Безлунная ночь

Ночь черная и безлунная. Сукуна видит в темноте, и тьма предстает ему зыбкой синеватой дымкой. От этого кожа Мегуми кажется серой, а глаза и волосы — черными. Но Мегуми недолго смотрит на него. Молодой маг запрокидывает голову и откидывается назад, продолжая двигаться вверх-вниз на его члене. Его сильное поджарое тело — одни мышцы, сплошное напряжение, и Сукуна хрипло выдыхает и впивается пальцами в его бедра. Мягкость белых простыней на коже, подушка под головой, горячий пот и холод воздуха, тяжелое, дурманящее ощущение возбуждения и чужое сильное тело в его руках, все это слишком хорошо после вечности заточения в Демонической Гробнице. И пусть он научился вытеснять сознание Итадори Юджи лишь на пару часов, пока тот спит, это уже много. Глаза Мегуми закрыты, но сухие губы разомкнуты. Он прерывисто дышит, упираясь руками в чужую грудь. Сукуна видел и брал множество женщин, самых красивых, самых сильных, но это было быстро, жестко, по-животному, как этого велели инстинкты. С Мегуми так не работает. Им хочется наслаждаться, медленно и вдумчиво, как расчленением какого-нибудь надоедливого мага. Мегуми на порядок лучше даже кровавой бойни — та заканчивается быстро и ожидаемо, молодой маг же непредсказуем и его всегда мало. Сукуна тянет его вниз, к себе, чтобы жадно поцеловать, и сам двигает бедрами. Мегуми сдавленно стонет ему в губы. Сукуна хорошо понимает, почему выбрал именно его, почему не смог забыть полного отчаянной решимости взгляда и вечно задумчивого красивого лица, но никак не может понять, почему Мегуми согласился. Почему в одну из ночей, когда Сукуна прекратил уже вошедшую в привычку драку и потянул его к себе, так легко поддался. Наверное, это что-то человеческое — а Сукуна слишком давно был человеком, если и был им вовсе. Молодой маг двигается еще раз и кончает, пряча лицо в изгибе его плеча, чтобы заглушить стон. Сукуне этого мало, и молодое энергичное тело Юджи просит завершения процесса. Узкая кровать жалобно скрипит, когда он переворачивается, подминая Мегуми под себя, а потом резко двигается в нем. Фушигуро обхватывает ногами его бедра, царапает плечи, прижимаясь теснее. Главное — не забыться, не отдаться инстинктам и не потерять контроль над телом. Если Итадори проснется так, это будет даже хуже, чем если бы он очнулся во время уничтожения Школы Магии. А еще Сукуна не станет лечить царапины на плечах от ногтей Мегуми. Пусть засранец Юджи станет снова удивляться утром, откуда они постоянно берутся. В экстазе Сукуна вцепляется пальцами в его волосы, отчего Мегуми шипит, и тоже кончает, а потом тяжело падает рядом на кровать, тесня мага. Мегуми льнет к нему, несмотря на то, что и так жарко и потно, тянется за ленивым поцелуем и утыкается носом куда-то в шею. Человеческое тело нежно и слабо, и Сукуна, который мог бы повторить еще несколько раз за ночь, пока не проснется сознание Итадори, понимает это и не ожидает от Фушигуро большего — он и так измучен тренировками. — Я уйду, когда ты заснешь, — говорит Сукуна. В последнее время Юджи тоже сильно выматывается и может крепко спать почти до самого утра, даже подсознательно не пытаясь вытеснить чужака из своего тела. Пару раз Сукуна засыпал, все еще не утратив контроль. Он никогда и не думал, что давно позабытый простой человеческий сон может быть таким блаженством. Но не лучше, чем Мегуми в его руках. Это не инстинкт, не жажда близости хоть с кем-то. Сукуна чувствует в его светлой душе, за его непоколебимостью и желанием помочь окружающим, что-то темное, такое близкое ему, и это притягивает. Мегуми глубже, интереснее, многограннее и на порядок сильнее чем многие его дружки-маги — он особенный. Этого достаточно. — Я украду это тело, а потом тебя, — шепчет Сукуна, ухмыляясь собственным планам. Измотанный засыпающий Мегуми невнятно соглашается, а потом неожиданно жалуется, медленно произнося слова: — Учитель Годжо на тренировках больше шутит шутки с Юджи, чем помогает… И завтра все то же самое… — Плевать на Годжо. Я научу тебя. Я придумал кое-что новое для твоих лягушек, покажу… как смогу прийти. Он, всесильный демон, которого боятся и поклоняются, не может даже дать простое маленькое обещание. В глубине души Сукуны ярче разгораются ярость и копящаяся столетиями злость — на себя, на паршивца, который не хочет делиться с ним телом, на весь мир. Но Мегуми, уже тихо спящий под боком, усмиряет его одним своим присутствием. Сукуна не может разрушить его мир, не может сжечь здесь все к черту. По крайней мере, сейчас. … Мегуми просыпается уже один. Одеяло сброшено, но без тепла чужого тела рядом свежо, и он скорее кутается обратно, постепенно разлепляя глаза. Тело еле шевелится, все еще расслабленное после бурной ночи. Что же его разбудило? Из окна сквозь шторы льется блеклый свет, еще совсем рано… Конечно, стук в дверь. Кто-то снова долбает по ней кулаком, а потом распахивает. На пороге стоит Юджи, бодрый, свежий и улыбающийся. Спросонья Мегуми на секунду кажется, что это Сукуна, и в груди все замирает, но осознание приходит быстро. Они слишком разные, и он вряд ли их перепутает, даже если у Сукуны не будет татуировок. Он просто другой. Он — тьма, он — сила, он — та безоговорочная поддержка, которой Мегуми всю жизнь не хватало. А Юджи… Он добрый и… в целом, неплохой парень. — Ты время видел? — шипит Фушигуро, плотнее заворачиваясь и садясь на кровати. Кружится голова. В нем-то нет демона, который бы питал его усталое тело проклятой энергией. — Конечно! Время завтрака! — радостно сообщает Юджи. — Нобара не хочет со мной идти, так что пойдем. — Отвернись тогда, что ли, я оденусь, — уже более миролюбиво просит молодой маг. Юджи картинно зажмуривается и закрывает лицо руками, показывая, что не смотрит, и Мегуми кажется, что за долю секунды до этого он видит красноватый отблеск в глазах друга. Мегуми знает, что играет с огнем и эта игра слишком затягивает. Но ему нравится.