Колония любовного режима

Внутри грызёт странное чувство. Переживание, наверное. Особо волнительно сегодня на построении. Прошла зарядка, сейчас проверка. Не забыть бы своё ФИО, а то с таким волнением и не такое может быть. Антон немного запинается, но всё хорошо. Вроде, никто не замечает, как Антон нервно теребит край куртки. Были бы кольца, Антон бы пару раз уронил их, постоянно крутя на пальцах. Нервное напряжение не отпускает до самого обеда. И после. И тут приходит сотрудник. За ним. Волнение подкатывает ещё сильнее. Позвал снова, значит всё нормально, не так ли? Не стоит же переживать. Сейчас и проверим. Антон заходит в кабинет. Арсений в ту же секунду соскакивает со стула. Вот это реакция. Необычненько. Арсений в два шага доходит до Антона и начинает стягивать с того тюремные штаны. Антон проделывает те же действия с формой Арсения. Они стоят лицами друг к другу, между ними расстояние в согнутый локоть. Но они не смотрят друг другу в глаза. Антон прикасается к члену сотрудника и начинает двигать рукой. Большой палец крутит вокруг уздечки, проходится по уретре, затем переходит к простым движениям вниз-вверх. Вверх. Вниз. Снова. Арсений абсолютно неожиданно начинает дрочить Антону. Вот это поворот. Антон немного в шоке, но не прекращает своих движений. А глаза бегают по помещению и в один момент сталкиваются с глазами Арсения. Зафиксировался зрительный контакт. И никто не спешит отводить взгляд. Они кончают. Один за другим, чудом не пачкая одежду.

***

Проходит половина следующего дня. От Арсения снова ни слуху, ни духу. Может у него выходной? Не стоит беспокоиться, если это так. А если это не так? А какого, собственно говоря, хера он вообще должен беспокоиться об Арсении? Тот, что ему, близкий человек? Вроде нет. Вроде. Нет. Точно не близкий. Ни капли. Антон снова в библиотеке. Здесь очень спокойно. Кроме зэка-библиотекаря почти никого нет. Приходят, берут книги и уходят. Да и сам библиотекарь не всегда на месте. Можно посидеть в уютной обстановке, а из всей зоны уютно только здесь. Тут даже пуфик есть. Красота. В руках у Антона оказывается довольно интересная книга. Она вся покоцана, страницы мятые, обложка истрепалась. Антон открывает и видит помимо текста самой книги много надписей и рисунков. На заднем форзаце оказывается стихотворение. Антон читает,. Соглашаясь с каждой строчкой, проникаясь. Конец разочаровывает. Убрать бы две последние строки, и в литературный журнал бы. Только знаки препинания расставить ещё не помешает. Ну кто сказал что зеки звери Что чуждо им любить страдать Что Души в тюрьмах очерствели Вам никогда их не понять Вам не понять их тяжких судеб О чём мечтают, чем живут Как с болью в сердце засыпают Надеясь, что их дома ждут Не плач отец, что твой сын Бродяга Пусть плачет тот, чей сын петух.* Литература на зоне достаточно своеобразна. Антона хватает ненадолго. Книга с тюремными стихами и прочими сочинениями возвращается на полку. Кладбище. Могила отца. Осень. Падают листья. Нет. Нет. Нет! Лучше подобные стихи читать, чем снова это. Глаза снова бегут по страницам. На следующий день на проверке появляется Арсений, контроль начальства, все дела. Он очень угрюм. Точно как было в их первую встречу, до той мимолетной дрожи в голосе. Холодный, отрешённый. Арсений даже не смотрит на Антона. Ни на секундочку. Антон же всё имеющееся время изучал глазами Арсения. Что произошло? Ответа на вопрос, заложенный во взгляде, не последовало. Даже ответного взгляда не последовало. Обед. И снова такая же ситуация. Арсений ведёт себя так, будто совершенно не знает о существовании Антона. И в следующие часы так и не зовет Антона к себе. Отбой. Всё та же ситуация. И одно дело, когда Арсения в принципе нет рядом, а другое — когда он в нескольких метрах, но так угрюм и холоден. Антон находится в полном недоумении. Он не понимает, как человек, который каждый день подряд вызывал его в свой кабинет, может так безразлично относиться сейчас. Что послужило причиной такого поведения? Сегодня проходит "опрос", будет ли кто-то работать или учиться. Антон уже решил, что пойдет учиться на швейный. Чтоб потом работать здесь же на зоне. Выбора особого нет, не пойдет же он железо сверлить? Никак ему эта работа точно не подойдет. А швейный более-менее. Ну не торчать же всё время в бараке, правильно? Так и с ума можно сойти. К тому же в детстве у Антона были кое-какие успехи в этом деле. Мама научила. Антон даже сшил себе пару мягких игрушек. Не без чуткого руководства и неоднократной помощи мамы, разумеется, но всё же. С возрастом, понятное дело, забылось. Да и шьют здесь далеко не мягкие игрушки. Ну а что ещё делать? Выбирать не приходится. А пока не начались занятия, а они начинаются в сентябре, странно: вроде зона, а порядки прям как в школе, Антон сидит в бараке. "Я ненавижу свою жизнь" — впервые проносится в голове Антона.