Соленый поцелуй

Ближе к вечеру в ресторанчике толком не было посетителей, самый последний, определенно излишне засидевшийся старичок покинул гостеприимные двери пару минут назад.  — Вам пора закрываться, господин Нанджо, — механический голос Карлы прорезал тишину, до этого нарушаемую лишь шумом поднявшегося к вечеру ветра. Коджиро, впрочем, благополучно проигнорировал напоминание, продолжая меланхолично протирать один и тот же бокал. Мысли его были заняты отнюдь не работой, а сидящему у барной стойки Каору, устало прикрывшему глаза. С того момента, как розововолосый, сбежав из больницы, уснул, так и не дождавшись своей выпивки, прошли почти сутки, и за все это время он толком не произнес ни слова. Молча отодвинул от себя приготовленный Джо завтрак, так же поступив и с обедом, никак не реагировал на слова друга и только смотрел в окно.  — Эй, — позвал скейтера Коджиро, уже не надеясь на ответ. — Все уже ушли, ты ведь заметил. Может, хоть сейчас согласишься поесть? — ответом ему служило молчание, вперемешку с едва уловимым дыханием.  — Ты молчишь уже целые сутки, можешь хотя бы ответить, в порядке ли ты?! Сбежал из больницы, и думаешь, если что-то пойдет не так, я все исправлю?! Ты похож на оживший труп! Я вызову врачей, если ты сейчас же мне не ответишь! — распалившийся Джо продолжил бы напирать и дальше, но его внимание привлекла здоровая рука друга, которую он сжал в кулак до побелевших костяшек.  — Каору? — вновь позвал он.  — Даже не верится, — тихий, хрипловатый от долгого молчания шепот.  — Не верится во что?  — Я чуть не погиб из-за Адама.  — Слушай, Вишенка, Адам сильно изменился, и ты прекрасно знаешь об этом, — Коджиро опускается на корточки, перед креслом Черри, заглядывая тому в затуманенные глаза. Каллиграф кивает, в ответ на предыдущую реплику и шумно сглатывает.  — Я…— начинает он, но замолкает, подбирая слова. — Я знаю, но… Все это время я думал, что он не хочет соревноваться с нами, потому что боится.  — Боится? Думаешь, он всерьез считал, что проиграет? — повар скептически вскидывает бровь, с сомнением глядя на друга.  — Нет, не проиграть, — качает головой Каору и замолкает. Коджиро ждет какое-то время, но все же уточняет:  — А чего тогда?  — Навредить, — бормочет Черри, закусив губу. Теперь наступает очередь Джо отмалчиваться. Он прекрасно понимает, что Каору имеет в виду, но понятия не имеет, как сейчас помочь ему и утешить.  — Я был так уверен в этом, но он… — с губ Каору срывается сдавленный всхлип. — Он смотрел мне прямо в глаза, когда делал это. Он сказал, что мы слишком скучны для него, — Черри прижимает ладонь к дрожащим губам. — Что я, слишком скучный. Ему до такой степени наплевать. Первая слеза срывается со щеки и впитывается в ткань больничных штанов. За ней летит вторая, третья.  — Ему все равно, — голос Каору срывается окончательно, заставляя сердце Нанджо болезненно сжаться. Не найдя нужных слов, он лишь аккуратно притянул рыдающего скейтера к себе, стараясь не задеть сломанную руку. Впрочем, Каору сам почти вплотную прижался к повару, уткнувшись носом ему в шею. Форма Коджиро почти мгновенно пропиталась соленой влагой.  — Эй, ну тише, тише, Вишенка, — он неловко погладил друга по спине. — Адам настоящая сволочь, он действительно уже не тот, каким мы его знали. Не воспринимай его слова всерьез, — пальцы Коджиро нежно перебирали длинные волосы Каору, не закрепленные бинтом.  — Он прав, ты и сам прекрасно знаешь это, — болезненный голос каллиграфа заставил Джо прижать его к себе еще крепче.  — Тебе не больно? — уточнил он, в ответ розововолосый лишь отрицательно качнул головой. Плечи его мелко дрожали, а всхлипы заглушала одежда Нанджо.  — Я убью его, — тихо пообещал себе повар. Никому не было позволено вредить его Черри, никому, даже бывшему другу. Он уже и не помнил, когда видел Каору в подобном состоянии — на людях вечно спокойный и очаровательно язвительный при самом Джо, Сакураяшики определенно был относительно счастлив, вплоть до этой треклятой гонки. Теперь же, скейтер выглядел уничтожено.  — Каору, эй, — позвал он. — Слышишь меня? — мягко взяв друга за подбородок, Коджиро заставил его поднять глаза.  — Это было великолепно, — напряженная пауза. — Ты был великолепен, — Каору покачал головой.  — Не утешай меня. Я проиграл ему! — почти прокричал он.  — Каору, я когда-нибудь лгал тебе? — голос Нанджо звучал поразительно стойко.  — Нет.  — Тогда слушай и запоминай. Да, мы проиграли, ты Адаму, а я Ланге, но знаешь, победа все равно за нами, — воодушевленно говорит он.  — Что ты несешь? — медленно, но верно Черри возвращался к привычно сварливому состоянию, что придавало Нанджо уверенности.  — А то, что он один. Да, он выиграл, но вот только, что ему это принесло? Что вообще принес ему его пьедестал? Он один, Каору. Совсем один. Поэтому, прошу тебя, не стремись обыграть его слишком усердно, помни ты не он, у тебя есть те, кто любит тебя несмотря ни на какие победы и проигрыши. Несмотря ни на что, — глаза Черри шокировано расширились, в голове толком не укладывались слова Коджиро, а он тем временем задал вопрос:  — Могу я сделать кое-что?  — Делай, что хочешь, — пробормотал Блоссом. Губы Вишенки оказались очень солеными на вкус, Джо слизнул с них остатки слез, мягко ожидая ответа. И он последовал. Черри охотно подался ему навстречу, беря инициативу в свои руки. Напряжение последних дней, казалось, уходило вместе с кислородом, прерываться же для вдоха, сейчас казалось кощунством.  — Ай! — резко вскрикнул Каору, едва не откусив Коджиро язык.  — Что такое? — испуганно отстранился от него Джо, пытаясь найти причину крика.  — Слишком сильно надавил на ногу, — недовольно проворчал Каору, рассматривая забинтованную конечность. — Жить буду, — добавляет он.  — Вишенка, — привлек Нанджо внимание Сакурояшики к себе. — Я люблю тебя, — так обыденно, словно это был очередной их спор. Спокойно и уверенно, так, что не возникает никаких сомнений.  — Я тебя тоже, горилла. Я тебя тоже.