Something in my heart

Уббе двенадцать и он чувствует, что что-то надвигается. Небо свинцово-серое, дымное. Ветер толкает в спину, вздымает пыль, вихрем закручивает сухие бурые листья, оставшиеся с осени, вылетевшие из карманов зимы, как старые чеки. Снег уже весь растаял, и асфальт сухой, но весна еще не пришла, и Уббе кажется, что их пыльный городок завис в межвременном промежутке. Асфальт весь в трещинах, как в морщинах, а Уббе двенадцать, и он видел, как мужчины закапывали почерневший труп, выглянувший из-под сошедшего снега, как обугленный подснежник. Ему кажется, что это был мальчик его лет и комплекции — одноклассник или сосед. Возможно его даже звали так же, но лица было не разобрать, да и не важно это уже. Воздух сырой и пахнет осенью, хотя по календарю апрель. Небо темнеет, сгущая графитовые волны, понемногу собираясь в бурлящий ком, готовый вот-вот разбрызгаться ядовитым варевом во все стороны, разлететься осколками, разорвать их городок к чертям. Уббе представляет, что реальность рвется, как прохудившаяся ткань, обнажая беззвездную черноту космоса, и домики проваливаются в дыру вместе с заборами, машинами и людьми, как посуда со сдернутой на пол скатерти. Ветер усиливается, и полиэтиленовые пакеты и фантики летают над крышами, а листья мелькают стремительными черными стаями, и Уббе кажется, что это вороны, пикирующие вниз, чтобы выклевать ему глаза, когтями содрать лицо. Местных ворон не отпугнуть пугалом — из его вспоротого брюха-мешка давно уже высыпалась вся солома. Высыпалась и сгнила, как внутренности черного мальчика двенадцати лет — мальчика без лица. Уббе нащупывает содержимое карманов — пара монет, тяжелый камень с острыми гранями, фантик, ключи от дома. Уббе подставляет ладонь под лоб ластящегося облезлого уличного пса. Тот трется о его руку, тычется влажным холодным носом в линию жизни. Уббе кажется — это смешно, что в неё. В календаре весна, а на улице осень — подгнивающая, мертвая. Ветер накидывает капюшон ему на голову, и вдали звенит колокол: длинно, звонко, чисто. Уббе знает, что это невозможно — Богом забытая в поле церковь давно уже никем не содержится, пустует, продувается ветром сквозь провалившуюся внутрь крышу, и по ночам звезды сыпятся в неё, как в корзину, теряются в щелях рассохшегося пола. Но Уббе слышит звон и бежит к церкви — ему кажется, что это выход. Чудо отведет страх ласковой рукой, придержит трепещущее сердце. Уббе бежит через поле, спотыкаясь о камни и сорняки, не слыша завываний ветра из-за лихорадочного сердечного стука в ушах, из-за гула, который прячется за рокотом подступающей бури. Уббе двенадцать, и он чувствует, что что-то надвигается. Что-то следит за ним сквозь плотную ткань черных туч, и это заставляет ускоряться. Облезлый пес не бежит за ним — жмется к стенам домов, скулит от страха, дрожит от ветра. Живому псу нет смысла бежать к мертвой изорванной церкви за глупым обреченным мальчиком. Но Уббе все равно на пса, он сжимает камень в ладони, и тот больно впивается в кожу напоминанием о земле. Небо раскалывается, и стена воды опрокидывается вниз с грохотом. Одежда промокает мгновенно, но Уббе не замечает этого. До церкви остается всего пара шагов, когда ослепительно белый луч света пронзает четкой вертикально линией, и земля уходит из-под ног. Крик застревает в горле, и Уббе молча наблюдает, как поле отдаляется от него все сильнее, пока неведомая сила тянет его вверх, к эпицентру бури, к источнику неестественного белого света. Ему кажется, он видит, что сквозь дыры в церкви, как сквозь прохудившуюся ткань, просачивается беззвездный космос — черный, как мальчик его возраста и комплекции, которого похоронили в понедельник. Мальчик по имени Уббе — но это уже не имеет значения. Он чувствует, как со спины его обнимают худые холодные руки, и голос над ухом звонко объявляет: — Ну наконец-то! В следующий раз так далеко не убегай — я замучился тебя искать. Уббе оборачивается через плечо и натыкается на взгляд неестественно синих глаз, еле заметный шрам на лбу, мягкую усмешку. — Возвращаемся домой, мама заждалась. Но в следующий раз ты водишь. — По рукам, — отвечает Уббе и улыбается. Глаза у него такие же неестественно синие.