Владыка Харс

      — Ладно, — выдохнул Лазар и отправил под язык лепесток датура.       Тянуть не имело смысла, если уж решил, то решил. И без того потерял слишком много времени в вынужденном ожидании позднего часа, чтобы снизить вероятность, что кто-то заявится в комнату в самый неподходящий момент. Впрочем, за сегодня он так больше никому и не понадобился, хотя к Верайе-то как раз разговор у Лазара был. Но ничего, подождет до завтра. Главное, пережить эту ночь.       Нервно усмехнувшись, Лазар стянул волосы в хвост и прислонился спиной к стене. Провел языком по выемке в губе и осмотрел лежавшие рядом с ним на полу вещи. Открытый сонкранг уверял, что до рассвета еще несколько часов — должно хватить. Согнутое крючком острие от фибулы и шпилька для волос, принявшая форму рычага, покоились на листке с записанной Веркеном печатью. Ее Лазару довольно быстро удалось сегодня запомнить и освоить. Пусть его комната и не заперта, но эта маленькая хитрость еще могла пригодиться. Лишь бы с самими отмычками так же легко получилось совладать, как с рунами. Но пугало Лазара вовсе не это — а раскинутые прямо перед ним листы с татуировкой.       — Ладно, — отлипнув от стены, повторил он и принялся распутывать бинты, а освободив достаточно грудь, взялся за лезвие бритвы.       Иглы, и тем более краски, у Лазара не было, но это не значило, что он не мог оставить следы на коже иным способом. Зажав в зубах подготовленный кусок ткани — сегодня он обязан сохранять тишину — Лазар вновь судорожно выдохнул и на несколько мгновений прикрыл веки.       Если уж решил — то решил.       Руны малого круга Лазар знал очень хорошо. Они без труда всплыли в памяти и отозвались легким покалыванием в пальцах, стоило ледяному кончику лезвия коснуться кожи, пуская первые алые капли. Резал Лазар неглубоко: перед ним стояла задача создать печать, способную продержаться хотя бы пару дней, а не залить все вокруг кровью. Тем более не было никакой уверенности, что он справится со всеми тремя кругами. Кожа не воздух. И серьезным отличием оказалось то, что Лазар чувствовал печать. Поначалу он решил, что паника сдавливает грудь, но нет, датур не только глушил боль, но и ощутимо притуплял чувство страха. Это печать камнем ложилась на тело и сердце, и с каждой выведенной лезвием руной становилось труднее дышать.       «Я убью себя», — пронеслась в голове холодная мысль, но Лазар лишь сделал несколько неосторожных глубоких вдохов по завершении центрального круга, и приступил ко второму.       Первая же фраза оберегающей разум печати пробила руку судорогой. Лазар стиснул крепче пальцы на рукояти бритвы, а зубы — на ткани. Привычной боли пока не было, но нельзя допустить, чтобы она застала врасплох. К середине круга дрожь поднялась до плеча, к концу — начало сводить шею. Но Лазар, не останавливаясь, перешел к третьей, самой большой печати.       И вот здесь та скромная порция датура, что Лазар себе позволил, перестала справляться. Онемевшую руку выкручивало полностью, откликаясь острым спазмом по шее к поврежденной щеке. И словно этого было мало, печать продолжала давить на грудь, утягивая, как булыжник утопленника, на лишенное воздуха дно.       Но тяжело сопя и смаргивая слезы, Лазар продолжал. И только когда замкнул печать и соединил ее тонкими линиями с предыдущими, позволил себе тихонько заскулить, не разжимая челюсти на тряпке.       «Проклятье…»       Стирая трясущимися руками с лица слезы, а с груди пожеванной тканью кровавые потеки, Лазар осмотрел результат своих действий. Печать получилась на удивление ровной, пусть и значительно меньше оригинала. Только бы работала.       Не теряя времени, Лазар принялся закрывать грудь бинтами. Дышать стало легче, но ощущение тяжести никуда не делось, впрочем, это можно было считать добрым знаком: значит, вышла именно печать, а не рисунок.       «Как ты ее носишь всю жизнь?»       Кое-как вернув перевязку на место, Лазар поднялся с пола. Натянул рубашку и накинул мундир — свой, с ярким багровым лацканом, другого ему не оставили — тут же отправив во внутренний карман сонкранг, отмычки, карандаш и пару чистых листов. Собравшись, Лазар замер у двери.       Если он ошибся — он покойник. Даже если кто-то и успеет помочь задыхающемуся в ловушке пленнику, будь Лазар проклят, если Зирох упустит возможность привести свою угрозу в действие.       Но если все же Лазар прав… Он аккуратно взялся за ручку и не спеша потянул на себя дверь. По коже прошлась тонкая рябь, отозвавшись легким жжением под бинтами, — вот и вся реакция на чужое ремесло. Ловушка на двери не сработала, в отличие от печати на груди.       Выдохнув, Лазар осмотрел пустой коридор и вслушался в окружающую тишину. Все спокойно, как и должно быть глубокой ночью. Опустив взгляд на едва заметные пурпурные руны под ногами, Лазар сделал неуверенный шаг в центр ловушки. Вновь мурашки промчались по телу, но оба круга печати на полу остались нетронутыми, позволив нарушителю свободно пройти по себе. Пожалуй, стоило поблагодарить демиургов, не доверяющих обычной страже, которую можно отвлечь, обмануть, убить, в конце концов. Хотя причина, скорее, крылась в другом: не имело значения, что охраняет двери, наружу из подземелий пленникам никак не выбраться. Но Лазар сейчас и не стремился туда. Прикрыв дверь, тихо ступая и ни на миг не прекращая прислушиваться к звукам в замке, Лазар осторожно направился к нужному витку коридора, а достигнув его, снова замер.       Стало любопытно, а как много шагаров осталось в Форасе? Успели ли вернуться те, кто сопровождал пленных солдат? Не упускают ли остатки Сопротивления сейчас единственную возможность отбить замок и заточенных здесь?       Лазар мотнул головой — не время сейчас думать об этом. И не место. Убедившись, что за поворотом никого нет, он направился по утреннему маршруту.       У тяжелых дверей зала точно так же не оказалось стражи, а на их деревянной поверхности мерцали руны ловушек, по одной печати на каждую створку. Невольно затаив дыхание, Лазар провел кончиками пальцев по пурпурным символам. Вырезанная печать на груди, обманывая чужую, снова дала о себе знать, вызвав при этом необъяснимый трепет где-то глубоко внутри.       «Кажется, мне начинает это нравиться».       На всякий случай Лазар припал к створке ухом, и не услышав ровным счетом ничего, легонько толкнул дверь, с облегчением обнаружив, что та не заперта. Ничего, потренируется с отмычками в следующий раз.       За порогом его встречала кромешная тьма, едва разгоняемая отблеском ремесла. Лазар вошел, уже почти не глядя наступая на ловушки, и прикрыл за собой дверь. Пробрался к столу, на ощупь нашел лампу, зажег свет и осмотрелся.       Книги, карты, планы — все до единого клочка бумаги находились в этом зале. Если Лазар здесь не найдет то, что ищет, он не найдет это нигде…

***

      — Спишь?       — Нет. — Лазар открыл веки и взглянул на стоящую в дверях Верайю. — Проходи, пожалуйста.       — Лекарка передала, что ты хотел меня увидеть.       Лазар поднялся на кровати, прижимая руку к груди — без наркотика ребра спешили припомнить ему беспокойную ночь да и не менее напряженный день — и растерянно закинул пятерней волосы назад, пытаясь хоть немного привести себя в порядок. Он прекрасно знал, как выглядит сейчас, после слез, без сна. Разбитым, жалким. Почти смирившимся.       — Да, — кивнул он. — Ты говорила, что если будет желание, мы еще сможем побеседовать. А Зирох планирует со дня на день отправить меня в Веул, вот я и испугался, что не успеем.       — Я думала, тебе нужно больше времени на отдых. — Маршал прикрыла дверь и припала к ней спиной. — Как ты себя чувствуешь?       — Лучше, — натянуто улыбнулся Лазар. — Онда честно старается сделать все, чтобы я пережил эту дорогу.       — Я рада. Так о чем ты хотел поговорить? — холодно спросила Верайя, скрестив руки на груди.       Лазар решительно взглянул на нее. Ее безукоризненность и изящество даже в такой ситуации искренне восхищали. Лазар действительно мог бы назвать Верайю привлекательной женщиной, если бы только не ее глаза.       — Ты единственная, кто, — Лазар судорожно выдохнул, но взгляд не опустил, — верил в меня все это время. В мой потенциал, как ты когда-то сказала. И мне сейчас ужасно не хватает этой веры. Не могу перестать думать о том, что ждет меня в Веуле. Смогу ли я сделать хоть что-то для народа? Справлюсь ли? Вдруг без меня им будет только лучше?       Верайя заметно расслабилась, опустив напряженные плечи. Наверняка ждала иного разговора. Что Лазар начнет ее осуждать, требовать объяснений, винить в грехах, которые она и сама прекрасно осознавала. Все что угодно, а не будет просить ее о поддержке. В которой, должно быть, и сама отчаянно нуждалась, ведь, потеряв Ормата, она осталась единственной ответственной за столь тяжелое решение.       — Ты справишься. Не можешь не справиться. — Верайя, отпрянув от двери, подошла к Лазару и попробовала поправить спутанные локоны на его голове. — Сейчас в тебе говорят растерянность и усталость. Но тебя всю жизнь готовили к правлению, учили заботе о своем народе, так что бояться нечего. Ты поймешь, как сделать лучше.       — Зирох говорит, что хан доволен политикой, которую ведет Скелмгет. Что я должен буду поддержать его. — Глядя на Верайю снизу вверх, Лазар невольно поморщился. — А меня трясет от одного его имени.       — Он был среди мятежников?       — Нет, — Лазар коротко мотнул головой. — По крайней мере, я об этом ничего не знаю. Но в помощи мне он отказал.       Хмыкнув, Верайя присела рядом на кровать.       — Тебя не вынуждают прощать обиды, Лазар. Подыграй ему, превзойди, а когда хан передаст власть в твои руки… — Верайя многозначительно ухмыльнулась и хлопнула ладонями.       — Превзойди, — повторил за ней Лазар. — Легче сказать, чем сделать.       — Никто и не говорил, что будет легко. Но Веул, как и весь Союз, нуждается в тех, кто готов нести эту ношу. Я верю, что она тебе по плечу.       — Спасибо, — тихо поблагодарил Лазар и, облизав нервно губы, резко, пока не передумал, спросил: — Как считаешь, мне позволят увидеть Харса?       — Зачем тебе это? — насторожилась Верайя.       — Как я ни стараюсь, — поспешил объясниться Лазар, — меня не отпускает чувство, что я предал его. Хотя я и понимаю, что все наоборот, это он обманывал меня, втянул моих айрдов в бессмысленную борьбу. Но я не хочу увозить в Веул это гнилое чувство. Я хочу взглянуть ему в глаза и убедиться, что делаю все правильно.       — А если он продолжит тебя обманывать?       — Думаешь, он станет? — Лазар потупил взгляд и, крепко сцепив пальцы в замок, робко проговорил: — Я, конечно, не Харс, но Зирох в первый же час отучил меня врать. Я думал, кстати, сразу с ним поговорить на эту тему, мне кажется, ему в удовольствие будет показать пленнику, как союзники отворачиваются от него. Но, проклятье, от одной мысли оказаться с Зирохом в какой бы то ни было камере, меня выворачивает наизнанку. — Лазар вымученно застонал и закрыл лицо руками. — Прости…       — Я понимаю, — участливо отозвалась Верайя.       — Ты могла бы сходить со мной? — спросил Лазар, вновь пристально взглянув на нее. — Если ты будешь рядом, он не сможет мне снова лгать. Если Зирох, конечно, даст добро. И если не решит сопровождать лично, — добавил Лазар и беспокойно провел тыльной стороной ладони по рваной щеке.       — Ты уверен, что тебе это действительно нужно?       — Да, — твердо ответил Лазар. — Я должен это отпустить.       — Хорошо, я договорюсь. Но учти, со мной будет охрана.       — Само собой, — кивнул Лазар. — Сколько угодно. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неуютно из-за меня.       — Сегодня? — уточнила Верайя, поднимаясь с кровати.       — Если это возможно. Пока есть время. Я не знаю, когда Зирох решит, что пора уезжать.       — Хорошо, — повторила Верайя. — Будь готов через час.       — Спасибо тебе.       — Пока не за что.

***

      Даже без Зироха спуск в еще более глухие подземелья Фораса действовал на нервы. А может, это снова не справлялся датур. Но без него было бы хуже, гораздо хуже.       «Проклятье…»       Лазар покосился на двоих тир’дифатских солдат, плетущихся следом. Присутствие шагаров за спиной и нехватка меча на перевязи также не содействовали спокойствию. Интересно, это выбор маршала, или ей тоже не позволено держать при себе верных солдат? Хотя ее-то оружия никто не лишал.       — Неужели он действительно решил пропустить зрелище? — отказываясь верить в свою удачу, тихо спросил Лазар и взглянул на свою спутницу.       — Хватит с него зрелищ, — прошипела Верайя. — Я не сказала, что ты идешь со мной.       Лазар хотел было спросить, а как она объяснила свое желание встретиться с пленником, но передумал. Пока с него достаточно откровений.       — Спасибо, — вновь поблагодарил он.       — Не подведи меня только, прошу.       — Не подведу, — уверил ее Лазар.       А сам уже почти жалел о своем решении. О том, что Верайя не отказала. Лазар не представлял, что увидит. Вернее, нет, очень даже представлял, слишком живо и ярко, и от этих мыслей становилось невыносимо дурно. Но что на самом деле его ждет, как он отреагирует, и не сделает ли он только хуже — Лазар не знал.       Цепочка охраняемых коридоров и лестниц привела их в тонущее в темноте помещение с бесчисленным количеством тяжелых металлических дверей по обеим стенам. Верайя, получив от сопровождающего их стража ключ и лампу, подошла к одной из них.       — Готов?       — Нет, — честно ответил Лазар. — Но открывай.       Больше ничего не спрашивая, Верайя провернула ключ в замке, толкнула дверь и вошла в камеру. Лазар опустил взгляд в пол и шагнул за ней. В нос мигом ударили слишком знакомые запахи сырости и меди, от которых стало еще дурней.       «Ну же…»       Кажется, Лазар в очередной раз совершенно забыл, как дышать. Страшась отрывать взгляд от каменного замызганного пола, вслушиваясь в шаги солдат, последовавших за ними, Лазар молил Поток об одном. Откликнуться.       «Ну же!»       В руки впились тысячи ледяных игл, но Лазар еще никогда так не радовался боли, ведь кончики пальцев наконец-то нашли первые руны самых сложных в его жизни печатей…