудом не превращаясь в пепел. Чужая рука стала медленно перемещаться с плеча на спину, неуверено её гладя, принося легкое успокоение, которое, к сожалению, не спасло меня от дрожи, когда Джереми снова решился заговорить. — Я знаю, что поступил отвратительно, но мне было невероятно больно, — Он вновь оглядел пепел цветов, и взмахом руки развеял его будто прах. Прах моего прошлого, а возможно и настоящего, — Ты сильно изменилась в начале года, что тётя, что Елена этого не замечали, — Горькая усмешка, будто нож, резанули меня по сердцу, я чувствовала, к чему он ведёт, и никогда в жизни я ещё так не хотела ошибаться в своих предположениях. Я была даже готова проклясть свою догадливость, возможно, если бы не она, я бы прожила в блаженном неведенье на пару секунд дольше. Казалось, что Джереми думал о том же, — Я замечал детали, понимал, что что-то не так, но очень долгое время не мог собрать картину воедино, пока одним днём, где-то пару недель назад ты не встала слишком близко, и у тебя не проскользнула странная, даже для нашего несовершенного мира мысль: «Это вселенная сплошное дерьмо, хочу обратно». От этой фразы мне захотелось бежать что есть силы, я уже почти подорвалась со скамьи, но меня обхватили слишком сильные для человека руки и притянули к себе, обнимая и слегка покачивая, давая передышку тому урагану, что готовился сотрясти землю. Страх, парализовавший меня, отказывался уступать, несмотря на объятья и поглаживание родного для меня человека. Это меня убивало, и каждое следующее его слово становилось гвоздём, что он заколачивал в крышку моего гроба. — Я не понимал, что произошло, но очень хотел разобраться, боже, ещё никогда так сильно я не ненавидел свою дедукцию, я порыскал в твоём компьютере, телефоне, даже проверил твою медицинскую карту в аптеке. Одним словом, почувствовал себя настоящим детективом или пресловутым Шерлоком. Долгие поиски наконец привели меня к разгадке: 30 августа, за день до твоих изменений, ты скупила слишком много снотворного, остатки которого я не нашёл во всем доме. Тогда картина наконец сложилась в моей голове, но оставались детали, которые я никак не мог понять. Спустя несколько десятков статей, книг и даже тех отвратительных фанфиков, что ты иногда читаешь и которые раньше казались мне бредом сумасшедшего, я наконец-то понял, что ты оказалась в теле моей сестры, с её памятью, но не с характером. Как говорилось в одной из книг, ваши души вошли в симбиоз и теперь вы — один и тот же человек, — Он продолжал говорить это сквозь слёзы обиды и боли, что колыхали нашу связь, так же сильно, как и мои отчаяние и страх, — После этого у меня что-то щёлкнуло, и у меня медленно развивалась паранойя, я не знал что ты сделаешь если я расскажу тебе про Анну, поможешь или убьешь её. Я был растерян и пуст. Скажи это достаточно веская причина для моего предательства? — Да. Тихо едва слышно, практически шёпот вырвался из груди, пока у меня медленно начались трястись руки, я не знала что говорить, от этой темы невозможно увильнуть, нереально солгать, а всё, что я сейчас могу, это стараться удержать при себе слёзы, дабы не разразиться воем на всю округу, я знала, что это может закончиться плохо. Утром я чувствовала, что что-то пойдёт не так, но к тому, что случилось невозможно подготовиться, это невозможно притормозить. Посреди леса, были только я, Джереми и пугающая во всём этом правда, которая добивала меня одним своим существованием так же, как его задумчивое молчание. Я не была уверена, сколько мы уже так сидим, не удивилась бы, даже если бы прошёл целый день. Впервые в этом мире мне так хотелось, чтобы он что-то сказал, так же сильно, чтобы он не говорил ничего. Что будет хуже: неведение или горькая правда? У меня не было ответа на этот вопрос, но что-то внутри, пусть даже пресловутое шестое чувство говорило мне разобраться в этом. — У тебя есть право злиться и задать вопросы, — Найдя в себе остатки сил, я подняла свои глаза на Джереми, начиная отчаянно желать его вопроса, возможно, его вопросы спасут то немногое, что было между нами, — Я буду говорить тебе только правду. Ты её заслужил, вполне возможно, ты — единственный, кто её узнает. Ошарашенные карие глаза, самый обычный и часто встречающийся в природе цвет, сейчас казался особенным, родным. Такие глаза казались какими-то успокаивающими и безопасными, но как же нерешительно они смотрели на меня, как боязно. Они и связь дали мне понять то, что я вряд ли бы заметила если бы не наша связь. Джереми точно так же, как и я боялся разрушать то немногое, что осталось. Боялся остаться один. Снова. — Я долго обдумывал, что я тебе скажу, какие вопросы захочу задать. Но, как бы жалко это не звучало, единственное, что я действительно хочу узнать, действительно ли ты воспринимала меня как своего брата? Уязвимость, такая же сильная, как и в день аварии, такая же сильная, как в день ритуала. Дни, когда он был уверен, что вселенная выбрала его жизнь для собственных игр. Такой же сильный страх, который колыхал по связи, всё это разрушилось в момент, когда на него обрушались чужие объятья и облегчение, когда на всю округу разнёсся истеричный смех смешанный со слезами. Что ему оставалось делать? Он просто обнял, что-то что теперь снова стало казаться родным, голос, который постоянно острил, стал шёпотом, говорящим только одно бесконечно повторяющиеся слово. Да. — Ты был первым, кого я так сильно и искренне полюбила, Джереми, ты уже давно для меня единственная семья, — Предел, кажется, они оба дошли до предела. Магия, что кружила в них вырвалась наружу проливным дождём, что грозился затопить поляну. Дождь, что помогал новым цветам расти, а другим возрождаться из пламени. Их магия, что впервые за всё время её обретения вошла в симбиоз, невероятным потоком окутывая своих обладателей, защищая их от всего мира. Сейчас на этой поляне сидели не два потенциально могущественных мага, что в будущем могли разрушить всё, что встанет на их пути, не два магических близнеца, чья связь восстановилась и окрепла, открывая для них новые возможности. Нет, здесь и сейчас, сидели две заблудшие души, что вновь обрели свою потерянную половину. Два существа, что наконец-то стали одним целым. Настоящей семьёй.