Из глубин

Люциус Малфой ассоциируется у Сириуса Блэка с океаном; не с теплыми волнами Средиземного моря, голубыми и напитанными солнечным светом, а с ледяным Северным морем, которое он вспоминает в ярчайших деталях — в детстве на каникулах ему довелось однажды там побывать. Он вспоминает, как стоял на берегу — на голые ноги накатывали холодные волны — и смотрел, как волны одна за другой неотвратимо обрушиваются на гладкий песок, в то время как пенистый прибой пускает водяную пыль ему в глаза, отчего те начинают слезиться. Он не мог оторвать взгляда от него, хотя от соли жгло глаза, и он дрожал от ласк ледяной воды. Люциус бледный и прекрасный, и он способен подчинить его себе, а Сириус не может оторвать от Люциуса взгляда, когда тот заходит в комнату, встряхивая копной белокурых волос, струящихся по спине, как волны в тот день, что Сириус ребенком провел на морском берегу. Как горизонт в дымке тумана, чувства Люциуса навсегда скрыты под броней высокомерного превосходства. Сириус очарован равнодушием Люциуса, он не способен понять, почему это приводит его в восторг, порабощает даже помимо воли. Веселый, но холодный смех Люциуса похож на брызги морской воды и обжигает так же сильно. * * * Люциус не понимает, почему хочет его, этого долговязого и худого изгнанника из чистокровной семьи. Он темноволос и угрюм, его взгляды и мысли противоположны взглядам и мыслям Люциуса, и однажды они встанут по разные стороны баррикад в надвигающейся войне. Но пока… Люциус наблюдает за Сириусом — за тем, как он двигается, как, смеясь, откидывает голову назад и как проводит руками по непослушным черным волосам. На людях они издеваются друг над другом и отпускают колкие замечания, в которых сквозит острая горечь и едкая ненависть. Наедине же… Каждая их встреча — борьба за превосходство, и никогда неизвестно, кто победит. Они оба агрессивны и отчаянны, и никто из них не понимает, как именно так получилось, что они вдвоем оказались в этой комнате, возбужденные, полные ярости, отчаяния, страсти и безумия. Люциус хочет, чтобы Сириус встал на колени, хочет зарыться пальцами в его взлохмаченные темные волосы. Он хочет, чтобы Сириус смотрел на него снизу вверх, чтобы в его ясных глазах горел огонь и чтобы прекрасная высокомерная наглость сочилась из каждой поры. * * * Сириус хочет того же самого от Люциуса, хочет, чтобы тот приполз к нему, с волосами, упавшими на его лицо, на его светлую кожу, которая похожа на молоко на снегу, и на ртутные глаза, блестящие как серебряные монеты. Он хочет, чтобы Люциус скулил и умолял его — голосом, похожим на битое стекло; как ножницы, разрезающим кожу. Сириус хочет увидеть, как на платиновых волосах заиграет свет, когда эта гордая голова склонится. Когда сражение заканчивается, один из них обычно в крови, а другой ненамного от него отстает. Когда это Сириус, он улыбается как сумасшедший и запутывается пальцами в светлых волосах Люциуса, возбуждаясь от прищуренного взгляда, который в ответ бросает на него Люциус. У него такое чувство, будто он прыгнул вниз головой в Северное море и позволяет волнам накатывать на него, его сердце болезненно колотится о грудную клетку, ему не хватает воздуха и кажется, что он вот-вот потеряет сознание… Он целует его, зная, как Люциус ненавидит поцелуи, и это единственный раз, когда Сириус поддается порыву вжаться своими губами в губы Люциуса. Потерпев поражение, Люциус тих и яростен, выиграв — высокомерен, как Сириус и ожидает. Иногда он в издевательском жесте швыряет Сириусу деньги. Он не хочет понимать, почему уходит, переполненный теплотой, которую не под силу вызвать никакому огневиски. Сириус ловит сикли, которые кидает ему Люциус, кладет их в карман и много-много раз благодарно кланяется. Его лицо оскорбленно пылает, несмотря на его сардоническую усмешку, и Люциус всегда смеется. И сколько бы раз они ни оказывались вместе в безликой комнате, где ни один не называл другого по имени, им всегда казалось, что это как в первый раз. Но когда они на людях, их тела выражают всю силу их взаимной неприязни. Однако их глаза утверждают совершенно обратное. Конец