Some Mistakes

      — Всё, Киба, хватит тебе дурью маяться! — внезапно доносится у порога комнаты парня. Тот, услышав голос матери, чуть не роняет телефон с заставкой "Шерлока", еле успев нажать на паузу. Широко распахнутые глаза упираются в силуэт недовольной женщины, которая точно не собирается уходить с места просто так. Киба начинает думать, что она там прилично стояла до своего громкого возгласа, и становится некомфортно.       — Что-то случилось? — осторожно спрашивает он.       — Ничего не случилось. Сказала соседям, что сын мой – бездельник с радостью поможет поклеить обои, а то к кровати скоро прирастешь. Всё, давай собирайся, тебя ждут через минут двадцать.       — К Ямамото? — спрашивает Киба и кривится, вспоминая их неприятную семейку, которая периодически наезжает на Акамару за его жизнерадостную натуру и громкий лай и ещё тысячу дурацких пунктов впридачу. Ой, ну такое нахер, честно. Пизды б им смачной, а не помощь.       — Да они тебя и даром не возьмут, дурачок ты мой, — уже мягче отвечает она.       Они мне тоже даром не нужны, думает Киба. Как хорошо, когда взаимно, а.       — К Собаку-но иди. Темари вчера, когда у нас сидела, сказала, что рук у них не хватает, ведь она работает почти каждый день. Поможешь пареньку хоть, только что с ним говорила. Славный такой.       Со славного про Канкуро Киба чуть ли не в голос ржет, но держится молодцом. Всякое про него можно сказать, конечно: смышленый, уверенный, серьёзный. Секси. Чё уж таить греха, давайте признаем. Но почему-то именно "славный" с его образом у Кибы ну никак не вяжется. А потом до него внезапно доходит.       Клеить обои с Канкуро один на один. У него дома. Без Темари, потому что та на работе. И без Ханы, потому что она отсыпается после вчерашней смены. Его накрывает гейская паника. Мама еще о чём-то разглагольствует, но Киба не особо внимателен, поэтому всё пролетает мимо его розовеющих ушей. Ой, хоть бы не лажануть, думает он, ведь Инузука не из особо рукастых. Вообще из не рукастых, из рукожопашных, скорее. Ой, что делается-то.       — Киба, ну ты идешь?       Конечно, иду, думает он. Нужно же вспоминать что-то позорное в течение следующих десяти лет перед сном. А то чего это так? Давно стыдно не было. Непорядок.       — Да, сейчас. ***       — Моргни дважды, если тебя заставили, — почти шепчет Канкуро, когда видит Кибу у порога своего дома. Он беглым взглядом проходится по сторонам и расслабляется, когда понимает, что тот один.       — Все нормально, не то что бы у меня был выбор, но...       — Честно, я не настаивал, — говорит Канкуро а после хмыкает, потому что понимает, что от него здесь мало что зависело в самом-то деле.       — Верю.       — Твоя мама приятная, но очень, как сказать, — он затихает в раздумии, и поднимает глаза к небу, а Кибе смешно с этого.       — Настойчивая, о да, я знаю, — а во взгляде читается "я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знаю, чел, я с ней живу".       — Мне жаль, но помощь мне точно не помешает. Проходи.       Пиздец, думает Киба минуту спустя, когда смотрит на болотного цвета с еле различимым рисунком рваные куски обоев, валяющиеся в уголке дальней комнаты.       — Ну обои, конечно.., — пытается подобрать слово Киба, но слово всё не подбирается, а ожидание затягивается, посему Канкуро его прерывает.       — Это ужас. Не смягчай. Ничего в жизни с таким удовольствием не срывал, — говорит он напрямик.       — У моей бабули обои получше, хоть она и фанат мелких цветов на всю стену и зрение у нее минус сто.       — Да они с ней ровесниками будут, в этой комнате будто и не жил никто. И я понимаю, почему, — негодует Канкуро, параллельно доставая из кладовой за дверью всё необходимое.       — А что здесь будет? — интересуется Киба, ковыряя носком кед старый скрипящий линолеум, который точно нужно будет заменить на что-то поновее.       — Мастерская. Для Темари – комната отдыха. Она будет общей, так что кому что.       — А ты неплохо продвинулся, — хвалит Киба, оглядываясь.       — Лишь сорвал обои, отшпаклевал и отшлифовал стены, — отвечает Канкуро.       Всего-то.       — Хотя, местами было действительно тяжело. В этом доме как-то всё через жопу. Криво-косо, а тут прям это в глаза бросалось. Наверное, поэтому никто и не брался начинать ремонт в этой комнате, считали, что она того не стоит.       А Киба глядит на Канкуро и думает, что хотел бы на него посмотреть вот такого работящего, трудящегося, без футболки(благо, он сейчас в ней, а то все мыслительные процессы были бы заторможеннее раз в десять) и немного запыхавшегося с растрёпанным ёжиком тёмных волос. А ещё Киба думает, что было бы неплохо иметь кого-то под боком, кто давал бы ему тумаков за каждую такую непрошенную мысль в его недалёкой голове. Мать не считается.       — Ну, я тебе даже завидую немного, потому что сам в этом профан, — неловко мнётся Инузука, потому что правда, — Просто надеюсь, что не буду мешать, если помочь толком не удастся.       — Перестань, я вообще планировал это делать с Темари, — усмехается Канкуро своим мыслям. — Мы справимся, ничего сверхъестественного, просто мне одному будет сложно, нужны твои руки и взгляд со стороны.       Ого, хоть кому-то нужны мои культяпки, думает Киба. Лестно, лестно. А ещё это "мы" мёдом разливается по сердцу. Вот это уже действительно приятно.       — Понял, постараюсь,— отзывается Киба. — А где обои?       — Сейчас их тоже достану, — Канкуро шагает обратно в кладовую, приговаривая, что Киба пришел немного раньше, чем ожидалось, что застало его врасплох, и что надо бы клей в воде развести поскорее, ведь ждать его готовности около двадцати минут. Киба начинает думать, что мать его специально пораньше спровадила.       — Симпатичные, — оценивает Киба, как только его взгляд падает на несколько больших рулонов в руках Канкуро.       — Да, нам тоже нравятся, — отвечает тот довольный, оставляя их пока что в углу.       — Почему синий? — интересуется Инузука, пока смотрит, как Канкуро начинает разводить клей в воде.       — Люблю его, — просто отвечает он, — к тому же, Темари прочла психологию цвета для комнаты и поддержала.       Киба заливается смехом, потому что это слишком похоже на неё. Канкуро переводит на него взгляд и тоже улыбается.       — Синий – цвет спокойствия и удовлетворенности, — намеренно монотонным, почти что закадровым голосом телевизионных программ излагает содержание большинства сайтов Канкуро. — Синий цвет снимает нервное напряжение, усталость, нормализует давление и сон. Поэтому синие оттенки хорошо применимы для оформления кабинета, где они помогают сосредоточиться на важных делах и не дают сорваться вашим планам.       — Мда уж, — хмыкает Киба, но ему в самом деле забавно.       — И так почти во всём, — пожимает плечами Собакуно-но, мол "а что делать, моя сестра."       Процесс работы идёт лучше, чем Инузука предполагал. Стоит отметить, что намного. Они вдвоём измеряют нужную длину для первого слоя, сидя у разных краёв рулона: Канкуро ставит пометки и срезает край канцелярским ножом, а Киба держит обои ровно и прикладывает к концу начало измерительной рулетки. Когда Канкуро считает, что достаточно, они встают, разминают колени, проверяют готовность клея и начинают основную работу. Киба спрашивает, точно ли им хватит обоев, на что второй отвечает, что одну стену оставит нетронутой, поскольку использует ее для чего-нибудь более интересного. Хочет расписать её вручную.       Чёрт, Киба тоже хочет на это посмотреть, и не столько на саму стену, а на Канкуро в работе. Чтобы в краске перепачканный весь, чтобы пальцы эти орудовали кистью так мастерски и чтобы... Блять.       — Пригладь там валиком, чтоб воздух сошел, пожалуйста, — вырывает Кибу из мыслей знакомый голос, тот сразу же повинуется, — Вот так, хорошо.       Ну ты и пидор, Киба, чёрт бы тебя побрал.       — Посмотри со стороны, ровно? — спрашивает Канкуро.       Киба встаёт, отходит и оценивает.       — Да. Давай дальше?       — Давай дальше, — кивает второй и спрашивает между делом о состоянии Акамару.       — Ложная тревога, всё хорошо. Обычное вздутие. Я даже отменить визит хотел, но всё равно повёл, лишним никогда не бывает. Ест он очень быстро, не отучить никак, вот и последствия, — объясняет раздосадованный Киба.       — Бедный.       — Поэтому кормлю понемногу, но чаще, чтоб голодным не ходил и не набрасывался на еду сразу. А выбор корма – вообще тема отдельная. Я дольше чем в собачьем отделе в магазинах нигде не стою.       — Примерный хозяин, — одобряет Канкуро, а Инузука глаза опускает в еле заметном смущении и продолжает приглаживать валиком новую полосу обоев.       — А другим и не стоит заводить животных. Чужая жизнь - большая ответственность. Я с ним рос, он моя семья.       Киба боковым зрением чувствует, как Канкуро на мгновение поворачивает к нему голову и, наверное, думает, что ответить.       — Он – отличный пёс. Вот у Гаары тоже был, терпеть друг друга не могли. Это даже смешно было, но жалко теперь, что так грызлись, его нет уже в живых, — с долей грусти вспоминает Собаку-но.       — А вот Акамару быстро к тебе привязался.       — Дядя говорит, что собакам нравятся те, кто нравятся их хозяевам, — вдруг выдаёт Канкуро с хитрым прищуром и небольшой гаденькой улыбкой, а Киба умирает и возрождается в панике.       — Это далеко не всегда так, — бурчит он в протест, избегая чужого взгляда.       — Ну я тоже не особо в это верю, — отвечает Канкуро, — Сомневаюсь, что мой брат всерьёз недолюбливал меня.       — То-то.        Пронесло, думает Киба. А ещё думает, что его дядя в чём-то действительно был прав, и изредка кидает взгляды на парня, когда тот, будучи в работе, этого не видит.