Пластиковый мир

Над Сендаем опускался закат. Вроде бы это происходит каждый божий день, но даже так каждый раз закат разный и по-своему красивый. На небе не было ни единого облачка, а жара уже целую неделю мучила жителей префектуры Мияги. Способы спасения от жары у каждого были свои: сидеть в тени, не выходить из помещений с кондиционерами или мороженое. Все радовались хоть какой-то прохладе. Ойкава был тоже не прочь отдохнуть, но вечерняя тренировка сама себя не выполнит. Такая уж у него жизнь — пахать каждый день ради пары игр в турнире, где в конечном итоге всегда появляется Ушивака и не даёт ему выйти на национальные. Как же бесит! Да еще и Кагеяма продолжает становиться все лучше и лучше. Ойкава никогда не был гением, возможно и оттуда произрастает его ненависть к вундеркиндам. Им всё дается гораздо легче, чем ему, подачу на которую он потратит пару месяцев таким, как его кохай понадобится максимум неделя. Он всегда чувствовал боль после поражений, особенно таким как они. Он работает гораздо больше чем они, но в итоге побеждает не его упорный труд, а прирожденный талант и данные. Ладно он уже смирился с тем, что он не вундеркинд, но будь у него хотя бы такое же мощное тело, как у Ушиваки, он бы не проиграл. И снова побеждает тот, кому улыбнулись небеса и одарили сильным телом. Если бы, если бы… так много вариантов, только замени какую-то маленькую деталь. Но грезить о том, что могло бы произойти не в его стиле. Хотя этот «Стиль Ойкавы» был создан самим же Ойкавой. Быть красивым и обаятельным капитаном волейбольной команды было гораздо легче, чем быть собой. — Ойкава-сенпа~й! — к нему приближалась группа девушек. Он сразу натянул улыбку, он ведь Ойкава. Глупый и спортивный красавчик от которого без ума все эти девушки. Ну и что, даже если они впервые видят его в живую это никого не волнует. Они им восхищаются. — Здравствуйте, девушки, — его голос был веселым и жизнерадостным, — вам не жарко? — Нет, что вы, — они смущенно отвернулись, — а Вам не жарко? — они, будучи всё такими же красными, подняли взгляд на связующего. — Мне тоже жарко, но я ведь спортсмен, а хрупким девушкам не стоит так перегреваться, — на самом деле ему было плевать, но даже так он ведь кумир многих и не мог откровенно их всех игнорировать и говорить все, что приходит на ум. Его тошнило, тошнило от своего образа дурачка. Тошнило от всех этих болельщиков, большинство из которых пришли просто посмотреть на него и даже не разбираются в волейболе. Это конечно льстило, но от этого было мерзко. Иногда ему казалось что, всё что его окружает ненастоящее, всё скрыто под маской. Словно пластиковое. Да и всё вокруг не приносит ему былой радости. Он уже и не помнит, когда чувствовал что-то из глубины души. Настоящее. Единственная вещь, что продолжала радовать — волейбол. Если бы он перестал вызывать ту бурю эмоций, Ойкава завязал бы еще тогда, когда впервые увидел Кагеяму или когда Ушивака уже в который раз их побеждал. А единственный человек, который вызывал чувства — Иваидзуми. Всегда рядом, всегда поддерживает, хоть и не делает этого открыто. А еще он с ним, Ойкавой, на одной стороне сетки и он всегда принимает пасы Тоору. Ауч! Ему в затылок прилетел мяч и вывел из раздумий. — Дуракава, снова пристаёшь к девушкам? — голос Иваизуми был грубым и резким. Вспомнил солнце, вот и луч. — Ива-чан, я не сделал ничего плохого. Девушки я ведь вас и пальцем не тронул? — он состроил милую мордашку и повернулся к ним, но почему-то это еще больше выбесило Хаджиме. Девушки же, завидев злое лицо аса АобаДжосай быстро ретировались. — Эхх, почему ты выгнал тех милейших девушек, Ива-ча~н? — голос Тооору был наделанно смазливым и расстроенным. — Можешь не притворяться, Тоору, — кажется Иваизуми уже успокоился. — ИВА-ЧАН, мне послышалось или ты назвал меня по имени? — Тебе послышалось, Идиокава, — и снова удар. Иваизуми бил Ойкаву не потому, что вправду злился на его характер (он с ним уже смирился), а просто по привычке. Даже так он никогда не причинял Ойкаве сильной боли просто для профилактики, так сказать. И вот они просто сидели в парке и смотрели на закат. Солнце опускалось медленно, как будто бы и не двигалось вовсе. Они еще с детства могли просто сидеть рядом и понимать друг друга без слов. — Знаешь, Ива-чан, иногда мне кажется, что весь мир вокруг меня пластиковый, — Ойкаве просто хотелось выговориться, рассказать о своих мыслях кому-то, хотел чтобы его выслушали. Нет, это полный бред. Тоору хотел, чтобы его выслушал именно Хаджиме, именно с ним он хотел поделиться о наболевшем и ни с кем другим. Тоору показался слишком серьёзным, обычно его таким можно видеть только в одном случае. Перед подачей. — О чём ты, Ойкава? — он так удивился этому внезапному озарению друга, что даже забыл, как обычно, исковеркать его имя. Начиная обдумывать его слова, Иваизуми свёл брови к переносице. — Ива-чан, не напрягай мозг, если его нет, — и снова этот беззаботный и насмешливо-лживый Ойкава. Ас даже от досады стукнул того по голове. — Мозгов нет, только у тебя Дуракава. — Только ты настоящий, а не пластиковый, — хоть он и произнёс это радостно, но посыл его слов был куда серьезней и важней, чем просто вскользь кинутая им какая-нибудь глупость. — Почему? — «как всегда немногословен, Ива-чан» — подумал Ойкава. — Только ты заставляешь меня чувствовать эмоции и то, что я по настоящему жив, Ива-чан, — он произнес это не шутя, а просто улыбаясь и смотря в лицо Иваизуми. Эта улыбка не была снисходительной и ненастоящей, какой обычно улыбался связующий. Хаджиме снова опешил, как и в любой непонятной ситуации он ударил Ойкаву. — Ну и твои тумаки, конечно же. Без них я уже не я! Такой Ойкава нравился Хаджиме. Именно такой Ойкава, какой появляется только когда они вдвоем, когда мир вокруг Ойкавы не пластиковый.