***
Под утро Фрэнк решил, что будет безопаснее вернуться к себе. Он аккуратно встал, постаравшись не разбудить Джерарда, оделся в ванной и пошёл к выходу из номера. Уже возле двери он обернулся и оглядел крепко спящего Уэя с разбросанными по подушке волосами. Его рот был слегка приоткрыт, а на щеке со вмятиной от наволочки мерцал светло-розовый цвет рассвета. Анализировать что-либо не хотелось, так что Фрэнк забрался на свой ярус кровати как можно тише и уснул крепким сном. Общая тренировка была назначена на два часа дня, поэтому время хорошенько выспаться и восстановиться было. Проснулся он часов в одиннадцать утра под звуки разбора багажа. У Брайана была чертовски громкая молния на чемодане. Ну или это просто Фрэнк не шибко выспался. Он недовольно промычал и сбросил с себя одеяло. Оно свалилось на пол и привлекло внимание Брайана. – Ой, Фрэнк, я тебя разбудил? – спросил он шёпотом и виновато улыбнулся. – Всё в порядке, – так же шёпотом ответил Фрэнк и спустился вниз. Если ему придётся задержаться в Японии хотя бы на день больше, то он озвереет, серьёзно. Из-за недостаточного количества сна в глазах будто песок был, но после умывания холодной водой вроде отпустило. – Я не разбудил тебя ночью? – вдруг спросил Брайан, когда Фрэнк вышел из ванной. Фрэнк, не понимая, переспросил: – Ночью? – Ага. Энди сказал, что тренировался с тобой и что ты, должно быть, устал и захочешь поспать побольше, когда вернёшься, – он застегнул толстовку и стал рыться в спортивной сумке. Фрэнк думал, что ему ответить. Видимо, Брайан не заметил ночью, что Фрэнка и самого не было в номере? Точно. Иначе зачем ему беспокоиться? А зачем Энди настоял на том, чтобы перебраться куда-нибудь в другое место? – А, да не, всё супер, – в итоге отмахнулся Фрэнк. Ну и хорошо, что Брайан думал, что он всю ночь проспал в номере. – Спал как убитый. – Завидую твоей самодисциплине, – жалобно простонал Брайан. – Я не выспался, и голова жутко болит. И тело тоже, – он вздохнул, встал и закинул спортивную сумку на плечо. Оглядел Фрэнка с головы до ног. – Как тебе Уэй? – Фрэнк поперхнулся воздухом и почувствовал непреодолимое желание замотаться в одеяло, как в кокон. Вдруг остались какие-то засосы, которые он не заметил? – Эм, – запнулся он и почесал голову. – Мы не сразу поладили, но сейчас притёрлись, вроде как. Он хорошо ставит технику. – Брайан выглядел удовлетворённым полученным ответом. Хмыкнул и пошёл по своим делам. – Ну ладно, до встречи на тренировке! – кинул он напоследок. Как только дверь закрылась, Фрэнк бросился к зеркалу рассматривать тело на предмет наличия отметин, которые мог бы заметить Брайан. Пронесло. Парадоксально, но после событий этой ночи разум Фрэнка будто прояснился. Как много он слышал о том, что вступать в отношения нельзя и о том, как это отвлекает! Да даже Джерард настаивал на сохранении дистанции до конца соревнований и расселении по разным номерам как раз-таки из-за страха того, что Фрэнк растеряет концентрацию и спортивный настрой. Что в итоге? В итоге он каждую минуту времени думал о своих программах, раз за разом прокручивал их в голове и думал, как ещё мог бы их улучшить. Не усложнить, а именно улучшить. Как уже известно, оценка за программу складывается из двух составляющих: оценок за технику и за компоненты программы. Фрэнку чертовски повезло, потому что с точки зрения переходов, композиции и интерпретации музыки всё было прекрасно: в прошлый раз ему поставили за эти составляющие высокие баллы. Больше его интересовала сторона представления – то, по чему оценивают вовлечённость спортсмена в программу. Разнообразие. Индивидуальность. Что может сделать Фрэнк, чтобы впечатлить судей? Якоб иногда шутил над ним: «Фрэнки, что у тебя с лицом? Ты что, ментальной арифметикой параллельно занимаешься?». Иногда его лицо действительно выглядело чрезмерно сосредоточенным, когда он катал короткую программу или произвольную. Всё было из-за элементов, в которых он не слишком был уверен. Тот же сорванный на прошлом этапе Серии флип заставил понервничать на последующих тренировках. В целом техника прыжков не была доведена до автоматизма, и если Фрэнк расслаблялся и начинал катать в своё удовольствие, то не всегда исполнял элементы чисто. С «Wonderwall» в прошлый раз ему чертовски повезло: он смог поймать состояние полного спокойствия, эмоционально включиться в программу и при этом не запороть техническую составляющую. Анализ прошлых прокатов показывал, что именно такой подход к выступлению был наиболее правильным и прибыльным, но его было недостаточно. В прошлый раз Фрэнк обошёл Энди только потому, что тот упал. Если в этот раз такого же чуда не произойдёт, то у Фрэнка не будет никаких шансов. «В итоге всё сводится к тому, что мне нужен ещё один четверной, чтоб уж наверняка». На сборы и лёгкий завтрак ушло довольно много времени, а разминаться и разогреваться перед выходом на лёд Фрэнк решил непосредственно на стадионе. Там был выделен зал специально для этих целей, в котором, конечно же, уже был Энди. Из-за наушников или вредности он не уделил появлению Фрэнка никакого внимания. Звонков или сообщений от Джерарда тоже не было. Фрэнк вздохнул, включил музыку в наушниках и, взяв скакалку, начал разминку. Краем глаза он наблюдал за Энди. Тот был настолько равнодушен, что это начинало напрягать. Такое равнодушие можно только сымитировать. Он будто специально не замечал Фрэнка, при этом здороваясь с остальными фигуристами, входящими в зал для разминки. Когда вошёл Брайан, он поздоровался и с ним: подошёл, пожал руку и уже хотел вернуться к своей рутине, как вдруг: – Фрэнк, и ты уже здесь, – ага, Брайан подошёл к Айеро и зачем-то поприветствовал его так, будто они закадычные друзья, а не случайные соседи, которым довелось поговорить лишь два раза за прошедшие сутки. На это пофиг. Фрэнк, широко улыбнувшись Брайану, помахал рукой, а потом Питерсон сделал то, от чего Фрэнк заскрипел зубами. – Ой, Фрэнк. Я тебя не заметил, – он подошёл поближе и протянул руку. Улыбался. Фрэнк вернул ему улыбку, сжал ладонь в своей и слегка потряс. – Ага, – сказал он, – я тут уже минут двадцать. Разошлись по своим углам. Фрэнк сделал несколько выпрыгиваний, несколько раз прыгнул аксель и вплоть до конца разминки повторял некоторые связки из короткой программы. Сегодня в приоритете она и отработка презентации. Фрэнк шнуровал коньки, когда Джерард, наконец, пришёл. Вид у него был не очень, будто он только что проснулся. – Ты что, проспал? – спросил Фрэнк и прыснул от смеха, затягивая шнурки. Уэй был весь какой-то неуклюжий и растрёпанный. Домашний. За тёмными очками, которые он зачем-то надел, не было видно глаз, но Фрэнк был уверен, что тот их закатил. – Вовсе нет, – возразил Джерард и чуть оттянул ворот водолазки. – Я проснулся полчаса назад. Этого достаточно, чтобы одеться и дойти до стадиона. – Ага, а если бы так сказал я, то получил бы пятьдесят штрафных приседаний, – пробубнил Фрэнк. Он надел второй ботинок и стал совершать те же махинации с ним. – Не перетяни, – прокомментировал Джерард, взглянув на то, с какой силой Фрэнк затягивает ботинки. Услышать вместо очередной дерзости звук рвущегося шнурка было неожиданно. Джерард снял очки и присел на корточки. В руках Фрэнк держал то, что осталось от шнурка. – Он что, порвался? – Фрэнк цокнул. – Бля-я-ять, – простонал он. – Заново всё перешнуровывать. – У тебя при себе запасные? – спросил Джерард. – Скажи, где, я принесу. – В том зале, – Фрэнк указал пальцем, – в сумке. – Джерард незамедлительно пошёл, куда указывал Фрэнк. Фрэнк надул губы, немного подумал и резко встал. – Т… Вы не найдёте, я с вами! Все были на льду, так что ни неформальное обращение Фрэнка, ни их слишком дружественную перепалку никто не услышал. Равно как и никто не увидел, как Фрэнк, войдя в зал, быстро чмокнул Джерарда в губы, едва их коснувшись. Тот даже перестал шарить рукой в сумке Фрэнка. – Ты что делаешь? – прошипел Джерард. – Нас могут увидеть! – Фрэнк широко улыбался, явно довольный собой. – Да, но не увидели же, – прошептал он и, вырвав сумку из рук Джерарда, сразу же нашёл новые шнурки. – Я же сказал, что не найдёте, – чуть повысил тон Фрэнк и вернул сумку в руки Уэя. Перешнуровка отняла некоторое время, так что, когда Фрэнк вышел на раскатку, другие уже во всю тренировались. Джерард бросил сумку Фрэнка рядом с собой, упёрся руками в бортик и стал внимательно следить. Фрэнк, кажется, чувствовал себя прекрасно: активно скользил, разминался и совершенно не был озабочен внезапно порвавшимся шнурком. Может, и Джерарду не стоило? Он очень много думал. Следил за Энди и за Тарковски. С виду ничего необычного не происходило, всё было на своих местах, но тревога не отпускала. Энди оттачивал каскады и сольные прыжки и часто подъезжал к своему тренеру за наставлениями. Максимум концентрации. Когда пришло время короткой программы и заиграла музыка, он откатал практически чисто. Эмоционально. Выглядел он серьёзно, прямо-таки угрожающе. Особенно с этой музыкой на фоне и складкой между бровей. В Токио Энди был одним из сильнейших фигуристов. После травмы Юн Ли у него были все шансы на победу при удачном прокате обеих программ, и единственным, кто мог испортить ожидания, был Фрэнк. И Ки Су, который сейчас на тренировке умудрялся показывать уровень катания, лишь немного уступающий тому, что был у него до приостановления карьеры. «Это уже паранойя», – сказал себе Джерард. Фрэнк прыгнул каскад тройной аксель–тройной тулуп и, взмахнув руками, победно улыбнулся. Джерард улыбнулся в ответ и кивнул, подняв вверх большой палец. Фрэнк подъехал к бортикам и взял из салфетницы носовой платок. – Хороший каскад, – похвалил Джерард. – Ага, я знаю, – кивнул Фрэнк. – Видел его? – он указал глазами на исполнявшего комбинированное вращение Ки Су и сморкнулся. Джерард кивнул. – Я думал, что он совсем ушёл из катания. Жесть, – Фрэнк выпучил глаза и отпил из бутылки. Джерард рассмеялся, но его улыбка тут же сошла, когда Фрэнк озвучил следующее: – Я хочу два четверных в произвольной. – Уэй скрестил руки на груди. Фрэнк вынесет ему весь мозг, но… – Нет. Даже не спрашивай. – Почему? – Потому что ты и так усложнил короткую до двух четверных, – начал объяснять Джерард, но так и не закончил. Фрэнк его даже не дослушал: – Да, и на тренировках у меня до сегодняшнего дня всегда получалось. Значит, у меня достаточно сил, чтобы сделать два четверных в произвольной, – он был непробиваем и до жути доволен собой. Головная боль, сопровождавшая Джерарда в течение всей тренировки, усилилась. – Нет, Фрэнк. Это так не работает, – процедил он сквозь зубы, но Фрэнк уже рассекал воздух, готовый к прогону короткой программы. И снова зазвучали уже въевшиеся в подкорку аккорды. Фрэнк помнил о презентации и потому сосредоточился на образе, который всегда строил в голове, когда думал об этой программе. Возможно, Фрэнк был слишком юн для образа чарующего мужчины на машине и в дорогом костюме: для него прекрасно подходил Джерард, особенно когда надевал классические рубашки или, как сегодня, более строгую одежду. Но Фрэнк вывернул значение слов в свою сторону – не богатый, реализовавший себя в карьере джентльмен, а человек, очаровывающий своей открытостью и уверенностью в себе. Молодой мужчина, который не боится открыто говорить о том, кто он, и заявлять свои права на то, что действительно заслуживает. Таким он себя видел, и это видение не изменилось даже после того, как он несколько месяцев скрывал от Джерарда свою ориентацию и до тошноты боялся, что он о ней узнает. Фрэнк перемещался по льду плавно, следил за сменой рёбер и старался максимально задействовать тело и связать технические элементы с хореографией так, чтобы не потерять цельность композиции. Особенностью его короткой программы было то, что первым, вопреки общепринятой практике, было вращение, а не прыжковой элемент. Либела помогала ему настроиться на чистый прокат и снять напряжение, как первые удары по струнам в интро песни. На тройной аксель он зашёл спокойно и так же спокойно приземлился, выехав с раскинутыми в стороны руками. Каскад с четверным тулупом не получился: удалось прыгнуть только тройной и прицепить сальхов к нему. После этого вся программа распустилась, и кульминацией этого было падение с флипа. Заканчивал вращением и с чувством сильной досады. Песня закончилась и Фрэнк, положив левую руку на грудь, поспешил обратно к бортикам. Джерард выглядел недовольным. – Вот об этом я и говорю, Фрэнк, – сказал он, как только Фрэнк остановился напротив. Тот сжал челюсти. – Тебе не хватает стабильности, чтобы делать в обеих программах по два квада. – Хватает, – заупрямился Фрэнк, – просто я думал о презентации. – Джерард вздохнул. Фрэнк упёрся ладонями в бортик и опустил голову, рассматривая исполосованный лезвиями коньков лёд. – Это крайности какие-то! – воскликнул Джерард, но тут же вернул себе спокойствие. Всё-таки они были не одни. Он наклонился ближе к Фрэнку, чтобы тот его расслышал. – Тебе надо вернуть первоначальный вариант короткой программы и довести до ума флип. – Нет, – сказал, как отрезал. – Я не буду упрощать короткую программу. – Тогда не мудри с произвольной, – предложил Джерард. Фрэнк не шелохнулся, продолжив двигать ногами туда-сюда. С точки зрения безопасности это было идеальное предложение. Если Тарковски нужно, чтобы его спортсмен прошёл в финал, то, что ж, Джерард не собирается этому мешать. В любом случае, Фрэнк изначально претендовал только на один этап, а в Японии оказался благодаря удачному стечению обстоятельств. Ему не нужен финал. – Зачем тебе это всё? – Фрэнк закусил губу. Язык будто к нёбу прилип, и ответить на вопрос честно было до смерти страшно. Он боялся, что Джерард накричит на него или скажет что-то похуже. Например, то, что он слабый фигурист с юниорским уровнем и пытается прыгнуть выше головы. А, погодите-ка… Набрав воздуха, Фрэнк выпалил: – Я хочу быть первым и попасть в финал, – он поднял голову и встретился взглядом с Джерардом. Тот смотрел с унизительной жалостью. Как смотрят взрослые, когда приходит пора объяснить ребёнку, что их кот не спит крепким-крепким сном, а умер, потому что болел и был слишком стар. – Фрэнк, – Джерард накрыл руку Фрэнка своей. Из-за перчатки касание как таковое не ощущалось, но Джерард надеялся, что сможет таким образом передать свою поддержку. – Гран-при – не такое уж и большое дело. Не смотри на Питерсона или на Ки Су. У каждого свой путь. Ты ещё только начал свою карьеру! Мужчины и до двадцати семи катаются, так что ты года два можешь спокойно нарабатывать технику и получать соревновательный опыт. – Откуда вы знаете? – тихо спросил Фрэнк, но Джерард вопрос расслышал. – Откуда вы знаете, сколько у меня времени есть? – он смотрел в ожидании ответа. Кажется, ещё никогда Джерард не видел его таким… загруженным и озабоченным. Это пугало. – Время идёт, – перевёл тему Джерард, взглянув на часы. – Иди отработай каскады и поработай над флипом. Вернёмся к этому разговору позже. – Фрэнк кивнул, развернулся и уехал, оставив совершенно сбитого с толку Джерарда стоять одного в окружении пластиковых стульев, дутых бортов и использованных салфеток.***
День завершился странно. Сумбурно. Фрэнк посмотрел парк Ёёги. Джерард сказал, что особенно красиво там весной, когда цветёт вишня, но Фрэнк влюбился в увядание осени. Некоторые деревья всё ещё пестрели зеленью, но довольно много было и уже пожелтевших или даже сбросивших листву. Ярко-жёлтым в свете осеннего солнца подсвечен был лесок деревьев Гинкго. Пахло сыростью, сухой травой и осенью. Может, всё дело было во внезапно изменившемся после тренировки настроении Фрэнка? Будто кто-то подошёл и покрутил регулятор частоты, сбил всё нахер – и теперь он был вынужден грустить и думать о не очень приятных вещах. Грузиться. Переосмыслять всё. И при этом бесконечно долго смотреть на качающиеся на ветру деревья и в гуле голосов прохожих выцеплять их тихий шелест. К обсуждению элементов произвольной программы они не возвращались. Фрэнк не был настроен, а Джерард это ощущал кожей. Честно говоря, находиться рядом с ним таким было тяжело. От него исходили вибрации подавленности, и казалось, что если быть слишком близко, то можно заразиться. Боже, настроение Фрэнка менялось, на самом деле, так часто и так внезапно, что это утомляло. Больше, чем находиться в состоянии перманентной тревоги самому. Джерард не знал, стоит ли ему как-то реагировать на это, предпринять какие-то действия, чтобы растормошить Фрэнка, или стоит просто позволить ему прожить то, что он сейчас чувствует? Он помнил себя в этом возрасте и помнил эти внезапные приступы грусти. Тогда ему хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, с кем можно было бы просто поговорить, но не обязательно о своём состоянии. О чём-нибудь простом и понятном. У Джерарда такой роскоши не было, и он справлялся со всем сам, а Фрэнк… молчал. Даже когда у него под боком был кто-то, кому, как Джерард надеялся, он доверяет. Что ж, если Фрэнку нужно было вместе помолчать, то он готов был дать ему это. Обратно в отель вернулись на закате. Поужинали. Разошлись по номерам. – Хорошо отдохни сегодня, – сказал Джерард, прежде чем двери лифта открылись и Фрэнк вышел на своём этаже. – Спокойной ночи, Фрэнк. – Спокойной ночи, Джерард. У Джерарда спокойными теперь были лишь те ночи, когда он заходил в номер с бутылкой (не важно, чего), выпивал и засыпал. Без мыслей. Без чувств. Без страхов. Хоть сколько-нибудь это всё могло дать присутствие Фрэнка (прошлой ночью он выпил совсем мало, и если бы не Фрэнк, то точно пошёл бы в бар или магазин снова), но сейчас ему стоило морально и физиологически подготовиться к завтрашнему прокату. Отоспаться. У него карьера и амбиции. Джерард не должен мешать ему своими проблемами. Как и в предыдущие дни, Майки не унимался и звонил. После восьми вечера по калифорнийскому времени он звонил стабильно каждый час. В полночь поступил последний звонок – и экран смартфона Джерарда перестал навязчиво подсвечиваться. С семи до одиннадцати вечера (по Токио) Джерард пил то, что первым попалось под руку в «7-Eleven» и смотрел на ноутбуке «Настоящих охотников за привидениями». Как провалился в сон, не заметил сам. А Фрэнк в это время удивлённо таращился на входящий вызов от незнакомого номера с кодом Америки. Когда он не взял трубку, ему пришло сообщение: «Здравствуй, Фрэнк. Меня зовут Майкл. Я брат Джерарда. Мне очень нужно поговорить с тобой. Дай мне знать, когда тебе будет удобно. Удачи завтра с короткой программой».