***
Сухо проводит на страже у склепа королевы три траурных года, а когда возвращается, вокруг кипит совсем другая жизнь. Его былые приятели успели заслужить славу на поле боя, при дворе старая аристократия сцепилась с молодым правителем, а в отряде хваранов появились новички. Теперь Сухо и те, что начинали вместе с ним — ветераны, первое поколение «цветов», взращенных покойной королевой. Сухо почтительно кланяются во дворце — к этому приходится привыкать. Впервые в жизни в нём видят не сына Ким Сыба, избалованного юного вельможу. Отныне его принимают в расчёт, как приближённого человека короля, чьё слово имеет вес. Пак Банрю делает военную карьеру, Ким Сону возглавляет дворцовую гвардию, манерный красавчик Ёуль — и тот подался в политику. А этот чокнутый, Ким Чидви, некогда деливший с ними одну комнату в хваранской казарме, вообще теперь сидит на троне. Такие серьёзные, сил нет. Будто настоящие взрослые, решающие судьбы страны. Сущий кошмар.***
Банрю можно бить. Иногда — даже нужно. Хорошо, что соревнования между отрядами проводят достаточно часто — есть куда стравить пар. (Сухо всегда побеждает; он всё ещё в тройке лучших бойцов столицы, пусть теперь и замыкает её, а не возглавляет). С Банрю можно враждовать. Соперничать за власть, за влияние в войсках, бесконечно спорить над планами военной кампании против Пэкче. (Сухо всегда проигрывает; Банрю с юности блистал в науках и искусствах, в удачные дни он может переговорить даже его величество, а уж у Ким Чидви язык подвешен на зависть). С Банрю можно пить. Не просто выпивать где-нибудь в столице, приятно проводя время, а страшно, по-чёрному напиваться после разгромного боя, пока солдаты добивают не способных идти раненных. Не чужаков — своих. Промедление значит смерть для всех, а так, может быть, удастся вырваться из оцепления. И там же, под каким-то чахлым кустом, с Банрю можно возиться на скользкой от дождя земле. Они пьяны и оба ранены. Сухо — в правую ногу. Банрю — в левую. Смех, да и только. Зато можно позволить себе вино и эту вот возню. У смертников свои преимущества. Возня оно и есть, потому что на четвереньки толком не встанешь, под рукой нет масла, и Сухо, и Банрю грязные и заляпанные кровью, как болотная нечисть, а вокруг вообще стонут, хрипят и зовут мамочку. Самое то для любовных утех. Так что в итоге они ложатся лицом к лицу — Банрю страшно, обречённо скалится, лицо у него передёргивается от боли, и хорошо, что Сухо не видит со стороны себя, — и запускают друг другу руки в штаны. Очень хочется жить; завтра пэкчессцы начнут сжимать кольцо, загоняя врагов в болота, и останется только встать спиной к спине, выигрывая время для тех, кто ещё имеет шанс уйти. Но пока не настало утро, есть возможность почувствовать себя живыми. Половина уцелевших, поди, сейчас занимается под соседними кустиками тем же. На войне такое не редкость, некоторые из хваранов разбились по парочкам ещё в казармах, в благословенной и мирной столице. К Сухо это, конечно, не относится. Из младших он никого бы не тронул, а из своих — ну вот разве что с Банрю можно... Сухо держит его член в кулаке, трётся бёдрами, но Банрю, мерзавец, вместо того, чтобы оказать ответную услугу, обеими руками сжимает его задницу. У Суён он, что ли, перенял эту манеру?! Вот уж правду говорят, что муж и жена всегда похожи! С этой несвоевременной, удивительно неудачной мыслью Сухо и кончает. Банрю глухо стонет, упираясь лбом ему в плечо, пару раз вздрагивает и затихает. Ладонь у Сухо липкая от его семени, но он, пожав плечами, вытирает её об плащ — после всего, что на него и так наляпано, хуже уже не будет. Какая удача, что с Банрю можно делать столь многое, думает Сухо. Хороший человек Пак Банрю: надёжный товарищ, отличный стратег, неплохой воин, верный муж — на сторону не смотрит, только на своих... Так сказала Суён наутро после того, как поймала их за поленницей — всю ночь после этого они пили втроём, а когда протрезвели, обнаружили в разгромленной комнате бумагу, вкривь и вкось исписанную тремя разными почерками и украшенную тремя же смазанными отпечатками ладоней. Что-то среднее между любовными клятвами и уговором про раздел и использование общего имущества. Судя по тому, что руки были изрезаны у всех, а в миске из-под овощей на донышке ещё оставалась подсыхающая лужица, на чернила они с дурна ума пустили собственную кровь, смешав её в первой попавшейся посудине. Бумагу отобрала Суён и спрятала у себя, не позволив мужу и брату избавиться от этого свидетельства пьяного позора. Как сестрица сказала, она предпочитает хранить компромат под рукой.***
С Банрю спиной к спине можно умирать.***
Наутро подходит подкрепление.