Should've stayed, were there signs, I ignored? Can I help you, not to hurt, anymore?
В наушниках Арсения, сидящего на полу в опустевшей квартире, тихо играла музыка. Парень молча блуждал взглядом по комнате, вслушиваясь в слова песни, что слушал по кругу уже раз в семнадцатый. Внутри было совершено пусто. Даже боль, не так давно разрывавшая его изнутри, будто бы затихла, полностью уничтожив его, оставив в напоминание о себе лишь холод, от которого невозможно было спрятаться, нельзя было согреться даже выпив литр кипящей воды или самый крепкий алкоголь. Казалось, внутри навсегда погас яркий огонек жизни вместе с той самой угасшей звездой, убив все чувства мужчины и желание вообще вспоминать что это такое.We saw brilliance, when the world was asleep There are things that we can have, but can't keep
Попов повел продрогшими плечами. Только сейчас он вспомнил, что забыл закрыть окно, и маленькую московскую квартирку основательно проморозило. Февральский мороз в эту зиму вновь побил температурный рекорд прошлого года. Только в этот год радоваться ему было некому. Некому было тащить упирающегося Арсения на улицу, закидывать снегом и смеяться с его реакции, сгибаясь пополам и пряча светящееся от восторга лицо, а после возмущаться от прилетевшего в ответ снежка, брошенного ловкой рукой ровно в цель. Не с кем было провести на улице весь день, и позже дома отогревать красные от мороза руки под струей горячей воды, бережно сжимая чужие ладони между своих. Теперь эти ладони покоились на светлом ковре, раскинутые в разные стороны.If they say Who cares if one more light goes out? In a sky of a million stars It flickers, flickers
Арсу всегда казалось, что невозможно разместить почти двухметрового человека в такой маленькой квартирке, да ещё и на полу, и так, чтобы там поместился ещё кто-то. Но, как и всегда, Шастун смог его удивить. Несмотря на размеры комнаты, его длинное тело отлично поместилось на белом пушистом ковре, уничтоженным рвотой хозяина квартиры, что ещё виднелась на его приоткрытых губах. Худые ноги в серых шортах, являющиеся чуть ли не главным объектом восхищения Попова, были безвольно вытянуты почти до самого окна. Скользя по ним взглядом, Арсений вспоминал, как эти прекрасные ноги обвивали его талию, а парень, которому они принадлежали, выгибался навстречу поцелуям, осторожно двигаясь в такт мужчине, тихо скуля и кусая пухлые губы, когда тот ускорял темп, и Арс нежно гладил его, от колена до бедра, успокаивая. Сейчас же они были наверняка тяжелее обычного, хоть Попов и не проверял. Их цвет был значительно белей, чем обычно. Они выглядели так неестественно, будто бы принадлежали не человеку, а кукле из дешёвого секс-шопа, что расположился под окнами, бросая на снег красные отблески огней вывески. Мужчина, не в силах задерживать взгляд на их цвете слишком долго, перевел взгляд на руки. Развернутые вверх ладонями, они были разбросаны по полу, и имели такой же искусственный цвет, что и ноги. В правой лежала мятая бумажка, наверное, являющаяся запиской, последним словом перед тем, как все случилось, но Попов не торопился вынимать её, боясь случайно коснуться мертвенно холодных длинных пальцев и окончательно убедиться, что перед ним не видение и не плод его утомленного разума. Ему было до безумия страшно прочитать обращение, написанное таким родным почерком, который он не встретит уже больше нигде. Больше всего его страшила своей неизвестностью причина, по которой, казалось, вечно жизнерадостный Антон, что светился от счастья в объятиях Арса, был любим, имел прекрасную работу, о которой всегда мечтал, вдруг выпил кучу каких-то сильных таблеток, упаковка от которых валялась у ножки дивана, сделав это, наверняка, ещё с прошлого дня, чтобы точно успеть к приезду любимого мужчины окончательно завершить задуманное.Who cares when someone's time runs out? If a moment is all we are We're quicker, quicker
Арсу уже не хотелось кричать, открывать окна, впуская морозный воздух, и надеяться, что ещё есть возможность спасти Шаста, потому что он уже делал это несколько минут, а, быть может, и часов назад. Мужчина окончательно потерялся во времени, когда, так и не сумев докричаться до лежащего на полу тела, бессильно опустился на пол рядом с ним, запустив какую-то песню из плейлиста, что играл в наушниках в дороге. Слушая её на повторе раз за разом, он пытался заставить себя поверить, наконец, в то, что его жизнь больше никогда не будет прежней. Никогда больше после долгих съёмок какой-нибудь короткометражки или целого фильма его не встретит дома улыбкой «просто коллега», отношения с которым давно перестали быть просто дружескими или, тем более, рабочими, одетый в футболку Попова, что едва прикрывала его живот, но он упорно продолжал носить именно её из-за её особого запаха, и те самые серые шорты, в которых он выглядел особенно по домашнему. Никогда больше он не приобнимет его за плечи, прижимая к себе во сне. Никогда не увидит его по истине кошачью улыбку, не увидит паутинку морщинок у глаз, и не услышит смех, за который отдал бы сейчас все на свете. Никогда…Who cares if one more light goes out? Well I do
Арс часто заморгал. Внезапная мысль заставила его напряженно вытянуть руку, осторожно дотронувшись кончиками пальцев до запрокинутой назад головы, коснувшись мягких каштановых волос, разбросанных по ковру. Ему хотелось верить, что Шаст сейчас вздрогнет, выдав себя, а все это окажется лишь умело разыгранной комедией, созданной, чтобы проверить чувства Попова к Шастуну, однако парень даже не шелохнулся. Арсений сорвался с места, по дороге зацепившись за наушники и случайно вытащив их из устройства, позволив песне свободно раздаваться из динамика телефона. Он подполз на коленях ближе, склонившись над самым лицом. Пустой взгляд мертвых глаз, устремленный куда-то вверх, с расширенными и уже чуть замутненными зрачками заставил мужчину испуганно отпрянуть назад. С его губ сорвался непроизвольный вскрик. Трясущимися руками Попов закрыл себе рот, отчаянно борясь с желанием кричать от разрывающей изнутри боли, что будто бы острыми когтями вцепалась и разрывала его плоть на куски в попытках вырваться наружу. Его взгляд отчаянно метался по лицу любимого парня в поисках доказательств, что это кто-то другой, до безумия похожий на Антона, но никак не он сам.The reminders, pull the floor from your feet In the kitchen, one more chair than you need, oh And you're angry, and you should be, it's not fair Just 'cause you can't see it, doesn't mean it, isn't there
Строчки песни словно ножом резанули по сердцу Арсения, однако дотянуться до телефона и выключить музыку у него просто не было сил. Все, на что его сейчас хватало — молча глотать слезы, всматриваясь в безжизненные глаза и ощущая непреодолимое желание лечь рядом и, положив голову на холодную грудь, прижаться к ней щекой, а затем также остыть навеки, чтобы уже кто-нибудь другой, войдя в незапертую дверь квартиры, нашел на полу их обоих. Сам он просто не мог позвонить куда-то или кому-то и позволить, чтобы его Антошку навсегда забрали из квартиры грубые мужские руки, уложив в плотный черный пакет, который точно будет ему не по росту. Уж лучше он будет лежать в соседнем пакете, а не отвечать на вопросы полиции, думая о том, что он скажет на похоронах любимого парня и как вообще будет жить дальше без него. Арс задумался о том, хотел бы такого исхода для него Антон. Очевидный ответ незамедлительно возник в голове сам собой. Вряд ли. Шаст бы хотел, чтобы Арс жил дальше, быть может, даже был счастлив. Но о каком счастье может идти речь, когда его счастье лежит, распластавшись на полу, без признаков жизни? Вытерев мокрую дорожку со щеки рукавом, мужчина чуть подался вперёд, склонившись над телом словно ювелир над дорогим украшением, осторожно прикоснулся пальцами к векам и провел рукой вниз, прикрыв любимые зелёные глаза теперь уж навсегда. Дрожащая рука Попова зависла на мгновение возле носа парня. Он бы, несомненно, без сожалений продал бы душу дьяволу, если б сейчас поступило такое предложение, лишь за возможность ощутить лёгкие струйки воздуха на ладони или резко проснуться от обжигающего шёпота в самое ухо, что проникновенно пожелает доброго утра в полдень. Но заветное существо в черном одеянии, протягивающее костлявой рукой договор о продаже, никак не хотело материлизоваться из воздуха и вряд ли вообще существовало, а холодный ветер, вырывающийся из окна, был слишком реалистичным, чтобы быть сном.If they say Who cares if one more light goes out? In the sky of a million stars It flickers, flickers Who cares when someone's time runs out? If a moment is all we are Or quicker, quicker Who cares if one more light goes out? Well I do
Арс беззвучно, лишь одними губами, произнес последние строчки, чувствуя, как музыка сливается в унисон с его болью, облачая её в слова. Он зажмурил глаза и запрокинул голову, позволив холодным слезам чертить влажные дорожки на его щеках. Больше всего мужчине не давал покоя мотив, что толкнул Шастуна на такое. Неужели все это время он был счастлив только в глазах других? Неужели Арс не замечал того, что на самом деле творилось внутри парня, которого поклялся оберегать до конца своих дней и с кем они по настоящему любили друг друга? Ответы на эти вопросы, вероятно, скрывались в том самом мятом листке, вырванном из какой-то тетради, что лежал в неподвижной ладони. "Вырванном из тетради," — пронеслось в голове Арсения. Распахнув глаза, он уставился на записку, четко осознавая, что в их доме никогда не было тетрадей. Только сейчас он заметил ссадины на запястьях и предплечьях Шаста, темными пятнами выделяющиеся на коже. Сердце пропустило удар. Буквально слыша, как кровь стучит в висках, Арс осторожно вытащил лист и развернул его. В центре бумаги совершенно чужим идеальным почерком было выведено короткое послание: "Расплата не всегда бывает приятной, да, Арсений Сергеевич? Счастливого вам 14-го февраля."