Шанс на искупление

      Погода была на редкость прекрасная. Тёплое мартовское солнце проникало сквозь ветви деревьев, создавая на земле причудливый узор. Птицы заливисто щебетали, перескакивая с ветки на ветку и возвещая о начале нового дня. Свежая трава только-только начала проклевываться через слой уже подсохшей грязи, оставленной после дождей и туманов, что так часто окутывали это место. Утро обещало быть приятным и добрым, и никак не вязалось с обстановкой.       За эти месяцы Кристофер побывал на кладбище столько раз, что мог найти дорогу к могиле брата с завязанными глазами. Вот только раньше все тропинки были залиты дождём, надгробия были окутаны плотной пеленой тумана, и он уже настолько привык, что казалось, будто сегодня погода решила сыграть с ним злую шутку, откровенно издеваясь.       Однако мужчина понимал, что можно сколь угодно злиться на погоду, людей, глупую кофемашину, которая вдруг зажила собственной жизнью — мир не стоит на месте, и пусть в нём больше не сыщется того, кто как две капли воды походил на него самого. И поэтому Кристоферу ничего не оставалось, как последовать примеру — идти дальше.       Кристофер мог бы поспорить на что угодно, что при жизни Эдварда он никогда не скучал по нему так, как сейчас. Из грудной клетки словно натянули невидимую леску, которая навязчиво тянула его сюда и никак не желала отпускать. Да и возможно ли? Как отпустить того, с кем ты буквально делил одну жизнь пополам? Как жить дальше, зная, что в родительской спальне стоит фотография с твоим изображением, перевязанной чёрной лентой? А главное как вырвать отмерший кусок своего сердца и похоронить его навсегда? Ответа Кристофер не знал.       Они с Эдвардом не питали особых братских чувств друг к другу. У каждого из них были свои друзья и интересы, взлёты и падения и то, что они близнецы, почти никак не повлияло на их прохладные отношения. Эдвард с самого детства был скрытен и склонен к мелким пакостям, чего нельзя было сказать о его брате — образец идеального поведения и воспитания. «Такие разные близнецы», — в шутку говорила их мать, однако весёлого в этом было мало.       Смерть Эдварда это изменила. По правде, Кристофер сам удивился тому, как сильно он горевал. Первые месяцы были самыми тяжелыми, и отпечатались в его памяти лишь короткими эпизодами, которые он проживал на автопилоте.       Кристофер с детства не любил похороны. Впервые он попал туда, когда им с Эдвардом было лет восемь. Тогда скончалась какая-то папина родственница, которая к моменту своей кончины уже долгое время дышала на ладан, и никто особо сильно не плакал — её семья уже давно готовилась к такому исходу. Однако Кристофера начинало мутить от одной мысли, что в нескольких метрах от него лежит самый настоящий труп. — Папа, почему почти никто не плакал? — спросил он уже дома, дёргая отца за рукав. — Потому что, — Лукас вздохнул, — мы были готовы. А смерть по-настоящему страшна, когда приходит раньше срока.       На похоронах Эдварда тоже плакали немногие, и то в основном это были родственники. Некоторые дамы подносили платок к своим опечаленным лицам и делали вид, что смахивают слёзы.       Кристофер замечал, как людей, подходивших к нему с соболезнованиями, невольно передёргивало: вот только они отошли от гроба, где неподвижно лежал Эдвард, чьи медные волосы резко контрастировали с восково-бледной кожей, а у входа уже стоит Кристофер — немного осунувшийся, но вполне живой. Парень не мог их за это винить, и с пониманием относился к тому факту, что почти все присутствовавшие смущенно отводили взгляд, стоило им встретиться с единственным наследником семьи Кадоган.       Смерть близнеца стала для их матери самым настоящим потрясением. Мало того, что она была не в курсе, что оба её сына занимались какими-то мутными делишками где-то на отшибе Швеции, так ещё одного из них застрели, а второй отделался пулевым ранением, а в центре событий оказалась Агата Харрис.       Вот только ожидаемой волны гнева и ярости миссис Кадоган в сторону девушки не последовало. Вместо этого мать выместила всю злобу на своём муже, как только узнала, что именно попытался провернуть Эдвард по указке своего любимого отца. Вихрь её скорби и горечи от потери ребёнка угрожали смести любого, кто попытался ей воспрепятствовать, и даже тогда он достиг бы своей цели — Лукаса Кадогана.       Около недели их поместье сотрясали скандалы. Мать то кричала до потери голоса, то тихо скулила, прохаживаясь по коридорам, словно приведение, навеки потерявшее покой. Ночи она неизменно проводила в комнате Эдварда, свернувшись калачиком на его постели. Той немногочисленной прислуге, что у них осталась, было настрого запрещено туда входить — мать хотела, чтобы ощущение присутствия сына, выражавшееся в небрежно задвинутом стуле или в скинутой наспех майке, оставалось как можно дольше.       Кристофер в какой-то момент подумал, что эта трагедия не только подкосит здоровье матери, но и доведёт родителей до развода. Было сложно представить, как возненавидела мама их отца. Она то и дело обвиняла его в смерти Эдварда, проклиная его озлобленность на мир и неспособность учиться на собственных ошибках. — Если Аннет Сильвер-Харрис и сделала что-то хорошее в своей жизни, — сказала она, — она правильно воспитала свою племянницу, не сея в её сердце ненависти, как это делал ты.       Агату виновной она не признавала. Кристофер помнил первое заседание суда, на котором отец, брызжа слюной, тыкал в хрупкую фигурку, сидящую на стороне обвинения, и с пеной у рта доказывал судье, что за такое вопиющее преступление они требуют максимальный срок. Агата не возражала, тихо всхлипывая и всё повторяя: «Я этого не хотела».       Тогда было назначено повторное слушанье, хотя уже было понятно, что Агату ждёт оправдательный приговор. Мать не сказала за всё заседание ни слова, и Кристофер мог только догадываться через какой внутренний ад она проходит. Она отказалась приходить на вынесение приговора, в чём её поддержал и сын, а вот Лукас, в безуспешной попытке сменить фокус гнева жены на юную мисс Харрис, подал аж три апелляции, которые, впрочем, были отклонены. — Этим он только подтверждает свою ничтожность, — сказала мать Кристоферу, сидя как-то перед камином в гостиной. С момента смерти Эдварда прошёл почти месяц, и в её состоянии начали появляться улучшения, чем Кристофер и утешался.       Сейчас, стоя неподалёку от места захоронения брата, Кристофер будто впервые вдохнул свежий весенний воздух, наполненный жизнью, свободой и надеждой. Губ коснулась легкая улыбка — казалось, за эти месяцы он совсем разучился улыбаться, но сейчас это вышло так естественно, что он даже удивился самому себе.       Да, жизнь продолжается. И хотя окружающая обстановка до сих пор казалась какой-то неправильной и неуместной, Кристофер надеялся, что его близнец, несмотря на все свои загоны, пожелал бы ему поскорее прийти в себя.       Ну, ему хотелось бы так думать.       По правде, мужчину коробило от одной мысли о том, что было бы, реши тогда Агата выстрелить в него — а учитывая обстоятельства, на такой исход он имел все шансы. И тоненький, предательский внутренний шепот подсказывал, что вряд ли Эдвард сильно расстроился на его месте. Так что где-то в глубине своей души он был ей благодарен — пускай и отказывался признаться в этом даже самому себе.       Твёрдой походкой он преодолел остаток маршрута. Гравий привычно шуршал под ногами, ёлки становились всё плотнее друг к другу. Они с мамой тщательно выбирали место захоронения, не экономя средств. Мужчине здесь очень понравилось — настолько, насколько в принципе может понравится на кладбище, — тихо и очень красиво. Кристофер всегда заглядывался на окружавшие его кипарисы и голубые ели, которые надёжно укрывали собой могилу его брата.       И вот, когда из-за пушистой еловой ветки выглянула уже знакомая оградка, мужчина резко остановился, вглядываясь и пытаясь понять происходящее.       На скамейке рядом с могилой сидела девушка в бежевом пальто. Лица он не мог разглядеть, так как она сидела спиной, а тонкие руки она сцепила на коленях. Судя по опущенной голове, она о чём-то глубоко задумалась, а легкий ветерок играл с платиновыми волосами, которые девушка стянула в низкий хвост и перебросила через плечо.       В мозгу проскочила мысль, что внутренний компас впервые подвел его, и тогда Кристофер с сомнением посмотрел на плиту:

Эдвард Лукас Кадоган 20.06. 1994 — 13.10. 2020 Заботливый сын и любимый брат

      На небольшом выступе виднелась пресловутая фотография с чёрной ленточкой, где Эдвард беззаботно улыбался в камеру.       Ошибки быть не могло, но тогда оставался вопрос: кто эта незнакомка, пришедшая навестить могилу брата?       Кристофер уже хотел окликнуть её, но девушка вдруг заговорила: — Уже скоро будет полгода, как тебя нет. Полгода, как ты пытался меня убить, и полгода, как я стала убийцей. Я в жизни представить не могла, что возьму в руки пистолет — не то, что стрелять, — она судорожно вздохнула. — Но я не хотела. Не хотела, понимаешь? Я... боже, как это жалко — оправдывать саму себя. Ладно, давай начистоту — я хотела, чтобы всё закончилось. Но тебе необязательно было умирать, чёрт возьми! — она с размаху стукнула кулачком по кованой скамье, и, вскрикнув от боли, прижала травмированную руку к груди. Она продолжила свою речь, на этот раз чуть ли не плача. — Это ужасно. Видел бы ты свою маму и брата. Для них я теперь чудовище, которое безжалостно застрелило члена их семьи, — она заплакала. Горько и отчаянно, как плачут люди, потерявшие веру в жизнь. Так что у Кристофера не осталось никаких сомнений в том, что незваной гостьей оказалась Агата Харрис.       Увиденное его ошеломило. Да так, что он неосознанно попятился назад в полной растерянности, пока не наткнулся на кого-то и чуть не упал. — Прошу прощения, — проговорил парень, оглядываясь на человека, который походил больше на работника кладбища, нежели на рядового посетителя. Он был уже достаточно стар, но было в нём что-то такое, что делало его лицо моложе.       Человек добродушно улыбнулся: — Ничего страшного, со всеми бывает. Вы кого-то ищете? — он задумчиво посмотрел на лицо Кристофера. — Кажется, я вас уже видел. — Я частенько навещаю могилу своего брата, — ответил парень. — Близнеца.       Старик сочувственно кивнул. Его взгляд был одним из тысячи сочувствующих взглядов, с которыми Кристофер уже привык иметь дело, но в отличие от большинства людей, глаза, от которых исходили лучики мелких морщинок, выражали неподдельную скорбь. — Точно. Вы же частенько сюда захаживаете. Прямо как одна девушка, которая приходит сюда почти каждую неделю. Видимо, тоже потеряла кого-то очень близкого. — Девушка? — О да. Красивая молодая леди ходит сюда с прошлой осени. Раньше она могла часами сидеть на лавочке, читать вслух или просто разговаривать с пожилой дамой, что похоронена вон там, — он махнул куда-то за спину Кристофера. — Один из самых красивых участков. А чуть позже та девушка стала посещать ещё одну могилу, — старик задумался, — там она проводит тоже достаточно много времени, но в основном либо задумчиво молчит, либо плачет. Бедняжка, так молода, а уже столько потерь ей пришлось пережить. — Говорите, она сюда тоже часто приходит? Я её раньше не видел, — как бы невзначай заметил Кристофер, прилагая всё усилия, чтобы скрыть в голосе нарастающую взволнованность.       Но старик, казалось, не обращал внимания на состояние собеседника, как ни в чём не бывало продолжив разговор: — Редко бывает, когда проходит больше двух недель с момента её последнего посещения. За тем участком, куда она приходила с самого начала, эта девушка ухаживает сама. Оставляет книги, всегда свежие цветы. Скорее всего, вы с ней просто не пересекались.       Внутри словно что-то всколыхнулось. Кристофер давно не вспоминал Агату, ведь всё связанное с ней приносило ему боль, а все хорошие моменты он тщательно запрятал в своих воспоминаниях.       Однако сейчас он не чувствовал никакой боли, кроме сожаления и…       Не успела мысль окончательно оформиться, как смотритель привлёк внимание Кристофера: — О, да вот же она.       Парень обернулся, лишь мельком глядя на Агату, которая в этот момент на ходу пыталась выудить из сумки носовой платок. Поблагодарив старика, Кристофер бросился за угол, а затем нырнул в гущу кустов, лишь бы скрыться от глаз девушки. Сквозь густую листву он видел, как Агата поприветствовала смотрителя и стала удаляться в направлении выхода. На несколько мгновений показалось её лицо — грустное и заплаканное, с припухшими глазами и всё ещё с парой мокрых дорожек на щеках, которые Агата спешно подтирала белоснежной тканью.       В этот момент ему безумно захотелось догнать её и поговорить.       Ещё не время, — остановило сознание.       Да. Но оно скоро настанет.