My special one

"Когда-нибудь" mojento Арсений выскочил из подъезда, как ошпаренный, сердце его клокотало, дыхание сбивалось. Он медленно считал до 10, пытаясь успокоиться. В спешке он забыл шарф, и теперь его бледная шея, покрытая лиловыми пятнами, которые на контрасте выглядели ещё ярче, выглядывала из воротника куртки. Домой в таком виде возвращаться было категорически невозможно, и Арс принял Соломоново решение поехать к Позову. Добежав до ближайшей остановки, он под осуждающими взглядами старушек доехал до Диминого района. - Ну ни хера себе… - присвистнул Поз, глядя на Попова. – Кто тебя так разукрасил? Арсений проигнорировал вопрос и, нервно сбросив куртку и кроссовки, молча прошёл на кухню и сел за стол. - Арс? – подозрительно глядя на друга, спросил Дима, садясь напротив. Попов молчал, разглядывая свои пальцы, сложенные в замок. Позов вздохнул и, включив чайник, достал чашки и чай. Пододвинув горячий напиток Попову, он нарушил молчание: - Арс, может скажешь хоть что-то? Попов резко выдохнул, сжал, потом расслабил кулаки и, наконец, выдавил из себя: - У тебя есть водолазка? Дима попытался установить с ним зрительный контакт, но Арсений упрямо пялился в стол. Диме ничего не оставалось, как сказать: - Сейчас принесу. Пока тот отлучился в свою комнату, Арсений снял с себя худи и, взяв чашку обеими руками, дуя, чтобы не обжечься, отпил чай. Вернувшись, Позов, глядя на голое тело друга, обомлел: засосы с шеи плавно стекали до ключиц. Он провёл пальцем по затылку Попова, заставив того вздрогнуть, и тихо спросил: - С кем ты был, Арс? Арсений взял из рук Поза водолазку, надел и, уже стоя допив чай, буркнул: - Я пойду. Спасибо за помощь. Дима молча стоял и смотрел, как друг надевает куртку и зашнуровывает обувь. Уже на выходе, перед тем как захлопнуть дверь, Попов повернулся к Позову и сказал одно слово: - Антон. Арсений долго бродил по улицам: домой идти не хотелось. Он думал о том, что сказал Шастуну. Почему он начал орать? Почему просто не ответил «я не хочу об этом говорить» или «давай сейчас об этом не будем»? Но такой ответ не подразумевал ли того, что рано или поздно поговорить бы пришлось? Или не пришлось? Есть ли у них это «рано или поздно»? Разговоры на такие личные темы предполагают отношения. Отношения с Антоном. Арс усмехнулся. Это на грани фантастики. Ему не нужны отношения. Но секс… Секс нужен. Шастун очень хороший партнёр – опытный, страстный, внимательный… По телу Попова пробежала сладкая дрожь. Секс ни к чему не обязывает, кроме того, чтобы доставить удовольствие партнёру, но отношения… Это сложно. Это больно. Отношения – это не просто сделать минет или лечь, прогнувшись в спине и подставив зад. Они проникают в душу, сердце, а потом оставляют после себя выжженное пепелище и шрамы. А всё же… Каково бы это было – влюбиться в Антона? Не трахаться, а заниматься любовью, засыпать в обнимку, ходить в кафе или в кинотеатр на последний ряд и целоваться, целоваться, не следя за сюжетом фильма… Наверное, это было бы прекрасно. Но как можно влюбиться в кого-то, если в твоём сердце зудит и ноет чувство к другому человеку. Попов до сих пор на вопрос «Ты любишь Эда?» отвечает «Да», вот и Позову недавно так ответил. Но так ли это на самом деле? Любовь ли это? Или Оксана Александровна права, когда говорит об этом как о болезни? Но почему же Арс так сопротивляется лечению этого недуга? Почему позволяет кошмарам по ночам разъедать свой мозг? Почему сам держится за призрак Выграновского руками и зубами? У Попова была куча вопросов, на которые он не находил ответов. Хотя в глубине сознания он знал, почему так настойчиво отказывается от терапии, которая со слов Фроловой должна ему реально помочь в отличие от таблеток, которые лишь снимают острые симптомы. Потому что тогда Эд исчезнет навсегда. Из головы, из сердца, даже из снов… И как бы ни было больно держаться за фантом, Арс был не готов его отпустить. Попов пришёл домой поздно. Сославшись на усталость, он отказался от ужина и пошёл в душ. Вымывшись, Арс надел длинный махровый халат и, подняв воротник до подбородка, прошмыгнул к себе. Через десять минут после того, как он улёгся, в комнату, постучавшись, вошла мать. - Спокойной ночи, Арсюш. Никуда завтра не уходи, мы едем к Кузнецовым за город. - Хорошо, - бесцветным голосом ответил сын. – Спокойной ночи, мам. Татьяна, тихо закрыв дверь, вышла. Арсений долго не мог уснуть, мысли, как назойливая мошкара, кружились в голове, не связываясь в одно целое, пока не слились в какую-то единую массу, погрузив Попова в беспокойный сон. ______________ В воздухе пахнет цветущей сиренью, и от этого кружится голова. Вчера был последний звонок и, несмотря на то что впереди экзамены, на сердце весело тренькали колокольчики, а солнечные лучи проникали прямо в душу. Сегодня они с Эдом собирались поехать на речку, на их место. Май выдался жарким, и вода успела прогреться. В предвкушении прекрасного дня, Арс почти бежит к дому Выграновского, а набрав номер квартиры на домофоне, нетерпеливо, как молодой жеребёнок, перебирает ногами, и едва дверь открывается, он, игнорируя лифт, стрелой взмывает на пятый этаж. Дверь в квартиру приоткрыта и, заскочив внутрь, Попов уже наклоняется, чтобы разуться, как из кухни показывается отец Эда. На нём грязная майка и старые семейники с дыркой, в которую свешиваются сморщенные волосатые яйца. Почёсывая их и дыша перегаром, он выходит в прихожую, останавливается напротив Арсения и, хрипя от многократных возлияний, спрашивает: - Ты тут зачем? Арс передумывает разуваться и выпрямляется. -Я… - Что, к Эдику? – мужик кашляет себе в ладонь, потом вытирает её о майку и продолжает: - Потрахаться прибежал? В жопе засвербело? Арс бледнеет и прижимается спиной к двери. - Что вы такое несёте… Александр Иванович? - сипит он еле слышно. Александр Иванович, продолжая мять свисающие яйца, хрипло смеётся. - Да не придуривайся тут, педик. Думаешь, я не знаю, что мой Эдик тебя пялит? Арсению плохо. Он хочет выйти, но дверь открывается вовнутрь, и он стоит, плотно прижимаясь к ней спиной. Тем временем Выграновский – старший подходит к нему ближе и ближе; Арс чувствует мерзкий запах перегара и рыбных консервов, его тошнит. - А ты смазливый… Хорошо даёшь? Гибкий небось? Александр Иванович стоит уже вплотную, Попов судорожно вжимается в дверь и старается сильнее отвернуться. - Я вот что подумал… Эдику даёшь, а мне не дашь? По-родственному, так сказать? Он успевает спустить трусы и стоит, тяжело дыша в ухо отвернувшемуся Арсению и надрачивая член. - Отпусти меня! – Изо всех сил кричит Арсений и толкает пьяницу. Тот от неожиданности чуть не падает, но успевает ухватиться за пальто, висящее на вешалке, и удерживается на ногах. С воплем «Ах ты, мелкая пидорасня» он замахивается, чтобы ударить Попова, но в это время в коридоре позади прихожей показывается шатающийся и держащийся за стену Эд. На его лице нет живого места, один глаз заплыл полностью, а второй превратился в щёлочку, от правого уха до шеи застыла дорожка засохшей крови. В левой руке он тащит за собой деревянную биту. - Отойди от него, козёл, - Эд еле шевелит разбитыми в мясо губами. Отец переводит внимание с Арсения на сына. - Что, очнулся, сученыш? А я вот хочу твою подстилку попробовать. – Он тянет руку к застывшему на месте Попову, но Выграновский-младший, собрав все силы, кричит: - Я сказал, отойди от него, козёл вонючий! Или я тебя… Александр Иванович ржёт, издавая булькающие звуки. - Или что? Мало получил, говнюк? Сейчас будет представление: смотри, как твоя шлюшка мне отсосёт. Он хватает Арсения за волосы и дёргает вниз, тыкая лицом в пах. От боли и едкой вони Попов тут же блюет, а пьяная туша, сдавленно хрюкнув, в тот же миг валится на бок. Перед ним на дрожащих ногах, полусогнувшись и морщась от боли, стоит Эд. - Арс, уходи… - Через силу произносит он. - Эд… А ты… Как же ты? – Попов поднимается, вытирая испачканный рвотой подбородок. - Уходи. – Эд задыхается, воздух из его груди вырывается с каким-то свистом. Арсений не может сделать ни шага, ни движения, его ноги приросли к полу, а из глаз градом катятся слёзы. Тогда из последних сил Выграновский орёт: - Уходи! Пошёл, блядь! И, схватив Попова за шкирку, выталкивает за дверь. _______________ Арс с диким криком выныривает из сна. Подушка на полу, одеяло – тоже, сам он, скрючившись, лежит на скомканной простыне. Его грудь ходит ходуном, сердце выскакивает. Немного отдышавшись, Арсений открыл дверь и вышел из комнаты. В квартире тишина. Значит, он, слава богу, не разбудил родителей. Арсений зашел в ванную и пошарил в шкафчике в поисках аптечки. На самом дне лежал небольшой пузырёк с таблетками, которые когда-то назначал психиатр. Дрожащими пальцами Попов высыпал на ладонь кругляшок, потом, подумав, добавил ещё два и проглотил, запив водой из-под крана. Утром Арсений с трудом проснулся от того, что мать трясла его за плечо и орала на ухо: - Арс! Арс! Да что с тобой? Просыпайся! Он разлепил глаза, которые, впрочем, тут же захлопнулись обратно и сонно промычал: - Ну мааам… - Что мам? Я же вчера говорила: поедем к Кузнецовым! Опять ночь не спал? -Она пыталась сдёрнуть с сына одеяло, но тот только сильнее укутывался. - Мам, может, вы без меня? Ему категорически не хотелось вставать, действие лекарства еще не прошло, и его немилосердно клонило в сон. - Никаких «без меня». Десять минут тебе, чтобы подняться и привести себя в порядок. Татьяна торопливо вышла из комнаты. Арсений с трудом встал с кровати; в голове шумело; и, слегка пошатываясь, он пошёл в ванную. Едва не засыпая, Попов стоял, склонившись над раковиной, и вяло водил щёткой во рту. - Арсений, поторопись! – донёсся голос матери. Допивая на ходу кофе, Попов сел в машину, и семейство выехало за город. По дороге Арс пытался смоделировать в уме своё поведение с Ирой, но ум отказывался выдавать хоть какие-то варианты, и он решил: как будет, так будет. Однако, Ира вела себя как ни в чем ни бывало. Она приветливо поздоровалась с родителями Арсения и легонько чмокнула его в щёку. Но зная Иру, Попов не обольщался и понимал, что этот спектакль для взрослых, а на самом деле девушка зла на него, что и доказывали молнии из глаз, которые она метала в парня, когда никто на них не обращал внимания. День был суматошным. Ноябрь полностью вступил в свои права, но солнце светило ярко, хотя лёгкий морозец пощипывал щёки. Две семьи весело проводили время: устроили барбекю на заднем дворе, потом, разделившись на две команды, играли в волейбол. Арс старался не оставаться с Ирой наедине. Взбодрившись в течение дня благодаря активности, к вечеру он клевал носом, поэтому за ужином сидел, уткнувшись в свою тарелку, и гонял вилкой от одного края к другому кусочки овощей. - Арсюш, тебе не нравится? Он не сразу понял, что вопрос Ириной матери адресуется ему, и только после того как девушка ощутимо пнула его под столом по щиколотке, опомнился и, изобразив на лице улыбку, ответил: - Всё очень вкусно, Марина Валерьевна! Я просто устал. Женщина ласково улыбнулась: - Сегодня выспишься. Тут тишина такая, не то что в городе. Арс ждал окончания ужина, вполуха слушая, о чем говорят за столом. Впрочем, ничего нового он не услышал: бизнес, банки, деньги, прибыль, проекты – разговор отцов; шоппинг, салоны, отдых, спа – разговор матерей. И только одна тема у них была общей: как прекрасно, что Ирочка и Арсюша встречаются, как скоро окончат школу, поступят в МГУ, какая шикарная у них будет свадьба и славные детишки. Арса мутило от этих разговоров, от этих планов других людей на его жизнь. Особенно злило, что периодически они обращались к нему, и приходилось напяливать на лицо улыбку и вежливо отвечать. Младшим в этот вечер налили вина, и если Попов к своему бокалу так и не притронулся, Ира уже несколько раз себе подливала под неодобрительным взглядом матери, и была как-то подозрительно возбуждена. Она постоянно ёрзала на стуле, чуть не перевернула стакан с водой, дважды роняла вилку. - Ирина, что ты такая егоза сегодня? – По-доброму посмеиваясь, спросил её отец. Но не успела она ответить, как хлопнула входная дверь, и комнату вошёл старший сын Кузнецовых – Руслан. Он поздоровался со всеми и, кивнув матери на просьбу вымыть руки и присоединиться к ужину, отправился в ванную. Вернувшись за стол, он сел справа от Арса и молча стал накладывать еду на тарелку и также молча есть. Родители продолжали неторопливую беседу, и только Марина Валерьевна то и дело бросала взгляды на сына. - Руслан, ты такой расстроенный… Случилось что-то? – ласково спросила она. Тот, качнув головой, не отрывая глаз от тарелки, ответил: - Всё в порядке, мам. - Точно? - Угу. И тут Ира, опасно блеснув глазами, ехидно поглядывая на брата, вполголоса произнесла: - Опять с любимым поссорился, Русик? Тут она притворно смутилась и, закрыв на секунду рот ладошкой, быстро поправилась: - То есть с любимой. Но гроза уже грянула. Руслан швырнул вилку, попав в бокал, и разбил его, потом шумно отодвинул стул, вскочил из-за стола и побежал к лестнице, ведущей на второй этаж. - Руслан! – закричала вслед ему мать, но в ответ послышался лишь хлопок закрывающейся двери. Тем временем Ира невозмутимо потянулась за бутылкой вина, чтобы подлить себе ещё, но была остановлена отцом: - Ирина, я думаю, тебе хватит на сегодня. Обстановка за столом стала неловкой, родители Арсения посетовали на усталость, и со стола решили убирать. Пока мужчины вышли на террасу покурить и выпить по бокалу коньяка на сон грядущий, а Ира помогала матерям убирать, Попов поднялся наверх, в комнату, где ему постелили. Он уже хотел раздеться и лечь, но мысли о фразе, брошенной Ирой в сторону брата, беспокоили его, и Арсений решил зайти к ней, чтобы ещё раз попросить прощения и заодно поинтересоваться по поводу Руслана. Если она, конечно, расскажет. Да и вообще – заговорит с ним. Комната Иры была по соседству, поэтому, когда он услышал, что девушка на месте, подождал минут десять, потом тихонько поскрёбся к ней в дверь и, всунув голову, робко спросил: - Можно…к тебе? Ира полулежала на кровати, опёршись спиной на подушки. Она вздохнула при виде головы Попова и снисходительно бросила: - Заходи. Арсений, нерешительно потоптавшись на пороге, вошёл и сел на краешек кровати, то и дело соскальзывая с него. Ира внезапно рассмеялась: - Да сядь ты уже нормально, горе луковое. Арс недоверчиво глянул на неё. Девушка приглашающе похлопала ладошкой рядом с собой. Попов аккуратно переместился. - Ир…- начал он, глядя на свои руки, сложенные на коленях. - Арс, - резко прервала его Ирина. – Давай не будем. Я знаю всё, что ты мне сейчас скажешь. И поверь, я не хочу это слушать. То, что случилось, случилось. Всё. Я прощаю тебя. Попов выдохнул и поднял на неё глаза. - Но, - продолжила девушка, - Это не значит, что всё будет, как раньше. Мне надо время, Арс. Понимаешь? Он с готовностью кивнул. - Я думаю, мы должны взять паузу в наших отношениях. -Я…согласен с тобой. - Но с одним условием. Тень сомнения мелькнула во взгляде Попова: - Каким? - Во время паузы мы ни с кем не встречаемся, а по окончании срока либо вновь сходимся, либо расходимся навсегда. Пауза – не время для поиска других, а для поиска себя. Ок? - Хорошо. Хорошо. – Арс осторожно взял её пальцы и тихонько сжал. - Но мы же можем с тобой просто общаться. Как друзья? – Он вопросительно посмотрел на Иру. - Конечно, можем! Хочешь, поболтаем перед сном? - Давай, - улыбнулся Арсений. - Тебе не жарко в водолазке? – скептически смерив взглядом парня, поинтересовалась Кузнецова. - Да нет. Она тонкая. - Заверил её Попов. Они разговаривали минут 20 о разных вещах: школе, общих знакомых, о планах на Новый год. Наконец, Арсений решился: - Ир, а почему Рус так психанул за ужином после твоих слов? Из-за твоей оговорки что ли? Девушка залилась смехом. - Он недавно подставил меня перед родителями, и я просто вернула должок. Арс, с недоумении нахмурив брови, посмотрел на Иру. Она снова прыснула. - Рус около месяца назад расстался со своим парнем… Попов, подавившись воздухом, закашлялся. Ира с готовностью похлопала его по спине. - Эй, ты чего? – с беспокойством заглянула она ему в лицо. - Просто… Как бы… Ну я не ожидал. Такой новости. – Арс смущённо опустил глаза. - Про то что Руслан – гей? Я думала, ты знаешь. - Теперь знаю. А родители твои в курсе? Ирина вздохнула и, поерзав, удобней устроилась на кровати. - В курсе. Смирились. Что ж теперь поделать… Поэтому и возлагают на меня столько надежд: внуки там, семья… Достало это всё, конечно… Но не могу же ещё и я разочаровать их. - Мммм… ясно. А Руслан, он… Ну с девушками… вообще никак? – Арсению было неловко, но он зачем-то продолжал этот разговор. Ира заулыбалась. - Эх, Барсик. Ну не всем же играть на два фронта, как ты. - Прекрати. – Арсений покраснел до кончиков ушей, и чтобы перевести тему от своей персоны, спросил: - А с кем расстался Руслан? - С Антоном. Помнишь его? Если бы громы небесные разразились над его головой, даже тогда Попов был бы шокирован меньше. Ему резко перехотелось продолжать беседу. Во рту стало неприятно сухо, а голова внезапно разболелась. Скользнув языком по пересохшим губам, он задал последний вопрос: - А они долго встречались? Не замечая состояния парня, Ира, удобно угнездившись и укутавшись в одеяло, сонно проворчала: - Зачем тебе это? Ну два года. Она перевернулась на бок и засунула руку под подушку. - Арс, давай уже спать. Устала – не могу. Девушка сладко зевнула. - Да, спокойной ночи, Ир. – Попрощался Попов и вышел из комнаты. Арсений улёгся на кровать и укутался в одеяло: почему-то ему было холодно. Сегодняшние открытия не давали ему уснуть. Руслан – гей. Но это ещё ладно, но вот то, что он встречался с Антоном два года, неприятно скребло внутри. И если бы Попов не занимался самообманом так долго, что уже сам без сомнений верил самому себе, он бы понял, что это ревность. Руслан и Антон были парой. Занимались сексом. Нет, не сексом. Любовью. Они же встречались. Наверняка любили друг друга. Арсению стало тошно от этих мыслей. Он зажмуривал глаза, пытался переключиться на что-то другое, но это было невозможно. Услужливое подсознание рисовало в голове картинки, сюжеты из жизни влюблённой парочки. Нет, Арс не представлял их в постели, это было бы слишком просто. Он видел их гуляющими по скверу, по набережной; как они стоят, обнявшись и любуясь закатом, как Антон играет на гитаре лично для Руслана, как гладит его по голове и смотрит так по-особенному, как обычно смотрят на самого близкого и любимого человека; как они засыпают вместе, нежно переплетаясь ногами… И эти мысли были намного больнее, острее; заставляли сердце ныть, а кулаки бессильно сжиматься. Арсений почувствовал вселенское одиночество, которое хватало за горло, не позволяя дышать. И мысль, резкая и внезапная, как молния, пронзила всё его существо: он отчаянно хотел любви. Простой, человеческой, взаимной любви. Не секса, удовлетворяющего тело, но оставляющего пустоту в душе, а любви, нежности; чувствовать себя нужным, по-настоящему нужным, чтоб его принимали таким, какой он есть, чтоб обнимали во сне, защищая от кошмаров, успокаивали поцелуями. Вот по чему он истосковался. А ведь первый раз за долгое время он спал без снотворного и кошмаров после их первого раза с Антоном. Эта мысль проскользнула в его погружающемся в сон сознании и тут же растворилась.