Другая жизнь Касыма

Огуз не знал этих людей, он, может быть, не знал многих людей в этом городе, но был уверен, что этого мужчину он бы запомнил. Мужчина производил впечатление опасного хищника. Прирученного, подумал он, глядя, как тот качает на коленях ребенка, но хищника, хищника опасного, страшного в гневе. Нарин проследила за его взглядом и тоже удивилась. – Кто эти люди? Не видела их раньше. – Это Касым Йылмаз, – ответил Левент, наскоро прожевав. – Управляющий делами Кенана-аги. Новый управляющий, господин Кенан недавно прислал его из Стамбула. – Стамбульский, значит? – Нарин приподняла брови. – Что-то многовато становится переселенцев из Стамбула в этом городе. – Он местный, на самом деле, – Левент ухмыльнулся. – Вообще-то, это очень романтическая история. – Правда? – У Нарин засветились глаза. – Расскажи, Левент, пожалуйста! – Ты не можешь теперь так молчать, Левент, – сказал Огуз, подливая Нарин воды в бокал. – Рассказывай. Они смотрели на мужчину, у которого забрала ребенка совсем юная девушка, и он нежно поцеловал ручку сына и поцеловал дочь, скорее всего это была дочь, в щеку. – Был здесь местной шпаной, – фыркнул Левент, – гроза всего района, хулиган, уличный пацан. По всему выходило, что станет закоренелым преступником, на лбу было написано, всем было ясно, что может и совсем до плохого дойти. С тринадцати лет по полгода то в колонии для несовершеннолетних, то на воле. Думали, и взрослую жизнь всю в тюрьме и бандах проведет. Но… – Этого не случилось? – Удивленно спросил Огуз. У мужчины и правда на лбу была написана склонность к темным делам. – Выходит, что нет. Чудо случилось, Аллахом посланное чудо. Влюбился в местную девчонку, дочь одного местного работника. Ее родители, конечно, им запрещали даже видеться, какой отец позволит дочери встречаться с малолетним преступником. Парень был бешеный, с ума сходил. Много раз грозился зарезать отца своей девушки за это, когда тот гнал его от своего дома. И они сбежали, посреди ночи, отец и соседи гнались за ними – сбежали, по Ефрату на лодке уплыли под обстрелом. Нарин ахнула. – Я помню эту историю, ну конечно, громкая была история, они же были совсем дети, маленькие глупые дети, лет семнадцать назад, я помню, Баран тогда был совсем крохой. Девочка была беременна, ведь так? – Да, так и было. Только потому самого страшного и не случилось. Касым узнал, что девчонка беременна, и выкрал ее из дома посреди ночи. Ну, вон тот самый ребенок и сидит, – улыбнулся Левент. – Айше, дочка их старшая. А это их сын, Мехти. Они уехали в Стамбул и попросили помощи у господина Кенана, оказывается, им помогла госпожа Фехрие. – Да что ты говоришь? Тетя Фехрие? – Помогла влюбленным, правда романтично? – Огуз засмеялся. – Красивая история. Значит, ради любви и их ребенка парень не встал на кривую дорожку? – Один Аллах ведает, что могло случиться, могло и кровью закончиться, парень много раз в этом клялся. Но отвел Всевышний, и все кончилось хорошо. – И правда, очень романтичная история, – задумчиво улыбнулась Нарин. – А жена, она тоже здесь? – Умерла при родах, – ответил Левент, вздохнув. – Семья приезжала хоронить ее сюда несколько месяцев назад, последнее желание покойной. А потом господин Кенан попросил Касыма переехать сюда, вести его дела в Халфети. Касым – его правая рука уже давно, так что теперь он управляет всеми делами господина Кенана в городе. Раньше он здесь изредка наездами бывал, а вот теперь навсегда переселился. Господин Кенан купил госпоже Фехрие конак, как вы знаете. Касым-бей с семьей поселяются там, будут жить с госпожой Фехрие, когда она вернется. – Красивая семья, – сказала Нарин, печально глядя на Касыма с детьми. Красивая, подумал Огуз, но отец семейства очень опасен. Это было видно во взгляде, который Касым бросил на них, заметив, как их разглядывают. В глазах Касыма была угроза. «Не подходи!» – Говорил его взгляд. «Даже взгляд в нашу сторону не бросай!». Девочка, Айше, заметила, куда смотрит отец, и схватила его за руку, что-то нежно говоря ему, и лицо Касыма расплылось в улыбке, полной любви. Прирученный хищник, подумал Огуз. Прирученный хищник, волк на цепи, на цепи, с которой сорвется, если кто-то подумает слишком близко подойти к тому, что ему дорого. – Дочка, милая моя, – Касым быстро поцеловал Айше в ладонь, снова переводя взгляд на капитана жандармов и его компаньонов, беззастенчиво разглядывающих его. Женщину он узнал – кузина Кендала-аги, кузина и его хозяина, брата Кенана. Кенан ненавидел Кендала, это Касым знал наверняка, он и прислал Касыма сюда именно за тем, чтобы тот следил за Кендалом, после того как старый господин Пойраз ушел на пенсию. Недавно умер господин Мурат, брат Кендала, и вдова Мурата с детьми приехала к семье ее мужа. Касым слышал, что в конаке Кендала творилась какая-то драма, но пока не знал подробностей, а должен был узнать. Касым поднялся на ноги. – Подожди меня, красавица моя. – Папочка, что ты задумал? – Айше заволновалась. – Папочка? – Крикнула она ему вслед, обеспокоенно глядя, как отец направляется к жандармам и женщине, сидевшей с ними. – Доброго дня вам, господин Левент, – твердо сказал Касым, подходя к столику капитана. – Капитан. Госпожа. Хотел вам представиться. Касым Йылмаз. Новый человек в вашем городе. Подумал, что стоит нам завести знакомство. Капитан Огуз смотрел на него с подозрением, а кузина Кендала – с интересом. – Добрый день, господин Касым, добро пожаловать. Это капитан Огуз, а это госпожа Нарин, приятного нам знакомства. – Капитан, – Касым задержал взгляд на Огузе, взвешивая его и оценивая, что за человек этот Огуз. Как будто бы честный, как будто бы порядочный, и явно не доверяющий Касыму. – Госпожа Нарин. Господин Кенан, мой хозяин, просил меня кланяться всем его родственникам. Передаю вам от него поклон. – Благодарю вас, господин Касым, – женщина нежно улыбнулась. – Это ваши дети? – Она взглянула за его спину, и Касым оглянулся. Айше стояла за его спиной с Мехти на руках, нервно переминаясь, и Касым строго посмотрел на нее, но, когда дочь умоляюще посмотрела на него, постарался расслабиться. Он до сих пор не мог привыкнуть, что снова оказался в Халфети, где все знали его историю, и позволяли себе чесать о нем языки, о нем, о Сибель, а главное – о его красавице дочке, которую они с Сибель зачали до того, как справили никях и зарегистрировали отношения. Касым был готов перегрызть глотку любому, кто посмеет косо посмотреть на его дочь, разорвать в клочки каждого, кто посмеет не то что сказать – подумать о ней, как об ублюдке. Айше была его чудом, его ангелом, его спасением, никто, никто не посмеет даже задуматься о ней плохо. – Мои дети, – Касым заставил себя улыбнуться, взглядом успокаивая дочь. – Не будем вас больше беспокоить, приятного вам аппетита. – Мама! – В кафе вбежал молодой парень, бросаясь к столу капитана Огуза. Его лицо налилось гневом, когда он увидел сидевших рядом Огуза и Нарин, и Касым с интересом окинул его взглядом. Кажется, молодому Шамверди не понравилось, что мать обедает с жандармами, как интересно. Но тут взгляд парня упал на Айше, и Касым подобрался, увидев этот взгляд. – Ты? – Ошеломленно спросил мальчишка, и Касым прищурился. – А ты что здесь делаешь? – Сердито спросила Айше, и Касым выпрямился, вставая между дочерью и наглым мальчишкой. – Айше, ты знаешь его? – Гневно спросил он, прожигая мальчишку взглядом. – Папочка, это мой одноклассник, из школы, – дочка взволнованно схватила его за руку, чувствуя поднимавшуюся в отце ярость. Отец всегда старался защитить ее, и Айше была ему за это благодарна, но иногда его опека начинала подавлять. – Мы вместе учимся. – Учитесь, значит, – Касым окинул парня взглядом, и ему не понравилось то, что он увидел. Слишком смазливый, слишком наглый, слишком… Слишком племянник Кендала-аги. Касым знал, что ничего хорошего не будет из членов семьи Кендала. – Что ж, учитесь дальше. Но подальше от моей дочери! – Он встал прямо перед парнем, со значением глядя ему в глаза, и усмехнулся, услышав страдающий голос Айше. – Папочка! Касым знал, что дочку раздражает, когда отец слишком сильно защищает ее, он знал, что она считает себя взрослой, сильной, умной, но – она была его маленькой девочкой, навсегда останется его маленькой дочкой, он помнил, как впервые взял ее на руки, какой она тогда была крохой, словно он взял в руки маленькую птичку, их с Сибель чудо, их с Сибель счастье, как он, сам тогда ненамного старше этого парня теперь, поклялся, что никто и никогда не обидит его маленькую девочку – и он был намерен сдержать свое слово, в особенности защищая от таких вот мальчишек. Когда-то он сам коснулся Сибель, не спрашивая позволения ее родителей, и ни секунды об этом не пожалел, но он никогда не позволит дочери попасть в такую же ситуацию. Его красавица-дочка не попадется в руки глупых мальчишек, каким он сам был когда-то, она вырастет, выучится, сделает карьеру, он обставит ей кабинет, сам найдет ей хорошего мужа – не одного из Шамверди, Аллахом клянется, только не Шамверди – купит ей подвенечное платье, наденет на нее красный пояс, проследит, чтобы дочка была счастлива, убьет за нее, умрет за нее. – Я все сказал, – грозно сказал он, глядя на наглого мальчишку, посмевшего задрать перед ним нос и вставшего с видом хозяина жизни. – Не подходи к моей дочери. – Папочка! – Идем, Айше! – Он забрал из ее рук Мехти и схватил ее за руку, ведя ее за собой. Касым с неудовольствием отметил, как дочь оглядывалась на этого наглеца, понимая, что ему предстоит тяжелый разговор с дочерью. Когда он вышел, Левент присвистнул. – Тяжело придется тому, кто влюбится в дочь Касыма Йылмаза, – весело сказал он. – Клянусь, в его глазах пылает убийство. – Держись от нее подальше, Баран, – посоветовал Огуз, стараясь не обращать внимания на гнев, вспыхнувший в глазах мальчишки. – Этот человек опасен, и он будет оберегать своих детей от всего, что ему не понравится. И, кажется, ты ему не понравился, сынок. Нарин вспыхнула. – Да как он смеет угрожать моему сыну! – Она сжала кулаки. – Баран, сынок, не подходи к этой девочке! Ее отец – просто животное! – Мама, что ты говоришь! – Баран залился краской. – У меня и в мыслях не было! С этой феминисткой! Стамбульская принцесса, вся из себя! Будто мало нам бед от стамбульских! – Вот и правильно, сын, – твердо сказала Нарин, но Огуз видел выражение лица Барана, смотревшего в окно на Айше, садившуюся в машину, строго выговаривавшую своему улыбающемуся отцу. Ох, неспокойные времена ожидали семью Шамверди и семью Йылмазов. Они с Айше ругались всю дорогу до конака, но по приезду дочь привычно обняла его, называя «любимым папочкой» и целуя в щеку. Касым перевел взгляд на Сабри, стоявшего у двери, сложив руки. – Все готово, Сабри? – Да, Касым-бей, закончили последнюю комнату. Завтра придет мастер подключить фонтан, и на этом будет закончено. – Слышал, Мехти? – Воскликнула Айше, обхватывая брата. – Завтра включат фонтан! У нас будет фонтан! Касым улыбнулся дочери, входя за ней в конак. Он беспокоился, что Айше не понравится в Халфети после Стамбула, но пока что дочь справлялась хорошо, ей понравилось в школе, у нее уже появились подруги, о которых она любила болтать, девушки по имени Ада и Майя, которые тоже приехали из Стамбула. Касым посмотрел на Мехти, капризничавшего в руках Айше, и вздохнул. – Сабри, что там насчет няни для Мехти? Госпожа Эйлюль вернется вместе со мной в Стамбул на днях, и нам будет нужна девушка, чтобы постоянно жить в конаке и приглядывать за моим сыном. – Да, господин Касым. Если честно, я хотел попросить вас. Моя сестра, Озлем. Она не совсем няня, не присматривала за такими маленькими детьми, но она работала в детском саду, с детьми чуть постарше. – Замужем? Дети есть? – Равнодушно спросил Касым, и когда Сабри покачал головой, нахмурился. – Сабри, моему сыну не подойдет сопливая неопытная девчонка… – Господин Касым, она не сопливая, уже взрослая, и с детьми справляться умеет, у нее получится. Пожалуйста, господин Касым. Озлем – девушка приличная и честная, но… – Но, Сабри? – Касым подобрался. – Что значит «но», Сабри? Сабри съежился под его взглядом. – Мой старший брат выходит из тюрьмы, господин Касым. И он собирается продать мою сестру во вторые жены. – Бывает, – холодно ответил Касым, скользя по лицу Сабри взглядом. – Если человек хороший, так почему бы и не отдать девушку в хорошую семью. – Господин Касым… В этом все и дело. Брат мой говорит, что хочет отдать ее в конак Кендала-аги. Касым замер, и четки, которые он вертел в руках, звякнули, останавливаясь на лету. Касым поднял глаза, повернул голову, пронзая Сабри взглядом, и тот застыл, опустив голову, сжимая перед собой руки. Касым спросил себя, сколько знает об их с Кенаном делах этот человек. – А какое тебе дело до Кендала-аги? – Угрожающим тоном спросил Касым, делая шаг навстречу Сабри. – И какое мне дело до Кендала-аги? – Господин Касым, – быстро, слишком быстро ответил Сабри, поднимая голову и глядя на Касыма честными, нарочито честными глазами. – Кендал-ага – человек уважаемый, но не тот, кого я хотел бы в мужья моей сестре. У него уже есть жена, и сын есть, здоровый красивый парень. Жизнь моей сестры в его конаке будет только позором и ничем больше. Она будет хорошей работницей, господин Касым, обещаю. Касым огляделся по сторонам. Было тихо. Он слышал голос Айше, разговаривающей с братом и госпожой Эйлюль из окна. На кухне служанки возились с ужином, работник мел двор в дальнем конце. – Кто знает о деле Кендала к твоей сестре, кроме вашей семьи? – Никто, господин Касым. Только моя мать. Брат сказал мне по секрету в тюрьме. – Касым холодно пронзил его взглядом, и Сабри поправился. – Господин Кендал передавал матери через одну женщину, а та уже сказала моему брату. А та женщина – известная сводня, но секреты хранить умеет. Я клянусь вам, кроме нее и нашей семьи никто об этом не знает. – Я поговорю об этом с господином Кенаном, – наконец ответил Касым, с трудом разжимая челюсти. Ему очень не хотелось устраивать лишние хлопоты брату Кенану, очень не хотелось, но Сабри работал на него много лет и был верным человеком, заметно было, что он беспокоится о сестре. И Сабри был прав, ни одной женщине нельзя было и пожелать такой судьбы, как связаться с Кендалом Шамверди, в особенности в столь униженном положении. Касым представил себе, что было бы с его Сибель, если бы тогда, много лет назад, она не забеременела, и Касым не увез бы ее из Халфети, если бы Кенан не помог ему и не спас их обоих, их троих, вместе с Айше. – Да, брат Кенан, все сделаю, – Касым привычно повертел нож, второй рукой прижимая к уху телефон. Уже много лет он не пользовался ножом по назначению, но все равно оставшаяся с детства привычка успокаивала его – открыть, закрыть, повертеть, открыть, закрыть, повертеть. Он никогда не делал этого при дочери или Сибель, только наедине, и иногда при Кенане, потому что знал, что его названного брата Кенана это не напугает, наоборот, Кенана это тоже успокаивало. Касым был на все готов ради нескольких человек в этом мире – ради Сибель и Айше, и сына теперь, потому что они были его семьей, и ради матушки Фехрие и брата Кенана, потому что был им обязан. Эти люди были ему дороже всего остального мира, и только ради них он был готов снова пустить в ход нож. Он еще помнил ощущение, как его нож впивается в живую плоть, чувство, впервые испытанное им, когда он был еще безусым мальчишкой, и был готов испытать его снова, если придется, если будет нужно защитить людей, которых он любил: Сибель, Айше, Мехти, Фехрие, Кенана. – Сделаю все, как прикажешь, брат. Мы так и поступим. Мы уничтожим Кендала.