Georgia living in... Wellsbury

      Джо каждое утро начинает с контроля – все ли в порядке на ферме. Потом открывает кафе напротив мэрии и ждёт каждого жителя Уэллсбери, пожелавшего заправиться утренним кофе.       Обычный день.       К вечеру, после школы, на смену выйдет Джинни и пара других официанток; занят будет практически каждый столик, а он снова свяжется с управляющим фермой, чтобы выслушать отчёт за день. А пока только утро, и Джо делает себе сэндвич-на-завтрак, чтобы жевать его, оперевшись локтями о стойку, и наблюдать за зданием мэрии через дорогу.       Спокойствие. Обыденность. Размеренный, точный распорядок. То, что он ценит больше всего. Или почти всего.       Потому что не успевает он откусить от сэндвича, как дверь буквально сносит ураган по имени Джорджия. В этот раз она не улыбается во все тридцать два, не одета в облегающее платье или брючный костюм, представляя собой чёртову глянцевую картинку – нет, в этот раз, кажется, что-то произошло.       – Джо, – её голос срывается, когда она подлетает к стойке. Джо непонимающе моргает, откладывает сэндвич, невольно кидая быстрый взгляд на кольцо на её руке – знак помолвки с переизбранным мэром.       – Джорджия, – отзывается, поднимает брови в удивлении. Её взгляд, растерянный и просящий, беспорядочно скользит по его лицу, фокусируется где-то за его спиной, на проходе в помещение для персонала.       Он ведёт плечами, чуть сводит к переносице брови непонимающе, но ждёт, пока Джорджии, наконец, удаётся совладать с собой:       – Скажи, что Джинни здесь.       – Что? – непонимание постепенно рассеивается, смешиваясь со смутно осознаваемыми, давящими опасениями. – Её смена начинается в три, так что...       – Господи, Джо! – ладонями – вновь по стойке, выражение лица – самое болезненное из всех, что он у неё наблюдал, а наблюдал он много. – Она пропала. Вместе с Остином. Они пропали.       Осознание – пауза, давящая, зависшая в воздухе вместе с запахом выпечки. В глазах Джорджии слезы, но она кидает взгляд на его сэндвич, и Джо молча чуть толкает тарелку – по гладкой поверхности стойки та подвигается ближе к Джорджии. Она вздыхает, тянется к тосту. Он выдыхает тоже – им надо подумать.       Двадцать минут спустя ему удается усадить её за стол, налить кофе – приходится, жертвуя собственной прибылью, перевернуть табличку на двери: "закрыто". Это наверняка не ускользает от её внимания, как и скрывшийся в здании мэрии Пол. Джо ещё несколько секунд сверлит взглядом через окно закрывшуюся за ним дверь: мэр, который действует, да?       – Итак, – сидеть напротив ему даже непривычно, но теперь Джорджия по крайней мере не в истерике, и даже откусила от сэндвича. Даже если у Вас в жизни полнейшая... драма, в "Голубой ферме" по-прежнему так вкусно, что Вы не сможете себе отказать. Стоит использовать это как рекламный слоган?       – Джинни – подросток, – продолжает, ловит её взгляд. Джорджия вздыхает, линия её бровей надламывается вновь, а голос звучит почти страдальчески:       – Именно, Джо! Кто знает, что в голове у этих подростков?       Он ведет плечами как-то неуютно, пальцы проходятся по гладкой поверхности стола в нервном жесте. Пятнадцать лет назад, на автобусной остановке в Джорджии, она была именно такой, какая Джинни сейчас. Очки, половина сэндвича, лошадь по имени Милкшейк. А теперь – кольцо от мэра на пальце, идеальная укладка и никаких тебе воображаемых летающих...       – Вот именно, что ты знаешь, – его взгляд возвращается к её лицу, знакомому почти до болезненной тяжести под ребрами с тех пор, как Джинни рассказала об этих чертовых очках. Даже удивительно, что он сразу не вспомнил, не вспомнил с первого гребаного взгляда. Может, тогда он успел бы. Тогда был бы не "мэр, который действует", а "Джо, который действует".       – Ты не так давно была такой, как она.       – Что?       И снова – он видел эту искру в её глазах практически каждый раз, когда говорил что-нибудь, едва подумав. Она всегда подхватывала, будто они, подобно раздражающей парочке подростков, заканчивали друг за друга предложения, вот только тут речь шла вовсе не о предложениях. Они просто думали в одном направлении.       – Мои вещи, – её рука порывисто легла на наспех сброшенную на соседний стул сумочку, во взгляде мелькнуло то-самое "Ты просто гений". Глаза Джо округлились:       – Что?       – Она недавно нашла мои вещи, и... – Джорджия спешно обернулась на запертую дверь, окинула взглядом пустой зал "Голубой фермы", и вновь цепко поймала взгляд Джо. Так, как умела только та девочка из Джорджии:       – Ты на машине, Джо?       Когда-нибудь она перестанет бесконечно повторять его имя.       У Джорджии всегда было решение, готовый ответ. Джорджия – это улыбка и владение собой настолько мастерски-уверенное, что ты никогда не усомнишься в её правоте. Даже когда в её глазах стоят слезы, а изнутри их подпирает болезненно-колкий ком в горле, видна будет только её уверенная решимость.       Джо всегда был внимательным. Щурясь, присматривался к людям, осторожно изучал каждый их жест, каждую связь слова с легким мимическим сопровождением – и верные выводы ни раз спасали его. В конце-концов, он в одиночку тянул ферму и бизнес, и разбираться в людях было частью его работы. Он – само воплощение спокойствия, такта и наблюдательности, сейчас сидел в гостиной Джорджии только потому, что от его внимания не ускользнула мелочь, сущая мелочь. Она всего раз откусила от сэндвича и совсем не отпила кофе, а ведь он сделал тот, что она любила больше всего – с виски.       У Джорджии не было решения. Не было ответа. Джорджия была в ужасе.       Звук – её босые ноги быстро по лестнице вниз, Джо оборачивается, закидывая руку на мягкую спинку дивана. Джорджия скинула каблуки, как только они вошли, что, конечно, несколько удивило, но Джо только непонимающе повел бровью, ничего так и не спросив. Она уже бросила это короткое "Спасибо, Джо", а значит, он бы свободен, но уезжать не спешил: "Подожду, вдруг понадобится помощь... какая-нибудь ещё". Она тогда чуть задержалась на нижней ступени, потом кивнула медленно, и кинулась наверх. Мысли Джорджии сейчас были далеко от Уэллсбери, от Джо, они вились где-то вокруг кудрявой девочки-подростка по имени Джинни и Остина, главного поклонника Гарри Поттера.       У Джо не было детей, но, глядя на неё, он мог представить, что такое – потерять их.       – Атланта, – произнесла она на выдохе, неопределенно вскинув руками. – Они уехали в Атланту.       Джо кивнул, обвел её взглядом. Джорджия нервно заламывала запястья и кусала губы, полностью погруженная в свои мысли – где-то внутри него что-то болезненно сжалось. Поднявшись, он в несколько неспешных шагов сократил расстояние между ними, собираясь с мыслями.       Проще простого было бы обратиться в полицию, верно? "Хэй, шериф, моя несовершеннолетняя дочь и сын пропали в направлении штата Джорджия. Может, поможете мне?" И что-то ему, Джо, подсказывало, что уж этот очевидный путь она отмела в первую же очередь не просто так. Едва ли стоило советовать что-то в этом духе, так что...       – Я...       – Я поеду за ними, Джо, – она начала одновременно с ним, но закончила прежде. И теперь смотрела больше без дрожащих в глазах слез, смотрела уверенно, почти яростно – он увидел эту отчаянную злость в самой глубине её открытого взгляда. Как он мог сразу не узнать этот взгляд?       Стоя на последней ступени лестницы на второй этаж, она была практически с него ростом, а он все никак не мог перестать смотреть на неё, как на девочку на автобусной станции. А она смотрела в ответ – и, несмотря на всю свою врожденную внимательность, Джо совершенно не заметил, что пауза несколько затянулась.       – Я мог бы...       ...поехать с тобой, да? С чего бы, Джо?       Входная дверь позади отварилась раньше, чем он успел закончить. На пороге – конечно, переизбранный мэр в костюме с иголочки. Джорджии нравятся костюмы, и Рэндольф тоже их обожал ещё со старшей школы. Он учился на класс старше Джо и занимался, кажется, сразу во всех возможных школьных кружках. Всегда действовал.       – Вот, почему закрыта "Голубая ферма", да? Мэрии некуда ходить за обедами, – начал тот с невозмутимой улыбкой. Напряжение, тем не менее, все ещё висело в воздухе комом, только, на счастье, дело было не в Джорджии с Джо, как уже однажды случалось, а в детях. Пол чуть наклонился в бок, поймал взгляд Джорджии:       – Что-нибудь новое?       – Да. Нам надо ехать в Джорджию, – та даже улыбнулась своей фирменной улыбкой. Джо обернулся, глядя на неё почти неверяще.       – Нам? – уточнил Рэндольф.       – Мне? – улыбка все еще не сходила с её лица, голос звучал нарочито-спокойно. Джорджия всегда оставалась собой, даже когда мир рушился ей на плечи, оставляя ссадины и кровоподтеки.       Джо перевел взгляд на Пола – был его черед отвечать.       – Ты же знаешь, только состоялись перевыборы. У меня много работы, но тебя я могу освободить от нее. На несколько дней.       – Пол, – она моргнула неверяще. – Я не знаю, сколько это займет времени, и...       – Мы всегда можем обратиться в полицию, Джорджия, – резче, гораздо резче.       Джо поднял брови, взгляд опустил в пол, уперся им в носки собственных ботинок. Либо Рэндольф знал какую-то другую Джорджию, либо мастерски закрывал глаза на нюансы, но вот это он определенно зря.       – Присмотришь за домом? – мягкий, не искренне мягкий тон после короткой, давящей несколько паузы. Она спустилась с лестницы, скользнула мимо Джо прямо в руки Пола так символично, что тот едва подавил горький смешок.       – Я постараюсь быстро. Ну, знаешь. До Атланты и обратно. Моргнуть не успеешь, клянусь.       – Я могу поехать с тобой, – наконец, подал голос Джо. В конце-концов, действовать тоже нужно когда-то начинать, оставляя позади тех, кому просто "не все равно". Разве Рэндольф не уяснил эту формулу?       – Это не обязательно, – вскинул взгляд Пол.       – Нет, почему. Как раз навещу старую знакомую из Джорджии, – он улыбнулся спокойно, развел руками. – Её, кстати, так и звали. Джорджия из Джорджии. Никакой путаницы.