Месть гимназистки

Спасибо за помощь Ладе Баски.

«Иногда мама берет Сережу с собой в кино. «Мамочка, — говорит Сережа, когда тушат свет, — если будешь что-нибудь понимать, говори мне» (В. Панова «Сережа»)

«Гектор Сундуков со всем тщанием и героизмом снимал показания с убитой горем вдовы убившего себя судьи Кудряковского. Остро заточенная серебряная пуля, исполнившая похоронный свист прямо в зале суда, навеки прервала жизнь служителя закона, делом доказывая мудрую народную примету, гласящую, что коли тебе повезло в карты, то не повезет в любви. И в любви к жизни в том числе, ибо последняя не ответит счастливчику взаимностью, вынуждая его совершить покушения на собственное существование … » — Ужасно … — почти с восхищением отозвалась Луиза, — но, Зина, почему пуля была серебряная? Ведь судья — не вампир? Или все-таки … Ах! — Не спешите, — отозвалась писательница, — позже все обязательно прояснится. Но уже сейчас необходимо показать, что смерть судьи — очень непростая! Не все ли равно, какой пулей стрелять в себя? — рассудительно добавила она, — а тут, извольте видеть — серебряная! Тут не то, что Аврора Романовна, но даже полицейские поймут: все чрезвычайно загадочно и сложно. Соня только губы сжала и даже ладонью их припечатала, чтобы не вступиться за честь и ум любимых героев. Почему Зиночка прямо-таки двойной жирной линией подчеркивает, что фон Штофф и даже Сундуков (который, кажется, автору симпатичен) — дураки? Может быть, потому, что если они будут умными, то Аврора на их фоне вовсе перестанет впечатлять? И останутся от красавицы-доктора-сыщика-медиума графини Морозовой только капризы, дУхи и попытки выйти за кого-нибудь замуж. — «- О, вчера еще лик моего мужа осветляла гордая улыбка человека, с ног до головы облитого счастьем! Сбылась его давняя мечта, и он, покорившись внезапной Фортуне, выиграл алкаемую вещь — деревянную шкатулку из драгоценного фарфора, некогда принадлежавшую кровавым дланям самого РобеЗ-З-Зпьера!» На среднюю букву произнесенной фамилии Зиночка надавила, как на западавшую клавишу рояля. И цели своей добилась — Луиза мгновенно поняла, что слышит еще одну гениальную идею великой писательницы. Но в чем величие замысла, угадать не смогла, и осторожно спросила: — У вас так и написано — через «З»? Но ведь фамилия этого ужасного французского диктатора — «Робеспьер» … Это улика? — Нет, это еще один символ! — гордо объяснила Зиночка, — знак З-зловещего З-з-злодейства! — О! — только и смогла выдохнуть впечатленная Луиза. Соня попыталась мысленно перевести условия задачки на человеческий язык. Итак, судья выиграл в карты шкатулку «РобеЗ-З-Зпьера», был счастлив и рад, но на следующий же день, прямо на суде застрелился. Серебряной пулей. Причем, автор намекает всеми силами, что пуля и шкатулка появились не просто так. Значит, с ними надо как-то отдельно разбираться? Но Гектор Гордеевич Зиночкиного выразительного «ЗЗЗ» не услышал, поэтому найденную при погибшем судье шкатулку отдал безутешной вдове. Выводы же Сундукова о мотивах самоубийцы звучали так: «- Бедный Кудряковский не смог вынести тяжесть неправедного бытия этого жестокого мира, в котором призван был наводить закон и справедливость. Судье приходилось подвергать наказаниям тех, кто частенько сам стремился по робингудовски карать и грабить злодеев … Его хрупкое жалостливое сердце не выдержало, и метко зарядило серебром з-з-зловещий револьвер!» Временно закрыв на этом следствие, расчувствовавшийся Сунудков помчался в книжную лавку, чтобы срочно преподнести своей невесте еще одну охапку цветов. «Их беседа протекала свежим весенним ручейком, в котором шустрыми игривыми корабликами сновали нежнейшие поцелуи. Аромат лилий, который исторгал огромный букет алых роз, словно оплетал чашки, руки и носы влюбленных, действуя магнетически и гипнотически на мозговые и сердечные извилины …» Приторная карамельная сладость снова неприятно напомнила о себе. Помог странный гибрид роз с запахом лилий, который заставил Соню задуматься: можно ли вывести такой на самом деле? Или лучше наоборот, создать именно лилии с другим ароматом? Ведь те же розы пахнут не в пример приятнее. Между тем действие переместилось в графский особняк, куда, наконец, вернулась побывавшая в чужедальней гостинице блудная дочь, застав дома — о ужас! Обоих своих родителей. Причем, вовсе не в момент очередной ссоры, что и вовсе казалось чем-то невероятным и очень, очень подозрительным. «Но сверкающее, как две солнечные звезды, голубые очи Авроры Романовны мгновенно поняли, что отец и мать ее ныне тоже не без тайного, пусть и взаимного греха. Поэтому, их тревоги и упреки, шумя крыльями, без всякого толку пролетели мимо ее изящных ушей, и пали на пол, растворившись в плетениях персидского ковра. Расправив всю свою чудесную фигуру, так, что она стала еще выше, стройнее и мудрей, точно статуя Великой Свободной Любви, Аврора произнесла: — Но ведь ваш союз ныне тоже внебрачен и незаконен! Как же вы, заплутавши на собственной тропке, можете чему-то учить меня, успевшую исходить в дубовой чаще, меж густых еловых ветвей тысячи звериных дорог?! Их грязь и слизь не имеют никакого значения, ведь главной — это Чувства! Разве не так? Граф Роман и графиня Марианна могли только безмолвно открывать и закрывать рот, не разжимая побелевших уст. Их несравненная дщерь была права, и если они сами изменили сердцу и клятве, закону и приличиям, то по справедливости, Аврора имела полное право сделать все тоже самое!» Соня опешила, чувствуя, что не только говорить — думать связно после услышанного не может. Ну как это так? Получается … Получается, что, скажем, сын вора прямо-таки имеет полное право становиться вором. А дочь женщины, у которой … много мужчин, обязана брать пример с родительницы? Значит, их Коля, например, когда женится, тоже должен будет мучить свою жену, как отец — маму? Хотя да, адвокат Вишневский такое только поддержит, ведь женщины «нуждаются в справедливых наставлениях, жестком контроле и руководстве». Но другие-то родители, если знают, что поступают неправильно … Неужели им не хочется, чтобы дети были лучше и умнее? Луиза, как ни странно, обратила внимание на другой момент, Соней не замеченный. — Зина, но ведь граф и графиня Морозовы, кажется, не разводились? Почему же вы пишите о «безбрачном союзе»? У них он как раз самый законный и «брачный»! — Не разводились, но очень хотели, — до Сони донесся несколько раздраженный вздох непонятой писательницы, — значит, на момент их страстного воссоединения их брак не считался. — Но ведь и фон Штофф хочет развестись с Амалией, — нерешительно напомнила княжна, — но вы все время подчеркиваете, что именно она — его законная жена? — Это — другое, — сказала, как отрезала Зиночка, — к тому же, смотрите, если граф и графиня теперь не столько муж и жена, сколько … любовники, они ничего не могут возразить Авроре, ставшей любовницей фон Штоффа! Потому что сами такие же, и не имеют права читать ей и сыщику мораль! Вот! — Действительно, — совсем другим, почти благоговейным тоном произнесла Луиза. Соню же доводы писательницы совсем не убеждали. Неужели для того, чтобы родители поняли дочь, нужно обязательно их самих сделать изменниками? И — неужели изменники не могут желать своим детям иной жизни, вовсе не беззаконной? Подумать над этим как следует девочка не успела. До конца повести было еще далеко, и Зиночка продолжила чтение. «Еще один грешник, порожденный графской семьей, восседал в самой середине своего богатого дома в столице, протянувшегося с одного края Невского до другого. Дон Педро читал газету в небрежном шелковом халате, расшитом павлиньими перьями, и их же голосистыми клювами. Унаследованная им от кузена златокудрая Лизелотта сидела на другой стороне столика, и неотрывно гипнотизировала нового покровителя голубоглазым взором опытных глаз. Однако, нужная мысль никак не желала передаваться из ее очей — в душу и совесть Дона Педро. Некая плотина жестоким шлагбаумом преграждала путь, разрубая чаяния бывшей горничной. Поняв, что ее не понимают, Лизелотта отверзла розовый уста, и строго произнесла: — Когда же вы поведете меня к алтарю, дабы я окончательно забыла свою бедную рабскую юность, и полностью смогла разделить вашу роскошь и великую любовь? Дон Педро от неожиданности едва не залил чаем несчастных вышитых павлинов, спрятавшихся в шелковых складах его одеяния. Жарко пронзив округлившимися глазами личико Лизелотты, он страстно и от души поклялся: — Ни-ког-да!» — Она так ничего не добьется, — не то с жалостью, не то с осуждением сказала Луиза. — Вы правы, — согласилась Зиночка, — чтобы заставить мужчину сделать предложение … Да это же целое искусство! А уж если у тебя нет денег и происхождения … А у Лизелотты этого нет, она ведь незаконная дочь герцогини Вознесенской, без наследства и воспитания. Поэтому, она не умеет правильно дрессир … то есть, воздействовать на мужчин. И графа Морозова утомила, и даже Дона Педро. — Да, — печально вздохнула Луиза, — все-таки есть вещи, с которыми надо родиться. — Вот Аврора это умеет, — подхватила писательница, — и кокетничать, и компрометироваться правильно, и повелевать так, что мужчины сами рады ей прислуживать. Сколько раз бы она уже могла выйти замуж! Пошевелив губами, Соня загнула четыре пальца. Гектор Гордеевич (который, как она поняла из обсуждений, до появления Алины был очень не прочь жениться на графине Морозовой), князь Клюевский, доктор Стравинский, ну, и кончено, фон Штофф. Которому не терпелось наречь Аврору второй, «внебрачной», но любимой супругой. Ах да, еще упоминалась какая-то парижская дуэль. Если ее участники тоже считали себя женихами Авроры Романовны, то тогда и возможных мужей духовидицы насчитывалось шесть штук. Бедной неученой Лизелотте такое и не снилось. Для такого нужно именно графиней родиться! «Графиня Морозова озаряла собой больничный покой, цветя очами и ланитами ярче подаренной ей фон Штоффом розы, кою она держала тонкими перстами как можно ближе к лукавому выражению своего стройного лица. Ибо все мечты сами ложились ей под ноги, повинуясь и исполняясь! Очень скоро она уедет в Париж, где никто не узнает чарующую и скандальную тайну ее многострадального брака с фон Штоффом. И будет жить, как настоящая хозяйка своей судьбы и своего мужчины, которому век не расплатиться за столь дивную милость — рука и разодранная ради него репутация чистейшей Авроры Романовны! Ну, а настоящая супруга фон Штоффа, преступная Амалия, пусть сидит в сумасшедшем доме. А если сбежит оттуда, и убьет кого-то еще, то их с Якобом из Парижа ее жуткий кровавый след уже никак не будет касаться. А ее сынишку Вольдемара они щедро подарят генералу Сугубову, у которого скоро тоже образуется семья со скорбящей вдовой убиенного прокурора. Генерал будет воспитывать маленького Жоржика, — а заодно и Вольдемара. Это будет очень справедливо и благородно с их с Якобом стороны, — увеличить Сугубову педагогическую практику полезной гуманной деятельности. — Вы осиротите наш город, нет, всю нашу бедную страну! — горькие слезы капали с очков премудрого эскулапа, размазывая шрифты и печати на рецептах, направлениях, отчетах и ампулах. Одна надежда поддерживает мой врачебный дух, что сия жертва не будет напрасной. И ваш светлый разум, в котором всегда вскипает нечто блестящее и гениальное, непременно продолжит свое бурление под сводами лучших Парижских университетов! Именно на вас должна упасть высокая честь, двинуть вперед неповоротливую телегу консервативной науки, и превратить ее в быстроходный механизированный пепелац, коему не страшны бугры и ямы нашей истории. — Я клянусь, что буду наносить удары своими познаниями и способностями везде, где бы не оказалась, — пылко поклялась Аврора, — сегодня я получилась письмо от доктора Стравинского, который успешно обгоняет своими умелыми руками страшную чуму. Он тоже верит в меня, и в мои грандиозные таланты. Я напишу ему о своих планах, и мое письмо наверняка заменит ему меня самое на трудной должности в зачумленном Китае!» «Бедный Вольдмарчик, — пригорюнилась Соня, — никому-то он не нужен. Ни маме, которая о нем до тюрьмы не вспоминала, ни фон Штоффу и Авроре, раз его к себе не берут. И на безутешную, но бегущую замуж прокурорскую вдову никакой надежды нет. Зачем ей чужой сын? Только если генерал … Будет Жоржика и Вольдемарчика учить стрелять … из Чудо-Пушки *… Хорошо бы по Зиночке …» — Очень интересная идея … — послышалось Соне. Голос был смутно знаком, но только кто это сказал, она не понимала. Точно не Луиза, или Зина! Ох, главное, чтобы отец не узнал, что ей всякое … слышаться стало! Он же терпеть не может фантазии, и маму изводит, если думает, что она замечталась о чем-то. А Соню точно лечить начнет. — Дядя, не пугай девочку … — чуть шевельнулся воздух рядом с виском. Соня испуганно зажала уши и пригнула голову. Когда же все-таки она решилась опустить ладони, сюжет писательницы Ломакиной успел продвинуться далеко вперед. Аврора Романовна, убаюканная мечтами о Париже, заснула в своей роскошной спальне, но к сожалению, ее сон посетил не слишком желанный гость. «Князь Клюевский смотрел с дикой и страшной печалью, щедро посоленной горделивой иронией и смертельной обидой. — Зачем вы все время присваиваете мне чужой титул Ужаса-Летящего-На-Крыльях-Ночи? Зачем именуете Крушилиным? — Потому что вы он и есть, — логично и разумно возразила грубому визитеру графиня Морозова. — Нет! — оскорбленно затряс губами призрак, — он — не я! Спросите у мастера Чу Шь! Отмойте мое имя от самозванства! И дух Клюевского исстаял, оставив после себя витающий в воздухе упрек, грозившийся отравить все безоблачное счастье Авроры Романовны …» Тем временем сыщики все-таки продолжили расследование самоубийство судьи, и выяснили, что подобных смертей в городе случилось уже несколько. Причем, жертвы были очень богаты, и все они недолго владели таинственной шкатулкой РобеЗЗЗпьера. Которую сыщики наконец-то догадались изъять у вдовы Кудряковского. «Волны ярко-лазурного пламени пробегали по периметру внутренностей распахнутой шкатулки, заставляя даже насквозь сухие материалистические глаза фон Штоффа идти кругом. Бедный Сундуков и вовсе волновался, и трепетал, точно полотняная простыня, кою колышет на веревке безжалостный промозглый борей. Но неколебимый следователь самоуверенным движением достал из кармана черные очки, сквозь дуги которых он смог бестрепетно созерцать преступный и глубокомысленный мир шкатулки знаменитого тирана …» — А почему у Якоба оказались в кармане темные очки? — удивилась Луиза, — зимой? — Они же с Авророй собираются в Париж, свободный, богемный и солнечный! — начала растолковывать Зиночка, с трудом удержав еще один недовольный вздох, — а там теплее чем в России, в городе Н. Даже в январе. Вот фон Штофф и приготовился заранее, как раз накануне заказав себе модный аксессуар. И по счастливой случайности, очки помогли защититься и от сияния шкатулки! «Почему он глаза собирается защищать, а Аврору — нет? — мучительная мысль опять не давала Соне покоя, — узнает кто-нибудь в Париже, что Якоба есть другая законная жена, и … Что тогда будет с Авророй? А если у них родятся дети?» Когда Катя только покинула родной дом, отец много чего говорил об актерской братии, где не чтут закон и мораль, о легкомысленных связях и распутном образе жизни. И твердо объявил, что в своей семье подобного не потерпит. А значит, Катя ему — не дочь. И если она останется одна, и какой-нибудь женатый актеришка ее бросит с ребенком, путь даже не вздумает показаться на глаза отцу. Он ее прикрывать не намерен! — Мама, почему? — спросила потом Соня. Она имела ввиду даже не решение отца — чего от него еще ждать. Ей было непонятно, в чем виновата девушка, если ее бросили. И тем более, в чем виноват ребенок. Наверное, ей было рано о таком знать, потому что мама как-то смешалась, нахмурилась. Но не сердито, а так, словно у нее что-то болит. Несколько раз она будто пыталась начать объяснять, и тут же замолкала. — Если мужчина и женщина не поженились, — наконец произнесла она, — по любой причине… значит, считается, что они … друг другу никто. И дети их тогда … словно никто. Не папины, и даже не совсем мамины. И люди — многие люди этого очень не любят, и не хотят разговаривать с теми, кто вот так, без брака, живет. Особенно с женщинами. Не хотят дружить с их детьми. Но это несправедливо, — вдруг горячо продолжила мама, — так нельзя! Я уверена, что с Катей все будет хорошо, но если она, или другая девушка, которую я знаю, попадет в беду, я от нее не отступлюсь. Хотя, — голос мамы упал, — твой отец, конечно, этого … не одобрит. Пусть отец не одобряет сколько угодно, это как раз повод поступить наоборот. Но почему же Зиночкин фон Штофф так легко рискует положением Авроры Романовны? Неужели он не боится, что над ней будут смеяться, а их дети будут … никем? — Потому что он безответственный эгоист! — жестко заявил кто-то. Но на сей раз Соня даже не испугалась. Ей самой хотелось сказать — или даже прокричать тоже самое. «- Это гипноз! — объявила Аврора Романовна, ломая свои тонкие руки и пальцы, — гипноз и Крушилин, который вышел на новую тропу войны против меня! — Но прекраснейшая моя любовь, Крушилин пойман и мертв! — заспорил с духовидицей неповоротливый разум фон Штоффа. — Князь Клюевский навестил меня ночью, и поклялся, что он — не Крушилин, — уронила железный и неоспоримый факт прямо на голову своему избраннику графиня Морозова, — и Дон Педро прямо из столицы полностью подтвердил сей факт!» Дон Педро, запуганный попытками Лизелотты увлечь его к алтарю, в один прекрасный день сбежал из своего внушительного особняка на Невском, и прогуливаясь по городу, забрел в массажный кабинет. И дабы занять себя хоть чем-то, согласился предлагаемую услугу. «Пока левая пятка Дона Педро подвергалась массажу, из его кармана выпорхнуло фото, изображавшее князя Клюевского, коего он совершенно случайной носил с собой все это время. Китаец-массажист удивился до изумленного округления глаз, ибо сия персона ему оказалась случайно хорошо знакома. Клюевского в состоянии аристократической слабости и возвышенной прострации совсем недавно внесли в этот дом, чтобы мастер наколол ему кусачую змею. Что и было исполнено со всем тщанием и художественным прилежанием. — И это есть верно, как и мое имя — мастер Чу Шь! — поклялся страшной китайской клятвой китаец …» После страшной китайской клятвы сыщикам ничего не оставалось, кроме как признать алиби Клюевского. Его татуировке было всего несколько недель, а рисунок на злодейском теле Крушилина нанесли много лет тому назад. «Глубокомысленные размышления и озарения сыщиком были прерваны сообщением о том, что в книжной лавке красавицы Алины приключился разбойничий тайфун, перевернувший книги, столы и бумаги, пощадив при этом благополучно отсутствовавшую хозяйку. — О моя дорогая, нежнейшая, любимая Алинушка! — причитал заботливый и верный Сундуков, — Крушилин вновь парит на черных крылах над безвинными улицами нашего городка, выискивая жертву! Я не могу допустить, что бы ты стала ею в одиночестве! Посему, предлагаю спрятаться в доме графа Морозова, где обитает Аврора Романовна, которая тоже является мишенью для страшного гипнотизера! Вдвоем вы точно сможете ему противостоять! — О да! — благодарно восплакала от такой чуткости и душевности Алина, чьи очи сейчас затмевали для Гектора все остальные женские прелести всего огромного мира …» Впрочем, результатом налета на лавку стал еще и арест подозреваемого — слуги Алины, который был родом из «дремучих степей и лесов Алтая, и потому мог владеть тайными языческими знаниями и обрядами» … Но алтаец ничего не желал рассказывать, а потому, какое он имеет отношения к Крушилину полиции пока установить не удалась. Хотя, Соне показалось, что не особенно они и старались это сделать. Или же Зиночке не терпелось перейти к следующему эпизоду, живописующему торжественный обед в особняке графа Морозова. «Придавленные собственным моральным несовершенством, родители Авроры покорно взирали на женатого жениха своей единственной дочери, принимая его за семейным пиршественным столом. Положение Морозовых, одновременно и брачное, и безбрачное, надежно опечатывало гордые уста Романа и Марианны, позволяя лишь дать свое полное благословение на парижский свободный союз Авроры и Якоба. — Я от всей души и полицейского закона прошу вас укрыть мою возлюбленную невесту — Алину! — вступил в аристократическую беседу Сундуков, — ибо ей грозит беда, но здесь ее точно никто искать не станет. Преступник не сможет догадаться темным своим умом, что Алинушка спряталась у своей лучшей и единственной подруги! Щедрый и благородный граф Роман не смог устоять против мольбы служителя закона, и бедная Алина вступила под его кров, точно под надежное, с лязгом опустившееся рыцарское забрало …» Зиночка замолчала, причем очень выразительно. Не хватало только зловещей барабанной дроби. Даже Луиза ничего не спрашивала, с неведомо как давшейся ей стойкостью, ожидала продолжения. Сама Соня не то, чтобы сильно волновалась вот за эту Аврору и странноватую Алину, но совсем не желала им быть похищенными всемогущим Крушилиным. Потянув паузу, Зиночка все же «отверзла уста». «Аврора спокойно и невинно восседала в гостиной родного дома, рядом со своей подругой по несчастью. Алина ласково обвилась вкруг ее плеч, подбадривая и развлекая. И вот бездонные голубые очи столкнулись с черными, кои пожирал лишь сейчас замеченный графиней смертоносный первобытный огонь. — Ступай за мной, будь тиха и покорна, как мышь! — приказала Алина голосом, в котором угрожающе громыхали железо и бронированная сталь. И ноги прекрасной графини сами поднялись с парчового дивана, и устремились к крыльцу, затем к запряженной карете, и далее — прямо к полицейскому участку …» — Что это?! — не сумела справиться с собой Луиза. Соня, против воли включившаяся в повествование, вжалась в спинку кресла. Зиночка же, не дрогнув, читала дальше: «Среди мягких подушек быстроногого экипажа прозвучал новый приказ от перерожденной Алины: — Войдя в участок, ты выпустишь из узилища моего слугу. Возьмешь в руки шкатулку РобеЗЗЗпьера, и откроешь прямо в лицо фон Штоффу. И прикажешь ему застрелиться через час! А мы же с тобой вместе улетим отсюда далека-далеко …» «А вот это дудки! — дернулась Соня, — если она любит фон Штоффа, она ни за что этот приказ не выполнит! Аврора Романовна даже гипнотической машине** смогла сопротивляться, не то, что какой-то там … Алинушке с черными глазами!» Увы, в Зиночкином представлении любовь явно проигрывала силе внушения. Потому что Аврора Романовна послушно вошла в полицейский участок, открыла дверь в кабинет, и направилась прямо к ведущему допрос Якобу … «Ошалевший от счастья снова лицезреть свою яркую звезду, фон Штофф расцвел широкой улыбкой и поднялся ей навстречу. Лицо Авроры было прекрасным, ровным и безмятежным, точно синее море в штиль. Подарив избраннику пламенный поцелуй, оно в сей момент ласково вытащило у него шкатулку РобеЗЗЗпьера, и едва фон Штофф смог оторваться от пунцовых губ, как струя синего колдовского пламени ударила ему прямо в мозг. — Через час ты застрелишься! — мелодично и нежно объявила графиня Морозова, исчезая прочь вместе с алтайцем, шкатулкой и непобедимой верной любовью …» «Так же нельзя! Так же не бывает!» — застучало в висках у Сони. — Ох, Зина … Ой, Зина! — только и сумела произнести перепуганная княжна, — но почему? — Потому что гипноз будит в нас самое глубокое и первобытное! — страшным голосом ответила ей писательница, — он докапывается до самого главного, отбрасывая прочь наносное. И там, на уровне глубинных инстинктов, Авроре хотелось убить Якоба, за все свои мучения, одинокое бытие, и случившийся позор! Любовь — нежный розовый лепесток, коий не может сопротивляться внушению, его уносит ветром, и оголяется жестокая убийственная сущность любого человека. Люди — звери, именно так гласит наука! Поэтому Аврора ни в чем не виновата — все люди таковы. «Я у Коли спрошу, спрошу обязательно, — сама себя начала уговаривать Соня, стараясь загнать обратно вновь выступившие слезы, — он точно знает про инстинкты и прочее! И наверняка все совсем не так, и Ломакина врет и путает! Потому что звери тоже умеют жалеть и любить!» — Ты права, Сонечка! Любовь сильнее. Не плачь … Мама? Соня удивленно закрутила головой. Показалось … Мамы здесь нет, конечно. Но как похоже! Девочка вытерла мокрые глаза, и прислушалась. Неужели Зиночка все-таки застрелит главного героя его же рукой? К счастью, фон Штофф не успел выполнить искреннее и первобытное желание своей возлюбленной. В тот момент, когда он уже подносил оружие к виску, в кабинет вошел Гектор Гордеевич, и, поскольку не находился под внушением, которое бы будило его истинные инстинкты, воспрепятствовал тому, о чем сам мечтал несколько месяцев подряд. То есть — не дал свершиться смерти судебного следователя. «По густому лесу, утопая в сугробах и мхах, неслись сыщики, надеясь догнать Крушилина и похищенных им дам. Их рев и выстрелы пугали лосей, белок и не выспавшихся медведей, но главный враг безмолвствовал. И только стоны несчастного Гектора разносились по округе: — О, зачем, зачем же я повез Алинушку к Морозовым! Я ведь знал, что Крушилин жаждет похитить Аврору! И своим руками подсунул ему еще и мою невесту! А так бы он украл только вашу избранницу, моя же осталась бы цела и невредима! Моя вина! Нет, ваша, фон Штофф! Это вы, вы во всем и всегда виноваты! На эту искреннюю и справедливую боль фон Штофф не мог найти ответа, тем более, на бегу. К тому же, что-то белое зачернелось у могучей березы, чьи пружинящие еловые ветви трепыхались в зимнем воздухе, точно подавая сигнал … — Аврора! … Когда графиня Морозова пришла в себя, она поняла, что ничего не может понять и вспомнить. Убогая избушка возвышалась над ней, уходя в небесную твердь тесовым срубом. И лишь лицо Алины знакомо колыхалось в темноте, предлагая братство и сестринский поцелуй. — Мы жили с тобой в иное время, и были сестрами по гонимой вере! — вещала та, — нам принадлежали несметные сокровища, но тайну их нахождения ты стойко унесла с собой в могилу. Вернись к той жизни, о сестра моя, вспомни, где лежат наши деньги и злато, и вместе мы построим на них истинную счастливую и возвышенную жизнь, как положено правоверным катэркам! Я сумела отобрать в нашу пользу деньги у многих богачей этого города, но этого мало для нашего достойного существования. Думай, сестра моя, думай о сокровищах! В туманной голове Авроры возникли блестящие воспоминания о самой себе в старинном наряде и замке. Но где именно хранятся богатства она не помнила все равно. — Отдохни еще, и правда явится тебе! — велела Алина …» Однако, вместо местонахождения сокровищ, Авроре явилась давным-давно убиенная баронесса З., которая именно сейчас решила все-таки помочь юной графине. Повинуясь сиятельному голосу, Аврора Романовна сумела встать, и выйти из избушки. «Шатаясь от дерева к дереву, пробиралась она вперед, неведомо куда. Лес двоился и троился перед глазами, сугробы манили закопаться в них и уснуть, но Аврора продолжала идти. И только белая береза стала ее остановкой на сем тернистом пути. Ухватившись за нее, ноги графини подломились, и она мягко и неудержимо спланировала на снег. Там-то и углядел ее зоркий глаз фон Штоффа …» — Зина, нельзя же так, это невозможно, что же вы делаете, это сильнее, чем Шекспир! — протяжно всхлипнула Луиза. — Великой любви и железной верности — великие испытания и уроки! — гордо заявила польщенная Зиночка. «Якоб на руках отнес свою героическую графиню к повозке, и укрыв пальто, громко и страстно поцеловал. — Я люблю вас! — объявил он, своевременно утопая в бездонных очах, — все будет обязательно и неимоверно хорошо! Повозка прошествовала к городу, дабы увлечь Аврору Романовну под больничные своды, уже не в качестве милосердного доктора, а как трепетную и хрупкую пациентку. Фон Штофф же поскакал обратно, под кущи дерев, дабы изловить коварную Алину …» Вместе со стенающим Сундуковым они сумели нагнать похитительницу. Но Гектор Гордеевич, не в силах верить истиной сущности своей невесты, бросился к ней, желая обнять. Увы, револьверный выстрел стал ему ответом, и только то, что фон Штофф толкнул сыщик на землю, спасло ему жизнь. Но благодарности за это дождаться Якобу было не суждено. «Прищурив ледяные глаза, фон Штофф холодно и точно выпалил прямо в чистый белоснежный лоб, и Алина красиво упала на снег. Из ровной дырочки вытекали алая кровь и молодая жизнь, которую тут же страстно оплакал несчастный Гектор Гордеевич. — Вы … убили мою невесту! — возопил он, и глаза его с ненавистью метнулись к фон Штоффу, — так нечестно! Подло! У вас есть и невеста, и жена, а мою можно стрелять?! Вы негодяй, злодейский и кровожадный! И пощечина, громкая словно пушечный удар, вновь украсила бледное, как сугроб, лицо фон Штоффа …» «Ну дай ему в ответ, пожалуйста, дай, — мысленно взмолилась Соня, — у него же истерика, так что можно! И нужно!» «Но согласный с тем, что он виноват всегда и во всем, Якоб фон Штофф покорно снес бешенные претензии честного и храброго Сундукова» — разбила все надежды невольной слушательницы Зиночка. — Опять мы Гектора Гордеевича не увидим … А ведь только убедили, что не отвечает за своего Двойника! Как жаль … — огорчился голос, похожий на мамин. Соня только печально покивала в ответ, уже не слишком задумываясь, кого и почему она слышит. — Зина, как интересно и страшно! И как горько за обманутого Сундукова! — всхлипнула княжна, — почему вы так… с ним? — Потому что он очень достойный и трепетный человек! — объявила Зиночка, — он так любил Аврору Романовну, так рыцарски берег ее и поддерживал, защищал и лечил от опасной страсти! Ну не может столь чуткий, верный, благородный юноша быть просто счастлив — увы, мир очень жесток. Это жизнь … Но не волнуйтесь! В награду за все его страдания я подарю Гектору Гордеевичу вторую Аврору — ее двоюродную сестру. Точь-в-точь такую же по характеру и красоте, только молодую. «Если она действительно вторая Зиночкина Аврора, то наверное, Гектору так и надо, — мрачно подумала Соня, — а если все-таки хорошая девушка, то … ей Сундуков за что?» «Аврора Романовна лежала на больничной койке, вся в ореоле ровно и красиво змеящихся по скучной наволочке кудрей — почти до самого пола. Глаза ее были закрыты, но уста вещали громко и выразительно, так, что птицы и облака, пролетавшие мимо, останавливались, заслушавшись, и едва не падали на земь. — Я хочу быть с Якобом! — так, чтобы слышали все, говорила графиня, — в любом Париже с Якобом! Пусть Крушилин перестанет преследовать меня! Я не катэрка, я Аврора! Фон Штофф, ощущавший речи своей возлюбленной еще от ворот больницы, влетел в палату, преодолев все препятствия в виде твердолобого персонала, и пал рядом с той, кого так и не сделался достоин. Именно в сей счастливый миг очи графини распахнулись, и руки и ресницы их переплелись в единстве всепрощающего мгновения. После чего сыщик припал к руке духовидицы, надеясь не отрываться от нее во веки веков …» Соня закусила губу. Наверное, вся эта сцена могла бы выглядеть красивой и настоящей, как в книгах самого господина Ребушинского. Если бы не … Если бы не все то, что творили герои Зиночки раньше — по ее же собственным словам. Однако, через какое-то время фон Штоффу пришлось покинуть палату графини и отправится в морг, где премудрый эскулап проводил вскрытие поверженной Алины. «- Знайте же, господа, дама сия вегетарианским овощным питанием сохраняла себе мнимую молодость. А еще, — он смущенно сверкнул очками и всезнающей лысиной, — никогда мужские объятия и поцелуи не касались ее! — Это невозможно! — вознегодовал и без того напрочь убитый Сундуков, ныне лишаемой даже приятной памяти о взаимной страсти, — я же сам, лично, своими руками … дарил букеты и … — Не стоит тонуть в омуте грусти и разочарования, — не мог не поддержать верного друга и рыцаря Авроры Романовны фон Штофф, — вы чисты, как младенец, ибо ядовитые прикосновения и любовные сплетения были лишь насланы гипнозом Алины Крушилиной, но не тронули вашего невинного организма! О да, именно Алина была нашим Ужасом-На-Крыльях-Ночи, о чем я собираюсь сообщить Верховности страсти … То есть — власти. Алина делала так, чтобы богачи выигрывали шкатулку РобеЗЗЗпьера, шкатулка внушала им застрелиться. А все деньги забирала она! А поскольку Алина — это уже не первый Крушилин который оказывается пойман мною, надеюсь, их количество мне зачтется. И избавит от брачных цепей, кои приковывают меня к обители скорби, где нашла свой покой и приют безумная Амалия!» — Так ведь и будет Зина? — оживилась Луиза, — фон Штофф разведется, и они все-таки сыграют с Авророй настоящую свадьбу, где будет пышная вуаль, много цветов, шампанское, банты, кружева, торт, и самый огромный венок из флёрдоранжа! Правда же? — Посмотрим, — многозначительно протянула Зиночка, — в следующей повести. — О, вы меня не проведете, я верю в вашу доброту и таланты! — засмеялась Луиза, — они поженятся, и никакая зззловещая шкатулка им не помешает! Кстати, — опять озадачилась княжна, — а почему все-таки судья и другие богачи стрелялись именно серебряными пулями? — Потому что у меня такой символ усмирения зла! — объяснила Зиночка. — А как Алине удавалось сделать так, чтобы нужные люли выигрывали шкатулку? — Гипноз! — еще более лаконично ответила писательница, — он может все! «А зачем же шкатулка, если Алина и без нее умела внушать?» — запуталась в этих построениях Соня. Но Луизу вполне устроили пояснения подруги. — Ах, Зина, ваши сюжеты нужно показывать в синематографе. Или хоты бы в театре! Голос барышни Ломакиной вдруг потерял всю свою напористость и важность. Тоном разобиженного Гектора Сундукова она протянула: — Воот … Я тоже так думаю. Но попробуй пробейся хотя бы куда-нибудь, обладая талантом! Всюду завистники, которые не помогут ни за что! — Почему вы так уверены, Зина? — забеспокоилась княжна. — Перед самым Рождеством в Затонск приезжала старшая дочка адвоката Вишневского — ну та самая, что сбежала в актрисы. И я … рискнув всем, всем! Безопасностью, репутацией … Темным вечером сумела тайно прийти в гостиницу, и передала для Екатерины Александровны мою рукопись! Чтобы она прочла, привезла в столицу, вручила директору театра … Я просила ее написать мне свое мнение. А она … она! Соня напряглась, забыв дышать. Значит, Катя знает о сочинениях Зиночки! Что же она об этом думает? Что? — Она оставила для меня ответ, — дрожащим от возмущения голосом протянула Зиночка, — и знаете, что в нем было? Мне, видите ли, нужно больше читать! Якобы, у меня много ошибок, и я плохо понимаю людей, и должна … наблюдать, думать и набираться опыта! Представляете? — Да куда же больше, Зина? — всплеснула руками Луиза, — вы и так мудры не по годам, я порой поверить не могу, что вы младше меня! Очень странная эта Екатерина Александровна. Думаю, вы правы, она вам просто позавидовала. — А я была готова отдать ей роль Авроры! — восклицание писательницы было полно искренней горечи, — ну что же … Когда я стану знаменитой, ей останется только кусать локти, и биться головой о стену какого-нибудь заброшенного и позабытого театрика. — Именно так и случится, Зина будьте уверены. А сейчас, — напомнила Луиза, — нам пора спуститься вниз. Скоро должны вернуться взрослые. Раздался шум отодвигаемых стульев, шелест платьев, легкие быстрые шаги. Скрипнула дверь. Обсуждая возможную постановку «Прекрасной Авроры» в будущем, писательница и почитательница наконец-то покинули библиотеку. А Соня сидела в своем огромном кресле, прижав к себе «Справочник экзотических растений», ради которого, собственно, сегодня и явилась сюда. И улыбалась. Потому что Катя — храбрая, умная, взрослая Катя думает о Зиночкиных сочинениях точно тоже самое, что хотелось высказать Соне. Значит, какой бы маленькой она сама не была, все услышанное понимает правильно. _______________________ * См. «Приключенiя героическаго сыщика», «Сыщикъ и медиумъ: идол старого клабища: зловещая машина любви». Авторы — Atenae и SOlga. **См. «Приключенiя героическаго сыщика», «Сыщикъ и медиумъ: дикие цветы мести: зловещая машина любви». Авторы — Atenae и SOlga.