Король-Шторм

— Причиной всех наших неприятностей, милорд, является турнир десницы, — вспотевший Ролланд Шторм стоял возле стола Малого Совета. Было видно, что большой рыцарь с обезображенным лицом неуютно себя чувствовал в зале собраний Малого Совета. Дюру находится там было также некомфортно. Зал собраний был полон мирийских ковров, разных гобеленов с Летних островов, Лиса, Квохора и других дивных мест Востока, причудливых статуй из граната и мрамора волантийской, а возможно, даже валирийской работы. Но такое роскошное украшение не решало главную проблему зала — жару, жестокую и невыносимую, при этом усугубленную запахами пряностей и духов, что распространились по помещению. Сам Дюрран уже привык стоять здесь. Когда его пристроили оруженосцем к Станнису, тот специально начал брать Дюра с собой на собрания Малого Совета, где обсуждались скучные вопросы налогов, городской стражи и решения споров лордов. Дюр при этом стоял за спиной стула мастера над кораблями, вынужденный смирно слушать скучные разговоры о скучных вещах, получая взамен колкие фразы дяди Ренли. — Королевский турнир, — ответил десница. Его длинные каштановые волосы вздрогнули — И уверяю вас, деснице он не нужен. — Называйте его как хотите, милорд. Со всего королевства съезжаются рыцари и их оруженосцы. А вместе с ними всадники, просто воины, ремесленники, купцы… Ну а под самый конец подбегают воры и шлюхи, чтобы поживиться на всех, кто приехал до них. Ещё неделю назад нам казалось, что мы навели в столице идеальный порядок, но новый приток населения не дает нам нормально контролировать ситуацию. Так ещё и огнепоклонники и люди Веры проявляют все больше агрессивности. Если так продолжится, ситуация может выйти из-под контроля. Мы просим у десницы позволения провести «утихомиривание»… — Нет, — отрезал Эддард Старк, — никакого «утихомиривания». Я надеюсь, мы сможем удержать ситуацию под контролем и без такой жестокости. Лорд Станнис увеличил вашу численность до пяти тысяч, неужели этого не хватает для поддержания порядка в городе? — Просто… — попытался сказать Шторм, но вновь был перебит лордом Старком: — Я сказал свое слово. Золотые плащи удерживали порядок в столице и при меньшей численности и при худших обстоятельствах. Пока все под контролем никаких «особых мер» нам не понадобится.  — Будет так, лорд-десница, — ответил начальник Золотых плащей. — Как там поиски? — спросил десница. Его серые глаза, обычно спокойные и неизменные, забеспокоились. — Мы ищем мальчика уже две недели, милорд, но так и не можем его найти. Одним Семерым известно, что с ним произошло. Лорд Старк опустил голову и длинные каштановые волосы скрыли его лицо. — Чем скорее закончится это безрассудство, тем лучше, — тихо проговорил он. — Когда происходят такие события, страна процветает, — сказал великий мейстер Пицель. — Они предоставляют великим возможность прославиться, а низким забыть о невзгодах. — И наполняют золотом многие карманы, — добавил Мизинец. — Все гостиницы в городе уже полны, городские шлюхи ходят враскоряку и звенят на каждом шагу. Дядя Ренли на это засмеялся и пнул сидевшего возле него Станниса. — Помнишь, брат, — смеялся он, — как ты захотел запретить все бордели. Роберт тогда ещё спросил, не стоит ли заодно запретить есть, испражняться и дышать. Я удивляюсь как ты после этого ещё осмелился несколько раз потом это повторять. Скрип от зубов Станниса, казалось, можно было слышать на другом берегу Узкого моря. — Ваши отношения со Станнисом можно обсудить и вне Малого Совета, — лорд Эддард поднял голову посмотрел на Ренли, после чего осмотрел всех сидевших вокруг и привстав с кресла десницы сказал: — До завтрашнего утра! — и вышел из Малого Совета. Остальные начали уходить вместе с ними. Станнис вышел одним из первых, как оруженосец, Дюрран последовал за ним.  — Моя малолетняя дочь лучше справилась бы с обязанностями десницы чем этот лорд Старк, — угрюмо сказал он, когда они вышли из твердыни Мейгора. — Уже два месяца прошло, а он так и ничего не сделал. Только остальным мешает.  — Я навел в столице порядок за пару месяцев, — продолжал он, — Он уже два месяца не может справиться с кучкой приехавших в город бездельников. — У него пропал сын, — возразил ему Дюр, — он в горе и ярости. — Это не повод бездельничать на посту десницы. Обстановка в столице накаляется. А ведь я всего пару месяцев назад навел в Гавани порядок. И все опять рушится. Неду Старку никто не мешает сейчас сделать тоже самое, что и я пару месяцев назад. — А как же красные? — попытался возразить Дюрран. Красные, огнепоклонники, глориане, Новая Вера — у собиравшихся на холме Рейнис было много названий. Они собирались в Драконьем логове, где вела свои проповеди красная жрица — Мелиссандра Асшайская. — Что красные? — переспросил Станнис.  — Что ему с ними делать? — Пока красные не нарушили ни одного закона, чтобы с ними что-то делать. Только злят Верховного септона. Они могут только собираться на холме и рассказывать истории про вечную ночь и возвращение мифического героя. — Ну раз людей в Новой Вере все больше, может у них есть какая-та сила. Говорят, красная женщина владеет магией. — Людей в Новой вере все больше, потому что она освобождает людей от десятины и ритуальных обязательств. Их Красный бог не требует от них откладывать свои время и монеты за пазуху септонам и септам. Слушать их скучное бормотание в узких стенах септы, прочитывать сотню молитв перед сном и платить за это старикам в белых одеждах. Красный бог требует только верить… Верить и поклоняться. Не могу сказать, что не понимаю его сторонников.  — Тебе тоже проще только верить? — Мне проще не верить, — ответил он. — Я перестал верить в богов в тот самый день, как «Горделивая» затонула в Заливе Разбитых кораблей. Я поклялся никогда более не поклоняться богам, способным столь жестоко отправить на дно моих отца и мать. Септоны и жрецы все вещают, что добро и справедливость исходят от их богов, но то немногое, что я видел из того и другого, проистекало всегда от людей. Большие бронзовые ворота вокруг обрамляли Западный двор Красного замка. Всюду сновали оруженосцы и рыцари. В преддвериях Турнира Десницы к стенам Красного замка приехали сотни рыцарей со всего Вестероса. Более зажиточные из них принесли с собой в замок свою свиту: оруженосцев, служек, герольдов и просто друзей. Когда отец устраивал пир, все они слетались в Великий или Малый чертог, веселясь весь день и вечер, пересказывая про великие ратные подвиги, а также про вино и женщин которых им посчастливилось попробовать. А когда пирушка заканчивалась, то они разбредались по всему замку в поисках веселья или отдыха. Кто-то находил тренировочные площадки на Западном дворе, где устраивали собственное подобие турнира, представляя себе, что Турнир Десницы уже наступил, а сотни ликующих горожан уже готовы осыпать каждого из собравшихся на этой площадке радостными воплями и подбадривающими выкриками. Всякие рыцари и простые вояки собирались в небольшие группы, где соревновались друг с другом. Дюрран и Станнис проходили возле самой большой из таких групп. Интерес завладел принцем, и он посмотрел вглубь толпы. В центре не было рыцарей или лордов, в блестящей броне и с переливающимся светом на Солнце мечом. Вместо этого там стоял худой юноша. Рыжеволосый и веснушчатый, он был просто одет в кожаные одежды и перчатки без пальцев, держа в руках лук. Это был самый большой лук, который доводилось видеть Дюру. Длинной он был около двух ярдов, а стрелы, что он носил в колчане за спиной был длинной почти в один ярд. — Что происходит, — спросил принц. — Марочник сошел с ума, — ответил ему один из бегавших вокруг рыцарей, судя по знамени, он был из Баквеллов. — Этот малец говорит, что сможет отсюда попасть в самую вершину Кухонного замка, — продолжил Торос из Мира стоявший сзади Дюррана. — Я постоянно слышал, как люди говорили подобные вещи. Но толпы не собирались вокруг каждого из них. — Та прав, мальчик, — ответил ему Торос. Жрец Торос из Мира когда-то был для Вестероса новинкой, но уже все давно привыкли к постоянному пребыванию странного гостя из Вольных городов. Он был толст, лыс, всегда весел и улыбчив, а также одевался исключительно в красные балахоны. Торос прибыл в Семь королевств из Эссоса, дабы исповедовать веру в Красного бога. Дюр так и не увидел ни одной проповеди красного жреца, зато часто видел его возле отца на пирах и на размахивающим своим огненным мечом на турнирах. — Этому марочнику повезло, — продолжил жрец, — Сир Бейлон Сванн поспорил с кем-то из Фреев на кучу золота, что марочник сможет. И как всегда такое бывает, за Сванна вступились одни, за Фрея другие. Золотые монеты ставились то за, то против… И вот уже половина столичных рыцарей стоят и ожидает, в чьи карманы утечет больше всего чужих денег. — А вы на кого поставили? — спросил Дюр. — На Фрея, конечно же. Какой бы мерзкой не была эта семейка хорьков, Великой Иной вернется, прежде чем кто-то сможет выстрелить так далеко из лука. — Только глупец будет недооценивать марочных лучников, — пробормотал Станнис, — Это ещё и не самое большое расстояние, на которое его стрела может полететь. — Может и так, — хмыкнул Торос. Дюрран посмотрел на марочника. Его лук был действительно большим чем все остальные луки, которые он видел до этого. Ему вспомнились истории про Дорнийские марки, что как-то раз рассказывал отец. Он говорил, что жители марок лучшие скалолазы всех Семи королевств. Они сражались с дорнийцами тысячи лет, не давая тем пройти за Красные горы. Марочники шли в бой в простых одеждах, ведь в тяжелых доспехах и на рослых скакунах в горах особо не повоюешь. Но зато повоюешь с длинными луками и острыми копьями. — Хочешь ещё сделать одну ставку? — обратился он к Торосу. — А ты не слишком самоуверенный, малек, чтобы играть в ставки с самим Торосом из Мира? — он засмеялся и выпил из кубка, что держал все это время, — Ладно. Я-то вижу кто ты. Вот весело будет потребовать на следующем пиру у Роберта деньги за проигранную сделку его сына. По рукам. Уже и толпа вокруг начала все сильнее требовать у лучника выполнить его обещание.  — Давай уже! — кричал кто-то из Фреев. Высокий и широкоплечий Бейлон Сванн стоял в черно-белых цветах своего дома ближе всех к марочнику и что-то тихо сказал тому. Дюр увидел на лице лучника улыбка, после чего, тот взял свой длинный лук, вложил в него стрелу и, прицелившись, выстрелил в сторону Кухонного замка. Стрела полетела у всех над головами и точно попала в самый последний камешек на его вершине. — Ха-ха-ха, — засмеялся марочник. А за ним засмеялся Сванн и все вокруг. Но громче всех смеялся Торос. — А проиграть мне ещё веселей, — сказал он и вложил пару золотых монет в руку Дюру, — все равно это деньги Роберта. У одного нахлебника ушли — пришли к другому, — улыбнулся жрец. У Станниса от этих слов скисло лицо. — Откуда здесь этот лучник? — спросил он. — Из Марок же, — ухмыльнулся Торос, но при виде кислого лицо мастера над кораблями его улыбка исчезла, — скорее всего он из отряда Берика Дондарриона. Говорят, он должен сегодня прибыть на турнир с большим отрядом из Черного Приюта. Там должна быть своя кучка марочных лучников. Этот, наверное, устал тянуться за отрядом и побежал впереди всех. — Торос сделал ещё один глоток из кубка, — Впрочем, теперь я знаю откуда родом будет победитель в стрельбе из лука. Хотя бы на победу в индивидуальных поединках у меня есть надежда. — Разве вы не будете участвовать в общей свалке? — спросил Дюр. — Конечно буду, — улыбнулся жрец и перевел взгляд на Станниса, — Мелони попросила меня выступить как чемпион красных. — Мелони? — нахмурился Станнис. — Не делайте вид, что не знаете её, — засмеялся Торос, — вы ж её сюда и привезли. — К проделкам своей жены я не имею никакого отношения. — Я так и думал, — лукаво улыбнулся Торос. Угрюмый Станнис ничего на это не сказал. С вызванной злостью или досадой гримасой на лице, он пошел дальше от толпы, что тогда уже начала расходится. Дюр даже не успел это заметить, как Станнис уже находился на другом конце Западного двора. Его дядя всегда был слишком упрямым. Все Баратеоны упрямы, даже он сам, Дюрран это понимал, но Станнис, в отличии от остальных, не был так напорист, ему всегда было проще уйти или поскрипеть зубами, чем стоять на своем до конца. Не самое лучшее поведение наставника, но что Дюрран может с этим поделать? Стиснуть зубы и пойти за Станнисом как это всегда и было. Самому Станнису такая фраза явно понравилась бы, возможно, он даже несколько раз её проговаривал. Но подобные слова явно бы также заинтересовали отца. Нет. Отец, услышав подобное, рассмеялся бы самым громким смехом, которые мог услышать Дюр и, заливаясь этим смехом, уронил бы наполненный вином кубок с наполненного блюдами стола. — Пошли, — стиснув зубы сказал Станнис, ожидавший подходящего к нему Дюррана у Навесной башни. — Куда? — спросил Дюр. — Подальше от лишних ушей. После этих слов Станнис повернулся и зашел во вход в башню, а Дюр последовал за ним. Недолгий переход по винтовой лестнице привел их на стену Красного замка, примыкающую к его воротам. На стенах несли службу стражи в злато-черных одеждах. Люди Баратеонов. Нет. Люди Станниса. Дальше стен Красного замка перед Дюрраном стелилась Королевская Гавань, полная сотен улиц и закоулков, переходящих друг в друга скверов и бульваров, домиков, сделанных из разного камня и покрытых разных черепицей, или непокрытых ей вовсе. И над всем этим возвышалось три холма: холм Рейнис, холм Висеньи и холм Эйгона, названных в честь первого короля Семи Королевств и основателя этого города и его двух сестер-жен. На холме Эйгона возвышался Красный замок, со стен которого смотрел Дюрран. Построенный на месте деревянной крепости Эйгонфорта, Красный замок — это место концентрации всей силы Семи Королевств — их короля, его царственной семьи, его Королевской гвардии и его Малого Совета, возглавляемого Десницей короля. В нем решаются все споры королевства, в нем вершится судьба Вестероса. По левую руку от него возвышался холм Висеньи, названный в честь старшей сестры короля Эйгона Завоевателя. Долгое время этот холм пустовал, пока король Бейлор Благословенный не построил на нем Великую септу, после его смерти названную в его честь. С тех времен Великая септа Бейлора Благословенного, построенная из мрамора и хрусталя, каждый день звонила, зазывая горожан прийти на утреннее служение Семерым. Раньше люди ходили туда с большей ленью, видя в этом лишь рутину, которую нужно было исполнять исключительно волей обычая, но с тех пор, как Верховный септон начал свои рьяные проповеди, все больше людей сходилось к Великой септе, откуда на большие расстояние разносили запахи ладана и мира. Хотя, даже сейчас, в полдень, Дюрран видел, что количество людей на противоположном холме все же больше. Там, на правом холме, что был назван в честь младшей сестры Эйгона Завоевателя, находилось Драконье Логово. В первые года города там стояла Септа Поминовения, но король Мейгор Жестокий сжег на своем драконе, после чего построил на её месте Драконье Логово — стойло для драконов династии Таргариенов. Но драконы вымерли, а их стойло осталось стоять посреди города, нетронутое и забытое. Забвение этого монструозного сооружения закончилось, когда Мелиссандра Асшайская избрала её как центр своей религии в Вестеросе. Оттуда она проповедует веру в красного бога, Р’глора, и его чемпиона, возрожденного Азор-Ахая, что принесет вечное лето. Дюрран не находился в столице, когда жрица прибыла в её Логово. Со слов других она приплыла в Королевскую Гавань вместе с гарнизоном Драконьего камня, брошенным в город для подавления восстания Золотых плащей. Ей помогала прибывшая с ней Селиса Баратеон, жена Станниса, что была первой публично отказавшейся от веры в Семерых на холме Рейнис. Теперь их были сотни тысячи, в красных одеждах приходивший к Логову, на новую проповедь красной женщины. — На обоих холмах с каждым днем все больше людей, — тихо проговорил Станнис. Он был прав. Дюрран сам это видел. С каждым днем на каждом холме увеличивалось количество посетителей, заполняя их до самых краёв. Одни, на холме Рейнис, носили красные одежды в честь своего бога, другие, на холме Висеньи, носили белые одежды, цвета мрамора Великой септы. — Что же это означает? — сказал Дюр. — Это означает, что две кучки фанатиков рано или поздно начнут резать друг другу глотки, если их не остановить. Нед Старк думает, что ситуацию можно удержать под контролем. Что все наладится само собой, а любое вмешательство должно проводиться очень осторожно и только в самом крайнем случае. Джон Аррен тоже так думал. И что же в итоге? — Джон Аррен умер, — ответил Дюрран. — Джона Аррена убили, — поправил его Станнис, — его убили те, кого он пытался победить мягким вмешательством только в самые необходимые моменты. Это ему не помогло. — Кто убил Джона Аррена? — Дюр уже давно подозревал, что Станнис что-то знает о смерти Джона Аррена и явно никому не хочет это говорить. — Откуда мне знать. Дюрран точно знал, что Станнис ему недоговаривает, но опять не мог заставить его что-то сказать. — Я не могу точно сказать кто убил Джона Арррена, а даже если бы мог, навряд ли сказал-бы. Но я хочу, чтобы ты понял одно: я доведу дело Джона Арррена до конца. Я притяну виновных к справедливости. Это ведь и есть то, чем мы, лорды и короли, должны заниматься. Справедливость — это то, что держит наше общество. Без нее, без закона, без долга — никакие Семь Королевств не существуют. Только кучка лордов и служащих им мясников в стальных латах, размахивающих мечами, да заставляющих крестьян отдавать им часть своего дохода. Долг — вот что превращает этих мясников в рыцарей. Закон — вот что делает из кучки лордов королевство. И справедливость — вот что связывает все это в единый пучок, делает из этого единый организм, возглавляемый королем, коим ныне является Роберт, а когда-то им будешь являться ты. Убери все это и тогда и ты, и твой отец — будете такими же лордами с кучкой мясников на службе. Поэтому я хочу у тебя спросить: когда придет время справедливости наступить, ты будешь на её стороне? — Да, — ответил Дюрран. Но он не понимал одной вещи: что есть справедливым?