О том, кто платит

      Перелёт в Лос-Анджелес вышел достаточно тяжёлым, и я ныла Джухён-онни о том, что хочу пить, есть, избавиться от всего, что накопилось в организме, а ещё зацеловать её до онемения губ и стонов «боже, Дженни, ты мне все губы искусала».       Мы заселились в одном номере отеля, и на стойке регистрации никто ничему не удивился, будто у них заселять двух азиатов в один номер с одной большой кроватью — норма, которой не стоит удивляться. Возможно, этот человек видел нас где-то, но не выдал ни одной эмоции. Вот что значит — профессионализм, прямо как в нашем случае с Бэ Айрин. Мы даже как-то в шутку читали статьи из разряда «Случаи, доказывающие, что Дженни и Айрин — лучшие подруги» и хохотали, потому что какие могут быть лучшие подруги из разных агентств и разных групп? Мы были выше дружбы.       Мы встречались.       Напевая партию Чеён из «If It's Your Last», Джу дразнила меня, качая бёдрами и направляясь к номеру. Я уже предвкушала, как мы придём, завалимся на кровать, закажем обед в номер и проваляемся в объятиях друг друга целый день, как Бэ затащила меня в помещение и сказала:       — Моя хорошая, я насмотрела тут один неплохой ресторан, так что давай просто бросим эти чемоданы и пойдём уже есть.       Она не дала мне даже переодеться: я была в белом огромном свитере и с некрасивой гулькой волос на макушке, но девушка, выглядящая сама как суперзвезда, хоть таковой и являлась, сказала мне не ныть и повела вон из отеля. Переплетя пальцы, мы шли по залитым солнцем улицам и наслаждались обществом друг друга, хоть внутри всё трепетало и хотелось наконец-то поцеловать её. Но не позволяла, щёлкнув по носу, лишь разрешила клюнуть в щёку и втолкнула в помещение ресторана, оказавшееся на удивление огромным.       Мы присели за столик и принялись ждать официанта, который уже спешил к нам на всех парах. Я дала выбор еды Джухён, а сама засела в инстаграм смотреть рекомендации и ничего, как всегда, не лайкать. Скучное это дело, но залипнуть на полчаса можно.       — Дженни, я бы хотела записать с тобой трек, — если Бэ так говорит, значит, ей что-то надо, и я уже в предвкушении улыбалась, — как думаешь, наши агентства против не будут?       — Отлижи, потом скажи, красоточка, я думаю, мы сможем со всем договориться, — я подмигнула, и изменившееся лицо Айрин надо было видеть. Только она могла показать настолько странное выражение, которое нельзя объяснить ни по-корейски, ни по-английски.       Принесли заказ, и мы с аппетитом набросились на еду, поглощая её и уже не возвращаясь к теме совместных песен. Это дело гиблое, если честно. Даже когда мы записывали «Black» с Джиёном-сонбэ, возникли определённые трудности, которые надо было нам решить совместно. Так как мы с Айрин вообще из разных агентств, информация о готовящемся фите намного быстрее просочится в СМИ. Через некоторое время я откинулась на диванчике и поняла, что всё — наелась. Айрин была примерно в таком же состоянии: умотанная после перелёта, с осыпавшейся тушью, она была воплощением красоты, по которой я вздыхала. Моя капуста-онни — самая лучшая девочка на свете.       — Я думаю, пора оплачивать счёт и идти спать, — Бэ кивнула, а я подозвала официанта, прося его по-английски принести счёт, и подготовила свою карточку.       Пока нас рассчитывали, Джухён легко зачитывала рэп-партии из моей любимой «Ice Cream Cake», а я смотрела на неё и понимала, что для неё денег не жалко, что хочется дарить ей весь мир и говорить «ты моя, я люблю тебя». Как только принесли счёт, мы с онни одновременно потянулись к терминалу, а потом я произнесла:       — Я плачу, — я редко платила за себя, но захотелось поухаживать за Айрин и дать ей почувствовать себя хрупкой и милой рядом со мной. Я не хотела, чтобы она тратилась. — Онни!       — Нет, я, — и после этого я нахмурилась, вырывая терминал из рук своей девушки, но та оказалась проворнее — поднесла карточку, и с неё списались средства. — Я же говорю, что я плачу.       Дорогой дневник, моя онни охренела.