Приручая бурю

Небо было холодным и тёмным, как камень старого торинаанского пирса — однажды, очень удачно выпив и очень неудачно нырнув, Алентир так приложился об уходящие в воду ступени, что в кровь разбил голову и едва не ушёл на дно. Хорошо, что пить в одиночку он всегда считал беспомощным и вульгарным занятием, а иначе бы жизнь его завершилась бесславно и быстро. Со скуки он взялся за расчёты: когда это произошло, лет пятнадцать назад? Тэрон ещё не родился, а Элендари, вечно всем недовольная, уже начала отравлять им жизнь; она не любила Торинаанну и, когда отношения с мужем вконец разладились, на острове не появлялась. Реман всегда с удовольствием отгораживался от благоверной проливом, а Алентир, когда мог, рад был составить ему компанию. Хорошее место: дикий шиповник, море, взявшее виллу в кольцо, и чайки, гнездящиеся по трещинам скал — белые росчерки крыльев на синем весеннем небе... Чаячий крик, неожиданно громкий, помог ему выгнать призраков из головы. Алентир вздрогнул и снова налёг на вёсла; чайки — сладкая парочка — кружились над головой, как привязанные, лениво махая крыльями, и словно бы насмехались над альтмерским ривом, решившим с утра пораньше податься в рыбаки. С каждым гребком он всё больше разочаровывался в своей затее. Но деваться было некуда — не поворачивать же на полпути? Да и слишком ценна эта рыбка — такую и королю поднести не стыдно!.. Ради короля — даже двух, одного живого и одного, хвала богам, мёртвого — Алентир и пустился в авантюры. Калалиан, старый дурень, несдержанным был не только в словах, но и на бумаге; и если на речи он уже никак не мог расщедриться — Карудилы даже по альтмерским меркам очень трепетно относились к погребальным ритуалам и некромантии не боялись, — то с письмами дела обстояли куда печальнее. Подарочки от покойного короля всплывали и по сей день — естественно, в самых неподходящих местах — и успели подпортить немало крови его преемнику. Алентир старался отлавливать всё, что мог, но некий Андрэ Монклер умудрился собрать целый архив — прямо у него под носом! — и не постеснялся выставить счёт. Встреча была назначена на нейтральной земле, в одном из мелких портов неподалёку от Хегата... но в нужное время Монклер не явился. Алентир прождал его три лишних дня, а после, сдавшись, но не успокоившись, взялся за расследование. Монклер должен был прибыть в Хегат на “Улыбке зари”, которая следовала из Анвила. Однако до Хаммерфелла корабль так и не добрался — что ж, случается и такое, от Симулякра Империя ещё не оправилась, и в море по-прежнему неспокойно... Тут бы радоваться, что шантажист сгинул вместе со всем накопленным компроматом, но у Алентира — не получалось. Кто знает, когда эти письма всплывут в следующий раз? Может, их новый владелец будет ещё опаснее предыдущего? Чем дольше Алентир пытался разобраться в произошедшем, тем неспокойнее становилось у него на душе. Корабль Монклера был не единственным, что пропал в Абесинском море за последние три месяца — причём именно что пропал. Здесь, на перекрестье самых денежных торговых путей, корабли не исчезали бесследно. В этих водах хватало и штормов, и пиратских шаек — но также капёрских и военных судов, патрулирующих окрестности; да и сами путешественники старались не рисковать без нужды. Если напали пираты, то почему никто не пытался подать сигнал? Не спасся, применив “Возврат”? Не прыгнул в море, наколдовав себе быстроплавание и водное дыхание? Вопросы, на которые не находилось ответов, зудели, как язвы от трассианской чумы: по отдельности каждый случай казался логичным и объяснимым, но в совокупности… картинка не складывалась. Неужели ни на одном из четырёх пропавших судов не нашлось мало-мальски толкового мага? Или кого-то, кому хватило денег и осторожности, чтобы разжиться спасительными амулетами? Крушения без выживших и захваты без беглецов, конечно, тоже случались, но чтобы четыре раза — и в такой небольшой срок? Алентир хоть и отказался от родового алаксона, а некоторые… особенности мышления были неистребимы: зайдя в тупик, он взялся за расчёты и схемы. Прослеживая пути сгинувших кораблей, он обнаружил интересное пересечение: маршруты всех четырёх пролегали неподалёку от россыпи мелких, не на всякой карте отмеченных островков. Вряд ли это было простым совпадением, но если патрульные суда ничего не обнаружили, то, может, имело смысл проверить всё самому — действуя тихо и незаметно?.. Как капитан Алентир доверял каждому меру под своим началом, но как агент короля — не мог рисковать, не мог допустить огласки. Так он, влекомый исследовательским азартом, и пересел с корабля на гребную шлюпку — в гордом одиночестве. План выглядел… не “безотказным”, конечно, но взвешенным и разумным — поначалу. Однако с каждым гребком Алентир всё больше разочаровывался — не только в своей затее, но и в себе самом. Наверно, он слишком привык полагаться на других — на команду, корабль… на статус, в конце концов — как бы он ни шутил, что стал без пяти минут апраксиком, а то были очень важные пять минут, в которые умещались и сохранённая связь с каланом, и расположение короля. И не вспомнить сразу, когда он в последний раз чувствовал себя таким уязвимым… Ветер крепчал. Одна из чаек, пронзительно вскрикнув, рванула куда-то на север; вторая осталась парить над шлюпкой — белым росчерком на холодном и тёмном небе... Алентир поёжился, оттер с щеки солёные, стылые брызги. Если сейчас расшибёт себе голову, вытянуть его будет некому. И Алентир — грёб, петляя вокруг горсти островков, рассыпанной на полпути между Строс М’Каем и Стирком; пасмурное утро плавно перетекало в пасмурный день — и такое же пасмурное настроение. В лоциях от этих “Рыбьих костей” советовали держаться подальше: на самой крупной можно было пополнить запасы пресной воды, но — не рекомендовалось. Причалить там было негде: море круто мельчало, со дна частоколом вздымались скалы; слишком велики риски, хотя, если выбора нет, можно попробовать спустить шлюпку... Рыбацкие лодки так далеко обычно не заплывали — Алентир ни одной не встретил и, пока грёб, окончательно определился: в конце пути, чем бы его экспедиция ни закончилась, он бросит шлюпку и прыгнет в Строс М’Кай — туда, куда отправил корабль, — “Возвратом”. Воспоминания о славных деньках, когда он служил на “Королеве Айренн” младшим матросом и вкалывал, как раб в эбонитовой шахте — со знатнюка спрос всегда был строже, — грели, конечно, душу... но монотонного физического труда с него, пожалуй что, хватит. Как бы то ни было, а Алентир добросовестно грёб; прервался только однажды, чтобы выпить тонизирующего зелья, а потом и ещё — когда заметил по правому борту обломок доски. Это могло совсем ничего не значить, но Алентир привык доверять интуиции. Он накрыл себя и шлюпку “Хамелеоном”, чуть скорректировал курс — и уже через четверть часа нашёл, что искал. Нужный остров прятался за спинами двух более внушительных братьев; подобие бухты, которую они создавали, расчерчивала ветвистая рифовая гряда, смотревшаяся ещё более жутко оттого, что даже море здесь резко меняло цвет — на мелководье оно казалось тревожно, неестественно ярким. Как сюда заманить корабль, Алентир представлял слабо. Зажечь фальшивый маяк? Да нет, глупости: все знают, что маяку взяться здесь неоткуда. Погодная магия? Даже маормерам, лучшим, наверное, заклинателям морей и ветров — непатриотично, зато честно, — так сильно сбить курс будет не по силам... Но корабельный остов, выброшенный на берег, словно издохший кит, и груды обломков, явно принадлежавших нескольким разным судам, доказывали: как-то им это удалось. Они не прятались — разбили лагерь на побережье, палатки отлично просматривались с воды; копошились у корабля, обгладывали, как муравьи, оттаскивали вглубь острова ящики, и мешки, и даже куски обшивки... “Улыбка зари” — или новая жертва? Трудно было сказать наверняка. Чайка, проклятая, так и не отстала... Очень искусительно было запустить в неё молнией — или хотя бы цветисто выругаться, — но вместо этого Алентир обновил и усилил “Хамелеон”. Привлекать внимание “муравьёв” не хотелось: он насчитал полтора десятка людей и меров, а ведь на острове их могло быть больше! Не стоит лезть к ним нахрапом. Может, получится подобраться с тыла? Алентир снова налёг на вёсла, молясь про себя Сирабейну, чтобы чары выдержали проверку на прочность и с берега его не заметили. Стремление к конспирации вышло боком — возьми он с собой, скажем, меров пять-семь команды, и действовать можно бы было смелее, — но… может, и к лучшему? Страх Алентир не почувствовал — только азарт. Он считал себя хорошим магом — для альтмера, чей алаксон заключался совсем в ином, — а укрыть себя одного — даже со шлюпкой — намного проще, чем замаскировать целый отряд. Может, с помощником было бы поспокойнее, но и два мера против двух десятков — расклад не то чтобы выигрышный. А так… Алентиру нет нужды брать лагерь падальщиков штурмом: для начала стоит понять, кто они такие и как вообще заманивают к себе корабли, а для этого одной пары глаз и ушей будет достаточно. Чайка, хвала богам, наконец отвязалась... А остров оказался куда больше, чем Алентир решил поначалу — зажатый соседями в горлышке бухты, к северу он резко расширялся; и если южный берег, окаймлённый песчаным пляжем, был пологим, хорошо просматриваемым, то дальше ландшафт менялся. Безымянная Рыбья кость поднималась с юго-востока на северо-запад; большая часть острова была гористой, поросшей густым кустарником, а берег — крутым и обрывистым. Причалить — та ещё задачка, но зато и скрываться — легче. Отплыв, как ему казалось, достаточно далеко и присмотрев более-менее пологий участок, Алентир применил “Обнаружение жизни” и, не увидев в округе ничего крупней крыс и чаек, наконец-то сошёл на берег. Привычка к долгим морским переходам не особенно его выручила — размять ноги и дать отдохнуть плечам было подлинным наслаждением. Чуть отдышавшись, Алентир выпил зелье магики, снова прощупал местность "Обнаружением" и затащил шлюпку в кусты; подумав, накинул на себя слабенький "Хамелеон", почти бесполезный вблизи, но делающий невидимым издалека, и, снарядившись в дорогу, отправился на разведку. Галька, прибрежные скалы — красный камень с потёками чаячьего помёта… дикий шиповник, полынь, подмаренник, мышиный горошек, горлянка… На севере острова даже виднелся лиственный лес, но на юго-западе кустарник редел, и оттуда, по направлению к бухте, тянулась невысокая, но крутая горная гряда. Алентир невольно поймал себя на том, что любуется. Остров, перемоловший уже четыре — как минимум — корабля, этот хищный, недружелюбный для путника остров оказался... по-настоящему красив: чуть мрачноватой, бесспорно, но красотой, полной жизни и внутренней силы — тем, что всегда очаровывало его в не-саммерсетских, не выстроенных умелой рукой пейзажах. В иных обстоятельствах он бы достал альбом и набросал мелькнувшую из-за кустов рыженькую перепёлку — или морскую террасу, дерзко-зелёную, — или цепь скал, упирающихся в холодное, тёмное небо, — но приходилось осаживать себя и думать о деле. Скука отступила; опасность — ненадуманная, обретшая более-менее чёткие очертания — не пугала, но будоражила. Насколько надёжной оградой служили пиратам горы? Подобравшись ближе, Алентир обнаружил провал пещеры и, наколдовав себе "Кошачий глаз", конечно же, шагнул внутрь. Порыв не подвёл: то оказался естественный коридор, извилистый, не особо широкий; забиравший вверх и — по ощущениям — куда-то в сторону бухты. Стены укрыли от промозглого ветра, но теплее не стало — от камня тянуло сыростью, по полу змеился сквозняк. Куртка из дублёного индрика не позволяла замёрзнуть, но... было откровенно неуютно; какое-то время Алентир даже всерьёз раздумывал, не достать ли, Дибелла помилуй, из сумки запасной шарф — потом всё-таки притерпелся. Он петлял по пещерам едва ли больше получаса. "Обнаружение жизни" в таких местах работало скверно — трудно было оценивать расстояния, когда увиденное посредством чар накладывалось на узкие, извилистые коридоры, — но Алентир всё равно периодически обновлял заклинание: в подсумке было ещё достаточно зелий, чтобы колдовать, не думая о расходе магики. Для меча или боевых чар было откровенно тесно (даже для сумки на бедре — тесно, и пару раз приходилось её перевешивать), но кинжал Алентир обнажил; двигался он осторожно, неспешно и, миновав очередной поворот, достиг цели. Впереди брезжил свет. Алентир развеял “Кошачий глаз”, давая себе привыкнуть, и шагнул вперёд. Выступ скалы, похожий на воздетую драконью голову с большими рогами — левый чуть меньше правого — порос по краям полынью, но в центре, присыпанном мелким серым песком, растительность отсутствовала: ровная каменистая площадка представляла собой отличное, очень удобное место для лагеря. Проблема заключалась в том, что кто-то уже успел обосноваться здесь первым! Прикрытое костровище казалось теплым; шалаш, сплетённый из веток орешника, вмещал в себя охапку сухой травы и рюкзак. — Ни с места, — нечто холодное вдруг уткнулось Алентиру между лопаток. — Брось кинжал. И два шага вперёд. Он вздрогнул — больше от неожиданности, чем от страха. Вот и хозяин этого лагеря, так? Будь он в друзьях у пиратов, то здесь бы не прятался... Алентир мог бы, наверно, отскочить в сторону, прикрыться чарами и контратаковать — или просто активировать амулет на "Возврат", — но зачем? Сделав, что велено, он медленно обернулся.