***
Сказать, что жизнь в их деревне была легкой — значит солгать. Чанбин, сын местного пастуха, вместе со своими родителями, братьями и сестрами жил в одном небольшом домике на краю деревни. Их семья имела стадо овец, которое было основным семейным доходом. Налоги становились все выше, а денег для оплаты катастрофически не хватало. Крестьяне, выжившие после последней волны чумы, находились практически в рабстве. Потеря хоть одной овцы стоила слишком дорого, а следить за ними был обязан Чанбин, как самый старший, после брата, давно женившегося и уехавшего на другую окраину их маленькой деревни. Солнечный полдень. Самое пекло. Чанбин, как обычно в это время, сидел на небольшом камне и следил за овцами. Занятие было довольно скучное, но ответственное, и парень не мог упустить ни одной овечки, иначе та убежит в лес и за эту потерю ему сильно достанется от отца. Собаки, что помогала бы в этом деле, у него не было. Старое животное померло пару недель назад, а замену найти никак не получалось, да и щенка брать не хотелось. Его всему учить еще надо. Парнишка встал со своего места и начал обходить стадо, считая животных. К ужасу пастуха, одной не хватало. Если он отправится на поиски сейчас, то оставит стадо, и оно все разбежится. Остается лишь сообщить об этом и, вернув животных в загон, отправиться на поиски. — Как ты мог упустить ее?! — взревел отец и отвесил юному пастуху звонкую пощечину. Парень отшатнулся назад. — Иди и найди ее. Не возвращайся домой без животного, — его в тот же момент вытолкнули за порог дома. Не оставалось ничего, кроме как идти за потерявшейся овцой в лес. Еще неизвестно, как далеко она забрела. С одной стороны Чанбин понимал реакцию отца. Скоро должен быть сбор налогов, а значит, за неимением денег, он мог бы расплатиться животными. Парень потер покрасневшую щеку, менее обидно от этого не было, да и он сам виноват, что упустил ее. Чанбин направился в сторону леса. За этой зеленой стеной елей начиналась горная местность. Не хватало только чтобы глупое животное забрело туда. Не так далеко в горах находились шахты. Найдут раньше, чем они, — не вернут. Пастух сделал шаг в сторону деревьев и обернулся. К нему бежала девочка лет десяти. — Йери, что ты тут делаешь? — строго спросил он у сестры. — Я… Я пойду с тобой! — ответила девочка и посмотрела в сторону леса. — Вместе мы быстрее ее найдем. — Это опасно! — Я все равно пойду с тобой! Меня мама послала. — стояла на своем Йери. Чанбину не оставалось ничего, кроме как взять ее с собой, понимая, что мать не могла послать девочку с ним, та просто самовольничала. Тем неимение, пусть она лучше будет с ним здесь, чем путаться под ногами в доме. Оставляя небольшим ножичком зарубки на деревьях, они медленно продвигались по лесу. Было тихо. Даже слишком. Словно все живое в лесу вымерло. Не было слышно ни пения птиц, ни шума листвы, ни блеяние овцы, которую они так хотели найти. Вскоре тропа вывела к горам. Лесная полоса была пройдена, а животного все не видно. Скорее всего, оно ушла по склонам. Чанбин повел сестру за собой, изредка поглядывая назад. Шли они в полном молчании, только бывало, что Йери изредка спотыкалась о камни, но еще ни разу не упала. Вскоре они услышали заветное блеяние потерянной овцы. Животное вышло им навстречу. Чанбин поспешил накинуть ей на шею веревку, дабы та вновь не убежала. Вскоре за животинкой им на глаза вышел баран. Длинные рога, кристально-белого цвета, были изогнуты вперед. Черная шерсть сильно выделялась на фоне светло-серой местности. — Вот это зверь, — заворожено прошептал Чанбин. Йери во все глаза уставилась на барана. — Как думаешь, за сколько его можно будет продать, если поймаем? Он даже не клейменный, значит — ничейный. —Ты же не собираешься?.. — испуганно шепнула девочка. — Именно, — он передал ей веревку, которая удерживала овцу. — Держи. Если скажу: «беги» — беги, поняла? — Карлин кивнула и произнесла: — Может не стоит? Это опасно! — Я поймаю его, — твердо ответил Чанбин и направился к зверю, доставая еще одну веревку. — Не в первые, это не так уж и опасно. — Он блефовал. Горное животное, с непредсказуемым характером, легко могло напасть на него, но желание наживы заглушало страх и чувство самосохранения. Тихонько, стараясь сильно не шуметь, он подбирался к нему. Складывалось ощущение, что животное совсем не замечало парня. Баран даже не шелохнулся. Но это только казалось. Он перевел взгляд на человека, но вовсе не собирался бежать прочь. Взгляд… Я точно его поймаю. — подумал Чанбин. Зверь подался назад, словно собираясь бежать. — Беги, Йери! — крикнул он сестре, направляясь к ней. — Беги! — Девочка смотрит, словно призрака увидела, но бросает овцу и бежит назад. Баран направился в сторону парня, наклонив голову вперед, направляя рога на него. Не успею! — проносится в его голове перед тем, как зверь прижимает к огромному камню, вдавливая в него рогами. Громкий вскрик. Визг Йери, которая, кажется, видела, что произошло. Рога и шерсть барана темнеют от крови, что течет из раны в спине. Глаза Чанбина медленно закрываются. Сдавленный хрип, прежде чем он начинает оседать на землю. Животное отошло на пару метров, но продолжало наблюдать за умирающим человеком.***
Солнечные лучи светят в лицо, заставляя зажмуриться еще сильнее. Чанбин открывает глаза. Все тот же склон холма. Отсутствие раны и какой-либо боли. Словно это было лишь страшным сном. Но при этом, что его овца, что тот баран стояли рядом. Что было, по меньшей мере, странно, животные должны были давно убежать, или кто-то из шахтеров поймал бы их. Йери поблизости не было, девочка все же убежала домой. Он осторожно сел, все еще не сводя взгляд барана, и осмотрелся. Еще одной странностью было то, что и баран, и овца, как он позже заметил, были связаны одной веревкой, но в округе не было никого, кто бы это сделал. Осторожно хватая за ее конец, он тянет животных за собой. Оба покорно следуют за парнем. Следуя отметкам, оставленным на стволах деревьев, они довольно быстро возвращаются к дому. Как-то все слишком тихо. Дверь в дом противно скрипит. Все члены семьи посмотрели на парня. В их взглядах явно читался ужас и недоумение. Он ясно видел заплаканных сестер и мать. Хмурых братьев и отца. — Ты же… — начал мужчина, подняв голову. Он не окончил свою мысль, резко замолчал, после чего перевел взгляд на Йери и уже более разозлено продолжил. — Йери, что за сказки ты нам рассказала? Мало того, что убежала с братом, так еще и небылицы какие-то плетешь! — Н-но это правда! Я видела, как этот баран… Я же видела… — в голосе Йери было все меньше уверенности. После она заметила животных за спиной Чанбина. — Это же он! Зачем ты привел его! — взвизгнула она. — Может, она увидела этого барана и испугалась, — он пытался оправдать сестру. — Вот и подумала, что ее выдумка была на самом деле. — Кажется, ему поверили. — А долго я был из-за того, что тебя искал, мало ли домой не вернулась. — Ты привел ее? — Да. И не только.***
С происшествия в горах прошло около семи дней. Пришло время платить землевладельцу. Да только платить все так же было нечем. Из-за прошедшей не так давно эпидемии чумы, большая часть деревни практически вымерла, налоги были подняты и нужная сумма не набиралась. Овечья шерсть продавалась приезжим за копейки, а самих овец покупать никто не хотел. Карета подъехала ближе к полудню. Не выходя из кабинки, мужчина приказал охране забрать деньги. Чанбин лишь отдаленно слышал разговор отца с ними. Он уговаривал землевладельца в карете снизить выплаты или хотя бы дать им еще время. Предлагал им часть стада вместе с деньгами, но мужчина был непреклонен. Послышался глухой удар. А за ним голос: — Забирайте стадо. — приказал он. — Нет, вы не можете! — воскликнул он, выбегая из дома и бросаясь с кулаками на одного из охранников феодала. Не самое умное решение — это Чанбин понимал, но в тот момент им двигала… Злость и обида, наверное, именно так. Злость на такую несправедливость. Они не виноваты, что денежный оброк повышали. Мужчина с легкостью отразил его удар, с силой оттолкнув. — Хм, — послышалось из кареты. — Забираю мальчишку с собой, он будет оплатой. Считайте, что вам повезло. — охранники схватили его под руки и повели к повозке за каретой. Попытки вырваться не увенчались успехом. Руки сжимали с большей силой. — Нет! Нет, вы не можете забрать меня! — кричал он. Сильный удар по голове — и все погружается во тьму.***
Чанбин какой-то частью души все еще надеялся, что его просто оставят служить при поместье. Он очнулся на подъезде к нему и, сразу отбросив попытки сбежать — все равно далеко не уйдет — смирился с мыслью о своем новом месте жительства. Если он будет тут, то отец с матерью, братья и сестры смогут прожить спокойно до следующего сбора, что его жизнь по сравнению с этим? Но эта надежда быстро угасла. По приезде в поместье его просто скинули в подвал, за ногу приковав цепью к стене. Прошло четыре дня или около того. За все время из еды у Чанбина была лишь вода, которую раз или два в день приносили слуги. Хотелось бы сказать, что вот-вот сегодня все изменится. Но изменилось лишь место ночлега Его продали. Просто взяли и продали, как какую-нибудь вещь. Хотя для этих людей он и был вещью. Снова холодный, пропахший сыростью, подвал, снова тяжелая цепь, натирающая ногу, снова голод. К которым прибавились кровоточащие руки и спина. Каждодневные удары хлыстом не позволяли старым ранам заживать и причиняли адскую боль. Его не оставили сидеть без дела в поместье, работу на нового хозяина никто не отменял. В один из вечеров, когда всех работников загоняли по их камерам, молодая девушка, служившая в пределах поместья, подошла к камере Со. — Мне жаль тебя, — прошептала она. — Такой молодой и уже в рабстве. Только это и поможет, разве не проще уйти? — Она протолкнула то-то под решеткой и удалилась. Придвинув предмет к себе ближе, парень понял, что это нож. Цепь им точно не разрезать, но зачем она дала его ему? Чанбин был уверен, что даже не знает эту девушку. Хотела ли она, чтобы он убил себя? На какой-то миг эта мысль показалась ему выходом. Единственным выходом из этого ада. Он взял нож в руку и тут же отбросил. Он не сделает этого. Сбежать, порезав охранников, тоже не получится. Принесенный девушкой нож ничем не помог.***
С раннего утра их заставляли работать. Подгоняя кнутом, их выводили с территории поместья в поле. Не выдержав очередного удара, Чанбин повалился на землю, упершись руками в дорожку из мелких камней, тяжело дыша и стараясь сдержать накатившие слезы. Попытка встать не увенчалась успехом: малейшее движение отзывалось страшной болью во всем теле. — Вставай! Почему он не встает?! — Закричали неподалеку. Визгливый голос дочери помещика резанул по ушам. Она приподняла подол своего алого платья и подошла к ним. Отобрав хлыст у надзирателя, девушка собственноручно ударила его. — Вставай! Ты моя собственность! Ты должен подчиняться! — сразу несколько ударов обрушились на и так окровавленную спину. Руки подкосились. Со слабым вскриком, парень упал наземь, раздирая кожу об острые камни.***
Очередное пробуждение, словно от страшного сна. Боли не было, осталось лишь воспоминания. Чанбин лежал в чистой мягкой постели в месте, что было явно богаче, чем поместье его хозяев. Со поднялся и осторожно осмотрелся. В большой комнате было все, что душе угодно, стены, отделанные бархатом, куполообразный потолок напоминающий звездное небо. Чанбин совершенно не понимал, где он находился. Откинув одеяло, парень увидел черные рисунки, симметрично украшавшие руки и грудь. Прикоснувшись к голове — понял, что ее утяжеляли завитые рога. Все происходящее казалось сном, слишком хорошим сном и при этом ужасным кошмаром. А сны, как правило, заканчиваются, но из этого вырваться он не мог. Да и хотелось ли? «Я умер?» Возникшая в голове мысль не вызывала паники, лишь ледяное спокойствие. — Фактически так и есть, — произнес парень, сидевший чуть поодаль, странно, что до этого он его не заметил. Голос его звучал неожиданно мягко. — Но ведь это не впервые, помнишь того барана? — К-кто вы? — Бог, если тебе угодно, то ангел, называй как хочешь. Суть в том, что ты действительно умер на Земле, но для того, чтобы переродиться здесь. — О чем это вы? Я ничего не понимаю. — Если кратко, то ты больше не человек. Ты — жнец, вестник смерти. Я не буду сейчас объяснять тебе суть новой работы, у тебя будет время на то, чтобы обдумать все, за это время соберутся еще одиннадцать таких же жнецов. Отдохни, Ариэс, ты это заслужил. — Он встала со своего места и направился к дверям. — Но меня зовут Со Чанбин… — Теперь не только это твое имя. Отныне твое имя Ариэс, жнец Овна.***
Прошло достаточно много времени по людским меркам и совсем не много по Звездному времени. Все двенадцать знаков Зодиака, а по совместительству и жнецов, были давно собраны. Чанбин, именуемый теперь Ариэсом, давно смирился с этой участью, души почти всех известных ему при жизни родственников были забраны жнецами. Все, кроме любимой младшей сестры — Йери. Ей было уже тридцать пять лет, что для их времени было очень даже много. И, возможно, она бы прожила еще пару лет, но болезнь неумолимо забрала их. Ей вот-вот предстояла встреча с жнецом. Женщина лежала на простой кровати с давно не белыми простынями. Бледная и исхудавшая, казалось, что ей намного больше, чем есть на самом дела. В данный момент в доме никого не было. Муж и дети занимались делами на улице, оставляя Йери отдыхать в тишине. Деревянный пол заскрипел, оповещая о присутствие человека в доме. Она повернула голову в сторону пришедшего и не верила своим глазам. Перед ней стоял Чанбин, как в тот день, когда его забрали в дом феодала, ничуть не изменившийся, не повзрослевший и не состарившийся. Но, заметив рога и символы на руках, женщина усомнилась в том, что человек перед ней — ее брат. Он шел тихо, еще не заметив, что женщина обнаружила его присутствие. Зацепляясь рогами о деревянные балки, он подошел к сестре. — Вот мы и снова встретились, жаль, что при таких обстоятельствах, — проговорил он, присаживаясь на пол рядом с ней. — Как? Как это возможно? — тихо прошептала она. Ариэс рассказал сестре все. Все, что не рассказывал еще никому. О жизни в поместьях, об избрании одним из знаков и становление жнецом, о том, как появились еще одиннадцать избранных человек, о возложенной на их плечи работе, о тех людях, что даровали новую жизнь, а Йери лишь слушала историю своего, якобы погибшего двадцать пять лет назад, брата. — Как бы я хотел вернуться назад, если бы я только смог сбежать из этого рабства, я бы сразу вернулся к вам, — прошептал он, сдерживая слезы. — Нет, твоя судьба была не в том, чтобы пасти овец до конца жизни. Возможно все сложилось так, как было для тебя лучше. Покажи мне, в чем заключается твоя работа, я знаю, что пора покинуть этот мир. Он исполнил последнее желание сестры, с трудом вонзив клинок в сердце женщины. Он видел, как вышла из тела ее душа, как молодела на глазах, возвращаясь к самому счастливому моменту в жизни. Как она стала вновь десятилетней девочкой. И услышал, последние слова, перед ее уходом: «Я рада, что мы встретились, хоть и при таких обстоятельствах». Голос Йери растаял в тишине дома. Вскоре сюда явится кто-то из ее новой семьи и увидит уже бездыханное тело. Ариэс побрел в сторону леса. Сам не заметил, как дошел до тех скал, где нашел тех несчастных овец. Казалось, за прошедшие годы это место совсем не изменилось. — А ведь не пойди я тогда сюда, не пришлось бы пережить все это. — Но, я не думаю, что это была простая случайность, — раздался голос, позади него стоял парень, чуть выше его ростом. — Так или иначе, мы были собраны вместе не случайно. Нас предупреждали, что в первые полсотни лет будет особенно сложно. Сейчас, понимая, что они тогда имели ввиду, я могу сказать, что твои полсотни прошли. — Но… Да, я думаю, ты прав, Таурус.