Владыка Харс

      Сознание вернулось алой вспышкой перед глазами, ставшей вестником острой боли, что заставила содрогнуться все тело и осела обжигающим следом на плечах. В легких не хватило воздуха, и вместо крика с губ сорвался лишь хриплый стон. Распахнув глаза, Лазар дернулся в сторону от неизвестного источника угрозы, но с ужасом осознал, что не чувствует ни рук, ни опоры под ногами. Мутный всполох на границе зрения на долю мгновения разогнал полумрак вокруг, и тут же новый раскаленный удар опалил предплечья. О, теперь-то Лазар их почувствовал. Смаргивая выступившие слезы, шипя от боли, он наконец-то понял, что подвешен за скованные кандалами руки к потолку узкой темной камеры. Оголенный по пояс, босой, и что сейчас было самым скверным для него — живой.       А прямо перед глазами хищно скалил морду тир’дифатский командир.       — С возвращением, — ухмыльнулся Зирох и махнул рукой, подавая кому-то знак.       Лазар, насколько позволяло положение, заозирался и обнаружил еще одного шагара слева от себя. С горящей вокруг косматого запястья печатью. С напитанными Потоком лоскутами, свисающими, будто плети, меж когтистых пальцев.       От вставшего поперек горла горького кома стало еще труднее дышать. Резкое понимание, что для Лазара все закончится здесь, в этой камере, и закончится предельно плохо, пронзило голову холодным отчаянием и скрутило в тугой узел нутро.       — Правила предельно просты, айрд. — Лазар повернул голову на голос Зироха. — Я задаю вопросы. Ты на них отвечаешь. Никто не причиняет тебе боль. Все ясно?       Лазар яростно засопел, стиснув зубы. Конечно, им нужна информация. И вне всякого сомнения, как только они ее получат, его убьют. Тошно признавать, но это был самый легкий для Лазара выход. Еще хуже — что рано или поздно он им воспользуется. Не сразу, не имел права так быстро сдаваться. Но иллюзий на свой счет Лазар не строил, в конечном итоге тир’дифатцы получат все, что он знает. Благо Харс позаботился о скудости этих знаний.       От этой мысли предательски защипало глаза.       «Хотя бы попытайся, Лазар…»       Очередная вспышка обожгла спину. И в этот раз шагар не торопился убирать заряд Потока от беззащитного тела. Лазар взвыл и забился в цепях, раздирая запястья о кандалы. Но увернуться от мучительной боли, будто кожу прижигали раскаленным прутом, ему не удавалось.       — Еще раз: все ясно? — требовательно повторил Зирох, и пытка прекратилась.       Судорожно глотая воздух, Лазар обессилено повис на цепях.       — Да, — выдавил он.       — Вот так бы сразу, — Зирох заложил руки за спину. — Итак, айрд, мне нужны имена предателей, поддерживающих Сопротивление. Кто, кроме глонтовского кузнеца, связан с вами?       — Я не знаю, — процедил Лазар.       И вновь обжигающий удар хлестнул по скованным рукам.       — Это не ответ, айрд.       — Со мной, — силясь восстановить рваное дыхание, проговорил Лазар. — Со мной не делились. Я общался только с кузнецом. Я ничего не знаю о других.       — Но другие есть? — желтые глаза сверкнули в полумраке. — Айрд, не молчи.       — Скорее всего, да.       — Как долго кузнец поставлял вам сталь?       — Я не… — начал Лазар, но осекся. — Это моя вторая партия. Сколько было до, мне не известно.       — Куда ты должен был отвезти снаряжение?       «Действительно, куда?»       Лазар совершенно не знал Врахайда. А говорить правду, говорить о Форасе он само собой не мог. В Форасе его айрды. В Форасе Солан. Харс…       С тошнотворным шипением ремесло снова въелось в кожу.       — В Нест-Дат, — сказал Лазар первое, что пришло в голову, и тут же до боли прикусил губу.       Ошибся, непростительно ошибся. Заботясь о том, чтобы не выдать лесной замок, он поставил под удар запланированную атаку.       — Хм, — Зирох оскалил зубы в подобии улыбки. — Нест-Дат, значит. Для чего?       Лазар обреченно замотал головой:       — Я просто выполняю поручения.       — У кого ты в подчинении?       — У генерала Ормата, — ответил Лазар, не задумываясь, отчетливо понимая, что главу Сопротивления упоминать не стоит ни под каким предлогом, а об Ормате вполне мог сказать и Ямирх, если того допрашивали.       — О, здоровяк еще жив, — сухо усмехнулся Зирох. — Хорошо. Хан Зур’сиадеш высоко оценивает его голову. И где он сейчас?       Ну вот и все. Лазар буквально ощутил, как захлопнулась ловушка. Он не имел права говорить как есть, но и не знал, о чем врать.       — Айрд, я жду.       — Я не знаю, где он сейчас, — тихо ответил Лазар и зажмурился.       Рунная плеть незамедлительно оставила свежий жгучий след.       — Где расположился его штаб? Откуда ты прибыл в Глонт?       «Молчи…»       И так наговорил слишком много. Нельзя рассказывать о Форасе. Нельзя продолжать губить миссию в Нест-Дате.       — Ну же, айрд, так хорошо начали. Что с остальным Сопротивлением? Тебе известно, где скрываются Харциус и Эльхана?       Имя Владыки зазвенело в ушах.       — Нет, — коротко ответил Лазар. Достаточно коротко, чтобы получить очередной ожог, но лучше уж так, чем его голос дрогнет, когда он будет врать о Харсе.       — Не лги мне, айрд, — фыркнул Зирох. — На бумагах, что нашли при тебе, монаршая печать. Так что будь любезен, поделись, в какой дыре прячется полукровка?       О конверте Лазар и забыл. А о печати, подтверждающей подлинность послания, вероятней всего зашифрованного, даже не подумал бы. Но он молчал. Палач же не медлил с расправой. Вновь прижег и не отпускал, пока Лазар отчаянными криками не сорвал глотку до хрипоты.       Зирох, принявшись расхаживать из угла в угол, повторил вопрос. А потом снова. И снова. А Лазар лишь старался крепче сжимать зубы, готовясь платить за свое упрямство. Сил трепыхаться в цепях не осталось. Спину и руки сводило судорогой. Казалось на них не осталось ни единого живого места. Но демиург раз за разом находил.       — Ты настолько им верен? — скучающим тоном спросил Зирох.       — Там мои… — подал голос Лазар, желая дать себе передышку. Едва не сказал «айрды», но вовремя опомнился. — Сослуживцы.       — Понимаю. И ты пойми, айрд, — шагар вернулся к Лазару и, схватив его за волосы, заставил посмотреть на себя. — Меня не волнует всякий сброд, вроде тебя. Мне нужны лидеры Сопротивления, и только. Все остальные, кто сдастся, могут жить.       — А ты… — Лазар плюнул бы в ненавистную морду, да нечем, во рту и горле до рези пересохло. — Ты предложил сдаться тем, кого обезглавил возле кузницы? Обездвиженных. Как последний трус…       Зирох с размаху саданул лапой Лазару по лицу с такой силой, что зазвенело в ушах. Щека тут же отозвалась резкой болью, а рот наполнился густой кровью.       — Правила не менялись, айрд, — рыкнул Зирох и отпустил его голову. — Чем больше ты будешь мне перечить и дерзить, тем хуже для тебя же. Ты меня услышал?       Лазар поднял взгляд и все же плюнул кровью в сторону тир’дифатца. Не увидел, попал или нет, вряд ли, но перекошенная гневным возмущением морда шагара того стоила.       Палач был безжалостен. А Зирох больше ни о чем не спрашивал. Лишь стоял напротив и наблюдал, как его пленник давился слезами и задыхался в немом крике…

***

      Лазар открыл глаза и обнаружил себя на каменном полу. Вслушался в гулкую тишину камеры, но кроме собственного хриплого дыхания не уловил ни единого шороха. Выходит, демиург перестарался. Жаль только, не до конца. Умереть, прежде чем с губ сорвутся мольбы и опасные признания — лучшего исхода для Лазара не придумать. Но увы, он был все еще жив.       Лязгнув цепями, Лазар попробовал распрямить затекшее тело, но его тут же скрутил болезненный спазм, от которого едва вновь не померкло сознание. Чувство полного опустошения, выворачивающего наизнанку одиночества и вместе с тем неправильности происходящего охватило с головой. Лазар должен был быть где угодно, но только не здесь. Рядом со своими солдатами, рядом с Харсом, в конце концов. А не лежать в сырой камере, трясясь от холода и слабости, не слушать сбивчивый грохот сердца в ушах, смотря на пляшущие перед глазами искры. Не пытаться сдерживать слезы.       «Рано или поздно все закончится. Рано или поздно закончится. Рано или поздно… Пожалуйста, пусть это закончится».       Оценивать плачевность состояния совершенно не хотелось, да и какой в этом мог быть толк. Но скованные дрожащие руки сами потянулись к лицу. Правая щека опухла и горела огнем, во рту стоял мерзкий вкус железа и что-то мешалось на пересохших губах. Кажется, лоскут кожи. На самих же предплечьях Лазар разглядел ровные багровые рубцы. Как и говорил Харс, ремесло хорошо прижигало. Раны от рунной плети неистово саднили, но выглядели так, словно затянулись не один день назад.       Интересно, а сколько на самом деле прошло с тех пор, как Лазар прибыл в Глонт? Часы? Дни? Успела ли до Фораса дойти весть о погибшем отряде? Хотелось верить, что да. Что Харс уже обо всем узнал. Понял — он не мог не понять — что кого-то из них увели на допрос. Что этот кто-то рано или поздно расколется. Что нужно уводить солдат из Фораса. Как бы отчаянно жажда жизни ни скребла сердце, Лазар понимал, что все, на что он может надеяться — это еще хоть немного продержаться. Не ради себя, а для того, чтобы Сопротивлению хватило времени. Харс говорил, что им есть, куда отступать. И они отступят, а Зирох не доберется ни до айрдов Лазара, ни до его союзников.       Скрипнул засов, заставив Лазара вздрогнуть всем телом и попытаться сжаться в комок. Глухие шаги замерли совсем рядом, а через мгновение чей-то сапог с силой ударил в живот. Лазар судорожно замычал, не в силах ни сделать вдох, ни пошевелиться.       — Ты с нами? Чудесно.       Лазар услышал звон цепей и почувствовал, как его поднимают, отрывают от пола, как хватают за волосы и вынуждают смотреть на Зироха. Но казалось, что все это происходило не с ним. Голова кружилась, а легкие по-прежнему отказывались дышать, горели огнем, но обещали куда менее мучительный побег от действительности. Однако не успел Лазар ему обрадоваться, как на кончиках пальцев шагара загорелись рунные символы. Схватив свободной лапой пленника за горло, он уткнул пунцовую печать ему в грудь. Лазара словно окунули в ледяную воду. Сознание прояснилось, сердце забилось часто-часто, а сделать глубокий вдох мешали теперь только пальцы демиурга на его глотке.       — Так-то лучше, — проговорил Зирох и отпустил его шею. — Не надейся, айрд, ты не умрешь, пока не услышу все, что хочу.       — Ты зря теряешь время, — просипел Лазар, чувствуя как злые слезы стекают по щекам. От отчаяния хотелось взвыть, запротестовать, что шагар не имел права заставлять его жить.       — У меня его предостаточно, айрд. Но ты прав, не стоит им разбрасываться. Сегодня я буду краток. Ты ответишь на мой вопрос, а я не стану тебя калечить. Итак, скажи, где прячется Харциус?       Лазар стиснул зубы по привычке, но в этот раз палач не угрожал его спине и рукам, а продолжал держать за волосы, задирая голову вверх. А тир’дифатский командир возвышался над ним, даже подвешенным, пристально смотрел в глаза, ожидая признаний.       — Молчишь?       Зирох обхватил широкими ладонями лицо Лазара, вызвав жгучую боль в поврежденной щеке.       — У тебя красивый цвет глаз, айрд. Редкий. Таких, как ты, на Пустоши называют благословленными Потоком, — Зирох оскалил зубы. — Согласись, ужасно звучит.       И, не отпуская лица пленника, он ткнул острым когтем большого пальца ему в глаз. Мир взорвался оглушающей болью. Лазар заревел, как ополоумевший зверь, выгнулся, забился на цепях и в лапах шагаров, но сколько бы жизни в него ни вдохнул демиург, вырваться он никак не мог. Зирох держал крепко, вонзая коготь в глазницу, до тех пор пока одолженные силы не покинули Лазара.       — Помни, это может продолжаться очень долго, — услышал тот над ухом, прежде чем кровавая пелена заволокла все вокруг.