***
Наконец закончилась рабочая пятница, и сотрудники убойного отдела Петровского РОВД начали собираться по домам. Каждый предвкушал приятные выходные и с нетерпением ждал завтрашнего утра, которое можно будет провести в постели — в одиночку или с любимой женщиной. Затем можно неторопливо позавтракать и либо найти занятие дома, либо выйти подышать свежим воздухом. Но на этот раз не бегать за преступниками, а неспешно прогуливаться по улицам, скверам, площадям и набережным прекрасного города, где они живут, и благодарить судьбу за то, что их жизнь проходит именно в Северной столице. Даже полицейским нужно отдыхать — работа у них непростая, но очень важная для безопасности общества, а чтобы выполнять ее наиболее плодотворно, необходимо хорошо высыпаться и отдыхать. В мыслях Павел Шапошников уже лежал в кровати до двенадцати часов завтрашнего дня, пока его не начала будить жена и пока не пришел сын с напоминанием о том, что они собирались поиграть в футбол. Но трель мобильника вырвала майора из грез. — Да, — гаркнул Павел, выходя из отделения и прощаясь с коллегами. — Да, да, это я. Что случилось? — Он вдруг побледнел, затем судорожно сглотнул и пролепетал: — Я… Я скоро буду. Вы только не трогайте ничего. Не обращая внимания на шутливые предположения коллег по поводу того, где и с кем он проведет сегодняшнюю ночь, Шапошников прыгнул в машину и стремительно поехал в сторону северной окраины Петербурга. На первом же перекрестке он попал в пробку, взвыл от досады и ударил ладонями по рулю. Спустя пятнадцать минут движение наконец-то восстановилось, и Шапошников вдавил педаль газа. Еще через десять минут он был у нужного дома. Здесь уже стояли машины скорой помощи и полиции. Шапошников последовал за медиками, почти бегом направляющимися в парадную. На первом этаже было скопление народа, и Павел с неудовольствием подумал, что все следы наверняка уже стерты. Растолкав зевак и протиснувшись между сотрудниками служб спасения, он заглянул внутрь лифта и чуть не задохнулся от ужаса. Там лежала его племянница. Не было никаких сомнений, что она уже мертва. Он опоздал. — Ульянка… — прошептал майор. Стоявший рядом молодой мужчина в синей униформе поинтересовался: — Вы ее родственник? — Да… Да, я ее дядя, — севшим от шока голосом ответил Павел. Вдруг раздался знакомый голос: — Пропустите! Да пропустите же! Я из полиции! — и к лифту протиснулся Кузьмин. Сначала он увидел тревожный взгляд Шапошникова — из-за полумрака парадной глаза майора казались огромными. Потом Кузя перевел взгляд на кабину лифта и, прошептав «О боже», начал оседать на землю. Павел отреагировал молниеносно — подхватил коллегу и усадил на ступеньку. Чтобы Кузьмин не упал, Шапошников прислонил его к стене. Рядом тут же оказался фельдшер и сунул Кузе под нос смоченную в нашатыре вату. Учуяв резкий запах, Кузьмин дернулся и закашлял, а Шапошников присел рядом на эту же ступеньку и похлопал младшего коллегу по спине. Откашлявшись, Кузьмин поднял глаза на медиков, и Шапошников увидел, что Кузя еле сдерживает слезы. — Она… мертва, да? — спросил Кузьмин, глядя то на медперсонал, то на начальника и чувствуя, как остатки надежды на лучший исход покидают его. Тот же молодой мужчина, который поинтересовался, кем приходится Шапошников погибшей, сочувственно кивнул: — К сожалению, умерла еще до приезда скорой. Всего на пять минут опоздали… Он отошел погружать труп на носилки, а Кузьмин и Шапошников продолжали сидеть молча, ни на что не реагируя. Кузя был в какой-то прострации и пустым взглядом смотрел перед собой. Павла тоже будто обухом ударили: он сидел на ступеньке рядом с тяжело дышащим Кузьминым, не осознавая, что вообще происходит. В мозгу лишь вертелось, что это не может быть Ульяна и наверняка это какой-то розыгрыш — Ульянина подруга надела ее одежду, обмазалась кровью, всех напугала, а Ульяна вот-вот появится из-за угла и засмеется, мол, видели бы вы свои лица. Но Ульяна вряд ли стала бы так шутить — знала, чем чревато. Так что все происходившее было не забавным розыгрышем, а пугающей реальностью. «А хотя погодите-ка…», — подумал Шапошников и гаркнул вдогонку санитарам: — Стойте! Они уже собирались выносить труп, но раздавшийся окрик заставил их остановиться и с недоумением уставиться на уставшего и немного растерянного мужчину, от которого он исходил. Павел подскочил к носилкам и еще раз осмотрел тело. Хотя голос Шапошникова дрожал, майор с уверенностью заявил: — Это не Ульяна. — Что? — изумленно поднялся на ноги Кузьмин и едва не упал из-за вновь пронзившей его тело слабости. Шапошников оглянулся и сделал приглашающий жест: — Сам посмотри. Кузьмин подошел ближе к телу, изо всех сил стараясь не смотреть на рану в груди мертвой девушки. Он, конечно, вырос на компьютерных играх-стрелялках, где по классике были кровь, внутренности и прочие радости патологоанатома, да и в полиции Кузьмин работал уже несколько лет. Но видеть все это в компьютерной графике и видеть вживую и вблизи — разные вещи. Павел тем временем слегка приподнял лицо трупа к лампочке, слабо освещавшей парадную. — Одета она, как Ульяна, черты лица тоже похожи на ее, но это не она. Не Уля. Внимательнее посмотрев на лицо мертвой девушки, Кузьмин с удивлением обнаружил, что его начальник прав. Даже в полумраке, если приглядеться, можно было заметить, что на носилках лежала вовсе не Ульяна, а другая девушка, просто очень похожая на нее. Цвет волос и кожи погибшей был такой же, как у Шапошниковой, даже маленькая, практически незаметная родинка на щеке была точь-в-точь как у нее, однако нос и форма бровей чуть-чуть отличались. Осторожно приоткрыв трупу один глаз и посветив на него встроенным в мобильник фонариком, Кузьмин окончательно убедился: не Ульяна. У этой девушки глаза имели темно-серый оттенок, а глаза Ульяны были глубокого синего цвета. Кузя еще как-то в шутливом тоне отметил, что ее глаза такие же, как у британской принцессы Дианы. Ульяна тогда расцвела, услышав такой интересный комплимент, и потом часто вспоминала его. Видимо, оценила. — Мужчина, ну как это не Ульяна?! — возмутился фельдшер, которому тоже хотелось домой. — Вы же сами ее опознали! И паспорт у нее в сумке на имя Шапошниковой Ульяны Александровны. Что вы мне тут голову морочите! — А я вам говорю, что это не она! — повысил голос Павел, который мало того, что устал, так еще и перенервничал. — Уж мне-то, наверное, лучше знать, как выглядит моя племянница! — Павел Ильич, а родинка? — тихо напомнил Кузьмин. В ответ на это Шапошников плюнул на палец и провел по щеке мертвой девушки, чем вызвал недоуменный возглас младшего коллеги и возмущенный — медработников. Павел оглядел всех, кто на него смотрел, и с торжеством произнес: — Нарисованная.***
— Не понимаю, Кузя, куда Ульянка могла деться, — негромко признался Шапошников, когда они вышли из парадной, где проживала Ульяна. — Если труп — не ее, то… — … Она жива, получается. — В голосе Кузьмина прозвучало ликование, но Павел тотчас же осадил подчиненного: — Ты, пожалуйста, радость так явно не показывай. Неизвестно еще, кому может быть выгодна смерть Ульяны. Кстати, откуда ты знаешь, что Уля жива? Впрочем, — одернул он себя, — ладно, предположим, что она все же жива. Но если эти люди узнают, что Ульянка на самом деле цела и невредима, ей так-то может не поздоровиться. Да и нам тоже. — А нам-то почему? — удивился Кузьмин. Шапошников вскинул брови: — Потому что, Кузя, если люди, которым нужна смерть Ульяны, в курсе наших отношений с ней и узнают, что этот труп — не ее, они подумают, что Ульяна скрывается, и могут попытаться найти ее, надавив на нас. Ты об этом не подумал? — Не подумал, — честно ответил Кузя. В его сердце вновь загорелся огонек надежды, из-за чего Кузьмин не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что Ульяна может быть цела и невредима. — Зря. — Шапошников громко зевнул. — Значит так, я сейчас съезжу к ее матери, поспрашиваю, может, знает что. А ты изучи Ульянкину почту, звонки, соцсети… В общем, все, что по твоей части. Надеюсь, найдешь что-то, что укажет нам на местоположение или хотя бы на причины исчезновения Ульяны. — Сделаю, — вздохнул Кузьмин, попрощался с Шапошниковым и отправился в сторону своего дома. Ему не нравилась эта история, которая уже начала казаться очень странной. Ничто не предвещало событий сегодняшнего вечера, похожих на начало какого-то триллера. А Кузьмин хоть и любил триллеры, но все же предпочитал, чтобы они оставались на экране. Телефон Ульяны изъяли эксперты отделения полиции в ее районе, выехавшие на место преступления. Ничто не мешало Кузе изучить содержимое гаджета подруги удаленно, но сейчас ему было не до этого. Кузьмин активно напрягал мозг в попытках вспомнить: может, предпосылки все-таки были, а он просто их не замечал? Кузя начал прокручивать в голове события последних дней, затем — недель. Ничего из ряда вон выходящего он не вспомнил. Все было как обычно. Ульяна работала учительницей математики в школе, подрабатывала репетиторством и училась в университете, на вечернем отделении математического факультета, а он трудился в полиции, параллельно подрабатывая созданием веб-сайтов и написанием программ. Насколько Кузьмин знал, доход у Ульяны был невысокий — вряд ли школьная учительница, которая к тому же пока без диплома, заработает так много, что это может навлечь на нее неприятности. Требований о выкупе еще не поступало, что Кузьмин посчитал хорошим знаком. Скорее всего, Ульяна действительно жива, просто скрывается где-то. Но Кузя тотчас же засомневался, что выкуп стали бы просить у него: о своих отношениях с ним Ульяна не распространялась особо — уж Кузьмин-то знал ее скрытную натуру и нежелание выносить личную жизнь в массы. Впрочем, он это только поддерживал: самому было проще. Так что маловероятно, что Ульяну похитили ради выкупа. Если это все же окажется так — просить наверняка будут у родственников. Вместе с облегчением от того, что трупом оказалась все-таки не Ульяна, к Кузьмину пришла тревога. Его очень беспокоило, где сейчас его любимая девушка, все ли с ней хорошо, достаточно ли у нее денег, сможет ли она защититься в случае чего. Кузя не только волновался за нее, но и скучал по ней — неделя выдалась слишком загруженной, они почти не виделись, а сегодня вечером он как раз должен был приехать к ней на выходные. Особых планов не было, но они с Ульяной определенно что-нибудь придумали бы. Например, она снова рассказала бы какие-нибудь смешные или даже грустные истории из школы. У Шапошниковой их уже было предостаточно, и Кузьмин даже немного завидовал насыщенности каждого ее рабочего дня. Один раз Кузьмин с Ульяной обсуждали проблему подростковых самоубийств из-за несчастной любви или плохих оценок. В другой вечер разговор зашел о школьных стрелках и внезапно образовавшемся в Ульяниной школе сообществе поклонников Эрика Харриса и Дилана Клиболда, устроивших стрельбу в американской школе «Колумбайн» чуть больше двадцати лет назад. Поклонники стрелков называли себя колумбайнерами, писали фанфики и песни, посвященные Клиболду и Харрису. Ульяну как учительницу и как человека, когда-то собиравшегося работать в правоохранительных органах, это серьезно беспокоило. — Не хватало еще преступниками восхищаться, — возмутилась она. Кузьмин тогда успокоил Ульяну, что возраст у школьников такой, что нужен им кумир. — Подрастут — перебесятся, — заверил Кузя. Шапошникова скептически хмыкнула: — Главное, чтобы не убили никого, пока подрастают. Чтобы утихомирить Ульяну, Кузьмин рассказал про свою работу. Про то, как Красавченко с Ветровым все время ругаются из-за сильного аромата одеколона первого и тошнотворного запаха уличной еды последнего. Про то, как Павел Ильич все время находит повод подшутить над подчиненными, но сразу делает оскорбленное лицо, когда кто-то начинает намекать на его интрижки. Про Голованова, который день за днем выдает новые перлы — и очень часто не в бровь, а в глаз. Когда Кузя назвал некоторые из них, Ульяна засмеялась и сказала, что введет эти обороты и в свою речь. За этими воспоминаниями Кузьмин вспомнил, как после первой недели работы в школе Ульяна почти рыдала ему в трубку, что не выдерживает. Тогда он примчался к ней, выслушал, крепко обнял и убедил, что она будет отличной учительницей, нужно лишь немного терпения. Также Кузя вспомнил, как Ульяна рассказывала ему про своих учеников в конце первых двух четвертей. — Знаешь, я в них узнаю себя. — Ульяна старалась смеяться как можно тише из-за наступившей полуночи. — Всю четверть от них не дождешься хорошо сделанных работ, зато как конец четверти — так сразу ходят за мной. «Ульяна Александровна, как мне исправить оценку? Ульяна Александровна, можно переписать ту контрольную, которую мы в начале года еще писали?» — Она забавно и очень правдоподобно изобразила учеников средней школы, из-за чего Кузьмин не сдержался и громко захохотал. Ульяна слегка шлепнула его по плечу, напоминая о не слишком хорошей звукоизоляции и спящих соседях, и вполголоса добавила: — Ну, а я что, я не зверь — даю возможность получить хорошую оценку, которая хоть как-то перекроет их срамоту. И они потом такие: «Ульяна Александровна, вы самая лучшая! Спасибо, что вы есть!» Тогда они вместе рассмеялись, потому что оба узнали себя в школьные годы. Будучи подростком, Кузьмин на каждом уроке физики провоцировал молоденькую учительницу на дискуссию заявлениями в духе «Земля все-таки плоская», и однажды Светлана Юрьевна наконец выгнала его с урока. Ульяна же рассказывала про некоторых из своих учителей, начинавших во время уроков пропаганду своих взглядов, с которыми она, естественно, была не согласна и каждый раз принималась горячо отстаивать свою точку зрения. Тем самым строптивая и упрямая девушка не только ставила под вопрос авторитет учителя, но и давала одноклассникам повод для шуток, сплетен или даже ссор с ней. Как говорила Ульяна, грозное «Шапошникова, родителей в школу! Сегодня же!» на всю школу звучало минимум раз в неделю, из-за чего мама краснела и отчитывала ее, а дядя хвалил за умение отстаивать свое мнение, но в то же время просил это делать более вежливо. Кузьмин немного поник. Он запомнил взгляд следователя, проводившего сегодня опрос таким тоном, будто считал, что какая-то ссора между Кузьминым и Ульяной могла стать причиной, из-за которой Кузя убил свою пассию. Вернее, девушку, которая ее изображала. Кузьмину его подозрения не понравились: они с Ульяной ссорились довольно редко, а даже если в итоге они решили бы разойтись — они наверняка сделали бы это мирно. Взрослые люди, в конце концов. Пребывая в невеселых мыслях, Кузьмин уже подходил к дому, как услышал яростный вопль: — Убери руки, скотина! Отпусти меня! Кузя поспешил на звук и увидел какого-то мужчину, одной рукой держащего за предплечье молодую темноволосую девушку, а другой пытающегося снять с ее локтя сумку. Девушка, впрочем, не из робкого десятка оказалась: она активно сопротивлялась — свободной рукой била нападавшего по плечу, одной ногой пыталась прицелиться и ударить преступника прямо в причинное место, но тот все же был сильнее. Наконец девушка изловчилась и, издав боевой клич, нанесла нападавшему довольно болезненный удар в челюсть, а затем — в низ живота. — С-с-сука, — услышал Кузьмин гневный шепот сложившегося пополам преступника. Уже через несколько секунд злоумышленник был готов обрушить удар на девушку, но тут вмешался подоспевший Кузя: — Эй! Ты что делаешь? Преступник быстро обернулся, а Кузьмин вытащил удостоверение и грозно добавил: — Полиция. Несмотря на то, что нападавший мог бы справиться с нежеланным свидетелем, он не стал этого делать — все-таки сотрудник полиции, пусть и не при исполнении. Злоумышленник снова повернулся к девушке и выплюнул в ее сторону, словно яд: — Ходи и оглядывайся, паскуда, — затем все-таки сдернул с ее руки сумку и, бросив ее на землю, поспешил ретироваться. Кузьмин же подскочил к начавшей собирать свои пожитки девушке и предложил помощь. — Все нормально, спасибо, — отозвалась брюнетка немного дрожащим голосом. Встав и повесив сумку себе на плечо, девушка вдруг призналась: — Я перетрухала немного. — Ничего страшного, — заверил Кузьмин. — Главное, что сейчас вам ничего не угрожает. Вас проводить? — Если несложно. — Девушка с благодарностью посмотрела на него. — Спасибо, что не побоялись вмешаться. Что я могу для вас сделать? — Да пустяки, — отмахнулся Кузя и ободряюще улыбнулся. — Я толком и не сделал ничего. Вы сами его круто отделали. Брюнетка улыбнулась в ответ: — Да ладно вам. Хотя бы имя своего спасителя я могу узнать? И место работы еще хотелось бы. Попрошу ваше начальство вас поощрить. — Конечно. Владимир, — представился ей Кузьмин. — Владимир Кузьмин. Поощрение… Не стоит. На моем месте так бы поступил каждый. — Не каждый. — Девушка погрустнела. — Я, блин, десять минут звала на помощь. Прошли три человека точно, и никто даже полицию не вызвал. Пипец! — Ну, можно сказать, полиция вас сама нашла, — с улыбкой ответил Кузьмин, показав удостоверение и ей. — Лейтенант Кузьмин, Петровское РОВД. — О, а я как раз к вам шла, — всплеснула руками девушка. — Ну, в ваше отделение. Знаете, — понизила она голос, — у меня подруга пропала. Даже две подруги. Ни одна не отвечает на телефон и в соцсетях не была со вчерашнего дня. Я волнуюсь… — Простите, — прервал Кузьмин ее рассказ, — а как вас зовут? Мое-то имя вы узнали, — улыбнулся он ей. — Инга, — охотно откликнулась девушка и протянула руку. — Инга Неустроева. Рада знакомству, Владимир. Кузьмин пожал протянутую ладонь — та была жесткой и сильной, немного шершавой. Нетипичной для среднестатистической девушки. Судя по сбитым костяшкам, Инга нередко дралась — по крайней мере, раньше. Окинув новую знакомую взглядом, Кузьмин удивился: внешне она выглядела как совершенно обычная девушка — стройная, довольно изящная, утонченная. Он никогда бы не подумал, что Инга умеет драться, если бы только что не увидел собственными глазами, как она бьет напавшего на нее мужчину. — Инга, вы знаете, кто на вас напал? — спросил Кузьмин, вглядываясь в ее лицо. Там уже не было страха — лишь усталость и недоумение. Инга помотала головой: — Вообще без понятия. Просто подскочил и начал отбирать сумку. А потом, — она показала на рассеченную скулу, — начал пытаться побить меня. Но ему удалось только поцарапать. Падла. Неустроева достала из сумки влажную салфетку и приложила ее к щеке. Кузьмин жестом предложил пройти к отделению, а протиравшая рану Инга согласилась. Пока они шли, он наблюдал за новой знакомой и как можно незаметнее разглядывал ее. Инга Неустроева была очень похожа внешне на телеведущую Екатерину Андрееву. Только у Неустроевой вместо длинных волос было каре, вьющиеся пряди которого были уложены красивыми крупными локонами, а голос был более низким, чем у Андреевой. В остальном Инга была вылитая известная ведущая новостей на федеральном канале. Кузьмин решил спросить, не родственницы ли случайно Инга с телеведущей, и Неустроева рассмеялась: — Меня, если честно, удивляет, что кто-то видит между нами сходство. Неужели настолько похожи? Нет, к Екатерине Андреевой я никакого отношения не имею. Ну хотя бы потому, что родилась и выросла я в Оренбурге, а на телевидении никогда не работала. — Инга слегка улыбнулась. — Я угадала ваши дальнейшие вопросы, Владимир? — Можно просто Володя, — засмеялся Кузьмин. — Да, угадали. А вы давно в Питере живете? — С семнадцати лет. Приехала, как только школу окончила. — Ого. Значит, из оренбурженки в петербурженку? — Вроде того, — сдержанно улыбнулась Инга. — Но в последнее время я все больше хочу вернуться на родину, в Орен то есть. Скучаю очень, хоть меня там никто и не ждет. — Понимаю. Я тоже, кстати, не петербуржец, — неожиданно признался Кузьмин. Глаза Инги загорелись: — Серьезно? А разговариваете, как местный. Откуда вы? — Из Стерлитамака. — О, тоже уральский, — улыбнулась Инга. — Мне как-то везет на земляков. Среди моих учеников в школе, где я работаю, тоже довольно много уральцев… — Ты учительницей работаешь? — Кузьмин от неожиданности перешел на «ты». Уж кого-кого, а эту яркую и харизматичную девушку он представлял исключительно работницей медиа или кино. Инга тоже удивилась: — А че такого? Мне нравится немецкий язык, нравится преподавать. Я заряжаюсь от этого, как ноутбук, подключенный к розетке. Только ученики иногда бывают… ленивыми. Особенно те, у которых семьи богатенькие. — Да нет, я ничего против не имею, — заверил Кузя. — Просто ты… можно на «ты», да? — Инга кивнула. — Ты просто очень не похожа на учительницу. Я бы скорее сказал, что ты журналистка. Или актриса. — Ну, актрисой я вообще никогда быть не хотела, — неожиданно серьезно ответила Инга. — Как и журналистом. Мне всегда нравились иностранные языки, но на переводчика я не смогла поступить, поэтому пришлось поступать на педагогический. Но я ни о чем не жалею. — Что ж, круто, — заключил Кузьмин и задал самый интересующий его вопрос: — Инга, а твоих пропавших подруг случайно зовут не Люба и Ульяна? Неустроева резко остановилась. — А ты откуда знаешь? Кузьмин вздохнул. — Сегодня вечером убили одну девушку. Она пыталась выдать себя за Ульяну, но не вышло — дядя Ульяны понял, что это другая девушка. Так что, боюсь, это… это может быть Люба. Инга с минуту посмотрела на него, ее глаза заблестели, а в руках снова появилась дрожь. Она хотела было что-то сказать и уже открыла рот, но ее губы дрогнули, и Инга закрыла рот. Кузьмин не понял ее реакции, но допустил, что это был шок. — Капец. Поверить не могу, — прошептала наконец Неустроева и подняла на него взгляд. Вдруг она нахмурилась: — Подожди-ка… ты же… ты же парень Ульяны! Как же я могла тебя не узнать! Господи боже, — снова перешла на шепот Инга и опустила голову. Кузьмин осторожно сжал ее плечо: — Инга, пойдем. До отделения недалеко осталось. Неустроева послушно тронулась с места. До самого кабинета подполковника Голованова они обсуждали сложившуюся ситуацию и говорили об Ульяне. Кузьмин сказал, что был в курсе, как зовут подруг Ульяны и чем они занимаются. А Инга сообщила, что видела Кузьмина пару раз из окна, когда он ждал Ульяну после работы, и что сейчас она узнала его по фигуре. — Я когда тебя сегодня заметила, тоже подумала, что где-то тебя уже видела. Жалко, что наше знакомство произошло при таких… гм… обстоятельствах. Инга резко замолчала, и Кузьмин не стал настаивать на продолжении разговора. Потому что понимал — ей сейчас так же непросто, как и ему. — Володя, — снова негромко заговорила Инга, — так в итоге-то Ульяна… что… жива? — Пока не знаю, — как можно мягче ответил Кузьмин. — Но мы обязательно ее найдем. Живой. Ну… или мертвой. — Он не хотел этого говорить, но также не хотел лишний раз обнадеживать Ингу. Неустроева заметно погрустнела, но изо всех сил старалась держать себя в руках. Постучав в кабинет Голованова, Кузьмин услышал громкое «да» и с облегчением выдохнул. Начальник еще здесь, значит, наверняка их выслушает и, возможно, согласится расследовать это запутанное дело.