***
Закат давно утонул в темном тихом море, исчез, словно никогда не существовал, но город не спит. Сияет так же ярко, как и днём, будто хочет составить конкуренцию звёздам. Люмин, сидящая возле постепенно затухающего костра, той частью своего сознания, что ещё за что-то держится, вспоминает миры, где города и впрямь были ярче звёзд. А где-то о конкуренции и речи не шло, потому что не было ни того, ни другого. Паймон тихо посапывает рядом, вполне довольная их ужином и даже почему-то забывшая о том, что изначально хотела другую еду. Паймон прижимает к себе небольшое одеяло, — одна из немногих вещей, что у них есть с собой постоянно, — хотя порой кажется, что она лишь подражает Люмин. Иногда не понять, действительно ли Паймон холодно или же она просто нуждается в ощущении слегка давящего сверху тепла. Или, может, Люмин начинает путаться? Дней прошло так много. Сосчитать трудно, но кажется, что они сложились в месяцы, а те — в годы. Зато то, что и впрямь было много дней назад, ощущается как совсем недавнее. Всё ещё поднимающиеся в небо праздничные фонари тому доказательство. Люмин провожает взглядом один такой, прижимая колени к груди и кладя на них подбородок. Мыслей становится слишком много, отвлечься всё труднее. Тихо бормочущая что-то во сне Паймон не отвлекает так, как Люмин того бы хотелось, не привлекает к себе внимание целиком. Чересчур долго собирающаяся в груди пустота начинает болезненно скрести стенки лёгких. Люмин прикусывает кончик языка, вытягивает ноги и отводит руки назад, упирается ими в землю. В поле зрения и звёзды, и фонари, и сам город — конкуренция нехилая, должно выйти отвлечься. Мыслей становится больше. Паймон всё так же бормочет себе что-то под нос. До рассвета так далеко, а Люмин уже кажется, что ночь будет бессонной. И она оказывается права.***
— Паймон думает, что мы свернули не туда… Люмин думает, что не нужно было соглашаться. Гильдия платит щедро, задание, кажется, не слишком сложное, но шестое чувство шепчет, что лучше бы они остались в городе и поискал работу там. Люмин гонит дурное предчувствие, находя простое объяснение — не выспалась. Люмин со всем справится, потому что она — прославленная путешественница. Ей не под силу разве что собственноручно Нефритовый дворец отстроить за месяц. — Нам на восток? — ещё раз уточняет Паймон, подлетая к карте. — Или всё-таки на запад? — Восток и запад противоположны друг другу, — замечает Люмин. Паймон едва не вспыхивает, топнув ногой в воздухе. — Тут ведь всё совсем одинаковое, а на тех табличках ерунду какую-то написали! Паймон просто не хочет, чтобы мы потерялись! — Мы не потеряемся. Смотри-ка, — Люмин приподнимает карту, демонстрируя спутнице горные очертания, затем опускает её и рукой указывает вперёд, — то, что нам нужно. — Мы нашли сокровища! — в ту же секунду вспыхивает Паймон и радостно машет руками. — Пойдем, заберём наши сокровища! — Сокровища не наши, а человека, который обратился в гильдию. — Сокровища того, кто первый их нашёл! Люмин саркастично фыркает, ускоряя шаг. Задание — не слишком сложное, лишь проверить место, где, как предполагает один из заказчиков, может быть спрятано оставленное его предком сокровище, но глаза Паймон загораются каждый раз, когда она слышит заветные девять букв. Люмин её не винит, — много моры для решения многих проблем, — но лучше не давать ей ложных надежд и обещаний. Однако не делает ли она то же самое по отношению к себе? Люмин должна искать другое сокровище. С глазами, как у неё, но чертами лица чуть более мягкими — Итэр всегда был немного добрее. Люмин сильнее сжимает края карты, едва не мнёт её. Паймон этого не видит, летя дальше. Карта ведь ведёт к единственным сокровищам, что доступны им сейчас.***
— Паймон это ой как не нравится, — громким шепотом замечает Паймон, а Люмин едва зубами не скрипит от отчаяния. — Что именно? — театрально-заинтересованно спрашивает Тарталья, даже оглядывается, будто ищет что-то. — Проблема на горизонте, непонятная фея? — Угадайте с одного раза, в какой стороне проблема, — цедит Люмин, смотря строго перед собой, в то время как Паймон вопит и машет руками: — Паймон не непонятная фея! — Милая прекрасная леди с хорошим вкусом? — предлагает другой вариант Тарталья. — Уже лучше… Эй! не пытайся задобрить Паймон! — Прости, милая прекрасная леди, я просто надеюсь, что ты сможешь хотя бы немного повлиять на свою обворожительную спутницу и убедить её убрать меч. Моей ноге неприятно от столь близкого контакта с оружием. — Как же так получилось? — саркастично спрашивает Люмин, сохраняя незаинтересованное выражение лица, и поворачивается к Тарталье. — Должно быть, дело в том, что ты просто подкрался и заговорил с нами, как ни в чем не бывало. Скажи спасибо, что кончик лезвия упирается в твою голень, а не в шею. — Спасибо, конечно, но моей ноге от этого приятней не стало. — Паймон запуталась… — она на мгновение замирает напротив них, рассеянным взглядом обводит лицо Тартальи, то ли до безобразия открытое, то ли с маской показной доброжелательности, упирает руки в бока и требовательно выдает: — Итак, мистер Предвестник Фатуи, что тебе от нас нужно? — Мне? — казалось, он искренне удивлен. Даже оглянулся на секунду, будто хотел проверить, вдруг вокруг них есть ещё парочку мистеров Предвестников Фатуи, к которым могла обращаться Паймон. Люмин выбрала довольно немноголюдное местечко и самый дальний столик, но теперь жалела об этом. — Тебе, тебе, — кивает Паймон, полностью входя в роль. — Что тебе от нас нужно? — Ничего, — легко отвечает Тарталья, растягивая губы в улыбке. — Почему я не могу просто поинтересоваться, как дела у моих дорогих товарищей, если уж я случайно наткнулся на вас? — Мы не товарищи, — вставляет Люмин, — и ты не мог случайно наткнуться на нас. — Каюсь, от случайности здесь только половина. По наводке Екатерины проверял кое-кого, а потом уже заметил вас. Итак, — он ставит локти на стол, сплетает пальцы и кладёт на них подбородок, а Паймон в ужасе отодвигает от него тарелки с их скромным ужином, — как вам праздник? Люмин уже тошнит от этого слова. — Уже начинает самую малость надоедать, — спокойно замечает она, медленно беря в руки чашку, — но потом я вспоминаю о твоём фееричном проигрыше, и настроение как-то само собой поднимается. Думаю, на следующем фонаре я напишу так: «Хочу, чтобы Чайльд проигрывал мне постоянно». — Напиши что-то, что точно сбудется. Например: «Я найду брата» или «Я наконец наемся досыта». Милая фея, как это тебя с вашими скромными доходами ещё не зажарили на костре? — Паймон не еда! — кричит Паймон, резко подлетая к Тарталье. — Паймон — самый лучший компаньон, и она помогает Люмин куда лучше других! — Ты ведёшь какой-то список? Или у тебя в колонке «Лучший компаньон» только собственное имя? Люмин очень медленно отводит меч в сторону, но в следующую же секунду прижимает кончик лезвия к ступне Тартальи. Под столом этого почти не видно, сидят они дальше остальных, почти у самых колонн, но Тарталья всё равно позволяет себе только лёгкую усмешку: — Хочешь подраться прямо здесь? — Не дразни Паймон. Хотел поговорить — говори. — Ты же меня почти не слушаешь, юная леди. — Ты хочешь говорить — ты говоришь. Я хочу делать вид, что тебя здесь нет — я делаю вид, что тебя здесь нет. Так много желаний исполняется, разве не здорово? На этот раз Паймон верно улавливает ее тон и хмыкает, собирая руки на груди и снизу вверх смотря на Тарталью. Знает ведь, что в любом момент она может достать меч и остановить его. Знает, потому что она сильная. Потому что никогда не сдаётся. Потому что прославленная путешественница. Путешественница, которой не удалось скрыть, что денег почти не осталось. Тарталья притворно вздыхает, подпирает подбородок рукой и смотрит в сторону, на виднеющуюся вдалеке гавань. Жёлтые и оранжевые фонари подсвечивают его до невозможного голубые серьёзные глаза, но словно в контраст делают черты лица намного мягче. Люмин кажется странным, что они сражались совсем недавно. Он ведь сидит сейчас прямо напротив неё, вполне реальный и совсем не опасный. «На вид, конечно», — напоминает себе Люмин, но мысли делают новый виток, уже не позволяя сосредоточиться на чём-то одном. — Что это ты меня так внимательно рассматриваешь? — с улыбкой тянет Тарталья, поворачиваясь к ней. Как чертов кот, погревшийся на солнце. Люмин не краснеет и не смущается. Даже замешательства нет. Это ведь совсем ничего не значит. Они не товарищи и не друзья, а Люмин достаточно сильная, чтобы в любой момент поставить мистера Предвестника Фатуи на место. По крайней мере, так Люмин думает. — Уф, Паймон наелась! — весело выдаёт Паймон, будто уже забыла о колкостях секундами ранее, и приземляется на край стола, начиная болтать ногами в воздухе. — Куда мы теперь пойдем? Люмин хочется сказать: «В Инадзуму, немедленно», но просто так прервать зрительный контакт с Тартальей или вообще сказать хоть что-то — будто проигрыш после серии беспрерывных побед. Пальцы руки, сжимающей меч, уже немного побаливают, но явно хотят действовать. Кончик лезвия скользит по полу, скрежещет, исчезает вслед за лёгким мановением обессиленной руки. Люмин убеждает себя, — она сильная, она справится, просто всё слишком неожиданно и странно, — и потому позволяет ноге Тартальи перестать быть несчастной. Напряжение не спадает, но теперь хотя бы молчать не так уж неловко. Только Паймон, вновь начав кружить вокруг, внимательно следит за Предвестником, а тот за ней, и выходит так, что Люмин постоянно находится в поле его зрения. Балаган какой-то. Люмин встаёт, ничего не говоря. Они, кажется, так и расходятся, просто с меньшим количеством живых мест на теле и отсутствием желания взять реванш. У Люмин на коленке до сих пор жуткий синяк, который всё никак не проходит, но швырять Тарталью ветряными потоками из стороны в сторону она из-за этого не будет. Достаточно то ли недовольного, то ли безразличного взгляда, направленного на него — но больше всё-таки недовольного, потому что Тарталья поднимается, как ни в чем не бывало, и следует за ними, как будто это нормально. Будто они друзья, после ужина решившие прогуляться. — Тебе заняться что ли нечем? — спрашивает Паймон сразу же, как только Тарталья равняется с Люмин и сдержанно улыбается — Как насчёт посетить одно чудесное заведение? — мгновенно меняет тему он и поворачивается к Паймон. У Люмин зубы почти скрипят, потому что Паймон убедить куда легче, и они все это прекрасно знают. — Ритуальное бюро «Ваншэн»? — как бы между прочим предлагает Люмин. Раздражение на весь мир копится слишком быстро — так, что хочется обратиться к Ху Тао и заказать один гроб. — Соскучилась по господину Чжун Ли? — Куда больше, чем по тебе. — Ты ранишь меня в самое сердце. Это очень больно, юная леди. — Могу для сравнения ранить мечом. — Только не на улице! — пищит Паймон, влезая между ними. — Миллелиты нам и так проблем доставляют, а если вы тут ещё подеретесь… Хотя навалять ему, наверное, надо… — Проблемы с Миллелитами? — озадаченно переспрашивает Тарталья, выгибая бровь. — Как у прославленной путешественницы и героини Ли Юэ могут быть проблемы с Миллелитами? У Люмин нет денег. У Люмин нет крыши над головой. Рассчитывать на столь щедрую помощь Цисин — нельзя. Обратиться за советом к Чжун Ли — тоже. К Тарталье — тем более. У Люмин, вообще-то, был готовый ответ. Она — звёздная странница, живущая под небом, засыпающая в лунном свете и просыпающаяся в лучах рассвета. Она побывала во стольких мирах, что уже обоснуется в любом, даже если там будут три полумертвых деревца. Деньги для нее всегда были чем-то исключительно материальным, по большей части ненужным, и хотя сейчас Люмин признавала их ценность, она умела ограничивать себя и экономить так, как того требует непредсказуемость путешествия. Люмин повторяет про себя: она — звёздная странница, но всё ещё заинтересованный взгляд Тартальи ответ разбивает в дребезги, так, что Люмин снова молчит. Это становится невыносимым. — Неужели у тебя совсем нет других дел? — вместо хоть какого-то подобия ответа выдаёт Люмин, поднимая на него глаза. — Вы так сильно хотите избавиться от меня? — Насколько честным будет сказать, что Паймон подумывает над этим? — с сомнением проговаривает Паймон, прижимая кончики пальцев к губам и изображая напряжённым умственный процесс. — Ты только что сказала это, — со вздохом замечает Люмин. — Ничего такого! Паймон только сказала, что думает над этим, а это совершенно другое. Спорить с Паймон — бесполезно, но это хотя бы отвлекает от всё ещё внимательного взгляда где-то на голову или даже полторы выше, впивающегося в кожу так, словно Люмин всё ещё держит меч и угрожает им. Хотя такая мысль, стоит признать, проскальзывает в голове всё чаще и чаще. Может, она запуталась? Она точно запуталась. С Тартальей нужно быть аккуратнее: Люмин это помнит, но всё равно как-то ненарочно отводит глаза и смотрит на дорогу, будто ему доверяет на все сто процентов, а её задача — просто не врезаться в какого-нибудь прохожего, слушая Тарталью. Он уже говорит что-то, — что-то, чего Люмин совсем не слышит. Кажется, нахваливает то место, куда пытается их затащить?.. Но зачем? У Люмин всё под контролем. Люмин не сдаётся. Хотя порой очень хочется. Когда праздничные огни освещают улыбки людей, когда вслед летят пожелания о счастье, когда все говорят, что это время нужно проводить с семьёй. Люмин устала выдавливать учтивую улыбку и отвечать расплывчато. Устала так, что порой хочет сдаться. Но Тарталья, если ему об этом сказать, вряд ли поймет. Будь здесь Тевкр, вероятность непонимания увеличилась бы с девяносто девяти и девяти десятых процентов до всех ста. Это ведь семья. Ради неё нужно стараться. Если потерял — ищи. Поэтому Люмин не сдаётся, хотя напряжение в мышцах скапливается, ноги словно ватными становятся, а намеченный курс как-то странно меняется. Тарталья приводит их к месту, о котором говорил, Паймон радостно пищит, видя многообразие на столах других посетителей, а Люмин не может вспомнить, когда доверилась или хотя бы кивнула в знак согласия. Люмин запуталась и хочет сдаться.