В другом мире, в другой вселенной...

      Харадо возвращался в хостел пешком, дальней кружной дорогой, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Сегодня ему хотелось побыть одному. Программу откатали хорошо, что не могло не радовать, новенькие втягиваются в команду. Но на душе почему-то было неспокойно, поэтому он не присоединился к шумной компании трюкачей, а брёл сейчас один по ночному городу, то и дело останавливаясь и глядя в небо. Поселили их в недорогом, но приличном хостеле в тихом спальном районе. Здесь фонари были не такими яркими, как в центре, и звёзды ясной ночью были хорошо видны. Дедуля бы, конечно, только посмеялся и сказал, что здешние звёзды ни в какое сравнение не идут с теми, какими он любуется с веранды своего дома, и с ним можно только согласиться. Но Харадо, выросшему хоть и в Старой, но всё же столице, где ночью ненамного темнее, чем днём, и эти звёзды казались хороши. Вспомнил про дедулю и вздохнул. Старик бодрится, но справляться в онсене одному ему всё тяжелее. Когда могут, они с Тецу приезжают помочь, но часто не получается, оба плотно загружены учёбой и работой.       Учёба Тецухиро… Их головная боль. Семья его, оплатив бакалавриат, умыла руки. Но упорный парень собирается учиться в магистратуре, только так он может быть рядом со своей любовью, да и оставаться «недоучкой», как презрительно называл его семпай бакалавров, не хотелось. Именно поэтому Харадо, хоть и восстановился в университете, сегодня на гастролях. Его-то семья не отказалась оплатить его полное обучение с условием, что он будет появляться в родном городе как можно реже, что его вполне устраивало. Но надо было на что-то жить и оплачивать обучение Тецу. Совмещать учёбу и работу в шоу было нелегко, но возможно, а гастроли давали неплохой приработок. Сумма за первое полугодие уже почти собрана. В ближайшее время Кента возьмёт родительский контракт, который покроет остальное. До этого все деньги их маленькой «семьи» уходили на лечение Харадо. Одной операцией не обошлось, но сейчас страшные шрамы на его лице стали почти незаметными. Тецухиро теперь при каждой встрече, а последний год виделись они нечасто, долго разглядывает его лицо, а потом заявляет: «Ты у меня красавец, ты в курсе?» с такой гордостью, будто это его рук дело. Ну, красавец не красавец, а в зеркало Харадо смотрит теперь без отвращения, да и люди больше не шарахаются. Красавец в их паре определённо другой, он это твёрдо знает.       Тецухиро, Тецу… Кента улыбнулся звёздам, прошептал: «Моя душа». На одном из представлений в первом ряду видел семью с тремя детьми, альфа чем-то напомнил ему друга. Каким бы Тецу был замечательным отцом… Был бы, если б не одно «но». Стройное, светловолосое, с прекрасной внешностью и совсем не прекрасным характером. Абсолютно неприступное «но». За эти годы Моринага успел в этом убедиться. А у Харадо выходило время. Тот его первый контракт оказался составлен с большими нарушениями, и поэтому его не взяли в зачёт, хотя и признали Кенту невиновным в смерти ребёнка. Так что или он примет плод до конца года, или будет плохо им обоим. Потому что ему грозит огромный штраф или тюрьма, плюс принудительный социальный контракт без выбора, что означает, что оплачивать учёбу Тецухиро будет нечем. Но этого не случится! Харадо намерен выцарапать самый лучший контракт из возможных. У него есть козыри. Он северянин, у него чистая кровь, никогда не травленная никакими гормональными возбудителями — здесь, на юге, это редкость. Никогда не был большим любителем выпить, а последний год практически совсем отказался от алкоголя, ведь сесть за руль пьяным для человека его профессии значило подписать себе смертный приговор. Ну и то, что он почти закончивший обучение педиатр, что-то да значит! Он храбрился сам перед собой, но знал, что будет оттягивать заключение контракта до последней возможности. Он храбрился перед другом, Моринаге и так было нелегко. Они созванивались раз в несколько дней, и голос у друга последнее время был усталый и невесёлый. Последний раз поговорить толком не получилось, Тецу только сказал, что у него в общем всё хорошо, только вот у семпая семейные неурядицы и надо провести алкотерапию, и он бежит за второй дозой. Завтра воскресенье, после дневного представления надо будет позвонить…       Да только звонить не пришлось.       Выйдя на последний поклон, вдруг увидел в проходе хорошо знакомую фигуру. Захотелось протереть глаза, но сердце подтвердило — он! Конечно, здесь все знали друга Чёрного Дракона и спокойно пропускали везде. Но как он тут очутился? Лихорадочно переодеваясь после программы, всё ждал, когда Тецухиро появиться в дверях. Но того всё не было. Может, показалось, это был кто-то другой? Выскочил на улицу — вот он, не показалось, точно он! Уставший, под глазами круги, будто несколько дней не спал. Взял его за плечи.       — Ты почему здесь?       Кривая дрожащая улыбка. Почти рыдающее:       — Кента-а-а…       — Ой, извините, — между ними ужом проскользнул хулиганистый омежка-акробат, хихикнул, — мальчики, а вы хорошо смотритесь! Воротца на дорожке…       Харадо огляделся. Они и правда торчали на середине дорожки как два столба.       — Пошли отсюда! — потянул за собой. Идти было недалеко, и они быстро оказались в комнате хостела. Кента запер дверь. Он знал, что сосед его придёт только после вечернего представления.       — Ну, говори, как ты здесь оказался?       Моринага сидел на кровати, обхватив голову руками.       — Как-как… Сел на поезд и приехал…       — Через всю страну? С ума сошёл? Что-то случилось?       Кивок.       — Случилось. Страшное…       — Что, да говори же! Кто-то умер?       Тецухиро опустил руки, тоскливым взглядом посмотрел на друга.       — Я. Я умер, Кен. Умер... — повторил монотонным, неживым голосом. — Я почти изнасиловал семпая…       — Что-о-о-о?!       — …хотел отчислиться и забрать документы, но тамошние канцелярские крысы не хотели их отдавать, уговаривали на академку. Спорить не хотелось. Я работал в лаборатории, пока семпай не написал, что выходит на следующий день. Сел в поезд и поехал к тебе. Что мне делать, Кента? Как жить? Давай выпьем, а?       — Совсем дурак? У меня через два часа программа. Убить меня хочешь?       — Нет, нет, ни за что, никогда! Как я без тебя?.. Никак…       — А раз никак, то и нечего! Ты сколько уже не спал? День, два?       — Не помню… — голос бесцветный, равнодушный.       — А ел когда в последний раз?       — Ел… когда-то…       — Эх, звездануть бы тебе промеж ушей, чтоб мозги на место встали, да ты и так с ног падаешь… На вот, выпей, и ложись.       — Не уходи! — схватил за руку, умоляюще смотрит, — Не уходи, Кен, пожалуйста!       — Ладно, ладно, я здесь, ложись.       Харадо поставил стул рядом с кроватью, на которой свернулся клубочком Моринага. Положил руку ему на лоб, тихо успокаивающе сказал:       — Закрывай глаза. Я с тобой посижу. А ты спи…       Смотрел на измученное лицо друга и думал. Вот так бывает, что рассыпается жизнь как карточный домик. Только что всё было, одна ошибка, и красивое сооружение разлетается кучей никчёмных картонных прямоугольников… Но ведь можно построить новый домик. Пусть такой же не получится, будет другой. Жизнь продолжается. Те люди правы, незачем Тецухиро бросать учёбу, ему и осталось-то всего ничего. У университета есть филиалы по всей стране, да вот хотя бы в пригороде Старой Столицы. Можно обосноваться там. А может быть, теперь он уже не захочет продолжать обучение в магистратуре? Тогда оставшееся до диплома время можно как-то и в Нагойском университете доучиться? Или нет? Через две недели цирк возвращается в Нагою, тогда и вещи можно будет забрать. А пока можно узнать о переводе… Проснётся, нужно будет обсудить.       Кента осторожно поднялся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Надо договориться с хозяином о комнате…

***

      В Нагою они приехали поздно, по дороге попали в огромную пробку на несколько часов из-за оползня, почти полностью перекрывшего дорогу. Харадо остался разбираться с багажом, а друга отправил домой.       Пришлось задержаться на пару часов, с переездами всегда так. Вроде всё привычно и отлажено, и идёт по обычной схеме, но тем не менее точно так же раз за разом возникает куча мелких неурядиц и нестыковок, которые надо решать немедленно, иначе их растущий вал захлестнёт с головой.       В результате к общежитию он подходил уже далеко за полночь. Месяц назад кончился срок аренды жилья и пришлось съехать. С тех пор он жил или у друга, или оставался ночевать в цирке. Он бы и сегодня никуда не пошёл, но в цирке сейчас суета и полный бардак.       Доставая ключи у двери, подумал: «не нашуметь бы». Тихо-тихо открыл дверь и замер, охнув про себя. Даже без света было понятно, что тут происходило совсем-совсем недавно. Только как оно могло случиться?! Его нос его обманывает? Один запах, мягкий, приятный, а сейчас усилившийся и посвежевший, он не спутает ни с каким другим в мире, слишком хорошо его знает. Но и второй, обычно почти неуловимый, теперь необычайно расцветший, раскрывшийся яркими красками, ему также знаком. Но они вместе, в таком сочетании?! Как такое может быть?! Он что, опять? Он сорвался? В груди похолодело. Как? Что делать? Всё это промелькнуло в его голове в долю секунды. Он уже стоял внутри, прикрыв за собой дверь, когда что-то прошуршало, рядом возникло разгорячённое тело и Моринага крепким поцелуем припечатал его к двери.       — Тецу!.. — железными пальцами схватив друга за плечи, Харадо оторвал его от себя, зашипел как можно тише, — Ты! Как ты мог!.. Что ты…       — Тише, тише, мой хороший, разбудишь! — шелестел в ответ Моринага, пытаясь вырваться из драконьей хватки. — Всё хорошо, правда! Ну пусти же!       Освобождённый, прижался, зашептал на ухо еле слышно, почти одними губами.       — Он сам пришёл… Звал забыть и вернуться. Я обещал подумать и ждал, когда он уйдёт… А у него… говорит, раньше времени. Хотя пришёл, и намёка не было. У него очень слабый, конечно, но я же знаю… А потом вдруг резко…       — И ты?!       — Ш-ш-ш! — закрыл Кенте рот рукой. — Не ори! Я хотел оставить его здесь и уйти к тебе. Знал бы ты, чего мне это стоило! Чуть не свихнулся. А он меня с порога вернул, сказал остаться. Ну и вот… Всё по взаимности, никакого насилия.       У Харадо отлегло от сердца. Если всё так, как он говорит, то всё в порядке. Тут же в голову пришла испуганная мысль — а если выдаёт желаемое за действительное? Он прошлый-то раз чуть башкой не тронулся. Но тогда афродизиак сыграл свою роль, конечно...       — Ты точно уверен, что он тебя звал?       — Точно, я же переспросил. Кен, я не настолько дурак, чтобы повторять такие ошибки. Хотя… я ведь и в тот раз спрашивал… дважды. Как положено… — убитым голосом закончил он и ткнулся головой другу в плечо.       Харадо гладил его по голове и плечам и пытался согнать мысли в кучу. Получалось плохо.       С кровати уже какое-то время доносилось неясное шевеление, но они оба вздрогнули, когда щёлкнула зажигалка и загорелся огонёк. И раздался голос.       — Точно-точно. Я звал. Он спрашивал. Один раз. — Зевнул, затянулся сигаретой и велел: — Моринага, хватит там шептаться в темноте! Включи свет и принеси попить и пепельницу. В горле пересохло.       Зажёгся свет. Тацуми полулежал на кровати, накинув только край одеяла на бёдра, с сигаретой в зубах. Увидев Кенту, кивнул.       — Харадо, конечно, кто ж ещё. Извини, сегодня ты ночуешь в другом месте. Этот вот, — кивок в сторону Моринаги, подошедшего со стаканом воды, — мне ещё нужен. Спасибо… Прямо сейчас здесь, в лаборатории завтра… уже сегодня… и завтра, и послезавтра, и ещё годика два.       — Семпай, я же просил не курить здесь…       — Сегодня потерпишь! — отрезал Тацуми. — Не попрусь я на улицу голый, а одеваться смысла нет. Что у тебя с плечами? — Вдруг заметил он. Дрогнувшим голосом совсем другим тоном спросил: — Это… я?       Двое переглянулись.       — Нет, семпай, — присел на кровать Моринага, — это Кента собрался меня убивать, если я вас брал силой…       — Да? — его семпай поднял бровь, ещё раз оглядел Харадо с ног до головы, будто в первый раз увидел. Хмыкнул. — Спасибо за заботу, конечно, но я и сам в состоянии справиться со своим кохаем. Лучше оставь мне свой телефон, на случай если он опять сбежит. И… можешь его немножко убить, если он соберётся снова это сделать?..       Снова Харадо не торопясь брёл по ночному городу. Только теперь это ставшая вторым домом Нагоя. И настроение совершенно противоположное. Если тогда его мучила неясная тревога, то сейчас он как будто плыл в невесомых золотисто-розовых рассветных облаках. Спать не хотелось абсолютно. Хотелось бежать во всю мочь и кричать во всё горло «Сбылось! Сбылось!». Поймав себя на этой мысли, усмехнулся. Чего это он? Похоже, концентрация гормонов в комнате Тецу такая, что и на него подействовала. Эх, он бы сейчас покатался… Но так и до аварии недалеко. Ничего, верный байк подождёт. А вот про гормоны стоит подумать. Если всё так, как сказал Тецухиро… Что же получается? Если Тацуми много лет на таблетках, то цикл у него должен быть отлажен как часы. Это точно. Ошибся ли он днями или всё-таки сбился цикл? Скорее второе, первое очень маловероятно. Если бы он мог так ошибаться, не смог бы хранить свою тайну больше десяти лет. Хорошо, примем, что виноват сбитый цикл. Причина? А причина, скорее всего, была две недели назад — та самая химоза. И даже не сама она, а… А предохранялся ли Тецу в тот день? Он ведь мог и не подумать, что у Тацуми это первый раз, и залить девственного омегу своими гормонами по самые уши… А когда ему было думать? Его самого та химоза накрыла… Святые Создатели! И пока это всё там в омеге впитывалось, Моринаги рядом не было, а потом перед самой течкой они встретились. В комнате Тецухиро. Где всё пропитано его запахом. И не так много места, чтобы быть далеко друг от друга. Вот омегу и бабахнуло… Харадо плюхнулся на подвернувшуюся скамейку. Даже вспотел от таких мыслей. Эх, жаль, он пока недоучка, образования не хватает, вдруг он чего-то не учитывает… Но неужели ж Моринага ненароком привязал своего семпая?.. Такое вроде и сейчас бывает, хоть и нечасто, целая система есть, уже вошедшая в обычай, чтобы избежать привязки. Этот дурень, конечно и рад бы был, но такие вещи делаются только по взаимному согласию. Иначе — срок, и немаленький. И принудительная стерилизация. Хотя чего переживать? Тацуми же сам собрался на стерилизацию. Недолгое счастье выпало Тецу…       Хорошее настроение испарилось как не бывало. Где вы, розовые облачка? Опять только сплошная серая вата. Только, кажется, проглянет просвет между хмурых туч, покажется голубизна неба, как Творцы посмеются и — тюк! — в макушку молнией. Эх, и что же они такие невезучие-то?