Цикл «Идеальный мир»: Веря в лучшее

      Спустя 8,5 лет после подписания мира с Плутарком       — Добро пожаловать домой!       Улыбающаяся девушка в форме пограничных войск вернула ей паспорт и пропустила в зону получения багажа. Рыжая мышка быстро нашла свой чемодан и по указателям направилась в сторону выхода. Новый, построенный уже после войны космический порт Марса поражал своим размером и отделкой: голубой камень с Урана, высокие купола, огромные окна. Он был способен принять сотни кораблей со всех концов галактики и при этом не создать толчеи на паспортном контроле.       Тяжелые входные двери разъехались в стороны, и Нагината прищурила глаза, защищаясь от стоящего в зените солнца. На нее, распахнув крылья и сердито жужжа, несся здоровенный красновато-коричневый жук. Девушка взвизгнула и отшатнулась, с трудом увернувшись от столкновения с неожиданно атаковавшим ее насекомым.       Откуда-то справа раздался веселый смех, и Наги, обернувшись, с воплем кинулась к встречающей ее семье. Отцовские руки подхватили как пушинку и рванули вверх, кружа в объятиях, совсем как в детстве. И как в детстве она визжала, изо всех сил сжимая шею мужчины и зарываясь носом в пушистый загривок. Мама, передав отцу младшего ребенка, который наконец-то оказался похожим на нее, крепко обняла дочь, долго не отпуская и, кажется, украдкой вытирая слезы о плечо.       Прошел почти год с тех пор, как Нагината в последний раз была на Марсе.       Она пробежала глазами вокруг, надеясь увидеть широкоплечий высокий силуэт еще одного встречающего, но, к ее разочарованию, в аэропорт за ней приехали только родные.       — Детка, не хочу показаться занудным стариканом, но что за фигня на тебе надета?! — Троттл, приподняв бровь, разглядывал ее любимый изумрудный комбинезон с множеством молний.       — Комбез. Что тебе в нем не нравится? — девушка искренне не понимала, чем недоволен родитель. Не облегает, сидит мешком, застегнут почти до ушей.       — Ммм... молнии на попе — это как-то... вызывающе! — проворчал байкер, усаживая Стокера в автокресло.       — Это функционально, папочка! Есть, откуда хвост вытащить. Знаешь, как тяжело купить на Венере вещь, предназначенную для хвостатых? У Стокера, кстати, тоже штаны с бомболюком, и ты не считаешь их вызывающими! В общем, это совсем не для того, о чем ты подумал! — Троттл завис от этого логичного разъяснения, и Карабина с Наги расхохотались, глядя на его растерянное лицо.       — Нет пошлых вещей, есть пошлые глаза! — язвительно добила любимая супруга, устраиваясь за рулем. — Он весь год дергался, когда ты присылала фотографии, и высматривал около тебя мальчиков.       «Ох, мама! На Венере были мальчики? Как-то не замечала... Может быть, зря, раз меня ждала лишь семья».       Привычным жестом заправив за ухо достающую до подбородка рыжую прядь и подавив разочарованный вздох, она забралась в машину на переднее сидение. Папа уступил ей место рядом с водителем, готовясь в дороге развлекать способного на любую выходку Стокера.       Она надеялась, что Огонек приедет ее встретить. Что он соскучился так же, как и она. Весь этот год она внимательно следила за новостями, прослыв крайне серьезной и взрослой. Она даже стала разбираться в последних веяниях экономики и первое время очень удивляла Троттла, спрашивая, чем отличается FIFO и LIFO, что такое компаундирование, секвестрование и как посчитать индекс Ласпейреса. Она подучила галактическую географию, чтобы понимать, о чем говорят репортеры. Но главное, что интересовало мышку, — это новости с далекой Андромеды, откуда каждый день существа в касках и бронежилетах передавали последние сводки. Время от времени упоминались и марсианские мотоподразделения, раз в пару недель ее ухо улавливало имя их командира. Нагината даже несколько раз видела, как у серого мыша с буро-рыжей растрепанной шевелюрой брали короткие интервью после очередной операции. Полгода назад его челка исчезла, уступив место практичной армейской стрижке «под ноль». Сердце замирало и безумно прыгало в груди, глаза жадно ловили каждую черту любимого лица, в голове оставалась только одна мысль: «Жив! Невредим!». А потом она долгими ночами рисовала его, покрытого копотью и крохотными бурыми пятнами, смотрящего устало и отстранено в объектив камеры. Но два месяц назад политический конфликт на Андромеде был резко улажен, и молодой воин вернулся домой.       На выпускной работе Наги тоже был Огонек, нарисованный частично с фотографии, а частично по памяти. В рецензии на ее диплом преподаватели в один голос отмечали точность линий и крайнюю эмоциональность портрета, который даже оставили для выставки лучших работ студентов колледжа, единственный в этом году. Декан предложил ей продолжить обучение, пообещав грант на следующий курс как самой одаренной ученице за последние несколько лет. Вот только Нагината совершенно не была уверена в том, что готова провести так много времени вдали от родной планеты.       Вдали от теплых глаз.       Вдали от сильных рук.       Вдали от сердца, что бьется в ладонях.       Но он не приехал ее встретить...       Мама уверенно вела пахнущую новой кожей машину, ловко маневрируя в потоке, переключая рычаги управления, периодически виртуозно обругивая нерадивых водителей, и расспрашивала про колледж. Наги рассматривала полированный пластик и тыкала в незнакомые кнопки на приборной панели, пытаясь освоиться с транспортом, который появился в семье лишь пару месяцев назад в качестве подарка серой мышке на юбилей. Отец развлекал Стокера, пытающегося расстегнуть ремни своего автокресла и периодически принимающегося возмущенно рваться из них и вопить, требуя свободы. Наги улыбнулась, обернувшись назад и засмотревшись, как взрослый сложил из пальцев козу и попытался забодать вредного карапуза, ловил его ладошки, притворно кусая маленькие пальчики. Черноволосый серый мышонок хохотал и пытался схватить большую руку, дотянуться до антенн, а еще лучше — до интересной блестящей штуки на ухе, с которой отец так и не расстался, даже сменив рокерский прикид и военную форму на кашемировые свитера и костюмы.       — Харлей не поехал меня встречать? — поинтересовалась Наги у матери.       — Они с ребятами Модо сегодня принимают участие в городском соревновании по тактике. Он хотел, но, к сожалению, не смог. Приедет к ужину, — в голосе Карабины слышались горделивые нотки. За этот год средний сын взялся за ум и переключил свою неуемную энергию с опасных проделок на совершенствование боевых и тактических навыков, и его четверка достойно соревновалась с подростками на два-три года старше.       — Придет с ребятами? — Девушка попыталась аккуратно выяснить, не планируются ли вечером гости по поводу ее приезда.       — Нет, сегодня мы отмечаем твое возвращение в кругу семьи, дорогая. А в субботу Модо звал к себе, все ужасно соскучились и хотят знать, как прошел этот год.       — О, и кто будет? — она снова надеялась услышать что-то о том, кто интересовал ее больше других.       — Ну кто? Все! Винни с девочками, Модо с Терри и детьми. Жаль, что мамы Модо не стало несколько месяцев назад, — Карабина грустно вздохнула.       В груди кольнуло. И от тоски по женщине, ставшей ей названной бабушкой, и от того, что мама не упомянула Огонька. Спросить хотелось ужасно, и при этом страшно до дрожи. А вдруг услышит в ответ: «Ой, он на Андромеде нашел подругу, и они женятся, ты как раз успела на свадьбу!».       Она подождет, пока останется с отцом один на один, и тогда спросит. Если его ответ принесет ей боль, после прошлогоднего разговора на его плече можно будет поплакать.

***

      День пролетел незаметно. Утомительный межпланетный перелет, волнительная встреча с родными, расспросы и разговоры, сувениры с Венеры, рассматривание папки с ее работами и много-много объятий и поцелуев. Пока Наги не оказалась дома, она и не подозревала, как скучала по семье. По теплой улыбке матери и ее домашней еде. По шумному брату, о проделках которого рассказывал отец, скрывая горделивую улыбку. По серому мышонку, бесконечное количество раз влезавшему к ней на колени и снова сползавшему на пол, да так и уснувшему в ее руках на положенный двухлетке дневной сон. По глубокому, спокойному голосу отца с ироничными нотками. Харлей за год вытянулся, кажется, на голову и стал совсем немножко ниже папы, но пока еще значительно уступал взрослому в плечах. У мамы исчезли синяки под глазами, значит, больше не встает к Стокеру каждые несколько часов. А у отца стали серебряными виски, что, на взгляд Нагинаты, делало его только привлекательнее. Надо нарисовать его портрет, она уже прикидывала, как подчеркнуть седину с помощью сжатого до бритвенной остроты пластичного ластика.       Мужскую часть семейства крайне взволновал ее комбез, который она без зазрения совести проносила на Венере полгода, почти не снимая. Наглый брат, поймав одну в комнате, поигрывая бровями, прямо поинтересовался, неужели ей так нравится сзади, что даже пришлось купить штаны с опцией быстро оголить зад, а потом с гоготом умчался прятаться, ловко увернувшись от сестринского пендаля и летящего вслед плюшевого крыса. Мерзкий, озабоченный подросток!       Папа, как оказалось, в некоторых аспектах не сильно отличался от тринадцатилетнего сына: все ходил и задумчиво хмыкал. А потом, когда вся семья степенно ужинала, внезапно прислал в мессенджер: «А на байке ездить пробовала?»       Наги, чуть не подавившись, подтвердила, что пробовала и было удобно, вполне, молнии не мешают, хвост не жмет. На что буквально через секунду получила просьбу заказать такой же в черном цвете, с клепками и маминого размера. Глава семейства при этом сохранял совершенно каменное выражение лица и делал вид, что внимательно изучает биржевые сводки. Наги подняла глаза от сообщения на Троттла, встретилась с ним взглядом и красноречиво приподняла такую же рыжую бровь. Троттл быстро подмигнул ей и едва заметно кивнул: мол, делай, что прошу, и не задавай дурацких вопросов, ответы на которые и так очевидны. Наги хмыкнула совсем как отец и подумала, что предки занятнее, чем хотят казаться.       После ужина мама увела ее на кухню под предлогом помочь с посудой, на деле же, быстро составив все в посудомойку, налила обеим вина в округлые бокалы, и они долго просидели рядом, болтая обо всем на свете.       — Мам, я, кстати, хочу извиниться за то, что разбила год назад твою чашку и устроила скандал, — Нагината выбрала момент и, собравшись с духом, подняла тему, уже очень давно не дававшую покоя.       — Не страшно, милая. Главное, что ты поехала и вернулась довольная, — мама, не способная держать зла на домашних, попыталась сгладить давний конфликт и не возвращаться к эпизоду, который никому не приносил радости.       — Нет, это важно! Я хочу сказать, что благодарна за то, что вы решили отправить меня учиться. Этот год многое мне дал и позволил по-иному взглянуть на рисование, — ей очень хотелось, чтобы серая мышка знала, как она ценит предоставленную возможность. — За чашку я хочу извиниться отдельно. Поэтому, — она пошарила рукой в пространстве между диваном и кухонным шкафом, куда до этого спрятала свой сюрприз. — Вот!       Она протянула женщине подарок. Карабина, улыбаясь, осторожно открыла перевязанную ленточкой коробку и вытащила из нее почти ровный глиняный бокал с толстыми стенками, искусно расписанный марсианскими розовоцветами.       — Ох! Ты сама?.. — мать, внезапно шмыгнув носом и быстро захлопав глазами, вертела ее в руках.       — Да. Мне стало стыдно, и я нашла гончарный мастер-класс недалеко от колледжа. Ну и потом уже раскрасила, — от того, как мамины пальцы нежно гладили шершавую глину и обводили цветочные лепестки, на душе стало тепло.       Они еще поболтали, но вскоре мама зевнула, поцеловала в щеку и отправилась спать, прихватив с собой воды в новой чашке. С ее уходом к рыжей мышке вновь вернулись невеселые мысли.

***

      Нагината налила себе еще вина и, задумчиво глядя в окно, пригубила. Холодный горьковатый напиток скользнул по губам. Она в сотый раз за вечер посмотрела сообщения на телефоне. Сегодня ей написали дядя Модо с тетей Терри, его старшие передали привет через Харлея, а младшие нарисовали по открытке и потребовали от родителей отправить фото ждущих ее подарков из свернутых пополам листов бумаги с яркими шариками, цветочками и радугой. Винни и Чарли позвонили по видеосвязи, и Хоуп с Никой тараторили без умолку о том, как соскучились. Только тот, кого она ждала больше других, молчал. Не прислал сообщения, не позвонил. К горлу подкатил комок. Неужели отец был прав и год, что они не виделись, расставил все по своим местам?       Мышка знала, кто даст ответ. Она была уверена, что Троттл не спит, а ждет на крыше. Прихватив для отца напиток покрепче, девушка решительно поднялась наверх.       Ветер шевельнул отросшие волосы, щекотавшие шею. На Венере не было пригодной для дыхания атмосферы и жизнь шла под куполами, обеспечивающимися кислородом, поэтому о разлетающейся прическе она успела совершено забыть. Оказывается, такая длина может здорово раздражать. И в хвостик еще не заберешь. Ну зачем она год назад обрила голову?!       — Пришла наконец, — отец улыбнулся и кивнул на подушку рядом с собой. О, у них новая степень комфорта!       Девушка опустилась на мягкое и передала ему бокал. Мужская рука перехватила стекло, мыши чокнулись и сделали по глотку. Отец молчал, прекрасно зная, о чем она хочет спросить, но не начинал разговор, от чего в животе скручивался клубок холодных змей. Девичьи пальцы сжали тонкие стенки бокала: Нагината готовилась услышать неизбежное.       — Будешь? — отец достал сигарету и протянул ей. Ого! Ее статус повысили до «совсем взрослая», или то, о чем он скажет, легче пойдет под табак?       — Я бросила. Но... надо взять? — она со страхом посмотрела в родные глаза, вокруг которых возраст уже начал собирать тонкие морщинки.       — Надо... — вздохнул отец и щелкнул зажигалкой, давая прикурить ей и прикуривая сам. Сделав затяжку, Наги почувствовала, как голова туманится, и выжидающе посмотрела на мужчину.       — Рассказывай.       — Я начну немного издалека, — Троттл отпил из своего бокала. — Ты знаешь, что пару лет назад на Марсе начались недовольства крысиных меньшинств? — Наги кивнула. — Когда ты улетела, в пустыне, где Стокер выделил территории песчаным рейдерам, начали собираться вооруженные группы псов. Они пересекали наши границы и грабили окрестности. Одновременно с этим потребовали расширения территорий и автономии крысы. После войны их ограничили в свободе перемещения и некоторых правах в наказание за то, что помогали плутаркийцам. Больше пяти лет их не было слышно. Вроде бы всех все устраивало, они строили города, запускали какие-то производства. А потом начались набеги, их военные стали возводить укрепления все ближе к нашим границами. Пару месяцев назад рейдеры и крысы одновременно перешли их. Наши войска оказались к этому не готовы, потеряли несколько городов и, что самое плохое, завод с оружием в северном полушарии. Погибли марсиане, у нас были потери как среди военных, так и среди гражданских. Стокер направил в эти зоны дополнительные силы и приказал уничтожить агрессоров. Однако те успели предугадать маневр и сами отступили в горы за пустыней, сговорившись, прихватив оружие и боеприпасы, а также угнав в рабство пленников. Если ты помнишь историю, нагорье Элизий было их исконной территорией, и они отлично ориентируются там. Крысы на основе плутаркийских разработок создали технологию, позволяющую глушить все сигналы и устройства слежения, эта местность стала совершенно слепой зоной. Их как будто куполом накрыло. И теперь они сидят там и ведут партизанскую войну. Пробираются в военные лагеря, устраивают диверсии, убивают солдат, посланных на разведку. И наши войска пока не могут ничего сделать. Стокер перекинул финансы из социальной сферы на военную, программа поддержки семей частично свернута, экопрограммы тоже поджали под предлогом того, что за эти годы и так смогли запустить процесс самовосстановления. Строительство жилья остановлено полностью, зато новый завод по производству оружия и космических кораблей почти закончили и планируют запустить к концу года. Ситуация сложная, я слышал, что Сток обдумывает массированный авиаудар по Элизию и Гекате, чтобы положить конец всему этому.       — И что его останавливает? — Наги с ужасом слушала о происходящем на родной планете. Отец не произнес этого слова, но было понятно: на Марсе разгорается новая война.       — Общественное мнение и мнение галактического сообщества, — Троттл снова отпил из своего бокала. — Он понимает, что это может обернуться обвинением в притеснении или даже геноциде марсианских меньшинств, за что его не поддержат другие правительства. По этой причине все происходящее скрывают от инопланетных СМИ, в наши просачиваются крохи информации. Я знаю подробности от ребят, с которыми мы воевали когда-то против Плутарка, еще оставшихся в команде Стокера.       — А Огонек? — хрипло спросила Наги, уже заранее зная ответ.       — Как только он вернулся с Андромеды, его с группой перебросили туда. Модо говорит, смог на три часа к ним заскочить и уехал. Я знаю, что после прибытия на базу он получил звание полковника и мотополк под командование. А неделю назад занял генеральскую должность, возглавив все мотоподразделения нашей армии.       — Такое стремительное развитие карьеры? Или... что случилось с генералом, который командовал до Огонька?       — Он... погиб, детка, — Троттл отвел глаза, явно смягчая обстоятельства смерти прежнего командующего.       Наги похолодела. В самых страшных снах она не могла представить, что такое может твориться на Марсе. В ее детстве воевали, но боевых действий она почти не застала, была слишком маленькой. Стокер был другом семьи, серьезным и надежным. Мышка помнила, как он приезжал к ним, весело болтал с родителями и подолгу запирался с мамой в кабинете. Правда, с тех пор, как мама подала в отставку, видеться они перестали. Но Нагинате всегда казалось, что с таким лидером у них просто не может произойти ничего страшного.       И вот Огонек где-то в районе Элизийского нагорья, в мертвом краю, до которого еще не успела дойти молодая поросль вездесущего мха, рискует жизнью, чтобы вернуть на Марс покой.       — У них нет связи, да? — Она одним глотком допила вино в своем бокале.       — Да. Мы можем только ждать, дорогая. И верить.       — Я буду верить, папа. Верить в лучший мир.