all i do

— Ты бы женился на мне? Когда-нибудь. Ёнсын поднимает взгляд, пытаясь сообразить, к чему и из-за чего прозвучали эти слова. Но в беззаботном выражении лица Ёнхо — точнее, в его профиле — он не видит никаких подвохов или даже смущения, что делает ситуацию вдвойне странной. — Неправильная постановка вопроса, — Ким хмурится, пальцами постукивая по холодным балкам открытого балкона; нервозно. — Нельзя так сказать. В смысле, вышел бы замуж? Или- — Сыграл бы свадьбу со мной, да, — тут же перебивает Ёнхо. Он делает неторопливую затяжку и выпускает дым в холодный воздух. Ёнсын задумывается по-серьёзному. Раньше, сколько бы шуток Ёнхо не шутил, какие бы темы не поднимал, но никогда не звучало ничего подобного. Чужое спокойствие выбивает из колеи, заставляя медлить с ответом. Ёнхо в это время продолжает рассматривать городской пейзаж под балконом — мигающие рекламные вывески, шумящие машины и идущих по тротуару людей в тусклом свете уличных фонарей; конец рабочего дня знаменует высокий уровень шума на улице. — У нас однополые браки запрещены. Ёнхо хмыкает. Ёнсын прав в том, что говорит, как говорит и исправляет Джу за неправильное построение предложений и произношение; прав в том, что знает законы и правила, нормы. Самому Ёнхо до таких серьёзностей как до далёкой звезды, но он и не пытается угнаться, потому что рядом всегда тот, кто протянет руку — помощи или чтобы дать подзатыльник. — Хоён-хён сказал об этом недавно, — Ёнхо сдавливает пальцами фильтр сигареты, играясь; смотрит только на него и никуда больше. Порыв ветра обдаёт холодом по щекам и заставляет ёжиться. — Говорит, из нас вышла бы хорошая семейная пара. Вот мне и стало интересно. — Нам с тобой до них с Донхон-хёном сто лет по вселенным таскаться, чтобы выйти на такой же уровень. Ёнсын первым отталкивается от балок, едва успевая перехватить спадающую с плеч куртку и толкает балконную дверь, когда видит, что сигарету Ёнхо скурил почти до фильтра. Он знает, что Джу пойдёт за ним, даже если не докурил, просто потому что в чужом доме он живёт — пытается — по чужим правилам, а не по своим собственным. В ёнсыновском доме курить запрещено, но Ёнхо — можно. Комната встречает теплом и ярким светом — Ёнсын следит за работоспособностью лампочек так же, как и за своим внешним видом, так что у него всегда всё идеально. Ёнхо даже не может пошутить, что здесь нужна крепкая мужская рука в помощь, потому что Ким ни разу в жизни не жаловался на что-то сломанное. Всё, что ломается — тут же чинится самим Ёнсыном до того, как новость станет достоянием общественности, которой, в данном случае, является небольшая группа их общих друзей. Ёнхо выходит с балкона следом и скидывает свою куртку на кресло. — И всё же, ты бы сыграл со мной свадьбу? — не унимается Джу; плюхается в кресло, складывая руки на подлокотники и откидывается на спинку. Его вряд ли беспокоит его же смятая крутка под пятой точкой. Ёнсын уходит от ответа, исчезая в коридоре. Правда возвращается несколькими мгновениями позднее с двумя кружками чая — одну Ёнхо в руки, а другую себе и усесться на край идеально заправленной кровати. Первый судорожный глоток обжигает язык и горло и вовсе не оттягивает момент продолжения разговора. — А с Кехёном ты уже расстался? — невозмутимо спрашивает Ёнсын, постукивая пальцами теперь по горячей кружке в руках. — Двоежёнство, а тем более двоемужество уж точно запрещено. — Дурак, — Ёнхо смеётся, прячась за своей кружкой. — Мы ведь даже не встречаемся. Ёнсын бы тоже посмеялся, если бы мог, но в такой ситуации хочется больше разреветься. Он даже шутит так и сам же этим сыпет себе соль на рану — рану, которая не затягивается годами и имеет звание лучшего друга. Ёнсын никогда бы и не подумал, что Ёнхо начнёт первым серьёзно говорить на эту тему, потому что до этого всё всегда сводилось в шутку, но, видимо, всё бывает в первый раз. Ким тупит взгляд в пол. Они сидят в тишине несколько минут и оба могут признаться, что эта тишина — комфортная для них. Как бы ситуация не давила на Ёнсына, ответить ему тут больше нечего, а переводить тему сразу — слишком очевидная нервозность. Ёнхо, может быть, и не такой смышлёный, но эти вещи чувствует на интуитивном уровне. И только когда кружки оказываются наполовину пусты, Ёнсын снова подаёт голос. — Мне кажется, быть лучшим другом намного лучше, чем мужем. — С какой стороны посмотреть, — Ёнхо отпивает чая и облизывает губы, делая максимально задумчивое лицо. — Хотя да, ты прав. Лучшему другу можно рассказать намного больше. Например то, что Кехён снова игнорирует мои сообщения и это больно. Ситуация с треском ухудшается — Ёнсын меняется в лице после услышанного, но всячески старается это скрыть; опускает голову, покачивает в пальцах кружку, рассматривая виднеющееся за чаем дно. Посмотреть Ёнхо в глаза — значит проиграть, и эти правила Ёнсын сам себе установил, хоть его не просили. Так всё это глупо, чертовски глупо. Ёнсын сводит тему на разговор о еде — единственное, о чём Ёнхо может говорить взахлёб не затыкаясь ни на секунду и то, что ему в действительности интересно. На собственное счастье, Ёнсын на днях вычитал рецепт несложного пирога и кому как не Ёнхо пробовать готовый вариант. Время переваливает за полночь — на кухне Ёнхо завязывает Ёнсыну фартук сзади и говорит, что ему очень повезло иметь такого лучшего друга. — Знаешь, можно ведь и правда пожениться, — внезапно начинает Джу, доставая бумагу для выпечки из ящика. — Если мы к тридцати годам не найдём никого, никто не сыграет лучшей партии друг для друга, чем мы сами. Ёнсын мажет пальцами по форме, размазывая масло — бумага кажется теперь совершенно не нужной вещью и Ёнхо стоит с упаковкой в руке, как дурак, получив резкое не нужно через плечо. Ёнсын ведь всё прекрасно слышит. — Я про бумагу, — добавляет он тише и мягче, — я уже использовал масло, поэтому бумага не нужна. Ёнхо хмурится, потому что так часто, как сегодня, тактику избегания разговора Ёнсын к нему ещё не применял. Но это остаётся для Ёнхо неразгаданной загадкой, потому что выспрашивать он не собирается — Ёнсын и не объясняет, предпочитая складировать подобного рода проблемы в уголке своего подсознания. Они молча копошатся с готовкой ещё некоторое время, пока Ёнхо не обнимает Ёнсына со спины — голову на плечо и носом в шею; так, как часто делает. Ёнсын по привычке замирает. Для Ёнсына Ёнхо — целый чёртов мир, даже если оба утверждают, что это глупость несусветная. Для Ёнхо Ёнсын — частичка собственной души, тот, кто дополняет его во всех возможных смыслах. — Я бы уехал с тобой куда-нибудь, где можно подписать бумаги, — наконец отвечает Ёнсын, опираясь руками на стол. — Но это нереально, разве нет? Ёнхо молча кивает и стискивает Кима в своих объятиях. Становится жарко — то ли от включённой рядом духовки, то ли ещё от чего; к щекам приливает краска и дышать становится чуть сложнее. Вдох — Джу чуть покачивается, заставляя Ёнсына делать это вместе с ним, а потом вдруг резко отстраняется, подпихивая другу почти под нос мизинец — выдох. — Сделаем как в детстве, — тон у Ёнхо заговорщический; на запястье стучат друг об друга камешки парного браслета. — Поклянёмся, что если к тридцати никого не найдём, то уедем и поженимся. Ёнсын смотрит на чужую руку не поворачиваясь — смотреть Ёнхо в глаза всё ещё неловко, а пальцы у него всё равно очень красивые. Всё идёт совершенно не так, как Ёнсын мог себе планировать, но Ёнхо как ворвался ураганом в чужую жизнь в совсем маленьком возрасте, так и продолжает крушить чужую систему своей спонтанностью. Не то чтобы Ёнсын жаловался, просто систематизация ему больше по душе, но. Вдвоём с Ёнхо они — словно Инь и Янь. Ёнсын цепляется мизинцем за чужой и чуть сжимает. — Идёт. — Вот и отлично, — Ёнхо улыбается, вновь наваливаясь с объятиями, а у Ёнсына будто камень с души спадает. — А пока что нам по двадцать и Кехён меня игнорирует. Кстати, а у вас там с Минчан-хёном тоже что-то намечается, да? Ёнсыну хочется грустно посмеяться. Как назло, в голове в этот самый момент всплывают слова Минчана о том, что он всегда будет рядом. Ёнхо тоже говорил ему эти слова, но звучат они совершенно иначе, нежели минчановские. Может быть, стоит прислушаться к старшему, да и присмотреться тоже — это было бы очередным спасением для Ёнсына в этом ворохе непонятных чувств и эмоций. А он ведь в них и так не особо разбирается. В ответ тихое мычание — Ким открывает духовку, чтобы поставить форму с пирогом. Ёнхо продолжает болтать, не дожидаясь ответа — Ёнсын ведь сам расскажет больше, если захочет и Ёнхо обязательно будет внимательно слушать, чтобы помочь, если требуется. Но Ёнсын ничего не рассказывает. Зато Ёнсыну кажется, что обещания, данные в час ночи на кухне, вряд ли когда-нибудь удастся сдержать.