Боги смерти по-русски

      Евгений Базаров неспешно прогуливался по владению Кирсановых, разыскивая новых подопытных в виде лягушек. Его занимали мысли, до которых ему раньше не было бы и дела. Смерть и жизнь, об этом молодой человек уже размышлял и сделал для себя некоторые умозаключения. Но одна вещь его коробила. Нигилизм — то движение, чьим яоым сторонником он был — отрицал всё. Но было то, к чему сам Базаров все же относился с не столь сдержанно. Его раздражало поведение таких существ, как Ситников и Кукшина.       От подобных господ давно стоило избавиться, как и от прочих пережитков. Внутренне он усмехнулся собственной мысли. Первым на «избавление» явно был бы Павел Петрович. При всем уважении к Аркадию, его дядюшка был крайне раздражающим фактором.       Взгляд мужчины упал на странный предмет, лежавшуй у его ног. Чёрная записная книжка с надписью на английском, гласившей «тетрадь смерти». Про себя Базаров отметил, что шутка глупая, но все же поднял и начал осматривать сей предмет. Спустя минуту листания пустых страниц, он ушёл к себе, даже не обратив внимания на лягушек, прыгающих неподалеку.       Молодой человек вернулся к себе в кабинет, не обмолвившись даже словом с членами семьи Кирсановых. Только выслушал очередную колкость от Павла Петровича.       «его время давно прошло и жизнь ему незачем. Ему лишь бы высказать свое недовольство нынешним поколением. Отвратительно.»       С этими мыслями Евгений принялся за работу, отложив на потом загадочную книжку. Когда с экспериментами было покончено, молодой человек вновь взял тетрадь и начал её изучать. Он зацепился глазами за первую попавгшуюся строчку.       » тот, кто напишет имя человека в тетрадь смерти, станет владельцем тетради»       -Что за бестолковый розыгрыш? И кто вообще смог написать на английском? Неужели Аркадий решил пошутить надо мной? — пробормотал мужчина и решил начать читать сначала.       «Человек, чьё имя будет записано в Тетради, умрёт.»       Базаров озадаченно усмехнулся. Вот ведь чушь, верно? Как можно убить человека с помощью обычной тетради?       «Эффект Тетради не подействует, если пишущий имя не будет знать, как выглядит лицо того, кто должен умереть. Таким образом, люди с одинаковыми именами и фамилиями не умирают.»       Был бы этот эффект ещё реален…-вновь пробормотал Базаров и принялся дальше читать.       » Если причина смерти не указана, человек умрёт через 40 секунд от сердечного приступа. После написания обстоятельств смерти, детали смерти должны быть записаны в следующие 6 минут 40 секунд. «Самоубийство» тоже может быть принято как причина смерти. Каждый человек имеет латентную склонность к суициду. Тетрадь станет частью реального мира, когда коснётся земли (появится в мире людей). Владелец Тетради будет видеть и слышать настоящего владельца Тетради, то есть Бога Смерти. Человек, который использует Тетрадь, после смерти не попадёт ни в рай, ни в ад. "       Какой бред! Вздор! Евгений не верил ни во что, поэтому мог предположить, что люди никуда не попадают в конце, но Бог Смерти? Так в тетради ещё и было написано, что это тетрадь некого Рюука.       -Это очень плохая и нелепая шутка.       В углу кабинета послышалось недовольно ворчание. Из тени вышел высокий красивый мужчина с седыми волосами. Аккуратный костюм выдавал его положение в обществе.       -Ты тот самый Руюк, бог смерти? — Базаров встал и гордо и высокомерно посмотрел на мужчину.       Тот был озадаченно и воскликнул: «Какой Руюк? Я Тургенев, а у тебя каким-то образом оказалась моя тетрадь. Любопытное ты животное, Евгений. А теперь отдай её, мне нужно дописать роман про тебя.»       Молодого человека это повергло в шок.       -очень смешная шутка, господин Тургенев. Не роняйте больше свои рукописи, где попало, писака. — Базаров буркнул себе под нос — Маратель бумаги…надо узнать у Аркадия, каким ветром такого» персонажа» занесло к ним. Наверняка Павел Петрович отправил, чтобы позлить.       Тем не менее, он отдал тетрадь Тургеневу. Тот склонил голову в знак благодарности и…исчез.       -Что, снова потерял свои рукописи, Иван Сергеевич?       То был Гоголь, методично сжигающий всеми ожидаемый второй том «мёртвых душ»       -Николай Васильевич, вам ли говорить об этом. Я хотя бы не сжигаю в непонятных для окружающих чувствах свое произведение. К слову, это была плохая шутка с моим романом. Как вы вообще смогли додуматься кинуть написать на моих рукописях подобное и кинуть их в тот мир, о котором я пишу?       Гоголь никак не ответил на данное замечание. Тургенев вздохнул и пошёл к своему рабочему месту. Проходя мимо Пушкина, он услышал его восклицания:       — Как так…стоило отвлечься, как Татьяна вышла замуж… И что мне делать с этим? Как мне теперь быть? Придётся все переделывать.       Неподалеку сидел Лев Толстой с огромной горой бумаг, что были «войной и миром», и ругался.       -Так…какой из Аркадиев пошёл на войну? Стоп…когда Пьер женился на Элен? Что я придумал сделать с Наташей…       Тургеневу было не привыкать к его бормотаниям. Несколько лет проходили в таких бормотаниям и восклицаниях.       Мимо пробежал Достоевский, вырывая волосы на макушке и вопя о том, что его дорогой Раскольников посеял топор и не может убить старушку. Вокруг похаживал Лермонтов, как всегда в меланхоличном настроении, создавая образ Печорина, чтобы потом перенести его на бумагу и поражать всех «героем нашего времени». Впрочем, кого поражать, а кого раздражать. Тут уж, как говорится, на вкус и цвет…

Вот такой он, мир писателей и их тетрадей.