Ласковый Ураган

  В уютном кафе, любимом месте для встреч у большинства парочек Намимори, сидела Тсунёши, опустив голову и сминая под столиком недлинную юбку. Обычная плиссе в красно-чёрную клетку. Сверху футболку-поло отглаженную белую надела. Долгожданное свидание. Пришла заранее и теперь мучилась от ожидания. Заказать что-либо, кроме воды, до прихода своей пары не смела. — Прошу прощения, что заставил ждать, — извинился Фон, хотя сам пришёл раньше оговоренного. — Нет, что ты! — заволновалась Тсунаёши. Она была рада. Безумно рада оказаться, наконец, с ним в обычной обстановке подальше от мафии и вездесущего Реборна. Как бонус: впервые удалось лицезреть Фона в обычной одежде не китайского фасона. Красная рубашка под цвет пламени идеально сочеталась с чёрными брюками, выдавая во внешне спокойном мужчине страстную натуру. Взгляд его и лёгкая улыбка ещё больше будоражили воображение, а длинная косичка дополняла образу шарма. По постороннему вздоху стало ясно, что растаяла не только Тсунаёши. Кафе — стартовая точка. Возможность набраться сил перед пешей прогулкой. Сначала по оживлённым улочкам к центру. Погода радовала комфортным теплом и ясным небом. Солнце словно заряжало энергией. Или же это была возможность пройтись, держась за руку с любимым? Почти украдкой, но почувствовать тепло его тела. По пути Фон купил рожок мороженого. Сливочного. Но неуклюжая Тсунаёши так и ждала повода ткнуться в замороженные сливки носом. Они почти дошли до фонтана, потому Фон предложил подождать его там, пока он принесёт салфетки. С горя Тсунаёши доела хрустящую вафлю. Без крошек не обошлось. А где крошки — там жадные голуби. С мощными крыльями, резкого взмаха которых Тсунаёши не ожидала, отчего сделала шаг назад… Запнулась о бортик и упала в холодный фонтан. — Как вижу, ты уже умылась, — прикрыл рот рукой подоспевший Фон с уже не нужными салфетками. — Не смешно, — укорила она за сдерживаемое тихое хихиканье. — Прошу прощения, — искренне улыбнулся Фон, слегка наклонив голову набок. Однако долго не продержался, негромко посмеявшись. — И всё же проиграть голубю. Какой же до безумия милой ты бываешь. Краем глаза заметил он приближающихся полицейских. Негоже было наследнице крови Вонголы за такие глупости в участке светиться. Подав руку, помог ей наскоро выбраться, чтобы вместе проявить чудеса прыти. А уж убегать Тсунаёши бесспорно умела: всяко лучше, чем ввязываться в битвы. Спрятались в тени моста у реки, где любопытные взгляды случайных прохожих не могли настигнуть. Преследователи давно отстали, но необходимо было укромное место. — Отлично, здесь нас никто не увидит, — осмотревшись убедился Фон, после повернувшись к Тсунаёши и добродушно улыбнувшись. — А теперь раздевайся. — Что? Прямо здесь? — не поверила своим ушам. — Лучше места нам пока не найти. Не волнуйся, здесь ты от взглядов посторонних защищена, — отвернулся он. — В том числе и от моих. Порочить подглядыванием не стану. — Э? Тсунаёши поняла, что она что-то не поняла. Покраснела от своих мыслей густо. Фон тем временем неторопливо расстёгивал пуговицы, стараясь не думать о том, как хорошо просвечивала мокрая футболка Тсунаёши. — Будет нехорошо, если ты простудишься, — протянул он рубашку не глядя. Ещё сильнее накатил стыд. И даже немного жалко стало, что Фон не подглядывал. «Чувствую себя извращенкой», — смотрела она в сторону, снимая одежду. С неё хотя бы уже не текло. Рубашку забрала, стараясь не смотреть на Фона: неуютно было, будучи в одних трусах, смотреть на полуголое мужское тело. Ещё и на улице, пусть и не было рядом никого. Мысли сразу не те закрадывались. Может, и те, но на их реализацию смелости не хватало. Фон всегда был таким сдержанным, вежливым и приличным, сложно было представить его пошлым. А так порой хотелось… Длины рубашки хватило, чтобы прикрыть всё самое важное. Фону дозволено было развернуться. Впервые Тсунаёши увидела его растерянным. Всего мгновение, словно показалось. Вид девушки в своей одежде порождал особенное чувство. Фон сглотнул, пытаясь вернуть себе самообладание. Взгляд Тсунаёши устремился на татуировку, искоса поглядывая на остальное тело. Сильное. Рельефное, но не перекаченное. Фон был безумно красив. — Если хочешь, можешь рассмотреть ближе, — протянул Фон правую руку, приглашая. Вспыхнув красным цветом, Тсунаёши не сразу поняла, что подразумевал он татуировку. Правой рукой потянул её, придавая решимости коснуться левого плеча. Пальцами провела она по обвивающему руку дракону, движущемуся вверх по плечу, переползая на грудь и устремляясь к сердцу. Её прикосновения по обнажённой коже будоражили слишком сильно, чтобы Фон сумел сдержать порыв — крепко прижав к себе, немного наклонив назад, впился в губы поцелуем. Одной рукой поддерживал спину, касаясь плеч, второй опустился ниже под рубашку, смяв мягкую ягодицу. — Трусики могла бы и снять. Их тоже просушить не мешало бы, — еле контролировал себя. — Ну знаешь ли. Тсунаёши едва не задохнулась. Нет, не от возмущения. От возбуждения. И в трусах стало так горячо и скользко. Фон не мог не почувствовать тепло и желание. — Я хочу их снять, — произнёс почти с придыханием, поцелуем требуя согласия. Если бы Тсунаёши хотя бы на секунду засомневалась, он бы не посмел. Не здесь и не так. Сопротивления не встретил. Опустился на колено очень быстро, ловким движением снимая с девушки нижнее бельё, губами втягивая возбуждённый клитор — Тсунаёши не сдержала звонкий выдох. Фон упивался её вкусом, её желанием. Наслаждался дрожью в её теле и плохо сдерживаемыми звуками. Как вплетались тонкие пальцы в чёрные волосы, невольно массировали голову, не в силах долго оставаться на одном месте. Капли естественной смазки потекли по бёдрам. Фон поднялся, возвращаясь к поцелую. Руководя рукой девушки, опустил к паху, тёрся о неё через одежду, пока Тсунаёши сама не поддалась инстинкту, чувствую пульсацию под одеждой. «Нечем предохраняться», — не прервала мысль поцелуй. Объятия были такие жаркие и требовательные. В такой спонтанный момент, когда вожделение блокировало разум, было лучше всего лишить девственности, не дать и шансу боли встать между ними. Оговоренный акт всегда сопровождался если не страхом, то волнением. «В себе я уверен. А ей я доверюсь». — Держись крепче, — просил он обнять его. Остатки одежды Фона полетели вниз. Удерживая за бёдра, приподнял. Резким толчком сорвал вскрик, смешавшийся со стоном. Почти не было больно, лишь немного зудело. Тсунаёши была так возбуждена и разгорячена, что мозг не воспринимал что-то кроме. Смазка довершала остальное. Фон двигался без рывков, интенсивно и плавно, чувствуя каждый отклик тела, задерживался так, где Тсунаёши было приятнее всего. Целовал её шею, безрассудно оставляя метки, покусывал мочку уха. Тсунаёши плохо соображала, где она, забывшись и давая волю голосу. Приходилось заглушать поцелуями. Задрожав всем телом, откинулась назад. Вздрагивая, старалась принять глубже. Наконец успокоилась. Стоять тяжело было, потому Фон поддерживал её. — Но ты… — попыталась она выказать волнение о состоянии возлюбленного. — Тише, — обнял её, — не волнуйся. Вновь взяв её руку в свою, обхватил ею ствол. Тсунаёши прильнула к груди, пряча смущённое лицо. Она и не думала о стеснении, когда Фон брал её на свежем воздухе, не думала даже о возможных случайных прохожих. Теперь же вновь возвращались смущающие мысли. Но на груди у Фона, в его объятиях было спокойнее. Плоть в руке запульсировала — землю оросило белыми брызгами. Фон облегчённо выдохнул, прижимая к себе любимую. Журчание реки умиротворяло. Редко проезжающие машины напоминали о реальности. Время свидания медленно таяло. Салфетки в итоге пригодились: почистить бёдра Тсунаёши. Как только высохла одежда, немного мятая вернулась она на девичье тело. Вот только рубашку совсем не хотелось отдавать. Пришлось. До дома Тсунаёши шли молча, одинаково мягко улыбаясь. Шли навстречу закату, краснотой неба проявляющемуся за крышами домов.